Студопедия — A blinking idiot
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

A blinking idiot






В трейлере у Дэвида негромко наигрывало радио, ненавязчиво омывая звуками берега притупленного после длинного трудного дня восприятия.
Начало песни было похоже на симфонию, продолжение – на разговор по “горячей” линии для взрослых.
- I stand in the distance
I view from afar
Should I offer some assistance?
Should it matter who you are?
[1] – мурлыкала из девяностых кошечка Кайли, рассыпаясь в памяти красочными галлюциногенным образами из старого видео.
Немного поностальгировать было приятно, поэтому Джон не попросил переключить канал.
- Мастер умер, Мастера похоронили, Мастер стал прахом, - сказал он, приподнимая бутылку как будто в честь почившего персонажа. – Ты когда-нибудь думал о том, как сыграть Гамлета?
Вопрос был глупый, просто общее место, озвученное в рамках разговора с человеком, которого почти не знаешь. Не о погоде же им разговаривать, в самом деле?
Нет на свете актера, который не думал бы о том, как сыграть меланхоличного датчанина. Каждый об этом мечтает, надеясь переплюнуть и Оливье, и Гилгуда, и Ричарда Бертона, и Кеннета Брану и, конечно, Мела Гибсона, который даже не англичанин, так что сыграть лучше него будет не слишком сложно. Гамлета должен играть англичанин, иначе это просто несерьёзно. Правда, говорят, в России ещё давно, в шестидесятые, получилась чуть ли ни лучшая на свете постановка в кино, где принца играл актер с фамилией, которую и выговорить-то невозможно. Надо будет как-нибудь посмотреть фильм, в конце концов, для человека, который читал Достоевского и изобразил Раскольникова, не должна быть совсем уж невыносимой эта мрачность, которую так любят нагнетать русские, разговаривающие на черно-белом языке с резкими звуками.
- Конечно, думал, - ответил Дэвид, сделав глоток пива, - но каждый раз представляю себе что-то разное. Не определился ещё.
- Ну, время у тебя пока есть, - сказал Джон с легкой насмешкой. – До каких лет берут в Гамлеты, до сорока? “Гамлет тучен, страдает отдышкой, ему около тридцати”. [2] Сороковник по нынешним меркам, да? Теперь сорок это новые тридцать, а, может, даже двадцать пять, если брать по тем временам.
Мир стремительно молодеет, до усрачки боясь старости, каждый готов лечь в хрустальный гроб, законсервироваться, перекроить лицо, натянуть его повыше, да что угодно, лишь бы отсрочить неизбежное.
Теннанту это, впрочем, не особенно грозит. Сколько ему сейчас? Тридцать пять, тридцать шесть? А всё ещё выглядит, как зеленый пацан.
- Сара Бернар сыграла его в старости, это была её последняя роль, - напомнил Теннант.
- Ни ты, ни я не Сара Бернар, - слова прозвучали резковато, но Дэвид не обиделся.
- Это правда, - сказал он спокойно.
- А что насчет тучности? – подмигнул Джон. – Тебе, наверное, подушку подкладывать придется.
Дэвид рассмеялся, хороший был у него смех, заразительный. Сейчас таких людей называют позитивными. Любопытно, в чем секрет? Может, он просто не думает ни о чем?
- А как бы ты его сыграл? – спросил Теннант.
- На грани нервного срыва, - ответил Джон без промедления, он размышлял над этим сотни раз.
- Это понятно, - улыбнулся Дэвид. – Гамлет и есть один большой нервный срыв, первый рефлексирующий персонаж в мировой литературе, заглянувший в себя по-настоящему. Что он мог там найти? Сплошные бездны и сомнения.
- О, ты, типа, умный? – съязвил Джон.
- Типа, да, - сказал Теннант, в глазах у него появились лукавые огоньки, как будто он сейчас покажет язык, была в нём какая-то почти детская непосредственность, казавшаяся Джону забавной и немного обескураживающей одновременно. – Так каким ты его видишь, принца?
- Confide in me
Confide in me
, – с придыханием призвала Кайли по радио, и Джон усмехнулся совпадению.
В этот раз он задумался, прежде чем ответить.
- Злым, - сказал он, наконец, - чертовски, смертельно злым.
- На кого? – спросил Дэвид негромко, и его взгляд стал очень внимательным.
- На всех. На короля, убившего его отца. На мать, которая прыгнула к убийце в постель, безмозглая старая шлюха. Да и на отца, пожалуй, тоже за то, что умер и оставил его одного, сколько бы ни пел дифирамбы, всё равно злится. На всю эту дворцовую шушеру. На этих своих якобы дружков, посланных шпионить за ним. На весь гребаный прогнивший мир, - с каждым предложением накал в голосе возрастал, и Джон, осознав это, немного сбавил обороты и закончил, равнодушно пожав плечами, - Ну, я не знаю, в общем. Мой принц был бы озлобленным сукиным сыном, я его так вижу.
Черт, что за “сердитый молодой человек” [3] тут сейчас получился? Джон удивился тому, что выпалил всё это перед тем, кто был для него, по сути, просто знакомым.
Дэвид немного помолчал, лишь выглядеть стал ещё более сосредоточенно.
- А ещё на кого он злится? – этот вопрос прозвучал совсем тихо, и теперь Теннант смотрел Джону прямо в глаза.
Пожалуй, давно никто не смотрел на него так. С таким неподдельным серьёзным интересом, как будто Теннант действительно хотел узнать о нём что-то, а не просто поддерживал случайный разговор с коллегой.
Это было немного странно и подкупало. Несмотря на свою обычную закрытость, Джону внезапно захотелось быть откровенным, они скрестили взгляды, как дуэлянты, и он ответил:
- На себя,
- За что?
Джон понял, что ждал этого вопроса, знал, что его услышит. Может быть, даже надеялся.
- За нерешительность, за трусость, за неспособность поступить так, как хотел бы, за то, что постоянно притворяется, изображая из себя кого-то, - темные глаза Дэвида словно гипнотизировали, от этого вдруг сделалось неуютно, и Джон оборвал сам себя, отпил щедрый глоток, поморщился и снова пожал плечами. – Ну, ты знаешь, всё это обычное дерьмо, про которое талдычат в актерских школах, трагедия бессилия, “Склониться ль под ударами судьбы”, бла-бла-бла.
- Да, знаю, - сказал Дэвид задумчиво и медленно отвел взгляд, сосредоточившись на своей бутылке. – Думаю, у тебя бы здорово получилось. Я бы хотел увидеть твоего Гамлета.
На нём все ещё был костюм Доктора, только без пиджака, который он повесил на спинку стула. Джон тоже пока не успел переодеться.
Они практически не общались во время съемок, в основном просто здоровались и вежливо улыбались друг другу. Однажды выпили вместе кофе, обсуждая детали сцены, и на этом всё. Джон был не очень общительным и не так легко находил друзей, а ослепляющий всех улыбками Теннант, способный очаровать кого угодно от продюсеров до разносчиков пиццы так, что с любого слетали носки, не вызывал большого желания заводить с ним приятельские отношения. Под стать своему Доктору он был слишком шумный, слишком активный и постоянно привлекал к себе слишком много внимания. Джон обычно быстро уставал от таких людей, его вообще раздражал избыток энтузиазма. Играть с Теннантом в паре, впрочем, было интересно, особенно учитывая диковатые отношения, связывающие их персонажей.
- Это классическая любовь-ненависть, - сказал как-то Дэвид, когда они обсуждали сценарий, и Джон с тех пор не уставал над этим потешаться.
Когда во время одного интервью речь зашла о смерти Мастера и погребальном костре, который устроил для своего мертвого врага Доктор, Джон предложил, ехидно улыбаясь:
- Можно будет поставить “Light My Fire”, когда ты будешь сжигать меня? – и он напел, подражая голосу Моррисона, - “Try now we can only lose And our love become a funeral pyre…” [4]
Дэвид смутился от этой безобидной подколки, вспыхнул и неожиданно покраснел, правда, через мгновение отшутился с подходящей интонацией, но Джон всё заметил тогда и ещё подумал, что этот чудик принимает всё, связанное с сериалом, слишком всёрьёз.
Да, пожалуй, именно это и можно было сказать про Теннанта: всё в нём было – слишком.
Дергающий за нервные окончания голос, взвивающийся на пике громкости до ультразвука, глаза в пол-лица, ломаные размашистые движения, широченная улыбка, маньяческая энергия, способность заполнить собой кадр, да и вообще любое пространство, в котором он оказывался…
Дэвида Теннанта было чересчур много, стоило ему появиться где-то, как он превращался в факт, который нельзя было игнорировать.
Розовый слон посереди комнаты – вот что Джон о нём думал с оттенком легкого раздражения. Не совсем, правда, без симпатии, в нём иногда уживались противоречивые эмоции.
Не очень было ясно, почему они вдруг решили выпить вдвоем после съемок последнего дубля финальной сцены. Наверное, расчувствовались на пару от накала разразившейся на экране трагедии. Доктор так горько, убедительно и эффектно рыдал над трупом Мастера, что Джон невольно немного позавидовал Дэвиду.
- Как ты плачешь во время игры? – спросил он. – Думаешь о чем-то печальном? Как похоронил в детстве любимого хомячка?
Он не хотел, чтобы в голосе было столько сарказма, но оно почему-то само так всегда получалось. Возможно, он просто привык прятаться за иронией, как за стеной или очередной маской. Так было проще, меньше точек опасного соприкосновения собственного нутра с чужими острыми краями.
Меньше риска порваться.
- Не было у меня в детстве хомячка, - вздохнул Дэвид, может, до сих пор переживал по этому поводу. - Зачем мне специально о чем-то думать, если я в образе? Просто чувствую всё то же самое, что и герой, раз ему плохо, то и мне тоже. Обычно получается, так что в большинстве случаев обхожусь без глицерина. А ты разве нет?
- Неа, - признался Джон, - я просто, ну, умею это делать, когда надо. Всегда на экране плачу по-настоящему. В жизни не требовался чертов глицерин, можешь поверить?
- Ух, ты! – восхитился Теннант. – Это круто! Ты – крутой.
Они приканчивали уже по третьей бутылке, и на глазах становилось ясно, что пить Дэвид не умеет, хмелеет невероятно быстро, поэтому последние слова прозвучали с отчетливой пьяной интонацией, но Джону всё равно стало приятно.
- Спасибо, ты тоже ничего, - хмыкнул он.
Дэвид улыбнулся широкой, чуть глуповатой, но всё равно безбожно обаятельной улыбкой, громко икнул и тут же смутился, опять едва не покраснев, он казался сейчас совершеннейшим мальчишкой, и Джон поймал себя на том, что разглядывает его с большим интересом, чем прежде.
Он смотрел на него раньше, нельзя не признать, Теннант действительно умел притягивать внимание, не прикладывая к этому никаких усилий. Природное очарование солнечного мальчика, человек, мать его, цветочек, который, должно быть, родился уверенным в себе, как черт, и в детстве требовал от деревьев подвинуться в сторону, если те мешали ему пройти.
Любопытно, так это было или нет? Может быть, стоит спросить? Хотя к чему это делать, они не друзья, и никогда друзьями не станут.
Дэвид осушил третью бутылку, ещё раз икнул, успев прикрыть рот рукой, и потянулся за четвертой порцией, смахнув неловким движением со стола iPhone, на который тут же чуть не наступил.
- Так, по-моему, тебе хватит, - сказал Джон, поднял телефон с пола и попытался отнять у Дэвида пиво.
- Эй, ты не моя мамочка! – запротестовал тот и тут же принялся объяснять про эту самую “мамочку” в контексте сериала.
Говорил он с неподдельным фанатским оживлением, он действительно обожал это глупое детское шоу, и всё, связанное с ним, заставляло его буквально искриться, так что едва не вспыхивали кончики его художественно взлохмаченных волос.
Он вскочил с места, размахивая руками, плеснув немного пива на пол, и начал изображать что-то в лицах и жестах. Выглядело это по-настоящему забавно, но подвыпивший Теннант походил сейчас на помешанного, поэтому Джон поднялся, подошел к нему и всё-таки отобрал бутылку.
- Угомонись, Доктор, - велел он снисходительным тоном. – Знаешь, я не лучшая аудитория для таких рассказов. Не хочу разбивать твоё недобитое Токлафанами сердце, но мне не очень-то нравится сериал.
Теннант шокировано уставился на него, словно ничего более возмутительного в жизни не слышал, моргнул, как в замедленной съемке, и глаза у него стали огромными, как у мультипликационного персонажа. Джону потребовалось внушительное усилие, чтобы не расхохотаться.
- Тебе не нравится сериал?! – ужаснувшись подобному святотатству, воскликнул Дэвид оглушительно высоким голосом, перебудив, наверное, всех окрестных собак, если те водились где-нибудь в радиусе десяти миль.
Это было уже слишком, и Джон беззастенчиво рассмеялся над этим нелепейшим поведением.
- Только не убивай меня, - он поднял руки, “сдаваясь”. – Хотя сейчас уже можно, всё равно Мастер умер. Би-Би-Си тебя не засудит.
Дэвид застыл, приоткрыв рот, почти карикатурное изумление и негодование стекли с его лица.
- Мастер умер, - пробормотал он едва слышно, и его глаза блеснули слезами.
Без чертова глицерина.
“Бог. Ты. Мой, - подумал остолбеневший Джон Симм, - Охренеть. Парень действительно чокнутый”.
Но, каким бы ни был тот помешанным гиком, впечатление было невероятным, почти сюрреалистическим.
В трейлере актера Дэвида Теннанта посреди самого обычного, привычного взгляду барахла стоял Доктор, оплакивающий свою страшную потерю, его нижняя губа какой-то диковинной, капризной формы чуть дрожала, и тогда Мастер шагнул к нему совсем близко, протянул руку и провел большим пальцем по мокрой дорожке на его щеке, а Джон Симм, сделавший это изнутри своего персонажа, даже не заметил, что размазывает по коже остатки грима, пока что-то размазывалось в его сознании, превращая Доктора и Мастера в единственную, существующую на свете, реальность.
Дэвид распахнул влажные глаза и замер, затаив дыхание, как живая статуя, вытащенная из выдуманной фантастической вселенной, а Джону вдруг захотелось сделать что-нибудь, только он не знал, что.
Происходило нечто немыслимое, небывалое, непонятное им обоим, и время тоже вело себя странно, растекаясь, как пролитое молоко на столе …
- Доктор, - выдохнул Джон, как в том самом телефонном разговоре, случившемся по настоянию Теннанта на самом деле, - я выиграл.
Дэвид, не отрывая от него горящего взгляда, издал какой-то смешной звук – нечто среднее между писком и стоном, хлюпнул носом, и всё рассеялось, момент канул в небытие, лишь двое, никогда особенно не сближавшихся экранных партнеров, стояли вплотную друг к другу, и ни один из них не мог сообразить, какого дьявола сейчас произошло.
Джон опомнился первым.
Одернув руку с лица Теннанта, как будто обжегся, он попятился назад, чувствуя, что готов провалиться сквозь землю. Что это на него нашло? Никогда он особенно не заигрывался, стараясь по возможности быстрее выйти из роли, когда заканчивались съемки или спектакль.
Это, наверное, всё чертов Теннант со своим дурацким фанатизмом.
Ну, нет, его в этот бред не втянуть.
Мастер умер, Мастера похоронили, Мастер стал сраным прахом, аминь.
Они не друзья, никогда друзьями не будут, они…
Они никто друг другу.
Никто.
Пора убираться отсюда.
- Ну, ладно, я пошел, - сказал Джон спокойно, это ему удалось изобразить почти без труда, - поздно уже.
Теннант, наконец, отмер и прекратил таращиться на него с выражением покинутого влюбленного, или что там положено было испытывать страдающему Доктору.
- Да-да, конечно, уже поздно, - засуетился он и направился к двери.
Они остановились у выхода, изнемогая от сгустившейся неловкости, которую можно было резать ножом или взбивать в тесто, из которого готовятся пирожки как раз для того, чтобы было чем подавиться.
- Мм, ну, пока, - протянул Джон и сам открыл дверь, только после этого заметив, что Теннант протягивает ему ладонь для прощального рукопожатия.
Но он уже успел шагнуть за порог, поэтому рука Дэвида так и повисла в воздухе, а затем безвольно опустилась, как Джон успел заметить краем глаза.
- Пока, - услышал он донесшееся ему вслед растерянное, будто бескрылый птенец шлепнулся на землю, - счастливо.
- И тебе того же, - бросил Джон через плечо и беззвучно выругался, так замысловато, как только сумел придумать, злясь на себя, на Теннанта и на весь этот идиотизм.
Просидели они за разговором и выпивкой довольно долго, на улице уже стемнело, в небе проклюнулись первые звезды и замаячил силуэт луны.
Оказавшись на свежем воздухе, Джон с облегчением вздохнул и прикрыл на мгновение глаза. В голове начало проясняться, но в пальцах всё ещё покалывало от неловкости, как будто что-то в ладони подергивалось от рукопожатия, на которое он не ответил.
- Херня какая-то, - пробормотал Джон себе под нос и покачал головой, - глупое детское шоу…
На следующий день он отправился домой в Лондон.
Там его ждали, любили, не готовили никаких сюрпризов, время шло своим чередом без запинки и выкрутасов, а Джона не тянуло совершать никаких абсурдных поступков.
Через несколько дней после возвращения он нашел записи и начал смотреть сериал.
Он решил, что это всё-таки стоит сделать по ряду причин – разумных, логичных, четких и понятных настолько, что он забыл о них минут через пять после того, как придумал.
А ещё появилось такое ощущение, как будто в руке что-то постоянно саднит.
То ли какая-то царапина, то ли заноза, то ли как будто откуда-то содрана кожа.
Саднит и не дает покоя.







Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 367. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Задержки и неисправности пистолета Макарова 1.Что может произойти при стрельбе из пистолета, если загрязнятся пазы на рамке...

Вопрос. Отличие деятельности человека от поведения животных главные отличия деятельности человека от активности животных сводятся к следующему: 1...

Расчет концентрации титрованных растворов с помощью поправочного коэффициента При выполнении серийных анализов ГОСТ или ведомственная инструкция обычно предусматривают применение раствора заданной концентрации или заданного титра...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия