Сесилия Ахерн 12 страница

Никто из нас не произносить ни слова в течение нескольких минут. Мы стоим всего в нескольких футах друг от друга, но с таким же успехом нас могли бы разделять океаны.

– Мы не может остановить надвигающуюся войну, – наконец, произносит Блейк.

– Поэтому мы будем сражаться.

– Ты возьмешь нож в магическое сражение? – Первый намек Блейка на улыбку.

– Я требовала автоматическое оружие, но Остин сказал, что когда дело касается сражения с полубогами, меч – то, что надо. Поди пойми.

– Он заботиться о тебе? – Он не скрывает боли за словами.

Блейку больно? Он оставил меня. Он связал себя с Порцией.

– Мы заботимся друг о друге. – Я произношу слова не для того, чтобы сделать Блейку больно. Мне просто нужно, чтобы он понял, что я с Остином по собственному выбору. На моих условиях.

– Тогда уезжай. Так далеко, как только сможешь. Если он любит тебя, то не подпустит близко к Сбору.

– Если он любит меня, то даст мне самой принимать решения.

Блейк поднимает один из мечей здоровой рукой и швыряет его так далеко, как может. Он проносится над травой, над краем обрыва, падая в море.

– Сыны не доверяют тебе, Брианна.

– А ты доверяешь? С каких пор?

Он игнорирует мой вопрос.

– Они убьют тебя не задумываясь. И я не смогу остановить их.

Я подхожу к тому месту, где лежит в траве меч Остина. Я поднимаю его обеими руками и рассекаю им воздух.

– Я не сдамся без боя.

– В любом случае, в конечном итоге ты погибнешь.

– Зачем ты здесь?

Тени под глазами Блейка становятся темнее.

– Хотел бы я знать. – Он разворачивается и идет обратно к дому. Он не оглядывается.

 

– 39 –

 

После того, как Блейк уходит, я не иду домой. А направляюсь к конюшне. Малкольм автоматически движется в сторону Панды, но я беру из его руки щетку, показывая, что он может уйти. Следующие полчаса проходят мирно, пока я начищаю шкуру Панды до блеска.

Когда я заканчиваю, то прошу Мика отвезти меня в город. Он смотрит скептически, но я напоминаю ему, что я здесь не пленница и он, в конце концов, уступает. По пути я набираю сообщение Брейдену. Если мы с Остином собираемся выжить, то нам нужны союзники. Или, по крайней мере, меньше противников.

Брейден встречает меня у небольшой пекарни с выложенными слоями чайными пирожными.

– А что случилось «с залечь на дно»?

Я не заморачиваюсь по поводу светской беседы. Мне нужно убедиться, что фуа не будут сражаться против нас.

– Правда, что фуа объединились с Лайамом?

Брейден убирает большим пальцем желтоватую крошку с уголка губ.

– Мы прикидываем наши варианты.

– Седьмые Дочери в меньшинстве. Я ставлю на Сынов.

– Ты здесь, чтобы завербовать меня? Потому что я своего рода наслаждался отсутствием давления в наших отношениях.

– Я не вербую тебя. А просто пытаюсь убедить держаться подальше от всего этого.

Брейден усмехается.

– Потому что не хочешь видеть меня раненым?

– Потому что не хочу ранить тебя.

– О, ты действительно так думаешь.

– Перестань питаться моими эмоциями.

– Ну не то чтобы я мог отключить это. Стой. Ты беспокоишься о причинение мне вреда, если я объединюсь с тобой? Но это не имеет никакого смысла.

Я ничего не отвечаю.

Глаза Брейдена округляются, когда он сам додумывается до ответа.

– Ты не собираешься сражаться с Лаймом. – Заявление зависает в воздухе. Брейден не нуждается в моем подтверждении. Он может чувствовать мою уверенность. – Ну, разве ты не бунтарка?

Фуа не могут всерьез рассматривать возможность сражения с Лайамом. Я с осторожностью подбираю слова.

– Ты действительно веришь, что Лайам сдержит слово?

Брейден пожимает плечами.

– Не принимай наше не участие за слабость. Мы и раньше выживали вместе с богами, и если понадобится, мы сделаем это снова.

– Почему вы все это время оставались в подполье?

– Мы предпочитаем не относиться к предмету охоты.

Я не могу спорить с его логикой.

– Лайам не похож на того, кто будет сидеть и ждать.

– Лайам не стал бы ждать, если б считал что сможет победить. Он ждет дня, когда закат совпадет со сменой приливов. – Брейден делает долгий глоток чая, словно нет ничего страшного в том, что он только что сказал мне точную дату Сбора. Даже зная, что я не собираюсь сражаться вместе с ним. Брейден оглядывается через плечо и улыбается.

– Твой парень здесь.

Через несколько секунд Остин входит в булочную и садится на свободное место за нашим столиком. Он не здоровается с Брейденом.

– Ты уже разговаривала с Джо?

– Нет. А должна была?

– Он ищет тебя. – Остин тянется к одному из чайных пирожных передо мной. – Тебе следовало сказать мне, что ты едешь в город. Я бы поехал с тобой.

Брейден берет пирожное, к которому тянулся Остин, и съедает его за один присест.

– Ну, разве это не интересно?

– Что?

– Бессмертный бог боится.

– Я не дурак. Из всех людей ты-то должен чувствовать поднимающуюся бурю.

– Ох, я чувствую ее. Но с каких пор ты боишься ее? Разве ты не этого хотел?

Мимо меня не ускользает то, как Остин смотрит на меня. Мне приходится вспоминать, как дышать.

– Приоритеты меняются, – говорит Остин.

Брейден смеется.

– Теперь ни за что не пропущу Сбор.

Кто-то машет с тротуара. Джереми озаряет меня глупой улыбкой с другой стороны стеклянной витрины. Теперь он больше похож на себя самого, откидывая с лица длинную прядь волос, чем тогда в пабе. Мика подходит к нему и опускает руку Джереми. Джереми закатывает глаза, и я не могу сдержать улыбки.

Остин глядит в окно и застывает.

– Все хорошо, – говорю я. – Они друзья.

Брейден кивает, пока близнецы входят в булочную.

– Сохраняй спокойствие, Араун. Эти двое не агрессивны.

Я встаю, чтобы поприветствовать их. Джереми заключает меня в огромные медвежьи объятия, отрывая от пола и раскачивая из стороны в сторону.

– Выглядишь секси как всегда.

Мика кивает подбородком в мою сторону, в то время как Джереми снова опускает меня на ноги.

– Клёво.

Я придвигаю еще парочку стульев к нашему столику, пока Мика заказывает около десятка различных пирожных у парня за стойкой. Остин смотрит, прищурив глаза на усаживающихся близнецов, но держит рот на замке, когда Джереми и Мика начинают запихивать в рот маленькие пирожные.

– По виду ты держишься хорошо, – говорит Мика.

– Джона придурок, но не волнуйся. – Джереми съедает маленькое желтое пирожное за один укус. – Мы сделаем все, чтобы он не беспокоил тебя некоторое время.

– Хорошо. – Я не могу перестать улыбаться. – Вообще-то я боялась просить.

Мика проводит рукой по торчащим волосам.

– Мы, может быть, надрали ему задницу аж до соседней страны. – Его губы изгибаются в медленную улыбку, которая преображает его лицо в копию его близнеца.

– Может быть? Нытик бежал всю дорогу до Лондона со своей подружкой. Думаю, он не возвратится до самого Сбора.

Остин внимательно наблюдает за ними.

– Значит вы не с Сынами?

Мика качает головой.

– Мы не верим в убийство горячих цыпочек, если это то, что ты имеешь в виду.

Близнецы – пацифисты. Или как выражается Джереми, они скорее будут встречаться, чем воевать с бандиями.

– Есть ли для вас какой-нибудь способ избежать Сбора? – спрашиваю я.

Джереми запихивает еще одно пирожное в рот.

Лицо Мика становится серьезным.

– Не знаю. Но это не важно. Они не смогут заставить нас сражаться.

Приступ тошноты волной накатывает на меня.

– У вас может и не быть выбора. Я не буду драться с вами. Но другие бандии будут.

– Неа. Не тогда, когда она получит заряд этого лица. – Джереми подергивает бровями. – Она будет слишком занята от впадение в экстаз.

Мика смеется вместе с нами, но его взгляд мрачен. Когда он считает, что все смотрят на Джереми, он закусывает губу. Я хочу обнять их обоих. Они, может быть, и Сыны Киллиана, но они не бойцы. Они хотят быть частью этой войны не больше, чем я. Я поворачиваюсь к Мика, стараясь говорить тихо.

– Может быть, Блейку удастся вывезти вас подальше отсюда.

– Ты видела его последнее время?

Я киваю. Мика наклоняется ближе, понижая голос до шепота.

– Он сам не свой без тебя.

– С ним все будет хорошо. – Надеюсь, это правда.

Я замечаю, как Остин наблюдает за мной. Все изменилось. Блейк. Я. Но, возможно, все обернется хорошо. Я тянусь к руке Остина. Его ответная улыбка – кривоватая, и грустная, но каким-то образом идеальная. Грядет война. Может быть, мы не в состоянии остановить ее. Но, по крайней мере, на данный момент, мы установили наш собственный мир.

И остаток дня фуа, бывший бог, бандия и два Сына Киллиана разделяли чай, пирожные и смех.

Это должно что-то да значить.

 

 

– 40 –

 

Я договариваюсь о встрече с Джо у руин на следующий день. Я сижу на низкой стене и наблюдаю, как он появляется из тумана, стелящегося по тропинке. На нем длинный плащ такой же черный, как его волосы. Он отодвигает ветку подальше от его идеально гладкой высокой прически с валиком, когда ныряет под дерево и выходит на полянку.

Небо снова серое, тучи скрывают небосвод за покрывалом влажности. Туман клубится сквозь траву и обволакивает низкую стену.

Джо садится рядом со мной.

– Прошло много времени с тех пор, как я видел это место в последний раз.

– Ты знаешь, что это?

– Волшебные места трудно избегать. – Он засовывает руки в карманы и пристально глядит на землю. – Порция спустилась вчера на завтрак в твоем ожерелье.

У меня скрутило живот в тугой узел.

– Оно не мое. Я отдала его Блейку.

– Оно принадлежит Блейку не больше, чем Порции. – Он поворачивается ко мне, его глаза серьезные. – Ты единственная, кто нуждается в нем.

Я встаю.

– Нет. – Это не более чем простое напоминание о Блейке. – Мы оба начали двигаться дальше.

– Однажды вы разделяли одну душу. Это кое-что значит.

Жаль, что у меня нет сейчас силы. Мне хочется что-нибудь поджечь.

– Нам с Блейком не было предназначено быть друг другу кем-то, кроме как врагами. Ты-то должен знать это лучше чем кто-либо. – Пусть он только поспорит со мной. – А теперь ожерелье у Порции. Простая математика.

Выражение лица Джо не меняется. Он по-прежнему выглядит спокойным как всегда.

– Ты знаешь о связи?

– Теперь это не звучит настолько особенно, правда? Все это дело с соединением душ – происходит именно тогда, когда Сын и бандия сближаются вместе.

Правда причиняет боль сильнее, чем следовало. Однажды Джона сказал мне, что я связалась бы с любым Сыном, уложившим меня на спину. В то время я не хотела в это верить, но теперь в этом трудно сомневаться.

Джо вытягивает ноги.

– Я видел это и раньше. – Конечно, он видел. Как долго он уже наблюдает за Сынами? Столетия? – Вы с Блейком были другие.

– Каким образом?

– Связь всегда заканчивается смертью. А вы оба все еще живы.

– Она прервалась смертью. Я убила его.

Джо улыбается.

– Ты права только наполовину.

– Я была там. Он был мертв.

– Последний раз, когда я проверял, он выглядел довольно-таки живехоньким. – Джо достает сигарету из кармана своего длинного плаща. – Но это может измениться, если ты не заберешь то ожерелье обратно.

– Какое отношение имеет это ожерелье к жизни или смерти Блейка?

Джо встает и зажимает не зажженную сигарету между зубов. Небо над нами темнеет.

– Порция убьет его.

– Нет, если он убьет ее первый.

– Такая же разница. Раш не будет стоять в сторонке, после того как убьют его дочь.

Я знала, что Блейк и Порция связаны, но все что я видела – это как деградировало то, что мы однажды разделяли с Блейком. Мне и в голову не приходило, что Блейк был в беде. Что это убьет его. Джо прав, для Блейка это по любому закончиться плохо.

Но Блейк сам заварил эту кашу. И он сам из нее сможет выбраться. Мысль заглушается той частью меня, которая не может вынести, что Блейк умрет. Даже теперь.

– И что я должна делать по этому поводу? – Мой голос звучит злее, чем я намеревалась. – Я едва могу поднять меч.

– Забери ожерелье.

– Я все еще не понимаю.

Джо зажимает не зажженную сигарету в губах и делает шаг в сторону тропинки, ведущей в лес, его спина повернута ко мне.

– Ты всегда будешь бандией. Ничто не сможет этого полностью изменить.

– Я не могу воспользоваться ни одной из сил. Я пыталась.

Джо оглядывается через плечо.

– Ожерелье.

Я дожидаюсь, когда Джо исчезает вниз по тропе, и отхожу от низкой стены. Джо считает, что ожерелье поможет мне получить доступ к моей силе? Каким образом?

Я сопоставляю теорию с тем, что уже знаю. Предполагается, что моя сила будет наполовину исчезать, пока я больше не смогу получить к ней доступ, но вместо этого, я была сильнее, чем когда-либо. Вплоть до тех пор, пока я не отдала ожерелье Блейку. А затем моя сила исчезла.

Уменьшалась ли моя сила все это время без моего ведома из-за того, что ожерелье помогало увеличивать ее? Возможно ли такое? Если так, то в подвеске в форме аконита заключается некая сильная магия. Точно также как и подвеска на браслете, укрывала меня от взглядов людей.

И лошадь, позволяющая мне совершать путешествия на тысячу лет назад.

Я пристально гляжу на соответствующую вырезанную фигуру в каменной стене. Еще не слишком поздно все изменить. Я приставляю лошадь к поверхности и даю унести себя в туман.

Я закрываю глаза и не открываю их, пока не ощущаю тепло солнца на своем лице и твердую почву под ногами. Поле пустое, поэтому я решаюсь пройти вперед, к деревьям и вниз по холму, ведущему обратно в сторону Лоркан Холла. Останавливаясь на тропинке, я вижу дом, по-прежнему внушительная стена из камня.

Высокая фигура приближается из-за деревьев. Я ныряю за густой куст. Мик пробегает мимо, одетый в плотно прилегающие шерстяные брюки и простую зеленую тунику. У него длинные рыжеватые волосы, касающиеся плеч. Без бакенбардов он выглядит моложе, его лицо чисто выбрито.

– Мик? – Я выхожу на тропинку позади него.

– Микл, – говорит он тем же строгим тоном, что и всегда, поворачиваясь. Когда он видит меня, его глаза округляются.

– Ты – та таинственная девушка?

– Таинственная девушка?

– Девушка из будущего, о которой все говорят?

– Кто все?

– Хозяин, Гвин, Бронвин и их мать.

– Дану? Она знает обо мне?

Губы Мика изгибаются в ехидной усмешке.

– Ага. И тебе бы лучше держаться от нее подальше. Она явно не в восторге, что ее сватовство было попрано.

– И это все?

По крайней мере, Дану не слышала о моем, так называемом, плане убийства. А затем мне приходит в голову мысль, что, возможно, Дану та, кому и нужно узнать будущее.

– Этого достаточно. – Он проходит вперед. – Значит ты здесь, чтобы встретиться с господином?

Я качаю головой.

– Я так не думаю. Ты знаешь, где я могу найти Дану?

– Хочешь искушать судьбу?

– Похоже на то.

– Не думаю, что смогу отговорить тебя от этого?

Я качаю головой. Если я предупрежу Дану, она сможет защищаться. Она может остановить Остина. Я замираю. А что будет означать – остановить Остина? Может ли она ранить его?

Мик проходит несколько шагов вверх по тропинке.

– Ты идешь?

А что если предотвращение войны, означает причинить боль Остину? Смогу ли я сделать это?

– Мик! – Зовет с тропы ниже нас Остин. Или Аарон. Трудно думать о нем как о ком-нибудь, кроме как об Остине. Он выбегает из-за деревьев и останавливается, когда видит меня. – О-о.

Я улыбаюсь его нерешительности, настолько не сочетающуюся с его высокомерной уверенностью, которую он так легко на себя напускает.

– И тебе тоже привет.

Он идет остаток пути до меня. Поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки, но опускает до того, как его пальцы прикасаются.

– Ты вернулась.

Не знаю, как долго мы стоим, просто глядя друг на друга до того, как Мик откашливается. Мы оба сразу же оборачиваемся посмотреть на него.

– Я как раз собирался проверить стадо на восточном поле, – говорит Мик. Он разворачивается и быстро поднимается по холму.

Как только Мик скрывается из виду, Остин берет мою руку в свою, сплетая наши пальцы вместе.

– Я не был уверен, что увижу тебя снова.

– Увидишь. Может быть, не так скоро. В конце концов.

– Ах, да. Мое будущее.

– А что если бы я действительно могла все изменить? Смогла бы я остановить войну?

– Это риторический вопрос? Потому что прямо сейчас все что для меня важно – это то, что ты здесь.

– А я думала все, что тебя заботит – это вернуть богов обратно на землю.

Остин смеется.

– Если мое будущее настолько мрачное, пожалуйста, найди способ сделать меня смертным и пристрели.

Моя улыбка медленно сползает. Я не могу остановить ее. Остин не представляет, насколько его шутка близка к правде. Он нежно сжимает мою руку.

– Я не всерьез. Если ты знаешь меня в будущем, то наверняка, знаешь, как безумно это звучит.

– Ты не хочешь вернуть богов обратно?

– Я этого не говорил. – Теперь он говорит как Остин, которого я знаю. – Мне ничего так не хотелось, как убрать богов из потустороннего мира. Поверь мне. Вот почему я так много времени провожу здесь, и оставляю Пвила править внизу.

Пвил. Лайам.

– Он все еще твой друг? – Я прикусываю язык, чтобы не задать вопрос, который меня действительно интересует. У тебя все еще есть возлюбленная?

Остин наклоняет голову на бок.

– Все еще? Ты имеешь в виду, что мы в будущем товарищи? Я нахожу это сомнительным.

– Нет. Мне просто интересно, были ли вы друзьями сейчас.

Остин ведет меня к полянке между деревьев и садится на траву. Я усаживаюсь возле него, прижимая колени к груди.

– Это длинная история.

– Ты никогда мне не рассказывал.

– А ты хотела бы ее услышать?

– Да. – По крайней мере, я так думаю.

– Девушка встала между нами.

История Шеннон основана на правде. Я обнимаю свои колени и пристально гляжу на склон холма. Как долго уже живет Остин? Тысячи лет? Конечно, были и другие девушки. Не то чтобы я могла жаловаться. Я сама связала себя с другим парнем.

Остин тянется к одному из моих локонов и слегка накручивает на свой палец, а затем отпускает подпрыгивающий завиток.

– Ты ревнуешь?

– Может быть.

Его улыбка милая, в ней нет и намека на самодовольство.

– Так что, есть надежда для нас в будущем?

Я не могу не улыбнуться в ответ. Было бы так просто податься вперед и поцеловать его прямо сейчас. Но мне нужно знать, что случилось с ним и Лайамом. И этот Остин расскажет мне.

– Кто была та девушка?

Остин глядит на деревья.

– Девушка – едва подходящее слово, чтобы описать ее. Она, в конце концов, богиня.

Ну, конечно.

– И?

– Она была очень хороша в манипуляции. В том числе и мной. Ее имя было Морриган. Полагаю, ее по-прежнему так зовут. Она богиня войны, поэтому не удивительно, что она оставила кровь на своем пути.

– Твою?

– Образно говоря. После того как Милезийцы победили богов, она больше не могла вести войну с людьми. Ее темная сторона без выхода наружу, становилась все беспокойней. Ее задевала моя способность ходить между людьми. И поэтому она развязала новую войну, настраивая богов против меня. Убеждая, что я не делал все возможное, чтобы освободить их.

– Восстание?

– Во главе с Пвилом.

– Но он был твоим другом?

– Морриган может быть очень убедительной. Восстание было не долгим. Я управлял потусторонним миром, и боги мало что могли сделать против меня там. Единственные потери были мои связи с Морриган и Пвилом.

– Ты не кажешься огорченным.

Он пожимает плечами.

– Это было давно.

Слушая его историю, я совсем не ревную. Я в бешенстве. Лучший друг Остина и подружка предали его всеми возможными способами.

– Я их обоих ненавижу.

– Тебе и не надо. – Остин поднимает руку и легонько проводит пальцами по моей щеке. Я поворачиваюсь к нему. Его губы всего в нескольких дюймах от моих. Его дыхание обжигает мой рот. – Скажи мне, если я позволяю слишком много.

Я склоняюсь ближе ему на встречу, в то время как его губы мягко касаются моих. Его рука скользит за мою шею, а большой палец нежно поглаживает мое горло. Он испускает рычание. А затем он целует меня так страстно, что я ничего не могу сделать, как только уступить его языку и схватиться за его рубашку, привлекая его ближе.

Моя голова кружиться от его поцелуя, все вокруг вертится, пока я снова не оказываюсь в серой дымке, и мгновение исчезает в прошлом. В будущее.

 

– 41 –

 

Я нахожу Остина в голубой комнате, читающим потрепанную книгу. Он снимает очки, когда я врываюсь и сажусь на диван рядом с ним.

– Скажи мне, что случилось с Дану.

Он кладет книгу на столик возле себя.

– Знание будущего не изменит его.

– Будущего? Это случилось в прошлом.

Остин смотрит в сторону.

– Конечно.

– Что? Что-то должно произойти в будущем, что приведет к смерти Дану?

– Как ты сказала, это уже произошло. – Его взгляд падает на мою грудь, и серьезное выражение лица преображается озорной улыбкой. – Я знаю этот свитер.

Я смотрю на голубоватую кофту с V-образным вырезом. Я купила ее в Кет. Это первый раз, когда я ее надела. Он может знать ее только с сегодняшнего утра. Тысячу лет назад.

– Ты помнишь?

– Боже, да. – Он подается вперед и вдыхает. – Ты пахнешь точно также. Как лес.

– Ты рассказал мне о Морриган.

Он подносит руку к моему плечу, его большой палец проводит круг возле моего воротника.

– Знаю.

– Почему ты не хочешь рассказать мне про Дану?

– Прошлое уже произошло, Брианна.

– Если оно произошло, то не будет никакого вреда в том, чтобы рассказать мне, что случилось. Ты не хотел убивать Дану. Я знаю это. Ты не лез из кожи вон, чтобы начать войну между Сынами Киллиана и бандиями. И ты не желал ее смерти.

– Все верно.

Рука Остина скользит к моему запястью. Он переворачивает его и подносит к своим губам, нежно целуя гладкую кожу, приподнимая рукав моего свитера к локтю.

– Ты пытаешься отвлечь меня?

Он провидит языком от моего запястья до края рукава. И поднимает на меня взгляд.

– Получается?

– Да. – Я отнимаю у него руку. По моей коже все еще бегают мурашки. – Просто скажи мне.

Он вздыхает.

– Мне тебя не переубедить, ведь так?

– Ты же доверяешь мне, верно?

– Всей своей жизнью, – произносит Остин с уверенностью, не оставляющим места никаким сомнениям. Я верю ему.

– Тогда скажи мне правду.

– Хорошо. – Линии беспокойства снова пролегли между его бровями.

Я тянусь и разглаживаю их.

– Я смогу справится с этим. И не возненавижу тебя. – Я уже знаю Остина. Когда-то он был моим врагом, но я понимаю его готовность убивать ради того, чтобы защитить тех, кого любит. – Я прощу тебя, – шепчу я.

– Я не убивал Дану.

Черт. Не то, чего я ожидала.

– И это не был Киллиан. Но ни у кого другого не было причин – если только – боже мой. Это была Гвин?

Это моя вина? Вызвала ли я смерть Дану, стараясь предотвратить ее? Подсказала ли я Гвин идею убить мать, чтобы разжечь войну?

– Нет.

– Тогда кто? – Меня трясет. Я не могу остановить дрожь, сотрясающую меня.

Он берет мои дрожащие руки в свои.

– Это была ты, Брианна. – Он закрывает глаза. – Это была ты.

 

 

– 42 –

 

Я не могу представить себя убивающей Дану. Но теперь, когда знаю, что это была я, я смогу остановить убийство. Смогу контролировать свои действия. И чтобы ни случилось, я не убью Дану. Я смогу остановить войну.

Я просто могу больше никогда не возвращаться к руинам. Если меня там не будет, чтобы убить Дану, то этого не случиться. На сей раз, уклонение чувствуется как реальный вариант.

Легко держаться подальше от руин. Труднее удержаться от поездки в город и сорвать ожерелье с шеи Порции. Но у нас еще есть время до Сбора. И Бог свидетель, я не желаю быть нигде кроме как в настоящем, наслаждаясь каждым мгновение и сохраняя их в сердце.

Следующие несколько недель проходят в водовороте сражений на мечах, конных прогулок и поцелуев. Я стараюсь дотянуться до своей силы без ожерелья, но становится все более очевидным, что этого никогда не произойдет. Сама мысль противостояния бандии без каких-либо сил – достаточно пугающая. И усугубляется тем, что я знаю, насколько сильно скажем, бандия ненавидит меня. Я откладываю так долго, как могу.

Для меня до сих пор неожиданность, когда подходит неделя Сбора. Ах если бы мы с Остином могли отгородится от мира навсегда.

Мы не можем.

У нас есть только два дня.

Я уже лучше владею мечом, особенно после того, как Остин сделал для меня небольшой, более пропорциональный моему размеру. Я быть может даже смогу защищаться, если дойдет до боя один на один. Но мы будем в меньшинстве. Если только я не смогу вернуть свое ожерелье. Мы с Остином овцы, идущие на бойню.

Если мы только не примем другого решения.

– Может быть, нам следует уехать. – Я едва прикасаюсь к яйцам за завтраком. – Мы никому не нужны мертвыми.

– Это то, чего ты хочешь? – Остин никогда не просил меня не сражаться, но в его голосе слышится надежда.

– Может ли Лайам по-прежнему втягивать нас в это, когда наши силы пропали?

– Я так не думаю. Я не могу больше чувствовать врат.

Неужели все так просто? Мы просто можем уйти и оставить Сынам сражаться? Оставить Порции ожерелье, которое является ключом к моей силе?

– Хорошо.

Остин приподнимает брови.

– Хорошо?

– Эти последние несколько недель без Лайама или Сынов. Я хочу больше их. – Я хочу больше его.

– Я попрошу Микла сделать все приготовления.

И вот так просто у нас есть билеты до Рима.

Остин останавливает меня в холле.

– Ты возвращалась к руинам?

– Нет. Я собирала вещи.

– Ты снова вернулась. В тот день, когда Дану… – Он останавливается, не договорив.

– А что если я не вернусь?

– Вернешься. Это уже произошло.

– Нет смысла форсировать это.

– Это случится, хочешь ли ты того или нет. Да и я всегда видел тебя только здесь. В Лоркане.

– И что?

– Если мы уедем, ты не сможешь совершить путешествие, чтобы увидеть меня. Но ты увидишь. А значит, нам не уехать, пока этого не произойдет.

– Но нам нужно уехать. Не так много времени осталось

– Я не говорю, что не хочу. Мы можем попробовать. Я всего лишь хочу сказать, не думаю, что это будет возможно. Прошлое уже произошло. Это должно случиться.

– Теория совозможности.

– По-английски?

– Если ты прав, если нет парадоксов, тогда некоторые вещи невозможно изменить, потому что они уже произошли. Например, я не смогу вернуться в прошлое и убить маму до моего рождения, потому что я не смогла бы родиться, чтобы отправиться назад и убить ее. Я могла бы попытаться, но ничего бы не вышло, поскольку не возможно, чтобы одновременно умерла мама и родилась я для совершения ее убийства в прошлом.

Я почти таю от его кривоватой улыбки.

– Вот что я получил, влюбившись в ученого.

– Сколько раз ты видел меня? В прошлом?

– Пять. – Не колеблясь отвечает он.

– А я была уже четыре. Получается, я вернусь еще один раз? – Но я этого не сделаю. Никогда. Не важно, уедем ли мы сегодня или через месяц. Возвращение будет означать, что я подвергну жизнь Дану опасности. – А что если я просто не вернусь?

– Вернешься. Я был там, помнишь?

Готова ли я рискнуть жизнью Дану ради возможности прожить жизнь с Остином? Я не хочу убивать ее, но что если я не могу остановить это?

Остин кладет руку на мое плечо, и я прижимаюсь к нему, позволяя заключить себя в объятия.

– Ты не собираешься уезжать, пока я не вернусь, правда?

Он целует меня в макушку.

– Это должно произойти именно так.

– Хорошо, я просто схожу к руинам сейчас. Покончу с эти и тогда мы сможем уехать.

Я прохожу мимо него, но не чувствую себя настолько уверенной, как говорила. Я просто не желаю причинять ей боль. Я могу сделать выбор. Может быть, я смогу изменить все, но что тогда? Если Дану не умрет и не будет никакой войны, будет ли Остин по-прежнему здесь ради меня? Произойдет ли что-нибудь из этого? Означает ли изменение всего, что я изменю все?

– Постой. – Остин не дает мне уйти. Думает ли он тоже самое? Что все будет по-другому. – Это не правильно. На тебе было кое-что другое.

– Что? – Он хочет, чтобы я отправилась к руинам.

– На тебе было платье. Мерцающее золотом, с одним рукавом и с юбкой, касающейся земли.

– Совсем не похоже на то, что у меня есть.

Остин выглядит раздосадованным.

– Мы не говорили, откуда оно у тебя. Ты просто была в нем.

– Может быть, я приобрела его в прошлом?

– Нет. Оно не было того времени. У него был разрез до колена с одной стороны. Я мог видеть твою ногу, когда ты шла.