Глава 18. Когда Диана открыла занавеси, солнце залило опочивальню.

 

Когда Диана открыла занавеси, солнце залило опочивальню.

— Смотри, какой чудесный осенний день!

Маркус подошел к ней, обнял и поцеловал в макушку.

— А мы теряем его в постели! — поддразнил он ее.

— Тебе надо отдохнуть. У тебя слишком тяжелая работа.

— Да, ты довольно изнурительна, — пошутил он.

— Ах ты, нахал, я имела в виду отдых от легионеров!

— Ты обещала рассказать мне о средневековых мужчинах, о которых ты мечтала.

Она прислонилась к нему спиной.

— Они были великими воинами — вроде тебя. Они напали на Британию в 1066 году из Франции, которую ты называешь Галлией. Это было последнее нападение на наш остров.

— Значит, вас поработили галлы?

— Нет, они нас не поработили. Но их короли из династии Плантагенетов[31]правили страной больше трех сот лет.

— Если не было рабов, то кем же они правили?

— Крестьянами. Существовала феодальная система, причем аристократы сражались, а крестьяне пахали землю.

— И по сути, были рабами.

— В какой‑то степени да, но в средние века нельзя уже было покупать и продавать людей.

— Ты ими восхищаешься, этими людьми, — проницательно заметил Маркус.

— Реальная жизнь в ту эпоху была, без сомнения, ужасной, но в книгах и песнях сохранились романтические легенды о тех временах. То был век галантности, когда рыцарь отдавал свое сердце даме и клялся не только защищать ее, но и быть ей верным, хотя в большинстве случаев они могли любить друг друга лишь издали.

— Ерунда! — усмехнулся Маркус. — Давали клятву верности и овладевали первой же девкой под первым же кустом.

Диана не обратила внимания на грубое замечание.

— Их латы сильно отличались от твоих.

— Чем?

— Ну, шлем закрывал все лицо, в нем были только прорези для. глаз. — Она коснулась его шрама.

— Он тебя раздражает?

— Нет, Маркус. Я считаю его почетным знаком. Он усиливает твою привлекательность, хотя, наверное, не следует так говорить.

— Они сражались с мечами и щитами?

— Да, и у них были лучники с луками и стрелами. Но рыцари закрывали все свое тело железной броней.

— И как же они действовали в рукопашном бою? — скептически спросил он.

— Боюсь, не очень хорошо. Потом они заменили латы кольчугами с воротником, чтобы защитить шею, а забрало — наносником.

— Гм‑м, пластины для защиты носа. Неплохая мысль! — признал Маркус.

— Они были великолепными строителями. Изменили лицо Британии. Построенные ими замки стоят уже больше тысячи лет.

— Замки?

— Давай я тебе нарисую. — Диана взяла кусок пергамента и уголь с его стола и принесла их на ступеньки, ведущие к кровати. Пристроившись там, Диана начала рисовать замок, а Маркус стоя наблюдал. — Они огромные, из камня вроде вашей крепости. Стены в высоту достигали пятидесяти футов, а в ширину — десяти. Их строили вокруг открытого двора или площади. По углам они укреплялись квадратными или круглыми башнями, а все сооружение целиком окружалось глубоким рвом с водой. Из соображений обороны возводились лишь одни ворота и мост через ров, который на ночь поднимался.

— Если там жили король и аристократы, то где же жили остальные? — поинтересовался он.

— Ну, крестьяне жили в соломенных хижинах, а если угрожало нападение, то все прятались в замке. Но торговцы и ремесленники жили в городах и строили там мастерские и магазины, совсем так же, как здесь, в Аква Сулис.

— Они брали пример с нас, — удовлетворенно заключил Маркус. — Наши храмы и форумы, верно, до сих пор стоят, хотя прошло уже столько лет.

Она взглянула на него и засомневалась, стоит ли говорить. Но все же очень мягко сказала:

— Нет, Маркус, не стоят.

— Вот и ясно, что ты все придумала. Уж не хочешь ли ты сказать, что в Британии не осталось ничего из того, что построили мы, римляне?

— Остались ваши дороги и бани. Все остальное — руины, где ведут раскопки люди, называемые археологами. Мы знаем, что под многими из наших современных городов лежат города, основанные римлянами. Под Лондоном — Лондиниум, под Батом — Аква Сулис.

— И это все, что осталось от древнейшей цивилизации на земле? — надменно спросил он.

— Ну разумеется, нет! Ваш язык, законы, литература, искусство, обычаи и архитектурные стили являются частью нашей жизни. Нас больше всего поражают ваши достижения в технике. Ваши акведуки, инженерные сооружения, система отопления и канализации — в этом вы далеко опередили свое время. По правде говоря, мы до сих пор вас еще не догнали.

Маркус пробежал пальцами по ее ноге.

— А как насчет любви? Ты сама признала, что римляне куда лучшие любовники, чем твои современники, и я думаю, что мы превзойдем и тех, из средневековья, о которых ты мечтала.

— Между прочим, я недавно закончила читать книгу вашего Овидия о любви, и я не слишком высокого о нем мнения.

— Что же, у нас есть писатели и философы получше Овидия, — сказал он, жестом указывая на полку со свитками.

— Ну конечно, дай‑ка я найду то мудрое четверостишие, которое прочла в первый вечер. — Она легко побежала к полкам за письменным столом со свитками в металлических футлярах и с минуту их разглядывала.

Маркус застыл на месте. Если бы он мог, никогда бы не позволил ей одеться.

— Нашла! — удовлетворенно воскликнула она, разворачивая свиток, и процитировала:

 

И если вас терзает похоть, а рядом служанка иль лакей,

вы ж не отпустите их с улыбкой?

Я не пущу! Мне нравится дешевая и легкая любовь!

 

И это твой великий философ Гораций!

— Но ведь это сатира! — объяснил Маркус. — Ты знаешь, что такое сатира, Диана?

— Ах ты, нахал, конечно, я знаю, что такое сатира.

— Так скажи мне, — настаивал он.

— Литературное произведение, где высмеиваются людские пороки и недостатки… — Не успела она произнести эти слова, как поняла, почему Гораций написал это четверостишие.

— Ладно. Я поражен. — Он взял у нее свиток и положил его в футляр. — А что ты знаешь насчет терзаний похоти? — спросил он, приподнимая ее и затем позволяя скользнуть вдоль своего тела.

— Знаю теперь, когда встретила тебя, римлянин! — засмеялась она.

— Прекрасно. Давай теперь посмотрим, не сумею ли я заставить тебя забыть мечты о средневековых рыцарях.

— О, ну тогда это должно быть нечто особенное!

— Гм… возможно, сейчас самое время для тантры.

Диана замерла в его объятиях.

— Звучит слишком экзотично для леди с небольшим опытом.

— Радость моя, не бойся. Я же хочу любить тебя, а не делать тебе больно. Тантра медленная и чувственная, когда каждая твоя клетка получает наслаждение. И кроме того, я не стану наваливаться на тебя всем своим весом.

— Я обожаю твой вес, Маркус! Мне нравится, что ты такой большой, Когда я чувствую на себе твой вес, то не сомневаюсь, что меня любит настоящий мужчина.

Он взял ее за подбородок и приподнял его к своим губам с такой нежностью, будто она — тонкий фарфоровый сосуд, из которого он собрался напиться. Через несколько минут поцелуи так воспламенили их, что они упали на ковер.

— Тантра требует, чтобы ты села на мои колени, лицом ко мне.

Диана села на его мускулистые бедра и вытянула вперед ноги. Они обнимали друг друга, и их тела соприкасались от бедер до губ. Когда она достаточно возбудилась, Маркус осторожно посадил ее на свой восставший фаллос и начал движение. Его рот требовал, чтобы она приоткрыла губы и пропустила его как можно глубже. Ритм его языка и фаллоса совпадал, доводя ее до исступления, но, когда она уже была на грани оргазма, он затих, лаская руками ее нежную кожу, и Диане показалось, что она вот‑вот испарится.

Прошло довольно много времени, и его руки исследовали каждый дюйм ее кожи, а она познакомилась со всеми его великолепными мускулами. Но тут он снова начал движение, доводя ее до нового экстаза. Когда Маркус повторил эту процедуру в четвертый раз, ни тот, ни другой уже не могли больше сдерживаться и одновременно достигли оргазма.

Когда он прижал ее к себе, поглаживая шелковистые волосы, Диану неожиданно охватила паника. А что, если ее внезапно вырвут из рук Маркуса и перенесут в ее собственное время? Мысль была настолько невыносимой, что она изо всех сил прижалась к нему, стараясь от нее избавиться.

Позднее, когда они уже могли соображать и внятно говорить, Маркус пошутил:

— Теперь, когда я доказал тебе, что римляне — лучшие любовники, с какими средневековыми фантазиями я еще должен разобраться?

Диана смотрела в окно, любуясь освещенным солнцем лесом. Листья только начали желтеть, и она надеялась, что осень выдастся чудесной.

— Мне всегда хотелось принять участие в королевской охоте в средние века, — мечтательно призналась она.

— А в твое время не охотятся? — спросил он, возвышаясь над ней и положив руки ей на плечи.

— Охотники в восемнадцатом веке — весьма жалкое зрелище. Три‑четыре десятка мужчин со сворами гончих гоняют одну несчастную лису. Мне бы хотелось побывать на охоте на кабана, когда жертва имеет шанс, равный с охотником. Скорее всего, мне не понравится зрелище убийства, но в своих самых необузданных мечтах я часто участвовала в погоне.

Он наклонился и нежно поцеловал ее мягкое плечо.

— Я возьму тебя на охоту на кабана.

Она повернулась к нему:

— Ты серьезно, Маркус, или просто дразнишься?

— Я совершенно серьезен, но тебе придется подождать, пока Паулин не уведет легионеров, начав военную кампанию. Я жду, что он вернется с запада завтра, но он здесь не задерживается больше чем на неделю.

— Ой, Маркус, мне этого хочется больше всего!

— Надеюсь, что не больше всего?

— Прекрати! Я хочу вымыться. От избытка любви я вся пропахла мускусом.

— Такого не бывает. Чем больше ты любишь, тем больше тебе хочется.

— Как одержимость?

— Как наркотик, — подтвердил Маркус. — Пойдем поплаваем в бассейне в саду, —добавил он более спокойным тоном. — Нельзя терять последние солнечные дни.

— Я плавать не умею, — с сожалением призналась Диана.

— Так я тебя научу! — Неожиданно он переполнился энтузиазмом.

— Ты не заставишь меня надевать латы? — пошутила она.

— Нет, ты будешь плавать голой. Пошли! — поторопил он ее, беря за руку.

— Маркус, мы не можем выйти в таком виде, — возразила она.

— Почему нет? — удивился он. — Зачем терять время на одевание, потом на раздевание? А потом все снова повторять, чтобы вернуться сюда!

— Смеши меня, смеши, — сказала она, завертываясь в красный плащ.

Маркус накинул на плечи свой алый плащ, но его напряженная плоть натягивала ткань.

— Я просила рассмешить меня, но не доводить до судорог, — проговорила она, покатываясь со смеху от его забавного вида.

Маркус посмотрел в зеркало:

— Вот это уже пошло! Совсем голым — куда представительнее.

— Да сохранит меня Бог от представительности! — страстно прошептала Диана.

Взявшись за руки, они вышли из опочивальни с большим достоинством и спустились в сад.

Вода в великолепном бассейне была теплее воздуха. Они целых два часа забавлялись в этом Эдеме. Во всяком случае, так казалось Диане. Маркус с железным упорством решил, что не отпустит ее, пока она не научится плавать. Смеясь, брызгаясь, ныряя и целуясь, он наконец преуспел.

Диана, осмелев, согласилась пустить Ромула и Рема к ним в бассейн, и теперь они веселились вчетвером. Они производили столько шума, что вся прислуга, включая садовников, собралась, чтобы удивленно поглазеть на своего господина. Появление новой рабыни настолько изменило хозяина, что они не верили своим глазам. Он никогда не проявлял себя с такой стороны. Только Ноле удалось заметить маленького мальчика, прятавшегося в суровом мужчине.

Собаки устали раньше Маркуса, выбрались из воды и энергично отряхнулись,. Когда Диана вышла из бассейна, она заметила, что сквозь листву за ней следят чьи‑то глаза. Она не хотела, чтобы кого‑то наказали из‑за нее, и решила промолчать, но когда Маркус, выйдя из воды, попытался ее обнять, она запаниковала, схватила свой плащ н, бросилась к вилле.

Маркус рванулся за ней. Взбежав до половины лестницы, она оглянулась и увидела его уже на первой ступеньке.

— Когда я тебя поймаю, я…

Она повернулась к нему и прикрыла ему рот ладонью.

— Тише, милый… они все подсматривают и подслушивают.

Маркус ухмыльнулся:

— Ну и пусть!

Тут с Дианы соскользнул плащ, и внезапно ей тоже стало все равно. Нет абсолютно ничего постыдного в любви! Это замечательная вещь, которую не стоит прятать.

 

Келл сменил простыни и окровавленные полотенца, прибрал в опочивальне и принес чистую, ароматную воду.

После теплого бассейна и жарких солнечных лучей Диана начала дрожать. Маркус наклонился, чтобы разжечь огонь, а она потерлась о его широкую спину, надеясь согреться.

— Лучше что‑нибудь надену, — заметила она просто из удовольствия выслушать его запрещение.

Маркус обратил взор на ее прекрасную обнаженную фигуру.

— Почему бы тебе не надеть меховые штаны? Не могу представить ничего более упоительного, чем заниматься с тобой любовью, когда твои ноги упрятаны в мех.

Его предложение пришлось по душе дьяволенку, сидящему у нее внутри. Каждый раз, как Маркус занимался с ней любовью, она обретала новую власть над ним, но что‑то странное происходило с ее сердцем. Диана собиралась поработить его, но сама не заметила, как влюбилась в этого великолепного римлянина; и так увлеклась их играми во власть и покорность, что ей уже не хотелось подчинить его своей воле. Он вполне устраивал ее такой, как есть. Пусть власть будет у него, ей достанется слава!

Они поужинали в постели, и Диана решила, что раз Маркус получает такое удовольствие от меховых штанов, она останется в них на ночь. Когда они наконец полностью насытились любовными играми, то уснули в той же позе, что и накануне, — Диана на нем сверху, лицом вниз.

Когда она проснулась на заре, его уже не было, но она с удовольствием потянулась, сразу поняв, что он оставил ей две вещи: свой терпкий мужской запах и золотую монету на цепочке, которую снова надел ей на шею.

Диана и Нола решили снова пойти в Аква Сулис за покупками. Их не было все утро, а когда они вернулись, носилки доверху были загружены пакетами с духами, косметикой, игральной доской с фишками из слоновой кости, красной самосской керамикой, а также большим количеством деревянных дощечек для письма и стилями.

Кожаные штаны для верховой езды уже были готовы и ждали ее, так что Диана, вернувшись, решила надеть их, когда поедет днем навестить Маркуса.

Она направилась в крепость со своим верным конюхом, но Тору пришлось остаться ждать у ворот. Хотя он и был рабом примипила, охранники не могли позволить бритту бродить по крепости без присмотра, Кроме того, вернулся наместник Паулин, а все знали, как он ненавидит бриттов.

Поскольку правила есть правила, Диана решила оставить лошадей с Тором и дальше пойти пешком. Она сразу заметила, что в крепости находилось куда больше людей, чем во время ее первого визита. По‑видимому, Паулин вернулся из Уэльса со своими легионерами. На нее так пристально глазели посторонние люди, что она обрадовалась, заметив знакомое лицо Петриуса. Он сразу же подошел к ней с улыбкой на красивом лице.

— Мой брат — везунчик, раз сумел добиться такой привязанности, Диана.

Она ослепительно улыбнулась ему:

— Ты не знаешь, где он?

— Боюсь, он крайне занят. Паулин вернулся со своей армией, и Маркус находится в валетудинории, с ранеными легионерами. Я буду вместо него тебя сопровождать. Ты уже осматривала крепость?

Диана сообразила, что он говорит о лазарете.

— Я уже была здесь, но недолго. Если Маркус занят, я лучше пойду.

— Не уходи. Если Маркус узнает, что я не взял тебя под свое крыло, он меня сурово накажет. — Петриус по‑мальчишески улыбнулся. — А я все еще у него в немилости за то, что появился на вилле пьяным.

Диана слегка покраснела, что ей очень шло. Ей не хотелось оставаться, но и портить отношения между братьями она не собиралась. Этот юный храбрец вскоре отправится в Уэльс, поэтому она не смогла отказать ему.

— Давай подумаем, что может тебя заинтересовать. Я живу в офицерских казармах, но там ничего примечательного нет. Из бойниц на сторожевых башнях открывается прекрасный вид, но вряд ли это заинтересует прелестную даму. Ты в храме была?

— Нет, я никогда не видела римского храма.

— Вы, бритты, поклоняетесь Суле, богине солнца, не так ли?

— О нет! Я христианка.

Петриус удивился:

— Христианка?

Это была странная секта нарушителей спокойствия, которую безжалостно преследовал Нерон. В Риме уже стало традицией валить все на христиан и соответственно их наказывать. Римляне обожали смотреть, как льется человеческая кровь, поэтому пленники‑христиане постоянно требовались для разного рода игр. Петриус на всякий случай запомнил ее слова, прекрасно сознавая, что знание дает власть.

— Здесь, в крепости, есть здание, в котором расположены разные храмы. — Когда они вошли в помещение, то увидели несколько дверей на выбор. На одной значилось: ЮПИТЕР ОПТИМУМ

МАКСИМУС, на другой — МАРС, который, как она знала, был богом войны, а на третьей — ФОРТУНА, богиня счастья и удачи, как предположила Диана.

— Маркус поклоняется Юпитеру, но большинство военных склоняют свои колени у алтаря Митры. Это мужской культ. Митра — непобедимый бог, олицетворяющий мужество. По легенде, Митре приказали поймать дикого быка. Из его чрева появились растения и травы, из его крови — новые формы жизни, из его семени — все живущее.

Он провел ее в дверь с надписью МИТРА, и они попали в храм, где внизу находился огромный алтарь. Рядом с каменным алтарем она увидела яму, вокруг которой собралось несколько центурионов. Петриус показал на мужчину, похожего на медведя, и прошептал:

— Это Паулин. Он пришел сюда, чтобы поблагодарить бога за свои победы над кельтами.

К алтарю приблизился молодой мускулистый юноша в белой набедренной повязке. В руках он держал большой железный молот и меч. Внезапно раздался рев, и в алтарь ворвался белый бык, задыхающийся от ярости. Юноша поднял мускулистые руки и опустил молот на голову быка. Как только тот упал на колени, он взмахнул мечом и распорол быку брюхо. Кровь оросила все кругом и потекла на легионеров, собравшихся внизу, в яме. Диана с ужасом смотрела, как Паулин поднял чашу, чтобы набрать в нее крови, пока она еще теплая, и поднес к губам. Диана повернулась и, не разбирая дороги, кинулась к дверям.

Петриус тут же оказался рядом:

— В чем дело?

— Уведи меня отсюда! — потребовала она.

Он видел, что она побелела и дрожит. Вид крови возбудил его, и Петриус рассчитывал, что Диана отреагирует так же. Он привел ее сюда, чтобы они могли совокупиться. И когда увидел, в каком она ужасе, его желание овладеть ею, пока она дрожит, еще возросло. Он схватил ее на руки и пронес еще через две двери в храм Фортуны.

Петриус поставил ее у колонны, опустился на колени и начал снимать с нее плащ, изображая заботливость.

— Не стоило мне приводить тебя в храм бога. Надо было сразу пойти в храм богини. Она‑даст нам все, что только пожелаем.

Маленький черный ягненок, блея, подбежал к Диане. Его крохотные рожки были позолочены, а на шее висела цветочная гирлянда.

— Ой, какая прелесть! — сказала она, протягивая руки, чтобы приласкать прелестное животное.

Но не успела она ничего понять, как Петриус ножом вспорол ягненку живот и бросил ей на руки груду еще пульсирующих внутренностей ягненка.

Диана почувствовала, что сейчас потеряет сознание, но одновременно осознала, что Петриус собирается изнасиловать ее.