Стрелецкий Владислав Олегович 9 страница

Зеркало на секунду потемнело, и серебристой волной прокатилось от одного угла к другому, показывая лицо того, кого я больше всего ненавидел. А затем снова стало обыкновенным. Сзади пискнул Фил. Я видел, как у его отражения медленно отъезжает вниз челюсть, а очки сползают на нос. Он тряхнул головой, снял их, и с очумелым видом уставился в зеркало.

- Это…

Но я уже не обращал на него внимания. Я уверенно, не останавливаясь, шел вперед навстречу своему отражению. Вытянув руку, как в холодный омут прошел в мир зазеркалья.

 

 

Художник улыбнулся уголком губ и не спеша подошел к зеркалу. В этой реальности, междумирья сейчас было темно. Впрочем, как обычно.

Незаметным движением, словно из воздуха в руке появилась длинная кисть.

Зеркало потемнело. Подойдя вплотную к поверхности, он вытянул руку и плавными движениями начал водить кистью по зеркалу, оставляя на нем кровавые следы.

Сегодня можно было не маскироваться.

Со спины к нему незаметно подплыли темные бесплотные тени с белым безликими овалами вместо лица.

- Художник, - раздался тихий голос со стороны, – уже все?

Художник отошел на пару шагов и, наклонив голову, посмотрел на свое творение со стороны.

Еще секунду изображение виднелось на поверхности, густыми красными каплями стекая вниз там, где было много краски. Затем раздался негромкий, хлюпающий звук, и оно впиталось, не оставив и следа.

- Думаю, пока нет, - произнес художник. - Но следующий раз – последний.

Туманные фигуры облетели его и уставились вглубь зеркала.

- Он неплохо держится.

Художник чуть улыбнулся.

- Да пожалуй, - согласился он и, помедлив, добавил. – Даже слишком неплохо.

 

 

3 День первый

­ Склонившись перед экраном раскрытого ноутбука, я попытался полностью сосредоточиться на чертеже. На мониторе чернел линиями генеральный план моего нового проекта.

Так... вот здесь нужно аккуратно…

- Пожаа-ар!!!

От неожиданности рука с мышкой дрогнула. Задетый локтем провод чуть качнулся, и вилка, державшаяся в розетке на честном слове, грохнулась на пол.

Экран погас.

- Черт возьми, София! Я убью тебя! – от досады, я так грохнул кулаком по столу, что стоящий на другом краю стакан жалобно звякнул. – Я же не…

Я замолчал.

Влетевшая в аудиторию, как вихрь, растрепанная шатенка, остановилась на полпути и обернулась. Большие, серо-зеленые глаза быстро оценили размер бедствия и пристально уставились на меня.

Слишком пристально.

Кажется…

- Не убьешь, - спокойно заметила она. – Тебя посадят.

Я замер.

Это уже было.

- София - повернулся я к ней, - тебе ничего не кажется?

Она нахмурилась.

- В каком смысле?

Я не ответил, тупо уставился в погасший экран.

- Что- то странное? – поинтересовалась она, подходя к моему столу и поднимая выпавшую вилку. Затем присела на гипсовую голову Зевса.

Точно было. Все, как в прошлый раз. Никакого почтения.

- Странно, дорогой мой, то, что ты ничего не сказал мне по поводу испорченного чертежа – спокойно произнесла она начала скручивать провод, - это совсем на тебя не похоже.

Я сидел без движения. Неужели…

- София, - обратился я к ней. – Скажи, пожалуйста, кто у вас ведет историю фотографии?

Она удивленно уставилась на меня своими огромными глазами.

- Софья Якубовна, заместитель декана. Замечательная женщина, а что? Она тебе зачем-то нужна?

Я почувствовал, как на мое лицо наползает глупая улыбка.

- И ты не знаешь никакого Рэма?

София сделала такое выражение, что моя улыбка сделалась еще шире.

- Да что с тобой такое!? – воскликнула она, - Я, похоже, испортила твою работу, а ты спрашиваешь про какого-то Рэма. Да я даже имени такого не слышала! Кто он?

Я глупо моргал глазами.

- Влад, - участливо спросила София, чуть наклоняясь ко мне. – Я испортила твой чертеж. Тебе скоро сдавать работу. С тобой все в порядке?

- Генплан, - поправил я ее, продолжая улыбаться.

- Что?

- Ты испортила мой генплан.

- Да, - подтвердила она. – А ты?...

- Сделаю новый! – весело ответил я и счастливо посмотрел в ее огромные глаза.

Видимо на моем лице было написано такое щенячье выражение радости, что она не выдержала и громко рассмеялась.

Сонька отложила в сторону провод и крепко обняла меня, поцеловав в щеку. Я уткнулся ей в шею и с удовольствием вдохнул легкий ванильный запах мягких волос.

Господи… как это здорово!

Она чуть отстранилась и посмотрела на меня.

- Знаешь, - начала она, продолжая улыбаться. – Не представляю, что с тобой случилось за двадцать минут, пока меня не было, но таким ты мне нравишься гораздо больше!

Я счастливо засмеялся.

Двадцать минут! Всего двадцать минут! Так…

- Так долго! Мне показалось, что прошла вечность!

Я снова рассмеялся и крепко прижал ее к себе.

- София, я больше не отпущу тебя. Никогда.

- А в туалет?

- Даже туда!

Она повернула голову и укусила меня за ухо.

- Ай! – вскрикнул я и помотал шеей. То телу пробежали мурашки. – Не надо так делать!

Она взяла одну мою руку и, сложив ее в кулак, поцеловала пальцы.

- Ты просто замечательный, - серьезно сказала она. - Ненормальный, но замечательный!

Я снова рассмеялся. Легко и беззаботно. Не в силах сдержаться, опять притянул ее к себе.

Я был счастлив.

Да. Теперь, по-настоящему. На самом деле.

Первый раз в жизни, я понял, что такое счастье.

И чего оно стоит.

Над головой оглушительно зазвенела пожарная тревога.

Мы посмотрели друг на друга.

- Это мы. Ты в курсе, но мы горим?

Я кивнул.

- Конечно. Теперь я в курсе всего. Пойдем собираться?

 

 

Нигде не задерживаясь, мы вышли на улицу. На этот раз все было отлично. Не было никаких зеркал, ни провалов в иные миры. Я прошел мимо седьмого этажа, даже не притормозив ни на секунду и не особо от этого страдая.

На улице Сонька потянула меня в сторону толпившихся у места пожара людей, но я ее остановил.

- В чем дело? – непонимающе уставилась она на меня, не отпуская руки и продолжая утягивать за собой. – Ты что-то забыл.

- Фила.

- Да он уже, наверное, вышел давно!

Я покачал головой и кивнул в сторону входа. Оттуда выбежал чудной паренек в странных очках и распахнутом пиджаке и, чуть не влепившись в ограждение тротуара, вприпрыжку направился к нам.

- Да, ты его буквально по запаху чуешь! – восхитилась София.

- Его не учуешь! – усмехнулся я и помахал ему рукой.

Фил, запыхавшись, притормозил.

- Вы… вы уже видели? – спросил он, вытягивая вперед шею, - Хорошо горит??

Я засмеялся. Настроение у меня было отлично, а, глядя на Фила, невозможно было не расхохотаться.

- Ты так рад тому, что наш универ поджаривают на вертеле?

- Я был бы рад, если бы на этом вертеле вместе с универом поджарили еще парочку преподавателей. Впрочем… - он с задумчивым видом почесал затылок, а затем резко подпрыгнул, как ужаленный. – Чего стоите?! Пошли скорее смотреть!

Развернувшись, он снова понесся к стоящей у зимнего входа толпе людей с задранными вверх головами.

- Догоняйте! – крикнул Фил напоследок.

Рука Софии выскользнула из моей ладони.

- Идем скорее!

Она помчалась следом. Длинные волосы подпрыгивали в такт ее легким движениям.

Я долго смотрел ей в след. На душе было умиротворенно.

Глубоко вздохнув и, даже не ощутив запаха гари, я прикрыл глаза, постоял еще пару секунд, ощущая на своем лице легкое прикосновение свежего осеннего ветерка.

Полное умиротворение…

Резкий порыв толкнул меня в спину. Я вздрогнул и повертел головой.

Что это...?

«Нет» перебил я сам себя «Ничего».

Но, помимо воли, стало страшно. Я посмотрел на свою руку. Смуглая от рождения кожа покрылась мурашками.

Я попытался отогнать от себя дурные мысли, но маленький червячок сомнения и чувства, что я что-то упустил, продолжал потихоньку грызть душу. Где-то очень-очень глубоко. Но…

Я поправил сумку и не спеша направился в сторону бушевавшего пожара.

Нужно догнать Софию и Фила…

Дым валил все сильнее. Улетали в небо густые клубы, глухими залпами выбрасывая на головы людей нескончаемые салюты серого пепла…. Все плотнее и плотнее окутывая землю серой пеленой.

В глазах потемнело. В сознании, тихонько щелкнув, открылась маленькая дверка. Все закружилось и передо мной, как в немом кино, начали мелькать черно белые кадры. Картинки давно прошедшего дня начали быстро-быстро сменять друг друга.

Вот я, вывернул из-за угла и, открыв рот, смотрю на поглощающее здание огонь. Живое пламя, в мгновение ока, переносящее меня в глубокое детство на двадцать лет назад….

Огонь в здании ГОВД. Печальное и серьезное лицо отца в бликах пожара. Истерично визжащая женщина с густо дымящейся головой… мальчик с полопавшейся кожей и головешкой вместо правой ноги…

Я на ощупь пошарил рукой в воздухе, кое-как ухватившись за ветку дерева, чтобы окончательно не потерять связь с реальностью…

Санитары с носилками… опять огонь. Люди, прыгающие прямо из окон на голый асфальт…

Надо спешить…

Темнеющие, сливающиеся с ночью, но все же ярко заметные в жутком пламени кровавые растекшиеся пятна внизу с распростёртыми телами в центре….

Не видя ничего и не отпуская ветку, я неуверенно сделал шаг.

Один…еще один.

Огонь... живой огонь…. Огромное живое существо, прятавшееся все это время в недрах здания…

Оно живет. Оно дышит. Клубами серого пепла, выпуская из огромной пасти жадные языки пламени…

Тонкая веточка выскользнула из вспотевшей ладони. Я шаткой походкой, волоча ноги, направился вперед…

… оно ненавидит…

Оно живет ненавистью.

Оно прибыло из самых глубин преисподней, поднялось из пекла ада, и теперь, выбравшись, с ненавистью собирается уничтожить…

…и оно…

Я пошел быстрее.

«Я случайно шёл рядом. Видимо от перепада температуры лопнуло стекло – оно летело прямо на вас…»

Толчок в спину. София, летящая на землю, как подбитая марионетка…

«Не хотел, чтобы вы упали, но – другого выхода, по-моему, не было»

Я уже почти бежал…

 

«Я бы не простил себе, если бы с вами что-нибудь случилось»

«Нити этой паутины слишком липкие. Запутавшись в них сам, ты тут же, цепляясь за других, обрекаешь их на собственную судьбу…»

«Хорошо, что всё обошлось,… если честно, я не знаю, что лучше: быть нафаршированным разбитым стеклом, или проломить себе череп и потом соскребать свои мозги с асфальта»

«Когда ты провалишься до самого дна, ты потянешь за собой всех, кто искренне хочет тебя удержать...»

Это животное… оно

ЖДАЛО ЖЕРТВ.

«Делай что хочешь, но единственное – ОНА должна остаться в стороне»

Отбросив Сумку в сторону, я со всех ног кинулся к углу корпуса.

- СОФИЯ!!!

Со стороны входа раздался звонкий треск и нечеловеческие крики. Толпа зашевелилась, как взъерошенный муравейник.

Из-за угла с ошалелым видом выскочил Фил и встал у меня на пути, расставив руки в стороны.

- Стой, стой, не ходи! Не смотри туда, Влад, нет!!!

Я попытался его обойти, но, он вцепился в меня, как клещ. С отчаянным рычанием, я собрал все свои силы и толкнул его в грудь. Фил не выдержал такого удара и отлетел метра на два, приземлившись прямо в кусты.

- Нет стой!!!

Не слыша ничего и никого, я, протискиваясь сквозь все уплотняющееся кольцо людей, расталкивая всех, пытаясь пробраться к центру.

-Нет, держите его!

Сбоку, откуда не возьмись, вынырнул куратор и, перехватив, отправил мое тело прямо в противоположном направлении, в объятья подбежавших однокурсников.

- Нет! Нет, нет, нет, нет, НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!

Я выдирался, как мог, но меня скрутили крепко.

Я орал, как сумасшедший, в полном отчаянье, не помня себя и ничего не соображая. Не смотря на все их отчаянные попытки не дать мне выйти за угол корпуса, перед тем, как мой прподаватель отбросил меня назад, я все-таки на мгновение успел видеть то, после чего лишился рассудка.

На неширокой асфальтной площадке

справа от козырька входа

под шумящим при сильной тяге, трещащим ярко красным пламенем огня

в громадной черной луже крови, усыпанной вокруг тысячью мельчайших осколков

лежало То, что еще пару секунд назад было моей жизнью.

Неудобно вывернув ногу, с торчащими вверх, как огромные хищные осколки гильотин, сверкающими неровными обломками стекла, подрезанное на части, лежало Нечто…

….больше всего напоминающее окровавленные куски сырого мяса…

…в свежей луже крови на прилавке кровожадного людоеда-мясника….

… завернутое в пропитанные этой же кровью тряпки…

Оставшейся нетронутой ногу прикрывал сухой цвета черного кофе край плаща Софии…

- НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ…!

 

 

- София… София… София…

Она пришла ко мне.

Снова.

Сегодня мы брели по городской набережной… Солнышко ласково светило с безоблачного ясного неба, приятно согревая тело.

- Ты помнишь, как мы гуляли с тобой здесь прошлый раз?

Я кивнул.

- Да, - протянула она. – Тогда было очень холодно. Ты помнишь?

Я снова кивнул.

- А сейчас светит солнце. Тогда был ветер, и ты меня бросил.

А теперь солнце и мы снова вместе. Правда, Влад?

- София…

 

 

- …он все время повторяет ее имя.

- Думаете, что это плохо? Так и должно быть. Его психика, после той катастрофы и полнейшей амнезией была слишком расшатана. Он и так держался на самом краю. А теперь…

 

 

Мы дошли до спуска на пляж. Там, возле мирно накатывающих на берег низеньких бугорков волн, не было ни единого человека.

- Когда я приходила к тебе в прошлый раз, ты сказал, что сделал это, потому что любишь меня.

- София...

Она тихонько засмеялась и нежно взяла меня за руку.

- Пойдем, спустимся к водичке? Сегодня там не так страшно. Река, смотри, как она блестит на солнце! Ты помнишь, какие тогда были волны?

Я кивнул и по широким ступенькам мы спустились на пляж.

- Песок…

София присела, зачерпнула ладошкой горсть песка и позволила ему ссыпаться между пальцев.

- Он такой теплый! Потрогай!

Я нагнулся и сделал точно также.

- Ну, как?

Я счастливо улыбнулся.

Мы пошли дальше, слегка увязая ногами в песке, обдуваемые легким приятны ветерком под мирный шум волн.

 

 

- Она была для него очень дорогим человеком.

- Да. Возможно, поэтому, все так произошло…

 

 

- София….

- Нет, стой, - она тихонько, ладошкой зажала мне рот. – Ничего не говори. Я все знаю.

«Я и Александра…» - хотел было сказать я.

- Нет, нет, нет. Я же сказала: «Я все знаю», - улыбнулась она и ласково потрепала меня за щеку.

«Но кто…»

- Никто, - просто ответила София. – Я сама все видела. Когда я пришла к тебе, дома никого не было. Куртка висела на месте. Я подумала, что ты заглянул к Саше. Я постучалась к ней и вдруг увидела, что дверь не заперта. Зашла и….

Она весело пожала плечами.

Я закрыл глаза. Как это ужасно… просто ужасно!

- София….

- Влад – я не обижаюсь. Ведь, по сути – ничего этого на самом деле не было.

Да даже если бы и было…. Ты и я…

Ведь сейчас мы вместе.

Я улыбнулся. По щеке потекла слеза.

София прислушалась.

- Мне нужно идти. Прости меня.

Она вдруг приподнялась с песка и легонько поцеловала меня в лоб.

Едва ощутимое, почти невесомое прикосновение.

Как будто его и не было.

- Мы еще встретимся.

«Не уходи…, не уходи…!» хотелось крикнуть мне, но изо-рта не вылетело ни звука.

- Нужно, - грустно улыбнулась она одними глазами.

- Но, ты не волнуйся, - добавила София. – Ведь ты – это я. Мы одно целое. И я никогда тебя не оставлю.

Он протянула ко мне руки. Я подался вверх.

Прохладный ветерок мягко подул со стороны реки. Сверкающие в свете солнца серебром волосы упали на ее лицо.

- Ведь я люблю тебя.

Тонкие кисти, едва прикоснувшись ко мне, растаяли в воздухе. От Софии не осталось ничего. Только легкое прикосновение ветерка на лице, подбрасывающего вверх мельчайшие, невесомые песчинки.

София…. София…

София…

- Нее-ет! София, нет, вернись! София!!! - закричал я в пустоту.

- София!!!

Ничего. Только бесшумный поток воздуха мягко трепал волосы.

Я плакал. По щекам непрерывным потоком текли слезы.

Зачерпнув ладонями песок, я медленно разжал кулаки. Песчинки одна за другой, как вода непрерывным потоком утекали сквозь пальцы.

- София…!

Доктор окликнул проходящую мимо медсестру. Та понимающе кивнула и аккуратно, взяв под локоть заходящегося в подступающих рыданиях парня, не спеша повела его по коридору.

- Два кубика, как обычно. Пусть поспит, - произнес вдогонку Евгений Николаевич и перевел взгляд на сидящую возле него на больничной скамейке женщину.

- Поверьте, это не самое худшее, что могло произойти. По крайней мере, он ничего с собой не сделал.

Женщина вздрогнула.

- думаете, мог бы?

Врач пожал плечами.

- Не знаю. Все могло быть.

- он поправится?

Доктор ободряюще улыбнулся.

- Будем надеяться на лучшее. Главное, не падать духом.

Женщина кивнула и поправила рукой шикарные темные волосы.

- Конечно, будем. Влад же наш сын.

 

 

Вчера были ее похороны. Меня там не было, но я все видел. Я видел, как ее в закрытом красном бархатном гробу с белоснежными шелковыми оборками и черным очертанием мрачного креста выносили и дома. Как отец, время от времени промокая растертые глаза носовым платком, шел впереди процессии. На него больно было смотреть.

За ним тянулась огромная толпа, одетых в темное людей. Многие плакали, многие шли молча, неся в руках венки и скромные букетики.

Четное число. Везде было четное число цветов.

Было слишком много народу… Школа, университет, близкие родственники, друзья…. Просто знакомые.

У Софии была удивительная способность их заводить, просто идя по улице. Она могла находить знакомых везде, где только можно. В самых немыслимых местах и в самые непредсказуемые моменты. Встав в автобусе в пробке и случайно задев ее локтем, на повороте, перекинувшись буквально парой фраз, или сев случайно рядом с ней на лавочку у подъезда, можно было привязаться к ней на всю жизнь. Ты мог знать ее всю свою жизнь, а мог, всего пару минут…это не имело значения. Она могла врезаться в тебя, несясь по коридору университета, опаздывая на пару, или случайно уронить на тебя поднос с обедом в столовой. никогда не знаешь, где ее встретишь.

Она могла случайно остановить тебя на улице и попросить встать тебя определенным образом, чтобы сделать хороший снимок. Или подойти и попросить разрешение тебя нарисовать. Просто так, потому что ты показался ей, чем-то интересен. Не потому что хотела с тобой позаигрывать, или произвести впечатление, а потому что она на самом деле была такой. Немного необычной, но настоящей. Она была настоящей всегда и для всех. В любое время несмотря на погоду и за окном и у нее в душе. Она всегда была светлой. Поэтому ней тянулись все. Люди любых возрастов и различных интересов. Они могли быть заклятыми врагами между собой, но запросто все быть ее друзьями.

Но, даже не смотря на все эти бесчисленные знакомства, она частенько говорила, что постоянно чувствует себя одинокой. Она была одна. Одна такая в всем мире.

Это был единственный лучик света и надежды в мрачных сумрачных буднях жизни каждого, кто ее знал…

Теперь он погас.

Я видел, как ее опускали на дно глубокой неуютной сырой ямы. Видел.

Видел, как закрыла руками лицо Полина – мачеха. Она искренне считала ее своей дочерью. Не смотря на то, что София так и не смогла до конца принять ее.

Видел, как толпа замерла, задержав дыхание, когда на крышку посыпались комья земли. Все пытались сделать только одно. Не зареветь в голос.

Лопаты перестали мелькать в воздухе.

Высокий курган из свежей земли, в который воткнули простой деревянный крест.

Пока.

Пока курган не осядет.

На возвышение по очереди, дрожащими руками стали укладывать мрачные похоронные венки.

«Любимой доченьке и сестренке от папы, Полины Игорька…»

«Нашей однокласснице, от бывших учащихся школы №…»

«Малевич С. от коллектива университета…»

«Лучшей подруге…»

«От друзей семьи…»

Просто «Сонечке»…

Большая, перевязанная черной шелковой лентой фотография милой девочки с очаровательной улыбкой и большими выразительными, смотрящими с надеждой в светлое будущее, которого для нее больше нет, глазами…

Поверх - огромный букет белых лилий… Цветов юности.

Как она любила.

Я видел, как расходились люди. Как шли, утирая слезы, обратно, к выходу с кладбища.

У могилы осталось двое. Отец и сын.

Отец молча, поджав губы, смотрел в одну точку.

Рядом, со всей силы сжав любимого медвежонка сестренки, старого в протертых заплатках, прижавшись к отцу, с мольбой, печальными глазами глядя на цветную фотографию в черной рамке стоял Игорек…

Чуть в стороне, на этом же участке, над аккуратно обрамленной камнями ухоженной площадкой, с увядшими в это время года цветами, высился гранитный памятник. На нем - изображением красивой женщины, с такими же открытыми серо-зелеными глазами…

 

 

Тук-тук-тук…

Легкие шаги по ту сторону двери, скрежет…

Небольшое окошко на уровне глаз открылось, и женский голос поинтересовался:

- Вы к кому?

- Стрелецкий, четвертая палата.

Замок щелкнул и дверь распахнулась.

- Проходите, - посторонилась пухленькая медсестра, пропуская перед собой невысокую рыжеволосую девушку. – Сейчас я его приведу.

Александра молча вошла. Медсестра закрыла на ключ дверь и скрылась за поворотом коридора.

Девушка грустно оглядела мрачные своды облезшего потолка и, вздохнув, села на неудобную скамеечку…

 

 

Ночь… день?

Какой сейчас день?

Или ночь?

Стены давили на меня, как в могиле. Решетки окон впечатались в сознание, прочно переплелись с сетчаткой глаз…, за ними тускло проглядывала белая луна на темно-сером небе.

Или это было солнце?

Темные коридоры….

Куда они ведут?

Последнее время я только и делал, что бродил по ним. В поисках. В бесконечных поисках своей утраченной жизни.

София…. Где ты?

Где ты?

- Влад, - раздался тихий голос.

- Влад, это я, - ты узнаешь меня?

- София? – с надеждой прошептал я, вытягивая вперед руку и боясь, что ее единственный лучик света, исходящий от ее лица вновь раствориться в темноте. – София…

- Влад, это я, ты узнаешь меня?

Из темноты выплыло незнакомое лицо.

- София!?

- Влад, это я, Александра.

- Александра?

Откуда-то, из самой глубины всплыл далекий образ яркого оранжевого солнца.

Это не София…

- Влад, как ты?

Я пытался разглядеть сидевшую передо мной девушку, но не мог сосредоточиться.

- Александра?

 

 

Александра… у нее были яркие рыжие волосы… такие яркие…

Почему сейчас...

Я сглотнул. Что я хотел подумать?

Мысли совсем не ворочались…

Что…

 

 

- … с твоими волосами?

Александра округлила глаза и пригладила непослушные волосы.

- Что ты имеешь в виду?

Влад с усилием напрягся и, еле ворочая языком невнятно произнес:

- Они черные.

Девушка с растерянностью взглянула на стоящую рядом медсестру. Она только развела руками и отошла подальше.

Александра поджала губы и тихо произнесла себе под нос.

- Господи, что они с тобой тут сделали…

 

 

Образ с далекого детства постепенно сливался с видимым предо мной.

Все было черно-белым. Неровным. Будто весь мир перевели через копирку.

Я ее вспомнил. Не ясно, но вспомнил.

Я хотел у нее что-то спросить, но…

Что-то очень сильно давило на голову.

Я сжал ладонями виски…

- Не-ет!

- Влад, ты меня помнишь?

Мозг медленно, с усилием начал шевелиться. Внутри что-то включилось.

Я хотел ответить «да», но у меня ничего не получилось.

Я только не спеша кивнул.

Почему? Почему весь мир потерял цвет? Почему пропало солнце?

Почему все такое… неживое…

Почему все такое…

Мертвое.

 

 

-Влад, мне сказали, что ты не в очень хорошем состоянии и, - Александра чуть помедлила, - возможно, не услышишь моих слов. Но… я все-таки должна была тебе это сказать.

Девушка прикрыла глаза и собралась с силами.

- Знаешь…, не знаю, как это объяснить… но…

Он тихонько положила ладонь на плечо Влада.

- Вчера…на похоронах.

Влад сидел неподвижно, сжав ладонями виски.

- знаешь, я ее чувствую.

Тишина.

- Я не понимаю ничего, я это чувствую.

Я не знаю где она, сейчас, но…

Мне кажется, что я тоже была там.

Влад медленно поднял голову и посмотрел ей в лицо. В глубине глаз промелькнуло отчетливо выраженный ужас.

 

 

Сколько прошло времени?

Постепенно, вакуум, высасывающий сознание начал отступать.

Белые стены… потолок… решетка перед глазами…

Яркий свет, а за ним не пронзаемая мгла…

люди в белых одеждах…

И все, как один с черными волосами…

У всех были бледные, как мел нечеткие расплывающиеся лица и черные, безжизненные газа.

В них не было души.

 

 

Все было как в черно белых комиксах. Картинки, где нет ни света, ни тени. Только жестко очерченные черные контуры. Где только рука художника, зажавшего меж пальцев твердый карандаш, решает, какой будет эта реальность. День в ней будет, или ночь. Где за яркой, наполненной красками жизнью, может прийти бесцветная, черная смерть. Где, спустив цветные очки вымышленной реальности, можно увидеть истинную сущность мира…

Черно-белого и плоского…

Это мир зазеркалья. Эта истинная сущность того, где мы живем. Раз, войдя в него, я скинул со своего носа розовые очки, яркую ширму, скрывающее все то, что на самом деле есть настоящее.

София…

Ты как всегда была права. Только на черно-белой, плоской фотографии можно увидеть мир, каким он есть. Миг, мелькающий меж времени. Мир, между прошлым и будущим.

Мы не способны увидеть его нашими, обычными глазами. Все объемы и гибкие формы, цветные картинки…они есть лишь для того, что бы отвлекать, и не дать понять нам, что такое жизнь на самом деле… Всего лишь один единственный миг…

Одна единственная черно-белая фотография в бесконечном альбоме времени…

София… только бы раз еще увидеть тебя.

Зазеркалье – всего лишь запертая часть настоящего. Та, где можно перекраивать реальность, где можно путать настоящее и прошлое, сплетая в один большой клубок параллельные события, связав в один тугой узел время…

София…

Ты сейчас там одна, лежишь в пропитанной влагой холодной могиле, утопая в скользких складках атласной белой обивки, закрытая деревянной крышкой…

София…

Еще раз тебя увидеть…. Только раз.

Где ты? я тебя не вижу..

Только черные, врезавшиеся в мозг плоские решетки.

София… ты, где то за ними?

Рука потихоньку потянулась к плоскому окну…

- София…

 

 

- Владлен.

Еще одно нечеткое плоское бумажное лицо с черными штрихами волос и какими-то жалкими глазами за стеклами нарисованных очков.

- что тебе, Витек?

- ты можешь ее увидеть.

Я с надеждой взглянул на него.

- Ты почти вошел в зазеркалье.

Ты можешь ее увидеть.

Я покачал головой.

- Она умерла. Умерла из-за меня.

Он слегка пожал щуплыми плечами, которые в моей черно-белой реальности казались еще тоньше.

Как маленький черно белый шарж, изображавший его похожего на воробушка.

- Я видел, из окна, как ее хоронили.

«я тоже это видел» хотелось сказать мне «я…»

- Ты не мог этого видеть. Она живет не здесь.

Витек покачал головой и положил щуплую с нечеткими прыгающими контурами ладонь на нарисованный подоконник.

- Я видел, не ее. Та, другая, которая приходила сегодня к тебе.

Я бессмысленно смотрел на его слишком четко выведенную черными линиями костлявую ладонь.

Она казалась слишком худой… ненастоящей.

- Как…

- Все, что происходит, затягивает всех.

Она была там…

«Я не знаю где она, сейчас, но… Мне кажется, что я тоже была там…»

- Где «там»…?

- Ты должен все изменить.

«Изменить…» пронеслось в голове «изменить так, чтобы…»

- Она должна остаться в стороне.

Я в Ужасе поднял на него глаза.

Черно белая, какая-то по-детски зажатая фигура неподвижно сидела на краю смятой бумажной кровати, на резких тонко обведенных серых складках одеяла. Черные, неровные пряди волос острыми углами расходились в стороны от треугольного личика. Как нарисованный от руки черно-белый персонаж японских мультиков. Только глаза…темные бездонные колодцы, были настоящими. За невидимыми стеклами, смотрели на меня, затягивая все глубже и глубже.