Глава 9. Петля ослабла. Джеми, задыхаясь и кашляя, вдыхал свежий ночной воздух

 

Петля ослабла. Джеми, задыхаясь и кашляя, вдыхал свежий ночной воздух. Грудь болела. Он почувствовал, как кто-то схватил его за плечо и за­ставил подняться. Он посмотрел на своего победи­теля. Индеец ухмылялся, скаля большие белые зубы. Белки его глаз казались еще ярче по сравне­нию с темными полосами на лице. На сильных ру­ках под смуглой кожей перекатывались мускулы. Индеец дернул за ремень, связывающий руки Джеми. От неожиданного рывка юноша покачнул­ся и упал. Индейцы громко рассмеялись.

Джеми, медленно поднявшись, рванул кожа­ный ремень. Индеец нахмурился и сильным уда­ром снова сбил пленника с ног.

— Что вам от меня надо? — спросил Джеми, с трудом вставая.

Индеец, не отвечая, быстро пошел вперед и тянул за собой ремень, обхватывающий шею Джеми, — потянул юношу за собой, как собачонку на поводке. Скоро они вышли на поляну, где были привязаны их лошади. Индейцы оседлали лошадей и поехали шагом, чтобы Джеми, пеший, поспевал за ними.

Они путешествовали всю ночь. В тот момент, когда первые лучи солнца пробились сквозь лес­ную чащу, глаза Джеми закрылись, и он упал, — наверное, в десятый раз за последние сутки. Но вставать ему больше не хотелось. Ему хотелось только спать. Индеец дергал за ремень, но юноша не в силах был открыть глаза. Тогда воин соскочил с коня, и через мгновение кожаный мокасин ударил Джеми под ребра. Он застонал и перевер­нулся на бок. И тут же на него выплеснули при­горшню воды. Он медленно сел, и индеец протянул ему кожаный бурдюк с водой. Джеми начал жадно пить, но воду быстро — слишком быстро — забрали. Затем индеец дал ему полоску вяленого мяса. Джеми осторожно понюхал — пахло против­но. Тошнота поднялась к горлу.

Индеец рассерженно закричал. Джеми отрица­тельно замотал головой — он ничего не понимал. Тогда воин схватил его за волосы и ткнул носом в мясо. Пришлось задержать дыхание и откусить кусочек.

Джеми подержал мясо на языке — похоже на тухлую рыбу. Он с отвращением плюнул и случай­но попал на кончик мокасина своего хозяина. Ос­тальные расхохотались, зато его индеец пришел в бешенство. Еще крепче вцепившись в волосы Дже­ми, он заставил его подняться, а затем резко отпу­стил руку, так что голова пленника мотнулась вперед. Потом он снял с лошади какой-то кожаный мешок, прижал его к груди Джеми и быстро при­вязал тонким кожаным ремнем. От мешка шел от­вратительный запах — то самое вяленое мясо.

Через несколько минут они снова тронулись в путь. Джеми пытался отворачиваться, задержи­вать дыхание, но мерзкий запах тухлятины лез в ноздри, окружал плотным покрывалом. Каждый раз, когда юноша замедлял шаги, хозяин с силой дергал за «поводок». С каждым шагом мешок ста­новился* все тяжелее. Ноги с трудом передвига­лись.

Ночью они снова сделали небольшой привал, на котором ему дали немного попить.

Индейцы развлекались, со смехом тыча в лицо Джеми куски вяленого мяса из мешка. Но пере­дышка кончилась очень быстро. Они двинулись вперед. Юноше казалось, что он не сделает больше ни одного шага. И все же шел.

Снова наступил рассвет. В затуманенном моз­гу Джеми вспыхивали обрывки мыслей: «Что они сделают со мной? Убьют? Заставят работать на себя?»

Он поднял голову и увидел раскаленное солнце на ярко-синем небе. В глазах помутнело, и он по­терял сознание.

Джеми медленно приходил в себя. Земля под ним куда-то плыла, и прямо перед глазами мед­ленно переступали лошадиные копыта. Припод­няв голову, он понял, что перекинут через седло. Один из индейцев бежал впереди, к просвету меж­ду деревьями, и что-то громко кричал. Потом раз­дались другие голоса — ему отвечали.

Лошадь остановилась, и хозяин скинул Джеми на землю. Он с трудом встал и посмотрел вперед. Перед ним раскинулась большая поляна. Повсюду стояли низкие шатры из кожи, горели костры.

Индейская деревня.

Навстречу выбежали ребятишки. При виде Джеми они начали хохотать и тыкать в него пал-ками. Взрослые собирались группками, глазели, перешептывались.

«Кажется, они говорят про меня», — устало по­думал юноша.

Хозяин втащил его в низкую, крытую корой хижину. У огня сидела седая старуха со сморщен­ным лицом. Индеец подергал за ремень и сказалчто-то старухе. Она подошла, прихрамывая, и заглянула Джеми в лицо. Затем провела скрючен­ным пальцем по его щеке. Он содрогнулся.

— У тебя глаза волка, — произнесла она.

— Вы говорите по-английски! — Джеми не ве­рил своим ушам.

— Мой отец был торговцем мехом. Бледноли­цым, — объяснила женщина. — А мать — шауни. Меня зовут Древняя Женщина.

— Почему?

— Потому что я всегда казалась старой. И все­гда была мудрой. А это Потерянные шауни. Мы живем отдельно от остальных племен шауни и ни­как от них не зависим.

Она сказала что-то индейцу, и тот достал из-за пояса большой нож. Джеми замер. Интересно, что старуха приказала воину? Но индеец разрезал ремни, стягивавшие руки и шею Джеми. Юноша глубоко вздохнул.

— Это Бегущий Лось. Он наш вождь, — сообщи­ла старуха.

Джеми кивнул индейцу. Тот лишь мрачно по­смотрел в ответ.

— Иди сюда, — Древняя Женщина поманила Джеми пальцем. — Сядь у моего очага.

Она уселась на землю, поджав под себя ноги, Джеми почти упал рядом. Обернувшись, он увидел людей, которые привели его в деревню. Ин­дейцы стояли у входа в шатер, скрестив руки на голой груди.

— Они никогда еще не видели таких глаз, как у тебя, — пояснила женщина.

Она взяла Джеми за руку и вдруг, не успел он даже охнуть, схватила нож и с силой провела ост­рием по его ладони.

Он закричал и попытался вырваться, но кост­лявые пальцы держали крепко. Бегущий Лось сжимал его плечи, не давая дергаться. Древняя Женщина подставила миску под кровоточащую ладонь. Кац, кап, кап — миска постепенно напол­нялась. Когда кровь дошла до краев, старуха отпу­стила его руку. Джеми прижал ладонь к груди.

«Что она собирается делать с моей кровью?» — подумал он.

Старуха зачмокала губами и поднесла миску ко рту.

«Нет! Не может быть! — думал он в смятении. — Она не станет ее пить!»

Древняя женщина залпом осушила миску. Две тонкие струйки сбежали с уголков губ. Затем она отодвинула миску и улыбнулась, показав красные от его крови зубы.

— Ты тот самый, — просипела она. — Тот, кого мы ждали.