Сесилия Ахерн 16 страница

– Ты должен был сделать это столетия назад. – Лайам вышагивает к Остину. – Сегодня ты исправишь свою ошибку. Ты нанесешь первый удар.

Остин исчезает во вспышке золотистого света, и Лайам улыбается. Может ли он командовать Остином здесь? Может ли он заставить его убивать?

Остин материализуется в том же самом месте, его меч обнажен и направлен прямо в горло Лайама. Кровь сочится из шеи Лайама, когда он падает на землю. Не совсем тот первый удар, который ожидал Лайам.

Никто не двигается с места.

А затем раздается крик Шерри и взрыв голубого огня летит в голову Остина. Он исчезает и пламя, не причинив вреда, ударяется о каменную стену позади него.

Лайам фыркает с земли, рука прижата к шее. Он поднимается на колени, а затем встает. Рубашка запятнана кровью, но других следов пореза на его шее больше нет.

Остин снова появляется рядом со мной.

– Иди к краю реки. Будь готова прыгать.

Я пробираюсь ближе к краю каньона, сжимая в руке меч.

Порция застыв глядит на окровавленную шею Лайама.

– Чего же ты ждешь, бандия? – Лайам чинно шагает в ее сторону.

Раш выступает вперед, хватая Порцию за запястье.

– Ты не должна быть здесь. Это не место для чистокровок.

Ладонь Порции заполняется огнем. Раш отдергивает руку. Он в недоверие смотрит на свои покрасневшие пальцы.

– Невозможно.

Порция захлебывается в рыдание. Она указывает огненной ладонью на своего отца. И стоит застывшая, вытаращив глаза, наблюдая как набухают пузыри на ладони отца.

Шерри швыряет огненный шар прямо в грудь Раша, отбрасывая его взрывной волной на землю. Порция пятится назад, уставившись на тело отца, в ее руках по-прежнему танцует огонь. Серебристые вспышки озаряют утес, когда все Сыны одновременно дематериализуются.

Теперь нет другого выбора, кроме как сражаться.

Блейк появляется первым возле Порции. Он оттаскивает ее в сторону как раз в то мгновение, когда остальные Сыны появляются на месте, где стояла Шерри. Но она готова к встрече с ними, отодвигаясь в сторону и метая огонь в первую замеченную вспышку, нанося удар по Леви.

Остин встает передо мною, обнажив меч.

Порция неистово швыряет огонь в воздух, ни во что не целясь. Он попадает в скалу прежде, чем исчезнуть. Она оседает возле Блейка, рыдая.

Серебристая вспышка справа от меня – единственное предупреждение перед тем, как Джона появляется возле меня. Я выставляю меч вперед, едва успевая заблокировать кинжал Джона, движущегося к моему горлу.

Остин встает позади Джона, приставляя меч к его шее.

– Мы на вашей стороне, – рычит Остин.

Джона исчезает сразу же, как понимает, что Остин не порезал его.

Шерри бежит к нам.

– Небольшая помощь не помешала бы.

Доктор Маккей мгновенно появляется справа от нее. Она ударяет в него порывом ветра, отшвыривая назад. Джереми атакует ее слева, пронзая мечом. Шерри теряет устойчивость, падая на землю, прочь от клинка Джереми. Взрыв голубого пламени и Джереми подбрасывает в воздух. Его голова с ужасным треском ударяется о каменную поверхность. Он грудой падает на землю. Мика кричит и бежит к безжизненному телу брата. Лужа крови образуется под головой Джереми.

Я, застыв, стою возле Остина, слишком ошеломленная, чтобы двигаться. Раш мертв. Джереми не двигается. Леви поскуливая, лежит на земле. Блейк все еще пытается привести Порцию в чувство, держа ее сотрясающееся тело, но, по крайней мере, она не вмешивается в сражение.

Джона и доктор Маккей дематериализуются, но даже с не сражающейся Порцией, мгновение упущено.

Шерри уже на ногах, огонь лижет ее пальцы. Сыны проигрывают.

Лайам с улыбкой смотрит на бойню с огромного валуна.

Я тянусь к плечу Остина.

– Нам придется сражаться. Им нужна наша помощь.

Остин держит меч перед нами, как щит.

– Ты ни с кем не будешь сражаться без сил.

– Мы не можем позволить Лайаму победить.

Шерри ждет, когда Джона и доктор Маккей дематериализуются, а затем мчится в сторону Блейка. Я поднимаю меч и пускаюсь за ней. Шерри оглядывается на меня, ударяя сильным порывом ветра, откидывающего меня назад. Я больно падаю, перекатываясь на бок и принимая плечом основной удар. Привстаю на колени как раз в тот момент, когда Шерри направляет порыв ветра на Блейка и Порцию, одновременно подкидывая их обоих в воздух.

Блейк падает на спину, на время ошеломленный.

– Нет! – кричу я, когда Шерри поднимает руку, чтобы метнуть в Блейка огненный шар. Но прежде, чем она успевает нанести удар, слева от нее раздается вспышка золота и меч, пронзает ей грудь. Ее синее платье окрашивается в темный оттенок пурпурного, когда кровь просачивается сквозь него.

В воздухе нависает тишина.

Остин укладывает Шерри на землю.

Никто не проронил ни слова. Остин стоит с мечом, с которого все еще капает кровь, и смотрит на безжизненное тело Шерри, словно в ожидание того, что его снова затащат в потусторонний мир еще на тысячу лет.

Лайам соскальзывает с валуна и движется в сторону Остина с изяществом, подобающим богу.

– Что ты натворил? – Его голос настолько тих, что мне приходится напрягаться, чтобы услышать. – Ты неудачник во всех смыслах этого слова. Спустя столько времени это не должно было быть сюрпризом, но я все-таки нахожусь в недоумении.

Остин делает шаг вперед.

– Думаю, что я просто выбрал сторону, друг.

Лайам смеется. Звук эхом разносится по каньону, пока, наконец, река внизу не поглощает его.

– Ты жалкая пародия на бога, и даже еще худшая на человека. Предатель своих собственных интересов. И ради чего? Смертной, которая все равно умрет?

Остин поднимает меч, когда Лайам подходит ближе.

– Твой меч не может надолго убить меня. – Лайам кружит вокруг Остина. Белый свет искрится на его пальцах. – Ты – позор, Араун. И вполне уместно, что ты умрешь соответственно. Верной смертью.

Джона и Мика двигаются в сторону доктора Маккей, держась вместе.

Блейк ползет к Порции. Она садится, дрожа, уставившись на окровавленное тело Шерри.

Я делаю шаг вперед, пытаясь отвлечь внимание Лайама от Остина.

Лайам улыбается мне, и все в моем животе сжимается в тугой узел.

– Значит это твой момент? Положишь ли конец войне с Сынами? – Он отталкивает ногой тело Шерри в сторону, расчищая для меня путь. – Как жертвенный агнец?

Он метает удар белого света в мою грудь. Тот взрывается передо мной, отшвыривая меня назад. Я, задыхаясь, падаю на спину. Тянусь к груди – со мной все в порядке. Но не до тех пор, пока я не приподнимаюсь на локти и вижу на земле Остина.

Свет, что я видела, был золотой, а не белый.

Нет.

Нет, нет, нет.

Я карабкаюсь к Остину. Его тело содрогается и сотрясается от ударного взрыва Лайама. Его кожа покраснела в том месте, куда в него попало, но грудь по-прежнему поднимается и опускается, когда он глотает воздух. Я ищу глазами доктора Маккей, умоляя «Помогите ему».

Лайам вновь смеется.

– Абсолютно предсказуемо. Араун пал от рук девчонки.

– От рук тирана. – Я зло смотрю на приближающего Лайама. – Ты не можешь убить его. Ты будешь изгнан.

– Он не мертв, верно? – Лайан сильно пинает Остина по ребрам. Остин сворачивает и издает хрипящий звук. – Не думаю. Он просто пожалеет, что не умер. – Он пинает Остина по пояснице, прямо в место над почками. – И тогда ты сделаешь дело за меня.

Я вскакиваю на ноги, приставляя меч к горлу Лайама. И рублю. Кровь брызжет во все стороны. Попадая на мои волосы, в глаза, в рот. Металлический привкус густой и кисловатый. Я сплевываю на землю, но продолжаю рубить, кромсая и кроша его шею. И не останавливаюсь, пока он не лежит на земле неподвижно. Я стаю над ним, меч по-прежнему прижат к его шее. Кожа вновь срастается на месте раны, заживая на глазах.

Лайам покашливает и сплевывает.

– Глупая девчонка. Ты не можешь убить меня.

– Может быть, и нет, но я могу заставить тебя пожалеть, что ты не мертв.

Я снова рублю его шею, кромсая, пока он не теряет сознания, не обращая внимания на вторую волну крови, брызжущую на меня.

Жду, когда кожа вновь восстановится. А затем проделываю это снова.

И снова. Продолжая кромсать до тех пор, пока не чувствую позвоночника. Мышцы в плечах ноют от напряжения, но я продолжаю игнорируя боль и все вокруг.

Рука ложится на мое плечо.

– Остановись. – Остин стоит возле меня. – Ты должна хоть иногда останавливаться.

Я бросаю меч и обнимаю Остина, прижимая его к себе, и ощущая его тепло. Он прижимает меня в ответ, не чураясь крови, покрывающей мою одежду и волосы.

– Я люблю тебя, – говорю я.

Он смеется мне в ухо.

– Все хорошо. Я уже знаю. Я просто ждал, чтобы ты поняла это.

– Я должна была сказать тебе.

– Ты и сказала. – Остин подносит руку к моему лицу, вытирая каплю крови с моих губ. – Давным-давно.

Едва заметное движение позади нас, но я улавливаю его краем глаза. Я резко поворачиваюсь, оказываясь лицом к лицу с Лайамом. Я поднимаю меч, но он уже слишком далеко.

Все, что я вижу – белый свет, приближающийся ко мне и Остину. Острая боль, когда мы падаем на землю. А затем ничего.

 

 

– 55 –

 

Все болит. В голове пульсирует в такт резким уколам боли в груди. Руки и ноги онемели, но кожу покалывает, угрожая под решительным натиском пробудить мои нервы. Во рту все горит, и ощущается привкус ржавого металла.

– У нее есть пульс.

Я узнаю голос доктора Маккей, хотя он и звучит со скрежетом отдаленно. Не могу быть уверена, говорит ли он обо мне.

– Тогда убей ее, – произносит другой мужской голос. Возможно, Леви. Не уверена. – Это то, зачем мы пришли сюда.

Все сразу же немеет. А затем я плыву, парю. Открываю глаза, но ничего не вижу, кроме туманной пустоты. Холодно и я сбита с толку.

А затем я вижу его, просто силуэт в дымке, тянущийся ко мне. Теперь я узнаю его. Когда-то он был всего лишь тенью в тумане, а сейчас он – мое сердце. Мой Остин.

Я тянусь к нему. Наши пальцы соприкасаются, и его рука сжимает мою, притягивая к себе. Его прикосновения разжигают во мне что-то первобытное и сильное, наполняя силой, в которой есть своя собственная магия.

– Ты не можешь остаться.

Я ощущаю мягкий говор его голоса в своей голове. Это как если бы мы оказались пойманными во сне, в котором нет ничего по-настоящему физического. Все происходит внутри.

Я не спорю с ним. Я здесь совершенно не в своей стихии. Окруженная ледяным туманом, грозящим поглотить меня полностью.

– Возвращайся со мной.

Его вздох – вакуум, крадущий мое собственное дыхание, удушающий меня.

– Ты же знаешь, что я не могу.

Разбиваясь, мое сердце не издает ни звука. Я не плачу или кричу или даже умоляю о том, чего знаю, не могу получить. Я просто держусь.

Серебристая нить света движется сквозь туман, разбивая серость. Она медленно придвигается к нам.

– Я должен идти. – В его словах слышится смирение.

Свет приближается все ближе. Он касается моей руки, а затем обвивается вокруг моего запястья, притягивая к себе. Я сопротивляюсь ему, не желая уходить. Пока нет.

Остин убирает руки с моих плеч.

– Помни, ты обещала мне.

Однажды он попросил меня остаться в живых, не смотря ни на что.

– Я никогда не говорила, что сдержу его.

– У тебя вся жизнь впереди.

– Так же как и у тебя.

– Ты же знаешь, что это не правда.

Серебристая нить натягивается. Я хватаюсь за руку Остина.

Он подносит мою руку к своим губам. Его голос в моей голове – теплый и мелодичный.

– Я бы пережил тысячу смертей ради той жизни, которая была у нас с тобой.

Я кричу навзрыд, когда он отпускает мою руку и его темная фигура начинает отдаляться, отплывая назад, пока не исчезает в дымке.

Меня же тянет в другую сторону, вдоль линии серебристого света. Но когда закрываю глаза, все, что я вижу – это золото.

 

 

– 56 –

 

Блейк стоит, склонившись на коленях возле меня, его руки прижаты к моей грудной клетке. Даже со всем окружающем его серебристым светом, я вижу тени, залегшие на его лице. Его губы плотно сжаты.

– Она очнулась, – говорит он.

Очнулась? Как будто я спала. Дремала. Словно это все нереально.

Я сажусь слишком быстро, что приводит отток кислорода из головы. Остин лежит возле меня. Нет нужды говорить мне, что он не очнется. Он лежит на животе, его рука все еще обхватывает меня за талию. Кровь Лайама образовала лужу вокруг нас.

Я тянусь к мечу, но рука Блейка останавливает меня.

– Все кончено.

Как бы в подтверждение он исчезает и вновь появляется в верхней одежде. Другие Сыны следуют его примеру. Все, кроме Мика, который сидит, сгорбившись над телом Джереми в таком же пледе, что и у брата.

– Что насчет Лайама? – Я отчаянно осматриваю скалы, но нигде его не вижу.

– Они забрали его. После того, как он убил… – Блейк глядит в землю.

– Они?

– Псы, которых мы видели в ту ночь?

– Гончие Арауна. – Три гигантских волкодава, охраняющие реку. В качестве бога потустороннего мира, возможности Лайама приходить и уходить были ограниченны. Убийство смертного – преступление с высокой ценой. – Лайам был изгнан, верно?

Он убил смертного. Я стараюсь не думать о том, что это значит, хотя уже и знаю ответ.

– Думаю, что это было больше, чем просто изгнание. – Щека Блейка подергивается.

– Я не понимаю.

Блейк поднимает голову, его лицо бледнее обычного.

– Псы не просто отогнали его к реке. Они взяли его. По кусочкам.

– Что?

Лайам – бог. Бессмертный. Но гончие тоже создания потустороннего мира. А Араун был их хозяином.

Блейк переводит взгляд от меня к месту, где лежит тело Остина.

– Я сожалею.

Я сморю на утес, на что угодно, но не на Остина. Порция сидит, скорчившись на камне, спрятав лицо в руках и сотрясаясь от рыданий. Шея Шерри изогнута под неестественным углом, где она лежит, упав за валун, в луже собственной крови.

Леви прихрамывает, но умудряется помочь Джона поднять тело Раша и отнести его в сторону каньона. Они обмениваются несколькими словами, которые я не слышу, а затем сбрасывают его в реку. Порция кричит.

Мика сидит на земле с покоящейся на его коленях головой Джереми. При приближении Леви и Джона, он склоняется ниже, прикрывая лицо брата своей грудью.

– Вы не заберете его.

– Это уже произошло, – говорит Леви. – Он на пути в Авалон, примет ли его река или нет.

– Нет! – Щеки Мика мокрые от слез. – Джереми даже не верил в войну. Он не может так умереть.

Я отталкиваюсь от земли, заставляя себя подняться на ноги. Мои плечи ноют от боли. У меня болит сердце. Все болит. Я стараюсь не смотреть на Остина, переступая через него. Я сосредотачиваю внимание на Мике.

Я кладу ладонь на руку Мика, игнорируя липкость в том месте, где мои окровавленные пальцы прикасаются к его коже, стараясь не задеть полоску пледа на его плече, соответствующего тому, что носил Джереми. Знаю, что слова сейчас бессмысленны, поэтому я ничего и не говорю. А просто обнимаю и прижимаю.

Он плачет. И как бы мне хотелось поплакать вместе с ним, не только о Джереми, и не только об Остине. О Раше. О Шерри. О Сынах и Седьмых Дочерях, которые сражались и умирали, и убивали за последние тысячи лет. Но я не могу позволить себе слез. Ведь это далеко еще не все.

Наконец, когда он становится слишком обессиленным, чтобы плакать дальше, я отпускаю его.

– Он погиб не зря. – Не знаю, имею ли я в виду Джереми или Остина. – Он окончил войну.

Я чувствую взгляды Сынов на себе. Их всех. Блейк склоняет голову. И тут мне приходит в голову, что я понятия не имею, о чем он думает, но и я не пытаюсь почувствовать его больше. Требуются все мои усилия, чтобы удержаться от ощущения тех эмоций, что колеблются на краю моего собственного самообладания, ожидая, чтобы затянуть меня и утащить в темноту.

Я переключаю свое внимание на Порцию. Она поднимает голову и смотрит на меня настороженными глазами.

Я тщательно взвешиваю каждое свое слово.

– Боги не могут пересечь границу без врат, а врата не будут открыты еще тысячу лет. – Я думаю о том, что сказал Блейк о Лайаме. – Может и больше. – Я кладу руку на плечо Порции. – Последняя оставшаяся Седьмая Дочь прямо здесь. Но она не только потомок Дану. Она так же и дочь Сына. Она решила не сражаться против своей семьи. И не убивать Сына, которого связала с собой.

– Последняя? – Джона движется ко мне со зловещей улыбкой на его губах. – Ты никого не забываешь?

Он делает выпад вперед, но Мика поднимается на ноги с поднятым мечом, не давая Джона подойти ближе.

– Не забыла. Но я больше не представляю угрозы. Как я сказала, боги не могу пройти через запечатанные врата. Да и мои силы были утрачены, когда я разорвала связь с Блейком.

– Это правда? – Леви оглядывается на Блейка за подтверждением.

– Более или менее, – отвечает Блейк.

– И что именно? – Двусмысленность не прокатить с Леви.

– Она не может использовать свою силу, – произносит Блейк.

Доктор Маккей кивает.

– Мы наблюдали это в пабе и снова сегодня вечером. – Он смотрит на Порцию. – Но она пришла сюда сражаться.

Порция оглядывается через плечо на лощину, откуда в реку сбросили тело ее отца. Она прячет голову в коленях и вновь начинает плакать.

Солнце опускается за скалы, отбрасывая на нас тени. Только сияние, исходящее от Мика удерживает нас от погружения в кромешную темноту.

– Скажи им, – шепчу я, но Порция не признает меня. Я расправляю плечи. – Ее призвали сюда, как и всех вас. Она не могла оставаться в стороне. Но пыталась. Вот почему она опоздала.

Порция поднимает голову и пристально смотрит.

– Она ни на кого не нападала, – продолжаю я. – Она одна из вас.

– Да поможет нам бог, – ухмыляется Джона.

Порция поднимает камень, и швыряем им в ноги Джона. Он легко отступает в сторону, но Леви смеется. Доктор Маккей улыбается. Вот так просто сняли напряжение. Доктор Маккей и Леви отворачиваются от Порции и меня, и идут туда, где на земле лежит Джереми.

Мика поднимает руку.

– Я сделаю это.

Мика кладет свой меч и убирает длинную прядь волос с лица Джереми. Он приподнимает брата с земли за плечи. Доктор Маккей обходит, чтобы взяться за ноги Джереми, но достаточно одного лишь взгляда Мика, чтобы отогнать его. Мика прижимает Джереми к своей груди и сам тащит его к лощине. Оказавшись там, он колеблется. Он наклоняется, целую брата в щеку. А затем отпускает его с пронзительным криком, который эхом раздается по лощине. Вдалеке слышится в ответ вой.

Псы.

– Гончие вернуться, – говорю я. – Нам нужно выбираться отсюда.

Блейк делает шаг в мою сторону.

– Не надо, – голос Порции настолько тихий, что я не совсем уверена, слышала ли я его.

Я отворачиваюсь от них слишком быстро, замечая Остина краем глаза. Знаю, он уже ушел, что это тело не он. Больше не он. Но я все-таки не такая сильная, как Мика. Я не иду к нему. А пристально гляжу на землю, когда Леви жестом подзывает доктора Маккей помочь ему перенести тело Остина к краю. И крепко закрываю глаза, когда они сбрасывают его. Я не слышу даже всплеска, когда его тело падает в реку, неотличимо от звука воды, несущейся внизу.

Я иду в противоположную сторону, к трещине в скале, которая должна привести обратно к пляжу. Но там ничего нет кроме твердого камня. Не получится так просто выйти отсюда.

Вой становится громче. Ближе.

Мика подходит ко мне сзади.

– Вот и все? Мы все погибнем здесь в любом случае?

Я провожу рукой по поверхности, ища любую расщелину, хотя и знаю, что не найду ни одной.

– Есть другой выход.

Доктор Маккей осматривает обширную пустошь. Но ничего нет, кроме камней и скал, воды и водопадов. Ничего живого, кроме нас.

Рычание эхом доносится по ветру. Нас и тройки очень злых адских псов.

– У нас не так много времени.

Я иду к краю лощины. Делаю глубокий вдох, боясь посмотреть вниз. Знаю, там внизу не будет ничего, кроме воды. К этому времени течение должно унести Остина на полпути в потусторонний мир. Я заставляю себя посмотреть. Всего лишь вода. Вода и огромные валуны, которых я не помню, чтобы видела раньше. Вода, по меньшей мере, на пятьдесят футов ниже того места, где я стою. Зазубренные скалы опоясывают поверхность лощины, словно зубы, готовые вонзиться и разорвать меня на пути вниз.

Когда в последний раз я сделала это, все было просто. Это не был мой выбор. Остин столкнул меня. Плюс, тогда вода поднялась, так что падать было в два раза меньше. К тому же я помню то, как вода схватила и закружила меня, едва не задушив, выплевывая меня на берег. И все это было в сравнительно спокойных водах Дель Мар. Это же побережье беспощаднее к человеческому телу.

Сейчас здесь нет Остина, чтобы толкнуть меня. Его здесь нет, чтобы вытащить меня из течения у берега. Тогда почему было так важно сохранить мне жизнь? Так, чтобы кто-то остался здесь оплакать его?

Я оглядываюсь через плечо на пять оставшихся Сынов и Порцию.

– Река выбросит вас в океан на другой стороне. Как только вы погрузитесь в воду, ищите берег. У вас будет больше шансов, если вы сможете дематериализоваться и снова появиться на пляже.

Мне же просто придется рискнуть.

Вой оборачивается лаем, три пса с грохотом обходят валун. У нас нет времени. Я отступаю на несколько шагов, а затем бегу так быстро, как только могу к краю лощины и прыгаю.

 

 

– 57 –

 

Падая, я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на том, чтобы приземлиться на ноги. Воздух проносится настолько быстро, что небо снова ощущается, словно часть меня. Желудок подступает к горлу, но я заставляю себя дышать, втягивая кислород, который понадобиться мне, когда я окажусь под водой.

Моя левая нога первой попадает в воду, шлепая по ней с такой силой, что меня отбрасывает на бок. Удар по моему бедру сильный, но шок от погружения в холодную воду – хуже. Я изо всех сил стараюсь не открывать рта, чтобы не закричать. Через несколько секунд я чувствую движущееся вокруг меня течение. Оно толкает и увлекает меня все глубже, вращая, пока я уже не могу разобрать, где вверх. Я подавляю желание барахтаться. Я с такой же легкостью могу забраться глубже, вместо того, чтобы двигаться к поверхности.

Мои легкие начинают протестовать, в поисках следующего притока кислорода. Скала появляется из ниоткуда. Я ударяюсь об нее коленом. Рот непроизвольно открывается. Вода устремляется внутрь. Я закрываю рот, но уже слишком поздно, вода течет вниз по горлу. Я не могу остановить кашель, из-за которого только больше воды попадает внутрь.

Мой организм борется, чтобы дышать. Чтобы жить. Но все, что я могу делать – это паниковать.

Я протягиваю руку, и моя ладонь находит что-то мягкое. Не камень. Я ничего не могу различить, кроме белого цвета в синей тьме, но я хватаю пригоршню грубых белых волос, и цепляюсь за них из последних сил.

Один.

Два.

Еще один кашель пузырится в моих легких. Я борюсь с ним даже тогда, когда вода начинает наполнять легкие.

А затем я прорываюсь на поверхность. Я открываю рот и кашляю. Меня рвет, так что вода выходит из меня быстрее, чем попала. Я хватаю ртом воздух, заглатывая его огромными влажными вдохами, в то время как вес подо мною удерживает мою голову над водой.

Я сваливаюсь на берегу, лежа на животе в песке. Когда дыхание восстанавливается, я приподнимаюсь на локтях.

Брейден опускается на колени возле меня, похлопывая ладонью между моих лопаток.

– Это был опасный трюк, даже для тебя.

– Ты такой умник. – Еще один приступ кашля мешает мне поблагодарить его. Мне не нужно говорить, что я чувствую. Он уже знает.

– Кто выигрывает? – Он переходит прямо к делу.

Я переворачиваюсь на спину, садясь к нему лицом.

– Мне следовало бы знать, что ты спас меня не по доброте душевной.

– Что я могу сказать? – улыбается Брейден. – Я – многофукнциональный.

Позади нас следует вспышка серебристого света, и Блейк грудой приземляется на берегу. Он приподнимается на колени в песке, его рвет до тех пор, пока в нем не остается только холодный ночной воздух.

– Полагаю, это ответ на мой вопрос. – Брейден приподнимает брови. Он протягивает руку, словно хочет пожать ее. Я вкладываю свою ладонь в его, и он что-то прижимает к ней. – Если кто спросит, ты это получила не от меня.

А затем Брейден поворачивается и прыгает в воду, исчезая в волнах.

– Кто это был? – Ладони Блейка погружены в песок, он упирается широко расставленными руками, оправляясь от того, что чуть не утонул.

– Друг, – отвечаю я.

Брейден уже достаточно рисковал, придя сюда. Я не чувствую себя виноватой, сохраняя его секрет. У меня есть свой собственный.

Я держу кулак плотно сжатым, но я точно знаю, что Брейден дал мне. Я уже ощущаю воду океана, текущую в моих жилах. Мое тело больше не борется с ним, а принимает его, призывает к нему.

– Где остальные?

– Они подумали, что ты сошла сума. – Блейк поднимается, принимая сидячее положение.

– А ты нет? – спрашиваю я.

– Нет. – Блейк стряхивает воду и песок с волос. Когда он смотрит на меня, я замечаю легкий намек на прежнего Блейка, на его щеке появляется ямочка. – Я всегда знал, что ты ненормальная.

Крик пронзает темноту. А затем пропадает, заглушенный волнами.

Блейк вскакивает на ноги и бежит обратно к воде. Прежде чем осознаю, что делаю, я призываю воду, чувствуя и притягивая ее. Тишина – первое, что говорит мне о том, что это сработало. Волны больше не бьются о скалы. Они больше не набегают на берег. Вода ровная. Спокойная. Как озеро с гигантскими каменистыми островами.

Джона выныривает на поверхность.

Мой враг. Мои враги где-то там. Люди, которые меня изгнали и хотели видеть меня мертвой. Я могла бы развернуться, подняться на холм и бросить их воевать с океаном и скалами во время прилива. Может некоторые и выживут. А некоторые может быть, и нет. Но ничего из этого, абсолютно ничего, не будет моей виной.

Или же я могла бы покончить со всем этим. Сделать течение более сильным; а волны, разбивающиеся о скалы, более мощными. Помешать Сынам вообще бросить взгляд на берег.

Мысль настолько пугает меня, что я роняю серебряный кулон в форме аконита на пляже. Волны снова начинают вспениваться как раз в тот момент, когда Блейк доплывает до Мика, сражающегося с течением. Я падаю на колени. И пробегаю руками по скалистому берегу, становясь все более неистовей, когда слышу доносящиеся из воды крики. Мои пальцы сжимаются вокруг камня, затем другого. Нет. Я должна найти его. Я не позволю им умереть. Наконец я хватаю прохладное серебро. И крепко сжимаю кулон, останавливая волны еще один раз.

Три, четыре, пять голов появляются из воды. Все Сыны. Порции нет. Блейк вытягивает Мика на берег. За ними следуют Джона и Леви. Доктор Маккей выходит последним.

Но Порции по-прежнему нет.

– Где она? – спрашиваю я Блейка, помогающего лежащему на пляже Мика.

Блейк качает головой.

– Полагаю, она не захотела прыгать.

– Она должна прыгнуть. Псы…

Блейк оглядывается на океан, который жуток в своем спокойствие.

– Я все еще чувствую ее.

А затем, словно он призвал ее к себе, голова Порции прорывается сквозь воду. Блейк ныряет обратно в океан, пока я сдерживаю волны.

А я задаюсь вопросом, уже не в первый раз, а правильно ли я поступаю.

 

– 58 –

 

Три гиллы по-прежнему стоят на верху тропы. Джо кивает мне, намек улыбки на его губах. Мне хочется ударить его. Люди погибли. Джереми.

Остин.

Если Джо так сильно заботило прекращение войны, ему самому следовало ее закончить.

Я марширую к нему, высказать это, но Мик выходит вперед, изучая мое лицо. Я качаю головой, отвечая на невысказанный вопрос, промелькнувший между нами. Лицо Мика меняется. Он падает на колени, и я встаю на колени рядом с ним. Он прижимает меня к себе, не обращая внимания на песок, воду и кровь, все еще прилипшие к моим волосам. К тому времени, когда он отпускает, все остальные уже поднялись по тропинке, оставив нас скорбеть в тишине. Мы сидит, и смотрим на океан часами, держась за руки и наблюдая, как луна перемещается по небу.

– Не знаю, сколько еще я смогу выдержать. – Мик, наконец, разрушает тишину как раз тогда, когда небо из черного становиться пепельно-серым, перед восходом солнца.

Я просто киваю. Нечего сказать.

– Он не должен был умереть, – говорит Мик.

Это моя вина. Остин стал смертным из-за меня.

– Что ты будешь делать?

– Не знаю. А ты?

Я кручу в руке кулон из аконита.

– Я тоже не знаю.

Ни один из нас не двигается до тех пор, пока солнце не пробивается сквозь тьму. В сероватых минутах между днем и ночью я наблюдаю, как поднимаются и разбиваются о скалы волны, разрушая их по одному крошечному камешку зараз. Скалы стоят непоколебимо, не обращая внимания на крошечные порезы, которые их и погубят.

Я встаю и подхожу к краю утеса. Ветер продувает сквозь мокрую одежду. Я отталкиваю его без раздумий, позволяя огню наполнить мои вены, согревая меня изнутри. Голубое пламя искрится между пальцев, танцуя вдоль кожи. Я позволяю ему расти, а огню жечь, пока думаю, что не смогу продержать его еще секунду.