Шикаять 5 страница

– Садись, – пригласил он. Я сняла куртку и присоединилась к нему у огня. Со дна рюкзака он достал бутылку виски, затем длинную палку салями и один из тех хитрых перочинных ножей, которые могут служить отвертками, открывалками для бутылок и компасами. Я смотрела, как он нарезает салями большими кусками и укладывает на промасленную бумагу. Он свинтил с бутылки пробку и протянул ее мне.

 

– Класс, – сказала я.

 

Я отпила виски и взяла пару кусков салями. Было примерно семь часов вечера, стояла мертвая тишина. Никогда в жизни я не знала тишины, подобной этой, такой глубокой и абсолютной. За незанавешенным окном разливалась чернильная темнота, если не считать булавочных головок подмигивающих звезд. Мне захотелось пописать. Я встала и прошла к двери. Когда я открыла ее, морозный ветер буквально ударил меня, словно взрывная волна. Я закрыла дверь за собой и пошла в ночь. Меня заставило поежиться ощущение того, что мы совершенно одни – и что теперь мы всегда будем одни. Я услышала, как Адам вышел из хижины и закрыл дверь. Почувствовала его руки, обнявшие меня сзади и прижавшие к большому теплому телу.

 

– Ты опять замерзнешь, – сказал он.

 

– Не знаю, нравится ли мне все это.

 

– Пойдем внутрь, любовь моя.

 

 

* * *

 

Мы выпили еще виски и смотрели на пляску языков огня в очаге. Адам подбросил еще несколько поленьев. Теперь было довольно жарко, в маленькой комнатке чудесно Пахло сгорающими дровами. Долгое время мы молчали и не прикасались друг к другу. Когда наконец он положил руку мне на предплечье, у меня будто вспыхнула кожа. Мы разделись отдельно, наблюдая друг за другом. Голые, сели, скрестив ноги, друг против друга, и наши взгляды встретились. Я ощущала странную робость. Он поднял мою руку с новеньким золотым колечком на безымянном пальце, поднес к губам и поцеловал.

 

– Ты веришь мне? – спросил он.

 

– Да. Или: нет, нет, нет.

 

Он передал мне бутылку с виски, и я сделала глоток, чувствуя, как внутри растекается жидкий огонь.

 

– Я хочу сделать с тобой нечто, чего никто раньше никогда не делал.

 

Я не ответила. Мне казалось, что это какой-то сон. Кошмар. Мы целовались, но очень нежно. Он провел пальцами по моей груди, затем по животу. Я гладила его по спине. Мы очень осторожно обнимали друг друга. С одной стороны моему телу было слишком жарко от огня, с другой ощущался холод. Он сказал, чтобы я легла на спину, и я повиновалась. Должно быть, я выпила слишком много виски и съела слишком мало салями. Мне казалось, что меня подвесили над пропастью где-то в холодной-холодной тьме. Я закрыла глаза, но он повернул мою голову к себе и сказал:

 

– Смотри на меня.

 

На его лице лежали тени; я была в состоянии различать лишь отдельные части его тела. Все начиналось так нежно и лишь постепенно вылилось в жестокость; мало-помалу переросло в боль. Я вспомнила Лили и ее искромсанную спину. Внутренним взглядом я видела Адама высоко в его горах, среди ужаса и смерти. Как я очутилась здесь, в этой жуткой тишине? Почему я позволяю ему проделывать это со мной и кем стану после того, как позволю ему это? Я снова зажмурила глаза, и на этот раз он не стал требовать, чтобы я их открыла. Он положил руки мне на шею и сказал:

 

– Теперь не двигайся, не бойся.

 

Потом начал ее сдавливать. Я хотела сказать, чтобы он прекратил, но почему-то не сказала, не смогла. Я лежала на спальных мешках у огня, в темноте, а он давил меня сверху. Я сомкнула веки, руки безвольно лежали вдоль тела: это был мой ему свадебный подарок, мое доверие. Отсвет огня плясал на моем лице, мое тело корчилось под ним, словно я полностью утратила контроль над собой. Я чувствовала, как кровь с ревом циркулировала по моему телу; сердце бешено колотилось; в голове гудело. Это уже не было ни удовольствием, ни болью. Я находилась не здесь, а где-то в совсем другом мире, где исчезали все границы. О Господи. Он должен сейчас остановиться. Должен остановиться. Темнота наплывала из-за ярких линий чистого восприятия.

 

– Все хорошо, Элис. – Он звал меня назад. Его большие пальцы убрались с моего горла. Он наклонился и поцеловал мне шею.

 

Я открыла глаза. Я чувствовала себя больной, усталой, печальной и побежденной. Он посадил меня, прижал к себе. Волна тошноты отхлынула, но горло сильно болело и хотелось плакать. Еще хотелось домой. Он взял бутылку виски, сделал глоток, потом поднес ее к моим губам и стал потихоньку, как маленькой, вливать жидкость в меня. Я снова упала на спальные мешки, он укрыл меня. Я какое-то время лежала, глядя на огонь, а он сидел рядом и перебирал мои волосы. Пока Адам подкармливал огонь, я незаметно погрузилась в сон.

 

В какой-то момент ночью я проснулась, он лежал возле меня, теплый и сильный. Человек, от которого я теперь зависела. Огонь погас, хотя угли еще мерцали. Левая рука, которая высунулась из-под спального мешка, совсем замерзла.

 

 

Глава 17

 

 

– Нет, – сказал Адам и тяжело опустил кулак на крышку стола, отчего стаканы подпрыгнули и зазвенели. Все, кто находился в пабе, оглянулись. Адам, казалось, этого не заметил; он утратил всякое представление о том, что моя мать называла общественными приличиями. – Не желаю давать интервью никакой дерьмовой журналистке.

 

– Послушай, Адам, – успокаивающе начал Клаус. – Я понимаю, что ты…

 

– Я не хочу говорить о том, что произошло там, на склоне. Это в прошлом, кончено, этого больше нет. У меня нет никакого желания вновь проходить через это гребаное месиво даже для того, чтобы помочь тебе продать эту твою книгу. – Он повернулся ко мне: – Скажи ему.

 

Я пожала плечами, глядя на Клауса:

 

– Он не хочет этого, Клаус.

 

Адам взял мою руку, прижал ее к своему лицу и закрыл глаза.

 

– Если ты дашь всего одно, то…

 

– Он не хочет, Клаус, – повторила я. – Неужели ты не способен услышать, что тебе говорят?

 

– О'кей, о'кей. – Он поднял руки, показывая, что сдается. – Как бы там ни было, у меня для вас обоих свадебный подарок. – Он наклонился и достал из холщовой сумки у своих ног бутылку шампанского. – Я, э-э, желаю вам удачи и большого счастья. Выпейте это как-нибудь в кровати.

 

Я поцеловала его в щеку. Адам выдавил смешок и сел на свой стул.

 

– Хорошо, ты выиграл, одно интервью. – Он встал и протянул мне руку.

 

– Уже уходите? Дэниел сказал, что может появиться позже…

 

– Мы собираемся выпить в кровати это шампанское. – Я тоже встала. – Оно не может долго ждать.

 

 

* * *

 

Когда я на следующий день возвратилась с работы, журналистка уже была у нас. Она сидела напротив Адама, их колени почти соприкасались, а на столе стоял включенный магнитофон. У нее на коленях лежал блокнот, но она ничего не записывала. Вместо этого изучающе смотрела на Адама и кивала головой в такт его словам.

 

– Не обращайте на меня внимания, – сказала я, когда она начала вставать. – Налью себе чашку чаю и исчезну. Не хотите выпить? – Я сняла пальто и перчатки.

 

– Виски, – сказал Адам. – Это Джоанна из «Партиси-пант». А это Элис. – Он взял меня за руку и притянул к себе. – Моя жена.

 

– Рада познакомиться, Элис, – сказала Джоанна. – Ни в одной статье не говорится, что вы поженились.

 

Проницательные глаза пристально взглянули на меня из-за тяжелой оправы.

 

– Никто об этом не знает, – сказал Адам.

 

– Вы тоже занимаетесь альпинизмом? – спросила Джоанна.

 

Я засмеялась:

 

– Вовсе нет. Я не взбираюсь даже по ступеням, когда есть лифт.

 

– Наверное, странное ощущение, когда ждешь внизу, – продолжала она. – Тревожишься за него.

 

– Мне пока не приходилось ждать, – беспечно заявила я, выходя, чтобы поставить чайник. – К тому же у меня есть своя собственная жизнь, – добавила я, удивившись тому, что сейчас это стало ложью.

 

Я снова подумала о нашем медовом месяце длиной в один уик-энд в Лэйк-дистрикт. То, что произошло между нами в той хижине – его жестокость по отношению ко мне с моего разрешения, – все еще беспокоило меня. Я пыталась слишком много не думать об этом; это стало сумеречной зоной моего сознания. Я отдалась в его руки и в течение нескольких секунд, когда лежала под ним, думала, что он убьет меня, и все-таки не сопротивлялась. Часть меня была поражена ужасом, другая – возбуждена.

 

Когда я стояла у чайника, одним ухом слушая интервью, то заметила свернутый клочок бумаги с жирными черными буквами. Я развернула его, заранее зная, чего ожидать. «Я НЕ ДАМ ТЕБЕ ПОКОЯ», – было написано на листке. При виде этих букв у меня по телу забегали мурашки. Я не понимала, почему мы уже давно не обратились в полицию. Было похоже, что мы заставили себя привыкнуть к этому, словно угрозы представлялись грозовыми тучами, которые мы принимали как неизбежное. Я подняла глаза и увидела, что Адам наблюдает за мной, поэтому улыбнулась, порвала записку на мелкие клочки и пренебрежительно бросила их в корзину для мусора. Он с одобрением слегка кивнул мне и снова переключился на Джоанну.

 

– Вы рассказывали о последних нескольких часах, – снова насела на Адама Джоанна. – У вас было какое-нибудь предчувствие катастрофы?

 

– Если вы имеете в виду, думал ли я, что все те люди погибнут там, наверху, то нет, конечно, нет.

 

– В какой момент вы поняли, что все идет не так, как надо?

 

– Когда все пошло не так, как надо. Элис, не подашь мне виски?

 

Джоанна заглянула в свой блокнот и сделала еще попытку:

 

– А что насчет закрепленных маршрутных шнуров? Как я понимаю, Грег Маклафлин и другие руководители экспедиции проложили шнуры разных цветов, которые вели по хребту к вершине. Но в какой-то момент последний отрезок шнура оказался отвязанным, что, видимо, и сбило альпинистов с пути.

 

Адам долгим взглядом смотрел на нее. Я принесла ему большую порцию виски.

 

– Не хотите немного, Джоанна? – спросила я. Она покачала головой и стала ждать ответа Адама. Я плеснула себе виски на дно стакана и выпила одним глотком.

 

– Как, по-вашему, это случилось?

 

– Откуда, черт возьми, мне знать? – наконец бросил он. – Было дьявольски холодно. Налетела буря. Все были не в себе. Ничто не работало, и никто. Я не знаю, что случилось со шнуром, остальные тоже. Теперь вам хотелось бы кого-то обвинить, не так ли? – Он выплюнул часть виски обратно в стакан. – Вы хотите написать красивый лаконичный рассказ о том, как такой-то повел группу людей к смерти. Так вот, леди, там, в смертельной зоне, так не бывает. Там нет ни героев, ни злодеев. Мы просто люди, которые ползут по горе в то время, как клеточки их мозга осыпаются одна за другой.

 

– В книге утверждается, что вы – герой, – возразила Джоанна, которую совершенно не смутила его вспышка. Адам промолчал. – И еще, – продолжала она осторожно, – там есть некий намек на то, что руководитель экспедиции должен нести некоторую ответственность. Грег.

 

– Можешь принести еще, Элис? – Адам протянул мне свой стакан. Беря стакан, я наклонилась и поцеловала его. Я раздумывала, в какой момент мне следует попросить Джоанну уйти.

 

– Как я понимаю, Грег сейчас в плохом состоянии. Что это, чувство вины, как вы думаете?

 

И опять Адам промолчал. Он на мгновение закрыл глаза и откинул голову. Он выглядел очень уставшим.

 

Она предприняла очередную попытку:

 

– Вы не считаете, что все путешествие было ненужным риском?

 

– Это очевидно. Погибли люди.

 

– Вы не жалеете о том, что из гор пытаются сделать бизнес?

 

– Жалею.

 

– И тем не менее участвуете в этом.

 

– Да.

 

– Одна из погибших, – сказала Джоанна, – была вам очень близка. Ваша бывшая девушка, помнится.

 

Он кивнул.

 

– На вас, видимо, ужасно подействовало то, что вы не сумели спасти ее?

 

Я передала Адаму вторую порцию виски, и он обнял меня за талию, когда я наклонилась к нему.

 

– Не уходи, – произнес он так, словно имел в виду наши отношения в целом. Я присела на подлокотник его кресла и положила руку на его спутанные волосы. Он некоторое время оценивающе смотрел на Джоанну. – О чем, черт побери, вы думаете? – наконец спросил он. И вскочил с кресла. – Мне кажется, с вас довольно, а вам не кажется?

 

Джоанна даже не пошевелилась, лишь проверила, работает ли магнитофон.

 

– Вам удалось это преодолеть? – настаивала она. Я потянулась и выключила магнитофон, а она взглянула на меня.

 

Наши глаза встретились, и она кивнула – одобрительно, как мне показалось.

 

– Преодолеть. – Его голос дрогнул. Потом он заговорил совершенно другим тоном. – Хотите, я раскрою вам мою тайну, Джоанна?

 

– Буду рада.

 

Я могла поклясться, что так оно и было.

 

– У меня теперь есть Элис, – заявил он. – Элис меня спасет. – Он издал довольно скрипучий смешок.

 

Теперь уже встала Джоанна.

 

– Последний вопрос, – сказала она, надевая пальто. – Вы продолжите ходить в горы?

 

– Да.

 

– Почему?

 

– Потому что я альпинист. Вот кто я. – Его язык немного заплетался. – Я люблю Элис и лазаю по горам. – Он прижался ко мне. – Вот в чем я вижу благодать.

 

 

* * *

 

– Я беременна, – сказала Полин. Мы гуляли в Сент-Джеймс-парке под руку, но по-прежнему ощущали некоторую неловкость. Это была ее идея встретиться, а мне этого не очень хотелось. Вся моя прежняя жизнь казалась далекой, почти нереальной, словно тогда это был кто-то другой, а не я. В той жизни я любила Полин и зависела от нее; в этой жизни места такой крепкой дружбе уже не было. Идя в то морозное субботнее мартовское утро на встречу с Полин, я поняла, что отложила нашу дружбу до какого-нибудь дождливого дня. Я решила, что смогу к ней вернуться, но не сейчас. Мы гуляли по парку, пока не стало смеркаться, осмотрительно избегая тем, по которым раньше мы могли говорить друг с другом в большей или меньшей степени откровенно.

 

– Как Джейк? – спросила я, а она, слегка поморщившись, ответила, что хорошо.

 

– Как твоя новая жизнь? – задала она вопрос без особого интереса, а я не стала особенно распространяться.

 

А теперь я остановилась и положила руки на ее худенькие плечи.

 

– Прекрасная новость, – сказала я. – Давно?

 

– Восемь или девять недель. Достаточно, чтобы начало постоянно тошнить.

 

– Я очень за тебя рада, Полин. Спасибо, что поделилась со мной.

 

– Как же не поделиться, – официальным тоном ответила она. – Ты моя подруга.

 

Мы вышли на улицу.

 

– Мне туда, – сказала я. – Неподалеку отсюда встречаюсь с Адамом.

 

Мы с облегчением расцеловались, и я свернула в неосвещенный переулок. Как только я вошла в него, передо мной возник высокий молодой человек и, прежде чем я успела осознать, что у него мертвенно-бледное лицо и ярко-рыжая копна волос, сорвал у меня с плеча сумочку.

 

– Ой! – вскрикнула я и кинулась за ним. Я вцепилась в сумочку, хотя в ней почти ничего не было, и потянула на себя. Он резко повернулся ко мне лицом. На левой щеке у него виднелась татуировка в виде паутины, а горло пересекала линия с надписью «Режь здесь». Я ударила ногой ему по голени, промахнулась и ударила снова. Вот так, это, должно быть, больно.

 

– Пусти, сука, – зарычал он. Ручки сумки впились мне в ладонь, потом выскользнули у меня из руки. – Глупая гребаная сука. – Он размахнулся и ударил меня по лицу. Я попятилась и схватилась за щеку. У меня по шее струилась кровь. Его рот был открыт, и я увидела толстый фиолетовый язык. Он снова замахнулся. Боже, сумасшедший! Помнится, я подумала, что он, возможно, человек, который присылал записки с угрозами, наш преследователь. Потом я зажмурила глаза: пусть все скорее закончится. Удара не последовало.

 

Я открыла их опять и увидела, словно во сне, что у него в руке нож. Он был направлен не на меня – на Адама. Потом я увидела, как Адам опустил свой кулак на лицо нападавшего. Тот закричал от боли и выронил нож. Адам снова ударил, удар пришелся на шею мужчины. Что-то хрустнуло. Потом нанес удар в живот. Татуированный попятился; его левый глаз был весь в крови. Я увидела лицо Адама: оно окаменело, на нем не было никакого выражения. Он еще раз ударил вора и отошел, дав мужчине упасть на землю. Тот улегся у моих ног, скуля, схватившись за живот.

 

– Прекрати! – выдохнула я. Собралась небольшая кучка зевак. Тут была и Полин; ее рот округлился от ужаса.

 

Адам пнул его ногой в живот.

 

– Адам. – Я вцепилась в его руку. – Ради Бога, остановись, ну пожалуйста. Довольно.

 

Адам посмотрел на корчившееся на мостовой тело.

 

– Элис хочет, чтобы я остановился, – сказал он. – Только поэтому я не буду продолжать. Иначе убил бы за то, что ты осмелился к ней прикоснуться. – Он поднял с земли мою сумочку, потом повернулся ко мне и взял мое лицо в свои ладони. – У тебя кровь, – заметил он. И слизнул часть крови с моего лица. – Дорогая Элис, из-за него у тебя течет кровь.

 

Я, как в тумане, видела, как собираются люди, как они разговаривают, спрашивают друг у друга, что случилось. Адам обнимал меня.

 

– Сильно болит? С тобой все в порядке? Взгляни на свое прекрасное лицо.

 

– Да. Да. Я не знаю. Думаю, да. С ним все в порядке? Что он?..

 

Я перевела взгляд на человека, лежавшего на земле. Тот шевелился, но едва-едва. Адам не обращал на него никакого внимания. Он вынул из кармана носовой платок, послюнил и стал вытирать ссадину у меня на щеке. Неподалеку от нас взвыла сирена, и за плечом Адама я увидела полицейскую машину, за которой следовала «скорая».

 

– Прекрасная работа, приятель. – Здоровенный мужчина в длинном плаще подошел и пожал Адаму руку. – Уберите этого. – Я глядела на них, пораженная, а они пожимали друг другу руки. Это был какой-то кошмар, фарс.

 

– Элис, с тобой все в порядке? – Это была Полин.

 

– Да.

 

Полицейские уже были вокруг. Подъехала машина. Произошел один из тех инцидентов, на которые они должны реагировать. Полицейские наклонились над лежащим, подняли его на ноги и куда-то повели.

 

Адам снял с себя куртку и набросил мне на плечи. Пригладил мне волосы.

 

– Пойду поищу такси, – сказал он. – Полиция может подождать. Оставайся на месте. – Он повернулся к Полин. – Присмотрите за ней. – И убежал.

 

– Он мог его убить, – сказала я Полин.

 

Та странно посмотрела на меня.

 

– Он и вправду обожает тебя, да? – спросила она.

 

– Но если бы он…

 

– Он спас тебя, Элис.

 

 

* * *

 

На следующий день журналистка Джоанна снова позвонила. Она прочла о драке в вечерней газете, и это событие должно было повернуть интервью другой стороной, совершенно другой. Она просто хотела, чтобы мы оба прокомментировали его.

 

– Отвали, – нежно пробурчал Адам и передал трубку мне.

 

– Каково чувствовать себя, – спросила она меня, – замужем за мужчиной такого типа, как Адам?

 

– Какого такого типа?

 

– Ну, героя, – сказала она.

 

– Прекрасно, – ответила я, однако знала совершенно точно, каково это.

 

 

* * *

 

Мы лежали в полутьме рядом друг с другом. Щеку саднило. Сердце у меня бешено колотилось. Неужели я так и не привыкну к нему?

 

– Отчего ты боишься?

 

– Прикоснись ко мне, пожалуйста.

 

Оранжевый свет уличных фонарей проникал в спальню сквозь тонкие шторы. Мне было видно его лицо, его красивое лицо. Я хотела, чтобы он обнял меня так крепко, чтобы я растворилась в нем.

 

– Сначала скажи, чего ты боишься.

 

– Боюсь потерять тебя. Ну же, положи руку вот сюда.

 

– Перевернись, вот так. Все будет хорошо. Я никогда не покину тебя, а ты меня. Не закрывай глаза. Смотри.

 

Позднее мы почувствовали голод, так как в тот вечер ничего не ели. Я соскользнула с высокой кровати на холодный пол и надела рубашку Адама. В холодильнике нашлось немного пармской ветчины, горстка залежавшихся грибов и кусок твердого сыра. Я покормила Шерпу, который выписывал восьмерки вокруг моих голых ног, а потом приготовила нам огромный сандвич на тонком, слегка зачерствевшем итальянском хлебе. В маленьком ящике у двери – вообще-то он предназначался для бакалеи, но мы использовали его не по назначению – нашлась бутылка красного вина, которую я открыла. Мы поели в постели, расположившись на подушках и засыпав все вокруг крошками.

 

– Дело в том, – сказала я с полным ртом, – что я не привыкла к тому, что люди ведут себя таким образом.

 

– Каким образом?

 

– Избивают кого-то из-за меня.

 

– Но он тебя ударил.

 

– Я думала, ты хочешь его убить.

 

Он налил мне еще стакан вина.

 

– Я разозлился.

 

– Не говори. У него был нож, Адам, разве ты этого не видел?

 

– Нет. – Он нахмурился. – Ты предпочла бы, чтобы я был из тех, кто вежливо просит прекратить? Или бежит за полицией?

 

– Нет. Да. Не знаю…

 

Я вздохнула и откинулась на подушки, вялая после занятий любовью и вина.

 

– Скажешь мне что-то?

 

– Может быть.

 

– Там, в горах, что-то случилось?.. Я имею в виду, ты покрываешь кого-то?

 

Адам, похоже, не удивился моему вопросу и не разозлился. Он даже не взглянул на меня.

 

– Конечно, покрываю, – сказал он.

 

– Когда-нибудь расскажешь об этом?

 

– Это никому не нужно знать, – ответил он.

 

 

Глава 18

 

 

Несколько дней спустя я спустилась, чтобы взять почту, и обнаружила еще один коричневый конверт. На нем не было штемпеля, зато красовалась надпись: «Для миссис Адам Таллис».

 

Я тут же открыла его, прямо в общем коридоре, чувствуя, как циновка у дверей покалывает ноги. Бумага была та же и почерк тот же, правда, немного мельче, так как текст был длиннее:

 

ПОЗДРАВЛЕНИЯ СО СВАДЬБОЙ, МИССИС ТАЛЛИС. НЕ ЗАБЫВАЙ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ.

 

P.S. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПОДАЕШЬ СВОЕМУ МУЖУ ЧАЙ В ПОСТЕЛЬ?

 

Я отнесла записку Адаму и положила на кровать прямо у его лица. Он прочел с мрачным выражением.

 

– Наш корреспондент не знает, что я оставила девичью фамилию, – заметила я, стараясь говорить беззаботно.

 

– Зато знает, что я лежу в постели, – сказал Адам.

 

– Что это значит? Чай?

 

Я прошла на кухню и открыла буфет. Там было всего две упаковки чая в пакетиках – кенийского для Адама и лапсан сучунг в яркой упаковке для меня. Я выложила их на стол.

 

Внешне пакеты выглядели вполне нормально. Я заметила, что Адам встал у меня за спиной.

 

– Почему я должна подавать тебе чай в постель, Адам? Может, это как-то связано с кроватью? Сахар?

 

Адам открыл холодильник. Там на дверце стояли две бутылки молока, одна наполовину пустая, вторая непочатая. Он вынул обе. Я заглянула в шкафчик под раковиной и обнаружила там большой красный пластиковый таз. Взяла у Адама бутылки.

 

– Что ты делаешь? – спросил он.

 

Я вылила в таз первую бутылку.

 

– Похоже на молоко, – сказала я. Потом открыла вторую бутылку и начала выливать жидкость из нее.

 

– Это… о Боже.

 

В молоке были какие-то маленькие темные крошки, они постепенно всплывали на поверхность. Насекомые, мухи, пауки, их было много. Я аккуратно поставила бутылки на пол и вылила содержимое таза в раковину. Мне пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы меня не вырвало. Сначала я испугалась, потом разозлилась.

 

– Здесь кто-то был! – крикнула я. – Они, черт их побери, были в этой квартире.

 

– Г-м-м? – с отсутствующим видом произнес Адам, словно думая о чем-то совершенно другом.

 

– Кто-то проник сюда.

 

– Нет, здесь никого не было. Это молоко. Они поставили бутылку на лестницу после того, как оно было доставлено.

 

– Что нам делать? – спросила я.

 

– Миссис Таллис, – задумчиво сказал Адам. – Это нацелено против тебя. Будем звонить в полицию?

 

– Нет, – громко ответила я. – Пока не будем.

 

 

* * *

 

Я поймала его, когда он вышел из подъезда с кейсом в руке.

 

– Зачем ты так поступаешь со мной? Зачем?

 

Он отшатнулся от меня как от ненормальной.

 

– Какого черта?..

 

– Не подсовывай мне это дерьмо, Джейк! Теперь я знаю, что это ты. Я долго обманывала себя, что это кто-то другой, но при этом знала, что это твоя работа. Кому еще знать, что я боюсь всяких насекомых?

 

– Элис. – Он попытался положить руку мне на плечо, но я стряхнула ее. – Успокойся, люди подумают, что ты спятила.

 

– Просто скажи, какого черта ты подложил этих вонючих пауков мне в молоко. Это месть?

 

– Теперь уже я думаю, что ты спятила.

 

– Ну, давай рассказывай. Что ты еще приберег для меня в рукаве? Хочешь потихоньку свести меня с ума?

 

Он взглянул на меня, и от этого окаменевшего взгляда я почувствовала дурноту.

 

– Если тебя интересует мое мнение, – веско произнес он, – у тебя уже поехала крыша. – И, резко развернувшись на каблуках, зашагал по улице прочь от меня.

 

 

* * *

 

Адам не проявлял большого интереса, но всю следующую неделю каждый раз, проходя мимо газетного киоска, я проверяла, не напечатали ли они статью. В следующее воскресенье она появилась. Она сразу же бросилась мне в глаза, маленькая фотография горы в рамке на первой странице с надписью: «Карьеризм: горы и деньги. Читайте во втором разделе». Я быстро раскрыла газету, чтобы просмотреть, что написала Джоанна. Оказалось, что статья занимает несколько страниц, слишком много, чтобы одолеть на месте. Я купила газету и принесла ее домой.

 

Адам уже ушел. В тот момент меня это порадовало. Я приготовила себе кофе. Мне хотелось удобно устроиться и уделить статье столько времени, сколько она заслуживает. Целую страницу занимала большая фотография ярко освещенной солнцем горы Чунгават, возвышавшейся на фоне голубого неба. Под фотографией помещался текст, взятый в рамку подобно объявлению агента по недвижимости: «Сдается одна вершина Гималайских гор, 30 000 фунтов. Никакого опыта не требуется». Меня снова пленила одинокая красота горы. Бывал ли Адам на вершине? Да, не на самой вершине… Я открыла газету и просмотрела. Четыре страницы. Были фотографии: Грег, Клаус, Франсуаза, очень красивая в толстых башмаках, отметила я, ощутив укол ревности. Была еще пара альпинистов, которые погибли. Конечно, фотография Адама, но к тому времени я уже привыкла видеть его изображения. Была также карта и две диаграммы. Я сделала глоток кофе и принялась за чтение.

 

На самом деле сначала я совсем не читала. Просто скользила глазами по тексту, высматривая, какие имена упоминаются и как часто. Имя Адама появлялось главным образом в конце. Я прочла конец статьи, чтобы удостовериться, что там нет никаких новых пугающих сведений. Их не было. Успокоившись, я вернулась к началу и стала читать внимательно. Джоанна рассказала историю, которую я уже знала из книги Клауса, но с другой точки зрения. Версия трагедии на Чунгават, изложенная Клаусом, была отягчена его личными ощущениями восторга, неудачи, восхищения, краха иллюзий, страха, которые смешались воедино. Я уважала его за то, что он откровенно признался в смятении, которое возникло там во время бури, когда умирали люди, и в своей неспособности вести себя так, как ему хотелось бы.