Сесилия Ахерн 17 страница

Но я могу. Я удерживаю его до тех пор, пока не начинаю видеть ничего кроме голубых пятен, и чувствовать ничего, кроме огня. Я позволяю жару поглотить меня, пока не теряю сознание. И переношусь в Авалон. Передо мной предстает поле в солнечном блеске, цветы покачиваются на легком ветерке. Оно пустое, но это меня нисколько не останавливает. Я иду к каменной стене вдалеке.

– Остин, – произношу я его имя, словно могу призвать его из воздуха. – Араун.

Ничего.

Поднимается ветер. Цветы бьются о мои ноги. Вдалеке слышится вой, он становится все ближе. Впереди завитки тумана клубятся по земле, поглощая поле при своем приближение.

Я никогда намеренно не приходила сюда раньше. Да и сейчас это не кажется такой уж хорошей идеей, но я все равно лелею надежду, что он здесь. Если Дану и Киллиан находятся в Авалоне, почему бы не быть здесь и Остину? Я снова называю его имя.

Какие-то очертания движутся вдалеке. Сначала я думаю, что это люди и направляюсь к ним. Подходя ближе, я замечаю, что они стоят на четырех лапах, огромные звери, движущиеся в стае из трех. Мне не нужно слышать рычания, чтобы узнать гончих Арауна, передвигающихся в тумане.

Я делаю шаг назад, затем еще один, борясь с инстинктом бежать. Трое псов подходят ближе, настолько близко, что я могу видеть в их оскале острые клыки.

– Сидеть.

Они продолжают подходить. По-видимому, Остин не заморачивался с их дрессировкой.

Я вздрагиваю от испуга, когда меня внезапно тянут за запястье. Киллиан ведет меня к большому камню на краю поля. Я без вопросов следую за ним. Псы оскаливают зубы позади нас.

Киллиан помогает мне взобраться на огромный камень, побуждая продолжать подниматься все выше. Я вскарабкиваюсь, по меньшей мере, на двадцать футов до того, как достигаю выступа достаточно большого, чтобы сесть на него. Три волкодава кружат внизу камня с обнаженными клыками, но они не могут последовать за нами сюда.

– Спасибо, – говорю я.

Киллиан кивает и глядит на псов.

– Они безобидны, если не пытаешься пройти туда, где тебе не место.

– Получается они за мной.

– Подозреваю, что так.

Я пинаю камень пяткой.

– Вы видели Остина? – Когда он хмурит лоб, я добавляю. – Арауна.

Киллиан вздыхает и глядит на поле, которое теперь полностью покрыто слоем плотного тумана.

– Ты впустую тратишь свои таланты.

– Что?

– Араун теперь не может тебе помочь. Врата запечатаны. Тебе бы лучше сосредоточится на том, что происходит сверху.

– Я скажу вам, что происходит. Перемирие. Сыны и Дочери сняли проклятие.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что Порция объединилась с Сынами. Она никого не убила, когда у нее была возможность.

Киллиан смеется.

– У нее предостаточно времени, чтобы убить.

Один из псов завывает под нами.

– Порция не сражалась вместе с Лайамом. И она была безутешна, когда убили ее отца. Блейк защищал ее. Это что-то, да и должно значить.

– Они все еще связаны?

– Полагаю, да.

– Тогда они по-прежнему прокляты. – Он смотрит на меня. – А ты все еще жива.

– Но ведь боги не могут возвратиться. Врата запечатаны.

Улыбка Киллиана делает его похожим скорее на бога, нежели на человека.

– Не путай победу в битве с победой в войне.

Туман сгущается вокруг нас. Я не могу разглядеть трех волкодавов, ходящих кругами под нами. И едва могу различать Киллиана. А затем я теряюсь в тумане, паря и кружась.

– Стой, – кричу я в пустоту. Но я не могу остановить это.

Уже наступил рассвет, когда я чувствую под собой твердую почву. Мик стоит надо мной, протягивая руку, чтобы поднять меня с влажной травы.

– Хочешь рассказать мне, что это было?

Я качаю головой.

– Позже.

Я тянусь к сотовому телефону, но он насквозь промок в океане и теперь совершенно бесполезен. Я начинаю бежать обратно к дому.

Мик следует за мной.

– Что?

– Блейк, – это все, что я говорю.

Я не прекращаю бежать, пока не добираюсь до гаража. Хватаю ключи от седана с крючка на стене и запрыгиваю в него. Я, наверное, наношу постоянный урон кожаному салону.

И еду так быстро, как могу, учитывая, что не спала. Я врываюсь в паб Кэт. Несколько местных рыбаков поглядывают на меня из-за своих утренних кружок, но ничего не говорят. Я перешагиваю через две ступеньки, поднимаясь к номеру Блейка.

И стучу в дверь. Один. Два. На третий раз слышу шаги с другой стороны.

Хорошо, хорошо. Шаги – уже хорошо.

Блейк приоткрывает дверь, его глаза округляются, когда он видит меня. Мои волосы спутанные и влажные. Одежда все еще запачкана кровью Лайама. Блейк потирает рукою затылок.

– Все в порядке?

Ничего не в порядке. Я оседаю на пол без сил.

– Я подумала… – Я качаю головой. – Не знаю, что я подумала.

Блейк садится на пол напротив меня.

– Я сожалею об Остине. Он оказался вроде то, что надо.

Я киваю. Слеза подступает к уголку глаза, но я вытираю ее. Я еще не готова плакать. Боюсь, что если я начну, то уже никогда не смогу остановиться.

Блейк уставился на темные пятна на моей рубашке.

– Тебе нужно сменить эту одежду.

Я смеюсь. Я ненавижу себя за смех, но в этом заявление есть что-то абсурдное. Может быть, его безобидность, полное отсутствие напряжение между нами. Я вытираю нос об окровавленный рукав, и меня передергивает от металлического запаха.

– Могу воспользоваться твоим душем?

Я стою под горячей водой, пока ванная не заполняется паром, наблюдая как вода превращается из красной в коричневую и вновь в прозрачную, когда кровь смывается с моих волос. К тому времени, когда я расчесываю последнюю прядь спутавшихся волос и переодеваюсь в спортивные брюки Блейка и толстовку У.Р.Д., я едва могу удержать глаза открытыми.

Я слишком устала, чтобы ехать обратно к Остину. Да и я еще не готова лицезреть его огромный пустой дом. Его комнату. Я вхожу в комнату Блейка.

– Ничего, если я побуду здесь какое-то время?

Блейк сидит на деревянном стуле. Он наблюдает за мною, когда я присаживаюсь на кровать.

– Что ты делаешь, Брианна?

– Мне просто сейчас очень нужен друг.

Блейк встает.

– Тогда иди и найди его.

Я застыла. Рот открыт, но я не проронила ни слова. Боль, горе, смятение – все смешалось в одну кучу.

– Ты не можешь просто появиться в моей комнате, переодеться в мою одежду и просить остаться со мной. Мы не друзья. Понимаю, ты расстроена, но я единственный человек в мире, который не может помочь тебе в этом. Разве ты не понимаешь?

Знаю, что он прав. Блейк и я, мы не друзья. Я даже не знаю, кем мы были, не говоря уже о том, кто мы теперь.

– Прости. Я не имела в виду… Я просто пришла сюда, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

Блейк смеется.

– Итак, теперь тебя интересует, как я поживаю?

– Я видела Киллиана. Он сказал, что Порция… – Мне не удается закончить предложение.

Дверь в комнату Блейка раскрывается и его ветром сметает к стене вместе со стулом. Порция метает пылающий огненный шар в мою голову.

 

 

– 59 –

 

Я падаю на пол. Пламя Порции приземляется на кровать, воспламеняя одеяло. Я заливаю его стеной воды.

Теперь, когда ветер прекратился, Блейк с грохотом падает на пол, но Порция не обращает на него внимания. Ее гнев полностью направлен на меня.

– А ты не теряла времени даром, возвращаясь обратно в постель Блейка. Твой дружок даже еще не остыл…

Я залепляю ей пощечину.

Она обрушивается на меня с торнадо, ветер подхватывает абсолютно все в комнате и швыряет в мою сторону.

Я ловлю вазу, со свистом проносящуюся возле моей головы.

Блейк поднимается на ноги.

– Остановись.

Порция смеется.

– Или что?

Серебряный свет заполняет комнату, лишая сначала возможности видеть. А затем Блейк появляется с обнаженным мечом, его наконечник направлен в грудь Порции.

– Ну? – Она кривит губы. – Будь мужчиной и сделай уже это.

Блейк сглатывает, убирая меч.

– Я не хочу убивать тебя.

– Ты не желаешь любить меня, так что, с таким же успехом ты можешь убить меня. – Порция садится на мокрую, обугленную постель. – Мой отец мертв, и я ничего не сделала, чтобы помешать этому. Ничего. Я просто замерла и забилась в уголок, как дитя. Я ненавижу это. Ненавижу все это. – Она хватает подушку. – Это должно закончиться. Сейчас. Я ни секундой дольше не собираюсь сидеть здесь и чувствовать, как твое неверное сердце разбивается из-за этой бесполезной пародии на бандию.

Я больше ощущаю, чем вижу стену огня, приближающуюся ко мне. Я тянусь к воде, но вместо ее внутри меня поднимается незваный ветер. Он отгоняет огонь, посылая его обратно прямо на Порцию.

Она падает обратно на кровать, ее грудь горит синем пламенем.

Блейк чертыхается, сгибаясь пополам и роняя свой меч. Он с криком падает на пол и исчезает, а затем появляется в своей пижаме и без сознания.

Я слишком поздно нахожу воду, затушив огонь только после того, как он сделал свое дело. Грудь Порции черно-красная и в волдырях. Глядя на нее, возникает странное чувство дежа-вю.

Она мертва. Я – убийца.

Снова.

Я отворачиваюсь, сосредотачивая свое внимание на Блейке, который до сих пор лежит неподвижно. Его сердце все еще бьется, но я держу его запястье, словно каждый его пульс будет последним.

Он открывает глаза и улыбается.

– Я сплю? Я сплю, да?

Я качаю головой.

– Она мертва.

Он вскарабкивается на колени.

– Я убил?

– Нет. Я.

Он пристально глядит на тело Порции.

– Дерьмо.

– Ну, если кратко все резюмировать.

– И что мы будем делать?

– Не мы. Я. Я же убила ее.

Блейк берет мою руку, и я позволяю ему это.

– Она действительно умерла. – Блейк произносит слова, словно до конца не может поверить в это. – Словно мое сердце было освобождено из гигантских тисков. Я могу дышать. Боже, я могу чувствовать.

Я отпускаю его руку.

– Рада, что ты чувствуешь себя лучше, но ты тут упускаешь кое-что важное. Я только что убила твою подружку. И она лежит прямо здесь.

– Она никогда не была моей подружкой.

Как и я? Но я держу рот на замке.

– Ты можешь перестать улыбаться? Я тут немного взволнована.

– Подожди. Ты убила ее. Тогда ты можешь спасти ее. Как ты спасла меня. – Блейк произносит слова, которые я избегала с того момента, как пламенный шар поразил грудь Порции. У меня есть ожерелье. Я могу обратить магию, которая убила Порцию и вернуть ее обратно. Это ничего не будет мне стоить.

Я не двигаюсь.

– Мы не может доверять ей, – говорю я. – Она пыталась убить меня. И она ненавидит тебя.

Наконец-то, Блейк выглядит потрясенным.

– Так что, это все? Она мертва?

– Мик поможет нам вынести ее тело отсюда. Мы может оставить его в океане возле затонувшей лодки.

Потерпевшее крушение судно Сынов – история для прикрытия смерти Раша, Шерри и Джереми. Их тела не найдут, но остатки затонувшей лодки лежат, разбившиеся о скалы.

– Прислушайся к себе. – Блейк кладет руку на мое плечо. – Ты же не убийца.

– Не честно. – Остин мертв. Никто не вернул его обратно. А чем Порция лучше? Только потому, что я могу, не значит, что я должна. – А что если я верну ее, и она убьет тебя? Или меня?

– Если бы она хотела убить меня, то сделала бы это несколько недель назад.

– Ну, это для тебя здорово, меня же она уже пыталась убить. – Множество раз, но кто считает? – Поэтому прости меня, если я чуть-чуть скептически настроена. Я звоню Мику.

Я выхожу из комнаты Блейка, позволяя двери со щелчком закрыться за мной. Я даже не уверена, могу ли я спасти ее. Огонь, убивший Порцию, был ее, а не мой. Я, наверное, не смогу вернуть ее обратно, даже если и попытаюсь. По крайней мере, это то, что я говорю сама себе.

Я спускаюсь по лестнице и прохожу половину пути до машины, прежде чем останавливаюсь. И хотя я совершенно уверена, что буду желать об этом, разворачиваюсь и иду обратно в паб. Это может быть самое наиглупейшее, что я когда-либо делала в своей жизни, но я не уверена в том, смогу ли я жить сама с собой в ладу, если, по крайней мере, не попытаюсь воскресить Порцию Брутон.

Блейк открывает дверь после первого стука.

– Передумала?

– Ты никому об том не расскажешь. Никогда. Понял?

Я подхожу к телу Порции и кладу руку над ее сердцем. Чувствую тепло как раз под поверхностью, магия все еще присутствует даже после того как жизнь ее покинула. И произношу слова, которые отменят волшебство, направившее огонь в ее грудь.

– Драхт Лесайг.

Ничего не происходит. Вот. Я пыталась. Невыполнимо. Никакого чувства вины.

– Ты уверена, что это то? – нервно говорит Блейк.

Порция покашливает с кровати.

Блейк отпрыгивает.

– Какого черта? – говорит Порция, садясь. Она пристально глядит на Блейка. – Я не чувствую тебя.

– Все кончено, – шепчет он.

– Это твоя вина. – Порция набрасывается на меня, вызвав поток ветра, толкнувшего меня к стене.

Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Я едва могу держать глаза открытыми, когда ветер бьет мне в лицо. Но я стараюсь. Достаточно долго, чтобы увидеть шар пламени в ее руках. Достаточно долго, чтобы заметить вспышку серебряного света позади нее. И достаточно, чтобы видеть, как она падает на пол, когда Блейк вытаскивает окровавленный меч из ее груди. Ветер резко прекращается.

Блейк глядит на кровавую лужу вокруг тела Порции.

– Звони Миклу.

 

 

– 60 –

 

 

Джо встречает нас у начала тропинки, его лицо маска спокойствия. Я за последние двенадцать часов видела так много крови, что совершенно ничего не чувствую, наблюдая как Мик с Блейком разворачивают тело Порции из гостиничных простыней и спускают ее с утеса.

– Это еще не конец, верно? – спрашиваю я у Джо.

Джо не смотрит на меня, вытаскивая сигарету из пачки в кармане его длинного черного плаща.

– Я не знаю.

– Я самая последняя. Официально.

– Похоже на то.

На пляже внизу Мик с Блейком поднимают Порцию на один из валунов. Начался прилив, но вода достаточно ушла, чтобы они могли без особых трудностей взобраться вверх.

– Кто будет возглавлять Сынов теперь, когда Раш погиб? – спрашиваю я.

– Будут голосовать за доктора Маккей. Да и Леви по-любому будет из кожи вон лезть ради этого.

Я тихо надеюсь, что Леви «из кожи вон» не зайдет слишком далеко. Мы с Блейком, может быть, и не друзья, но я вполне уверена, что мы по-прежнему на одной и той же стороне. Нет никаких шансов, что мы с Леви сработаемся.

– Я предложу новое соглашение.

Джо просто молча кивает. Ни один из нас больше не проронил ни слова.

– Ты сделала это? – Он жестом указывает на то место, где сейчас лежит накрытое на валуне тело Порции.

– Это была самозащита. – Не знаю, почему я не рассказываю ему всю правду, но что-то удерживает меня от упоминания того факта, что Порция умерла дважды.

Джо зажимает сигарету губами и смотрит в землю.

– Итак, это не Блейк разорвал связь?

По крайней мере, это правда.

– А это имеет значение?

Джо, наконец-то, глядит на меня.

– Хотел бы я знать.

– Мик говорил, что связь должна была сводить Сыновей и Дочерей вместе?

– Мик слишком много болтает.

– Что он собирается делать теперь?

О ком будет заботиться Мик без Остина? Я стараюсь не думать о том, что я буду делать без Остина, но мысль все равно лезет, разрывая меня на части.

– Найдет нового союзника.

– А если не найдет?

– Он устранится. – Джо произносит слова с утверждением.

– Что это значит?

– Проще не станет. Ни для кого из нас. Но для некоторых это труднее, чем для других. Гиллы здесь только пока они хотят здесь быть.

– Лайам говорил, что вас только трое. А было больше?

– Двенадцать, изначально. Это было давным-давно.

Итак, девять устранилось?

– Как давно?

– Достаточно давно.

– Сыны считают, что ты служишь им.

Джо приседает на траву и слегка проводит по ней пальцами.

– Мы никому не служим. – Он срывает листочек, а затем встает, протягивая его мне. – И всем.

При ближайшем рассмотрение, это вообще не трава, а клевер.

– Четырехлистный клевер?

– Они не так уж и редки.

Джо дует на него. Его подхватывает ветер, перенося через утес. Он проплывает над пляжем, дрейфуя вниз, пока не опускается на камень, где Блейк с Миком удерживают Порцию над морем. Они ждут прилива волны, затем раскачивают ее тело, просто отпуская в набегающую на скалу воду. Секунду или две Порция держится на поверхности, а затем вторая волна обрушивается на нее, затягивая вниз.

Джо склоняет голову.

Мне больше океан не кажется прекрасным. Я вижу только его темную, разрушительную сторону. Я как море. Я закрываю глаза и произношу молитву за Порцию. За Шерри. Раша и Джереми.

За Остина.

Когда я снова открываю глаза, волны по-прежнему бьются о скалы, также как и тысячу лет назад, и как будут еще тысячу. Мне приходит на ум, если я как море, то гилла – скалы, твердые и непоколебимые. Уничтожаемые камешек за камешком.

В конце концов, так много жизней, такое множество смертей – делает свое дело. Я не осуждаю гилл, устранившихся до Мика, и я пойму, если Мик решит больше не продолжать. Я бы и сама это сделала, если бы могла.

Остин верил, что я сильная, смелая. Но я никогда не думала, что вообще смогла бы быть бойцом, которым он меня считал. Такое чувство, что не осталось ничего, за что можно было бы бороться.

Блейк с Миком медленно поднимаются по тропинке. Когда они достигают верхней тропы, Мик достает сотовый, и сообщает о крушении лодки. Мы все разворачиваемся и идем вместе к дому.

Мы останавливаемся у подъездной дорожки. Мне просто хочется зайти внутрь и рухнуть на самую ближайшую мягкую поверхность и проспать всю следующую неделю. Весь следующий год. Но сначала мне нужно сделать одну вещь. Я лезу в карман и достаю серебряный кулон в форме аконита.

– Джо, – говорю я. Блейк, Джо и Мик – все смотрят, как я раскрываю ладонь. – Думаю, ты должен забрать это обратно.

К его чести, Джо не спорит. Он берет кулон и молча кивает.

– Ты устраняешься?

– Образно говоря.

Блейк делает шаг ко мне.

– Ты будешь беззащитна.

– И так же буду безобидна.

– Тебе нужна твоя сила. – Во взгляде Блейка виден вызов.

– Силы не спасли Шерри или Порцию. – Или Остина. – Я закончила сражаться.

Джо сжимает кулон в пальцах.

– Раш был прав насчет одного.

– Чего?

– Ты меньше всех, кого я когда-либо встречал, похожа на бандию.

Мик кладет руку на мое плечо.

– Идем внутрь. Тебе нужно отдохнуть.

Джо кладет кулон в карман его пыльника и направляется вниз по дороге. Блейк не следует за ним. Наши взгляды встречаются и задерживаются. Я вижу только печаль на его лице, и уверена, что мое выражение лица тоже ничем не отличается. Мы оба потеряли так много.

Мик последний раз похлопывает по моему плечу и заходит внутрь без меня.

Глаза Блейка изучают мои, словно он ищет ответы на вопросы, на которые никто из нас не готов отвечать.

– Вот и все?

– Удачи в спасении мира. – Выдавливаю я улыбку.

– Что будешь делать?

– Спать.

– А потом? – Ямочка появляется на его щеке.

Теперь, когда связь с Порцией разорвана, Блейк начинает постепенно становиться похожим на себя прежнего. Часть меня рада. Я хочу, чтобы с ним все было хорошо.

– Не знаю. Выпускной класс? Может быть, МТИ. Врата запечатаны. Я не привязана ни к одному из мест.

Ни к одному человеку.

Он смотрит на землю.

– Просто, чтобы ты знала, я сожалею. Обо всем.

Я закрываю глаза от напоминания того, что случилось с Остином в Авернусе. Не то, чтобы я сожалела о том, что Остин спас Блейка. Я сделала бы тоже самое, если бы могла. Остин бы, наверное, умер в любом случае. У Лайама не было намерений оставлять Остина в живых. Все что я теперь знаю, когда гляжу на Блейка – это то, чем он не является. Он не тот парень, который доверял мне даже тогда, когда я давала ему лишь повод для сомнений. Он не тот, кто любил меня, несмотря на то, как сильно я отталкивала его. Он – не Остин.

Не знаю, как долго я держала глаза закрытыми, но когда я открываю их снова, то вижу спину Блейка. Он идет по дороге к белому седану. Он ни разу не оглядывается.

Так же как и я, когда поворачиваюсь и захожу в дом.

 

 

– 61 –

 

Я провожу еще одну неделю в Лоркан Холле. Просто живу на автомате: сплю, ем и катаюсь верхом, но не вижу снов, не ощущаю вкуса и ничего не чувствую. У меня вошло в привычку спать в комнате Остина, где его запах все еще витает в гардеробной, на подушках, простынях. Но даже он исчезает по мере того, как время стирает его.

Завтра я улетаю обратно в Ранчо Доминго. Через две недели у меня начнется последний год учебы, точно по расписанию. Я закопаюсь в учебники, теорию и логику, но мое сердце останется здесь. Навсегда, так же как и низкая стена, которая однажды была замком. И такое же разрушенное.

У нас не было посетителей, поэтому, когда Мик входит в голубую гостиную и объявляет Шеннон, это сюрприз. Мик теперь хозяин дома, так как Остин оставил все ему, но полагаю, старые привычки медленно умирают.

Шеннон несет огромную коробку, достаточно большую, чтобы вместить пару сапог для верховой езды.

– Как ты?

– Хочешь чаю? – Я намеренно игнорирую ее вопрос. Она спросила просто из вежливости. Никто по-настоящему не желает знать, что я разваливаюсь на кусочки и теряю себя понемногу так, что никогда не восстановлюсь.

– Я не могу остаться.

Я это сказала вслух?

Она протягивает коробку.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я сделала несколько покупок для тебя.

– Что?

– Оно пришло вчера, и я знаю, ты захотела бы сначала примерить его.

Она открывает коробку и оттуда выглядывает полоска блестящей золотистой ткани.

У меня перехватывает дыхание.

Она медленно разворачивает платье. Оно даже еще прекраснее, чем описывал Остин, с полоской металлической ткани через одно плечо, с облегающей талией и струящейся юбкой с разрезом впереди, заканчивающееся чуть выше колена.

– Оно прекрасно, – говорю я.

Шеннон взвизгивает.

– Оно в точности как ты описывала. Ты видела его в журнале?

– Что-то вроде этого.

Я даже не моргаю, когда Шеннон говорит мне цену, хотя совершенно уверена, что родители не одобрили бы такую огромную трату денег на одно платье. Но с той секунды, когда из коробки показался легкий намек на золото, я знала, что куплю его.

Платье даже еще роскошнее на мне. Оно отражает солнечный свет, отбрасывая потоки света на траву и цветы вдоль тропинки, когда я пробираюсь между деревьев.

Я останавливаюсь у разрушенной стены, дотрагиваясь до небольшой подвески на браслете в форме лошади. Часть меня хочет ринуться туда. Найти Остина и никогда не отпускать. Но я напугана тем, что это может сделать со мной. Не знаю, буду ли я вообще когда-нибудь готова потерять его вновь.

Но я больше боюсь упустить этот момент, поэтому я приставляю подвеску к потускневшей резьбе.

Туман окружает меня, укутывая во влажное одеяло. Я дрожу, плывя. Поле постепенно приобретает черты. Я чувствую за моей спиной стену руин, твердую и покалывающую через тонкую ткань платья.

В поле никого нет, за исключением пурпурных диких цветов, усыпающих луг. Я жду несколько минут, но никто не идет. Я остаюсь одна.

Я направляюсь к холму. Дорога шире и легче, чем была на пути сюда, вымощенная тысячами лошадиных копыт, ежедневно проделывающих путь из дома к полю.

Вдалеке я вижу вспышку каштановых волос. Я приподнимаю юбку и начинаю бежать.

Я бегу сломя голову к Остину, обхватывая руками его за плечи и крепко прижимаясь. Он обнимает меня в ответ, стараясь устоять прямо под моим напором. Он делает шаг назад и теряет равновесие, падая боком на траву. Я падаю вместе с ним. Он перекатывается на спину, увлекая меня за собой. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ему и шанса.

Я целую его.

Он на вкус точно такой, каким я его помню, как небеса и дым. Он целует меня в ответ, его руки в моих волосах. Мы катается по траве, пока его вес не оказывается надо мной. Я закрываю глаза и стараюсь запомнить его на ощупь, проводя руками по его щекам, плечам, талии.

Когда он, наконец, прерывает поцелуй, то его кривоватая улыбка едва не сломила меня.

– Вот это было приветствие за все времена.

Оно и должно быть. Я подношу руку к пряди волос, свисающей на лоб.

– Я скучала по тебе.

– Скучала теперь? Я не могу представить себе, что когда-нибудь оставлю тебя так надолго, чтобы скучать по мне. Если ты также целуешь меня и в будущем, уверен, что я буду всюду следовать за тобой как щенок.

Я смеюсь и снова целую его, нежнее на этот раз.

– Я люблю тебя. – Слеза падает с моей щеки прежде, чем я могу остановить ее.

– И это тебя огорчает? – Остин потирает большим пальцем мою щеку. – Что я сделал?

Ты умер. Заставил меня полюбить тебя, а затем умер. Я качаю головой.

– Ничего.

– Врать мне – не самый лучший способ начинать эти отношения.

Для него это начало. Я завидую всему тому, что у него впереди, даже если ему и придется прождать свыше тысячи лет ради этого. Я снова целую его, также сильно желая прикоснуться к нему, как и удержаться оттого, чтобы не рассказать ему мой секрет.

Остин приподнимается на локти, смещая вес с моей груди, но погружая свои бедра еще глубже.

– Если ты не расскажешь мне, что я сделал в будущем, как я смогу попытаться предпринять какие-либо меры, чтобы этого не случилось, когда я буду там?

– Ты же не веришь в то, что будущее может быть изменено. Ты всегда повторяешь, что судьба возьмет свое.

Остин смеется.

– Говорю, как чертов дурак.

– Проклятый дурак.

– И это тоже. Итак, ты несчастна со мною в будущем?

Я тщательно подбираю слова. Никто не хочет знать, что он погибнет. Не когда. Не как. И конечно, не бессмертный.

– Можешь и так сказать.

– Но ведь ты любишь меня?

– Очень сильно.

– Тогда я думаю, мы справимся с этим.

Я не могу сдержать слез.

Остин целует мои слезы.

– Не могу дождаться, чтобы встретить тебя по-настоящему. – Он откидывает рукой волосы с моего лица. Его карие глаза светятся золотом. – Чтобы узнать тебя.

– Это плохо кончится, – наконец-то, признаю я.

У него теплая улыбка.

– Тогда нам нужно воспользоваться всем тем временем, что у нас будет.

Мы не воспользуемся. Я свяжу свою душу с другим парнем, а Остин причинит боль моей лошади, моим друзьям и мне. У нас будет всего лишь несколько драгоценных недель прежде, чем он уйдет, уйдет, уйдет.

Прежде чем он покинет меня навсегда.

Я выдавливаю улыбку.

– Сначала все пойдет не так гладко. Но не отказывайся от меня, ладно?

– Уверен, что ты не сможешь остановить мои домогательства.

Я смеюсь, запуская руки в его волосы и привлекая ближе.

– Что во имя богов здесь происходит? – Гвин возвышается над нами, руки на бедрах.

Остин поправляет мою юбку прежде, чем слезть с меня, вставая так, чтобы загородить меня от взгляда Гвин. Я поднимаюсь на ноги, пальцами расчесывая волосы.

– Что привело тебя в Лоркан, Гвин? – в голосе Остина слышатся нотки превосходства, словно это Гвин та, кто выказал нескромность.

Она резко вздергивает подбородок.

– Я думала.

Что-то поблескивает в ее руке, спрятанной позади юбки, в солнечных лучах. Я выхожу вперед, но не могу разглядеть, что она держит.

– Опасное занятие для девушки твоего телосложения.

Гвин игнорирует оскорбление Остина и улыбается, когда ее мать и еще одна девушка подходят к ней сзади.

Темные волосы Дану увенчаны короной из желтых и пурпурных цветов, точно также как и тогда, когда я впервые увидела ее в Авалоне. Она также прекрасна, как я ее и помню, но выглядит менее безмятежной. Она бросает взгляд на мое платье и спутанные локоны. Я смущенно вытаскиваю из них сухой листочек.

– Эта та девушка, которую вы предпочли Гвин? – Ее вопрос адресован Остину, но ее гнев направлен на меня.

Смех Остина холодный.

– Вы обратили свой взгляд слишком высоко, даже для полукровок.

Девушка с Дану делает шаг вперед. Она похожа на Дану, с темными локонами, ниспадающими ниже плеч. Она должно быть Бронвин. Гвин берет Бронвин за руку, но свою другую руку по-прежнему прячет за юбкой.

Дану поворачивается спиной к дочерям и гневно взирает на меня.

– Родословная Гвин безупречна. Нет лучшей партии для бога, чтобы начать новую линию.

Гвин расправляет плечи и ухмыляется. Я вновь вижу серебристую вспышку позади нее. Я могу различить рукоятку из слоновой кости, когда она двигает рукой. Но к тому времени, когда я вижу серебряное лезвие, она уже заносит нож для удара, готовая буквально вонзить его в спину матери.

Я атакую ее.

Бегу так быстро, как только могу, используя голову в качестве тарана. Я сбиваю ее вперед, падая вместе с ней на землю. Нож выпадает из руки Гвин.