О судьбе цивилизации права

Верховенство права как универсальный принцип международного права и национальных правовых систем эпохи Модерна человечеству приходится отстаивать в упорной борьбе против бесправия и произвола. Выдающемуся немецкому правоведу XIX столетия Рудольфу фон Иерингу принадлежит знаменитый афоризм – «В борьбе обретаешь ты право свое!» История этой борьбы содержит немало драматических и поистине трагических страниц. И мы видим это, с ужасом наблюдая за эксцессами политического безумия.

Французы говорят, что стиль – это человек. Ну, а если стиля вообще нет? Так ведь тоже бывает. Тогда побеждает любой стиль – самый низкий. Если у политических лидеров стиля нет, а у одержимого ефрейтора он есть, то победит его стиль. Так всегда бывает в тяжелые времена.

Внимательно читая аналитиков, разбиравших нынешнюю эпоху и обосновывавших глобальное скатывание в хаос, он же турбулентность, я никак не мог поверить, что увижу нечто такое на практике. Потому что мне был не понаслышке знаком высший политический мир и его обитатели – спокойные, хитрые, уклончивые, в меру тяжеловесные. И вот теперь я понимаю, что перед Первой мировой войной обитатели политического Олимпа тоже были и спокойные, и уверенные, и осмотрительные. Но это не помешало состояться Первой мировой войне, которая задала нормы политического поведения всему ХХ веку.

ХХ век прошел через разного рода диктатуры. Он довел до предела принцип подчинения всего на свете некоей руководящей идее. Не буду приравнивать эти идеи – ведь и впрямь коммунистическая идея не чета фашистской. Дело в другом. В том, что практика ХХ века основывалась на чем-то более высоком, чем право. И подчиняло право этому более высокому принципу.

А потом люди поняли, что никакому принципу нельзя подчинять право. Что право и есть высший принцип. И понятно, почему люди это поняли. Даже не потому, что высшие принципы скомпрометировали себя той или иной политической практикой. А потому, что выяснилось, что любое общество в конечном счете не может быть синхронизировано никаким высшим принципом. А потом люди поняли, что никакому принципу нельзя подчинять право. Что право и есть высший принцип. И понятно, почему люди это поняли. Даже не потому, что высшие принципы скомпрометировали себя той или иной политической практикой. А потому, что выяснилось, что любое общество в конечном счете не может быть синхронизировано никаким высшим принципом.

Что кто-то будет этот принцип исповедовать, а кто-то будет его отвергать. И те, кто будет его отвергать, уйдут во внутреннее подполье в случае, если им этот принцип будут навязывать в качестве обязательного. И в подполье создадутся гнойники. И гнойники разложат страну. Невозможность подчинить такому высшему принципу не только все человечество, но даже отдельные народы – плюс ослабление высших принципов. Вот что окончательно поставило право во главу угла.

И большинство человечества договорилось о следующем.

Проводим честные выборы. Принимаем в качестве лидера того, кому доверяет большинство. Ограничиваем этого лидера рамками закона. И живем до следующих выборов. Человечеству, уставшему от двух мировых войн, напуганному перспективой Третьей мировой войны, уставшему, возжелавшему элементарного покоя и радостей частной мирной жизни, показалось, что можно добиться стабильности на основе такого простейшего общественного договора. Какая-то часть человечества его, конечно, не приняла. Но большинство-то смирилось с тем, что за неимением лучшего – и это, можно сказать, приемлемо и желанно. Как говорил герой Достоевского, «хоть и ретроградно, но все же лучше, чем ничего». Так в итоге была построена – на основе огромных жертв, методом кровавых проб и страшных ошибок, – цивилизация права. Та самая цивилизация, частью которой я всегда себя осознавал, которой я служил верой и правдой. Цивилизация великая и одновременно – хрупкая. И, увы, может разрушиться на наших глазах.

Для меня обрушение этой цивилизации не менее горько и болезненно, чем для жителя позднего Рима обрушение его великой империи. Я всегда боролся за то, чтобы право восторжествовало. Именно этим была обоснована моя позиция осенью 1993 года. Не могу сказать, что я в восторге от высказываний великого философа: «Пусть погибнет мир, но восторжествует правда». Но я твердо убежден, что если право погибнет, то мир окажется у края бездны. И не видно той великой идеи, которая может заменить собою право, спасая мир от низвержения в бездну. Я бы хотел, чтобы такая идея существовала. Но пока что на горизонте не маячит ничего подобного. А право рушится. Рушится стремительно. Я говорил об этом тогда, когда международное право рушилось и подменялось грубой силой в Ираке, Югославии, Египте, Тунисе, Ливии, Сирии.

И было ясно, что когда-нибудь это приобретет совсем губительный характер. Теперь на Украине мы видим беспрецедентные масштабы внешнего вмешательства во внутренние дела находящегося в центре Европы суверенного государства. Вмешательства, сопровождающегося беспрецедентной кампанией информационно-пропагандистской фальсификации реальных событий и произвольными заинтересованными интерпретациями международного и национального права. Произошла катастрофа права, чреватая гибелью всей цивилизации права, которую человечество выстрадало в кровавых войнах и революциях ХХ века.

На крушение этой нашей цивилизации права будут иронически смотреть те, кто строит свою общественную жизнь на иных основах. Неужели и в тот момент, когда они, смеясь, начнут аплодировать нашему краху, – нам всем не станет стыдно? Между тем, те, кто будет аплодировать этому краху, недолго просуществуют. Гибнущая цивилизация права потянет за собой в бездну и все остальные цивилизации, являющиеся сейчас, по сути, реликтовыми структурами.

И неужели же такая очевидная перспектива не остановит наращивающих хаос безумцев? Увы, если в них не проснется совесть, здравый смысл и политическая ответственность, то уповать придется только на сопротивление украинского народа беспределу. И не является ли, в сущности, это сопротивление тем фундаментом, на котором только и может зиждиться наша цивилизация – цивилизация права?

Вольтер когда-то сказал: «Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов». А Кант дополнил это идеей о том, что главным мерилом свободного человеческого поведения должен быть нравственный закон внутри нас.

Убежден, что это в высшей степени относится к праву вообще, и в том числе к международному праву. Искренне верю, что не мы, так наши потомки создадут именно на такой единой основе настоящую цивилизацию права, в которой человечество обретет высшую в своей истории степень свободы.