Глушь, Кентукки, 1792

Джеми Файр заерзал на жесткой деревянной скамье. Лошади несли их по узкой горной дороге, вьющейся через Аппалачи. Дорога была неров­ной, колеса подпрыгивали на выбоинах и ухабах, и фургон все время потряхивало. Дорога в глушь, так ее называли. Дэниел Бун и прочие проложили этот путь через Камберлендский перевал всего два года назад. Скоро Вирджиния останется позади. Да уж поскорей бы.

Юноша размахнулся и шлепнул поводьями по крупам двух гнедых лошадей. Ему было семнад­цать — вполне достаточно, чтобы править фурго­ном вместо отца. Джеми снова взмахнул поводья­ми. Звук удара эхом разнесся в горах.

— Спокойнее, — прикрикнул отец, усаживаясь на скамью около Джеми. — Мы все равно не можем ехать быстрее тех, кто впереди нас.

«А я хочу быстрее», — упрямо подумал Джеми.

Дорога змеилась между гор, точно длинный черный язык чудовища, к которому они въезжают в пасть. А высокие сосны напоминали огромные клыки. Эта бескрайняя глушь легко могла погло­тить все их фургоны. Навсегда.

Густая завеса ветвей над головой заслоняла солнечный свет. Может быть, среди глубоких теней скрываются дикие звери — высматрива­ют, выслеживают. Поджидают удобного момен­та, чтобы наброситься на лошадей или на отца. Или на Джеми. У них острые когти и огромные клыки.

Джеми вздрогнул и, зябко передернув плечами, запахнул на груди фланелевую куртку, хотя день выдался на редкость теплый.

А ведь всего два месяца назад он так радовался, когда отец внезапно сообщил, что они переезжают в Кентукки. Вот это приключение! Новые неиссле­дованные земли, пограничный район. Отец тогда сказал, что они могут страшно разбогатеть.

— Не поеду, не хочу, — плача, твердила мама. — Там же совершенно необжитые места, Джон. Это слишком опасно.

И все-таки она поехала. Сложила в фургон все свои миски, плошки и кастрюльки, все свои по­душки и одеяла, а затем забралась туда сама и от­правилась в далекое путешествие. И уже не раз сильно об этом пожалела.

Снова колесо попало в выбоину. Фургон дер­нулся, и Джеми услышал, как вскрикнула мама.

— Что это было? — позвала она. — Джон, что случилось?

Отец слегка повернул голову.

— Ничего страшного, Дора Мэй, — сказал он в проем между двумя занавесками, прикрывающи­ми вход в фургон. — Просто наткнулись на буго­рок. Не о чем беспокоиться.

— Джон, прошу тебя, давай вернемся в Вирд­жинию.

Джеми поморщился. Каждый день она просила отца вернуться. И каждый раз он отвечал ей одно и то же.

— Нам нечего делать в Вирджинии, — буркнул Джон раздраженно, вновь поворачиваясь лицом к дороге. — Мы там подохнем с голоду.

Джеми потихоньку покосился на отца. Тот си­дел помрачневший и осунувшийся. Светло-голу­бые — в точности как у Джеми — глаза сощури­лись, впалая щека слегка подергивается. Значит, сейчас заговорит о проклятье.

— Это все проклятье Файров, — пробормотал отец. — Я хороший фермер, но проклятье висит надо мной точно меч. Это из-за него погибла наша табачная плантация. Нечего стало продавать — вот и нет денег. Денег нет — нет и еды.

Его худые твердые пальцы впились в колено Джеми.

— Вот увидишь, сынок, теперь все будет иначе. Мы сбежали от этого горя.

Джеми слышал о проклятье всю свою жизнь. О том, как оно преследовало всех Файров, о том, что никому из их рода еще не удавалось освобо­диться от него. Во всяком случае, так отец расска­зывал раньше. Но сейчас он сказал, что им уда­лось сбежать. Где тут правда, а где ложь, — неиз­вестно.

«Не буду верить в проклятье, — решил про себя Джеми. — Дело не в проклятье. В Вирджинии бы­ла плохая почва, слишком мало дождей и черес­чур жаркое солнце. Вот табак и погиб. И вовсе тут ни при чем какое-то дурацкое семейное проклятье, наложенное сотни лет назад.

Он решительно взмахнул поводьями, затем, подавшись вперед, положил локти на колени и снова задумался. Отец только и делает, что переживает из-за этого несчастного проклятья. Если бы он, вместо того чтобы вздыхать и жаловаться, поболь­ше работал в поле, урожай был бы цел...

Взгляд юноши задержался на переднем фурго­не. Занавески перед входом слегка колыхались. Хорошо бы, из-за них выглянула Лора Гуд!

В проеме мелькнули светлые кудри. Джеми по­спешно выпрямился, лизнул пальцы и пригладил свои встрепанные черные волосы.

Лора Гуд была самой прекрасной девчонкой из всех, каких он встречал за свою жизнь.

Каждое утро он старался пристроить фургон по­зади фургона Гудов в надежде хотя бы мельком уви­деть Лору — красавицу с длинными белокурыми во­лосами и глазами, зелеными, как молодая трава.

Из-за занавески выглянула девочка. Но, увы, это была не Лора, а ее младшая сестра, пятнадца­тилетняя Аманда. Светлые волосы девочки, расче­санные на прямой пробор, лежали по плечам дву­мя длинными косами, перехваченными у концов красными лентами. Глаза у нее были карие, но ка­кого-то неприятного, грязноватого, оттенка.

Аманда радостно замахала ему рукой, но Дже­ми не ответил на бурное приветствие. Как она на­доела со своими нежностями! Вечно бегает за ним по всему лагерю и рассказывает, как он ей нравит­ся... Аманда прижала кончики пальцев к губам, а затем вытянула ладошку и дунула. Она дослала ему воздушный поцелуй! Джеми раздраженно за­катил глаза. Какая дурочка! Маленькая дурочка! Не хватало еще, чтобы Лора подумала, будто он влюблен в Аманду. Впрочем, у него в любом случае мало надежды на Лорину взаимность. Их отцы терпеть друг друга не могут. За все это время они едва перемолвились словом.

Джеми никогда не видел, чтобы отец ненавидел кого-то до такой степени, до какой он ненавидел Люсьена Гуда. Правда, у него были на это все осно­вания. С самого первого дня пути Люсьен повел се­бя как лентяй, эгоист и лжец. Он постоянно засы­пал во время ночного дежурства по лагерю, а по утрам не раз втискивал свой фургон перед фурго­ном Файров, хотя была его очередь замыкать ко­лонну. А однажды, при раздаче свежего мяса, Файрам не досталась их порция. Зато Гуду уда­лось получить вдвое больше положенного. Отец Джеми попытался объясниться с Люсьеном, и в результате дело чуть было не дошло до драки. Да, у отца был повод ненавидеть Люсьена Гуда.

— Уууууу…

От долгого, протяжного воя по спине у Джеми пробежали мурашки. Неужели волк? Юноша на­пряженно замер, прислушиваясь.

— Уууууу…

Интересно, вой и впрямь звучит так близко или это только кажется?

— Ууууу...

«Нет, близко, действительно близко. Даже слишком. Он идет по нашему следу».

Юноша бросил тревожный взгляд на темные кроны деревьев, крепко сжимая кожаные пово­дья. Он посмотрел на Аманду. Глаза у нее стали ог­ромными и круглыми, как блюдца.

А может быть, это вовсе и не волк? Может, это индейцы перекликаются? Они ведь умеют подра­жать голосам всех животных. Интересно, есть ли индейцы в этой части Кентукки? Джеми приходилось слышать немало историй про то, как ин­дейцы похищали поселенцев, уводили их в плен и заставляли на себя работать. Он знал, что индей­цы шауни не хотели пускать белых на земли Кен­тукки.

— Бах!

Джеми подскочил от неожиданности. Что-то упало на крышу их фургона. Он изогнулся и по­смотрел назад. Ничего не видно. Может быть, про­сто ветка... Или все-таки индейцы? А вдруг они готовятся к нападению.

«Мы едем слишком медленно, — мелькнуло у него в голове. — Кто угодно легко может забрать­ся к нам в фургон, а мы даже не заметим этого. Или заметим, когда будет слишком поздно!»

Джеми рванул поводья, но лошади словно не почувствовали этого. Фургон двигался все так же медленно.

— Бах. Бух.

Звуки раздавались внутри фургона. У Джеми похолодело внутри.

— Отец, ты слы...— начал он.

— Джеми, позади тебя! — пронзительно закри­чала Аманда.

Юноша резко обернулся. Перед ним зияло дуло кремневого ружья.

Ружье было направлено ему прямо в сердце.