Вероника Тушнова 14 страница

 

Как ни странно, в эту ночь еще один человек, опершись на жесткую резину автомобильного колеса, размышлял о Дрейке.

Баал.

Сколько раз до этого он представлял, как ступит на ту землю, которую когда-то предпочла их родному городу Ирэна. Что будет, когда он посмотрит в ее темные, как ночь, глаза? Что скажет ей? Тогда от одной только мысли о ней сердце щемило. Но не теперь. Не после того, как лежащая неподалеку от костра девчонка пришла к нему в гости и просветила душу насквозь.

Какой странной бывает жизнь. Нет страхов сильнее тех, что обитают внутри головы. И насколько тяжело жить с ними, настолько же легко жить впоследствии без них.

Регносцирос поежился от холода, поплотнее сложил руки на груди и, мимолетно взглянув на товарищей, снова прикрыл глаза.

Вот и первая ночь на Уровне «F». Наверное, будет сложно. Но для того, чтобы расставить последние точки над «i», Баал хотел через это пройти. Не пропустить шоу, не оставить решения кому-то, не взвалить заботы на чужие плечи, а совершить каждый шаг самому. Своими ногами. Чтобы никогда потом не возвращаться к прошлому.

 

– Я знаю, как ты относился к ней. И относишься. Поэтому я могу освободить тебя от задания.

В ответ на предложение Дрейка он лишь покачал головой.

– Не стоит. Я пойду туда. И если мне придется увидеть ее смерть, значит, так тому и быть.

– Ты испытывал к Ирэне слишком много эмоций, я знал об этом с самого начала. Что если ты потеряешь контроль над собой в критический момент? Увидишь, как она страдает, и попробуешь защитить?

– Этого не произойдет.

Дрейк пожевал губами, задумчиво глядя на высокого брюнета, который открыто, без излишней эмоциональности встречал его взгляд. Раньше Регносцирос был гораздо чувствительнее там, где разговор хотя бы вскользь касался его возлюбленной.

– Что-то изменилось в тебе, Баал.

– Изменилось.

– Когда?

Теперь взгляд Начальника бороздил укромные уголки под кожей, пытаясь проанализировать эмоциональный фон Регносцироса, вызывая у последнего не чувство тревоги, как то бывало раньше, а ироничную улыбку на губах. Мол, не найдешь ты во мне прежнего меня, как ни ищи.

– Когда Бернарда пришла в гости и изменила меня.

Начальник на секунду застыл, глаза его сделались непроницаемыми.

– Каким образом?

Баалу вдруг захотелось рассмеяться и съязвить. Быть может, даже ударить по болевым точкам просто для того, чтобы увидеть, что его Начальник тоже имеет представление о таком поганом чувстве, как ревность. Но делать так – означало бы лгать. А лгать, пусть даже безобидно или ради забавы, Баал не хотел. А потому ответил честно.

– Она чувствительная, Дрейк. Когда увидела, что я не в себе после собрания, пришла без приглашения в гости. Вызвала на разговор, а потом просветила насквозь. Не знаю как, не спрашивай. Я мало что понял и запомнил. Только то, что сначала был пьян и было больно, а потом было много странного света – и стало хорошо. Она поменяла мою жизнь, не коснувшись пальцем.

Дрейк слушал молча, лицо его не выражало эмоций. Лишь в глубине глаз теперь плескался жадный интерес к каждому слову, делая его похожим на возбужденного мальчишку, готового завалить собеседника сотней вопросов, лишь бы тема о Бернарде не иссякала. Но Дрейк мальчишкой не был. И потому губы его не разомкнулись.

Баала разочаровала такая реакция.

– Она ведь твоя половина, Дрейк. И ты знаешь об этом. Если существует хоть один шанс вам быть вместе, используй его…

– Уходи. Ты свободен, – прервал его сухой голос. Регносцирос почувствовал напряжение в воздухе, атмосфера в комнате неуловимо изменилась, будто напиталась осколками битого стекла.

Он с самого начала знал, что ступает на зыбкую почву. Но так как главные слова уже прозвучали, можно было отступать. Не стоило слишком сильно злить Начальника: то, что делало его уязвимым, так же делало его опасным.

– Хорошо, как скажешь.

И только у самой двери Баал снова услышал голос Дрейка.

– Присматривай за ней там, на «F». За меня.

Вместо слов, он с серьезным видом кивнул в ответ.

 

Чертов холод никому не давал уснуть.

И сколько Стивен не пытался ухватить за хвост подступающий сон, тот, как насмешливый полтергейст – стоило подобраться ближе, – тут же растворялся в воздухе. Костер припекал или подошвы, или один бок, в то время как второй нещадно подмораживало. Лагерфельд порядком утомился от такого отдыха. Скорее бы утро: оно либо повысит температуру воздуха, либо заставит двигаться, что в обоих случаях позволит согреться.

Он нехотя высвободил руку из спальника и посмотрел на часы. Чертова ночь только началась. Без двадцати час. Уже хотел было снова заткнуть конечность поглубже в спальный мешок, когда запястье завибрировало. Неожиданно ярко загорелась одна из лампочек – вызов от Аарона Канна. Лагерфельд моментально выбрался из спальника на покалывающий морозом воздух.

Эльконто уже тряс за плечо Баала: лампочка на его запястье тоже светилась.

– Быстро. Двигаемся быстро.

Все вместе они подбежали к Бернарде, точнее, к ее спальному мешку, из которого не видно было даже кончика носа.

– Эй! Мадам, просыпайся! – потряс завернувшийся во множество тканевых слоев комок Дэйн. – Подъем!

Мешок зашевелился. Наружу показалось заспанное лицо, прикрытое спутанными волосами.

– А-а-а?.. – мяукнуло лицо, не разлепляя глаз.

– Нам срочно нужно к Канну. Перенеси нас.

– В Канны? Зачем вам в Канны? Тем сейчас нет фестиваля… – пробубнил сонный голос о чем-то своем.

Эльконто недовольно поджал губы и ощутимо, даже зло встряхнул мешок.

– Подъем!!! – заорал он так, что спавшая до того на деревьях пара ворон с пронзительным криком снялась с насиженных ветвей и, хлопая крыльями, унеслась прочь в темноту.

– Что? – Бернарда, моментально проснувшись и хлопая большими глазами, резко села на земле.

– Перенеси нас к Канну! От него поступил вызов.

Она взглянула на собственный браслет – и на лице отпечатался мгновенный ужас.

– Я проспала!

– Действуй! – взревел Эльконто.

– Уже…

И она, шурша тканью и опираясь пальцами на стылую землю, выбралась из мешка.

 

Стоило нам оказаться на новом месте, как нас тут же оттащили к стене.

Рикошетом взвизгнули две пули, раскрошив часть оконного проема, в котором торчали осколки битого стекла.

– Никому не высовываться! – рявкнул Канн, сжимая мой воротник кулаком. – Снайперы!

Мы плотным рядом прижались спинами к холодной бетонной стене. Это была комната на первом этаже заброшенного жилого дома: стены облуплены до кирпичей, пол усыпан камнями и крошками, два темных коридора уводили куда-то вглубь помещения. Темно, холодно и страшно. Лишь тяжелое дыхание со всех сторон и зловещая, готовая взорваться новыми выстрелами тишина.

– Я сниму их, – Эльконто дернулся в сторону окна, но крепкая рука Аарона удержала его за обтянутый плотной курткой локоть.

– Не снимешь. Я бы сам снял, но их месторасположение невозможно определить.

– Покажи мне засечки от пуль и…

– Дэйн, бесполезно. Они невидимые.

– Кто?

– Снайперы. Эти чертовы люди – невидимки!

– А где остальные? – спросил Баал, вглядываясь в темноту комнаты. – Вас только двое?

– Остальных отсекли. Они в доме напротив.

Тут же проснулась прикрепленная на пояс Канна рация. Тихо зашипела, а затем спросила голосом Чейзера.

– Они пришли?

Аарон, переложив автомат в другую руку, ответил:

– Да. Как у вас дела?

– Дела … (далее следовало слово, которое, по всему, означало, что дела у них были нисколько не лучше наших).

– Понял.
Сколько всего снайперов? – спросил у Хантера Дэйн. – Вы смогли определить?

– Смотри.

Мы все – Баал, Стивен, Аарон и Дэйн – уставились на растянутую над полом в темноте комнаты небольшую трехмерную карту. Карта изображала несколько соседних домов. Хантер ткнул пальцем в дом напротив, где точно так же, как и мы, на первом этаже, кто-то был. Это было понятно по желтоватым расплывчатым пятнам.

– Это наши. А вот здесь… – Рэй переместил палец на другой дом, – снайперы. Я не могу точно определить – двое или трое. Где-то в районе пятого этажа. И еще один вот здесь.

Его палец снова переместился, на этот раз к дому с противоположной стороны.

– Я могу лишь примерно чувствовать наличие живых объектов в близлежащих строениях. Но не их точное месторасположение.

Мы притихли. Ситуация складывалась, мягко говоря, не очень.

– Пока они невидимые, нам их не взять, – хмуро подытожил Канн. – Надо уходить. Не думал я, что Андэр круглосуточно держит невидимок-постовых, да еще и профессиональных снайперов. А ведь отсюда до его дома еще километров восемь. Тьфу!

Он смачно сплюнул на пол и посмотрел на меня.

– Нам нужно перенестись к остальным.

Я судорожно кивнула.

 

Ребята, что затаились в доме напротив, находились в такой же ситуации, как минутой ранее и мы сами. Снайперы плотно накрывали огнем все, что двигалось, ползало или дрожало. Стоило кинуть камень в центр комнаты, как его тут же разносило или отбрасывало в сторону пулей. И это в кромешной-то темноте.

– Суки, – добро охарактеризовал невидимок Халк, когда очередная пуля едва не прошила ему подошву ботинка.

Остальные едва ли могли с этим не согласиться.

– Они придут сюда если не сейчас, то минут через пятнадцать. И закидают это место гранатами. Надо уходить, – светлые глаза Аарона блеснули в тусклом свете, льющемся из окна.

Мак Аллертон внимательно обвел глазами разрушенную комнату и людей в ней, после чего лицо его приобрело непривычно встревоженный вид.

– А Рен разве не с вами?

– Мы думали, он с вами, – ответил Рэй Хантер.

В комнате моментально сгустилось тревожное чувство. Стоило отряду разделиться, как пропажа одного из членов становилась не столь быстро выявляемой.

– Он был между нашими группами. Когда началась стрельба, мы втроем укрылись здесь, – Дэлл посмотрел на Хантера, – и решили, что Декстер у вас. А если его нет, то…

– … придется идти на улицу и искать его, – закончил за него предложение Канн. – Твою мать, вот мы сейчас попляшем. Кто-нибудь, попробуйте прикрыть меня и Мака: мы выходим из укрытия.

– Если он не прислал сигнал о помощи, то, возможно…

Слова «возможно, уже мертв» не стал произносить никто из присутствующих. Никто не хотел даже думать о таком.

– Надо срочно найти его!

Канн кивнул Аллертону и хотел было направиться к двери, но тут взревел Эльконто и на этот раз сам схватил его за рукав.

– Не будь идиотом! Тебя снимут на первом же шаге. И я не хочу всю жизнь ходить виноватым только потому, что не смог попасть в хер знает кого, сидящего хер знает где!!! От кого прикрывать, если этих гадов не видно?

Все это время я молчала, наблюдая за группой. Обычно они сами знали, что делать, но в этот момент подошли слишком близко к тому, чтобы совершить ошибку. А все потому, что забыли про меня. Оно и понятно: раньше телепортера в отряде не было, а в стрессовых ситуациях что-то можно и подзабыть.

– Никто из вас не пойдет, – громко и ясно произнесла я, обращаясь к темным силуэтам в камуфляже. – Я сама найду и приведу его. Ждите здесь.

 

Декстер лежал за грудой деревянных ящиков, наваленных друг на друга, в тесном грязном переулке. Темные дома, погруженные во мрак, высились с двух сторон, целясь крышами в ночное комковатое небо. Желтоватые лужи, потеки на стенах, меловые надписи, означающие Бог знает что… И зловещая тишина вокруг, прерываемая стуком срывающихся откуда-то сверху капель о землю.

Пулевые отверстия обнаружились в его бедре и на запястье. Кровь залила сломанный браслет.

«Так вот почему не было сигнала о помощи».

Но Декстер был в сознании. Когда я появилась рядом с ним, он резко вскинул нацеленный до того в узкий проход между домами пистолет и почти уже направил его на меня.

– Т-с-с-с!.. – успокоила я его, осторожно отодвигая ствол пушки в сторону. – Такси заказывали?

Рен хрипло кашлянул и наградил меня кривоватой невеселой усмешкой.

– Да уже минут двадцать как сижу. В следующий раз напишу жалобу диспетчеру.

– Напишешь-напишешь. А пока добро пожаловать на борт!

И в знак утешения я приобняла его за плечо, чтобы через секунду раствориться в прыжке.

 

В баре «Нордпаб» было не особенно шумно и не слишком людно. Темный зал, обитые деревом панели, вытянутые, натертые до блеска дубовые столы. За стойкой сидело несколько завсегдатаев, тормошил в углу музыкальный автомат изрядно подвыпивший мужчина, силясь отыскать среди обилия музыкальных композиций одну – единственную нужную ему мелодию. Наверное, ту, что под настроение напоминала ему о чем-то своем, давнем.

Стаканы поднялись к центру стола одновременно, звякнули стенками, всколыхнули волнами налитые напитки.

– За нас. За жизнь.

В ответ на короткий тост Аарона все кивнули и дружно выпили.

Как оказалось, привычка заходить сюда на стаканчик-другой водилась за командой давно. Символично отмечать еще один успешно прожитый после задания день. Под словом «успешно» понималось отсутствие людских потерь в отряде. Что ж, за это действительно стоило выпить. Всего лишь несколько часов, проведенные вдали от дома, наглядно позволили уяснить, что смерть – она не так уж и далеко. И жизнь – всего лишь успешное избегание тех уголков и мест, где старуха в капюшоне, отточив косу, уже стояла наизготовку.

Выпили один раз. Потом еще. Закусили солеными орешками с потрескавшихся блюдец и кусочками сырной нарезки. Когда первая волна стресса схлынула, потекли разговоры.

Сидящий рядом со мной Дэлл, повернулся и качнул в мою сторону стаканом с виски:

– А ты молодец. Верно прикрепила мины.

– Я сделала, как ты научил.

После того, как Рен был доставлен к отряду, а сам отряд переброшен в лагерь, где Лагерфельд мог позаботиться о раненом, мы с Дэллом и взрывчаткой вернулись к месту недавнего обстрела. Этажом выше, над снайперами, заложили мины, а потом, как малолетние озорники с петардами, от души рванули их, предварительно укрывшись на безопасном расстоянии. Фейерверк получился знатный, и на N-ное число количество снайперов Андэра в тот вечер сократилось.

К нашему диалогу прислушался Канн, какое-то время бороздил меня светлыми глазами, после чего добавил:

– А ты, вообще, ценный артефакт.

Я не нашлась, что ответить. Всякие в моей жизни бывали комплементы, но артефактом до этого момента не называл никто. Но смысл я уловила: Аарон редко раздавал комплименты, а это был один из них.

Дальше вспоминали прошедший день, высказывали возникшие идеи и мысли, делились впечатлениями. Я по большей части молчала.

Меня не покидала тоска: здесь, дома, Дрейк стал ближе, но оттого не менее далеким. Это причиняло страдания. Попробовать его найти? Снова поговорить? Хотя бы спросить о дате проведения последнего эксперимента? Нет уж. Обойдусь. Меня известят обо всех датах, позовут, когда придет время. Жаль, скорее всего, не позовут до того, но такова жизнь.

Часы сидения в лагере, а затем и под пулями несколько изменили мировосприятие: все начало казаться еще более хрупким и зыбким. А оно и до того не было особенно стабильным. Мне, как, наверное, и всем за этим столом, хотелось напиться. И я налегла на коньяк. В жизни его не любила, но теперь вдруг противный вкус перестал вызывать отвращение.

Канн сказал, что позже этим вечером сделает доклад о сегодняшнем дне Дрейку. Расскажет, как все прошло. Неспособная отследить логику, я лишь почувствовала, что не хочу, чтобы Начальнику рассказывали обо мне. Вообще ни слова. Ни что именно делала, ни как себя вела. Не надо ему знать, что я где-то проспала, а где-то проявила храбрость. Что помогла Рену… ведь любой бы помог. Я не чувствовала себя героиней и не хотела ей называться. Если быть честной с самой собой, я вообще не хотела, чтобы обо мне всплывало хоть слово. Знать о том, что Дрейк будет внимательно слушать отчет, где местами буду фигурировать я, отчего-то было болезненно. Почти так же чувствительно, как намеренно прикладывать к открытой ране серную кислоту.

Но не могла же я заявить об этом Канну?

– Так дело не пойдет, – убеждал в это время нашего стратега Эльконто, роясь большими пальцами в блюдце с орешками. – Я еще никогда не чувствовал себя более слепым, чем сегодня. Если нам и дальше нужно будет воевать против невидимок, мы проиграем. Это нужно как-то изменить. Только если перекрыть им доступ к поганой сыворотке, наши силы уравняются. Следишь за мыслью?

Судя по речи, Дэйн тоже подналег на коньяк.

– Надо поторопить Логана, – отпил виски и вступил в диалог Мак Аллертон. На его щеке, делая похожим на Коммандо, красовался черный грязевый развод. – Если он отыщет коды к лаборатории Ирэны и сменит их, то сыворотка резко кончится. Дрейк говорил, что она не действует дольше двух часов и хранится только при определенной температуре, то есть ее никто не будет таскать с собой на поясе. Только в холодильниках. А вот по прошествии двух часов, после отсечения доступа в лабораторию, мы сможем вступить в равный бой. Мне тоже не понравилось то, что произошло сегодня.

Слушая ребят, я думала о Смешариках. Они были способны распознать невидимок даже в темноте. Однако сама только мысль о том, чтобы нести их с собой на уровень «F», вызывала сильное беспокойство. А что если они погибнут, кто тогда будет их оживлять? Дрейк? Согласится ли он снова на такое? Не способная побороть иррациональный страх за питомцев, я решила, что Фурии станут крайним выходом только в том случае, если Логан не сможет заменить коды. И поэтому торопиться с предложением Смешариков к службе не стала. Вместо этого я задала Канну вопрос, который уже не первый раз посещал мою голову:

– Аарон, а почему бы мне просто не перенести вас прямиком к Андэру? Одна пуля – и миссия завершена, нет?

Мужчина со шрамом на лице покачал головой. И уже не первый раз я поразилась тому, насколько тяжелым временами был его взгляд.

– Не все так просто, Бернарда, хотя твоя мысль, бесспорно, логична. Риск номер один заключается в том, что если Андэр сам принимает сыворотку, в чем я почти не сомневаюсь, то мы угодим прямиком в ловушку. Даже если он успеет пристрелить одного из нас, прежде чем мы всадим пулю в него, это не тот исход, который Дрейк, я или ты хотели бы видеть. Довод номер два: пока вражеским отрядом командует их начальник, в борьбу с нами будут кидаться лучшие его силы, и таким образом мы сможем вычислить и убрать всех причастных к группировке. Убей мы Андэра сейчас – на то, чтобы найти всех его людей, потом уйдут недели, если не месяцы. И третий момент. Дрейк сказал, что Андэр всегда интересовался секретом изготовления защитной сети… Ты помнишь, той самой сети-купола, что ты, наверное, видела не раз… – дождавшись моего кивка, он продолжил: – Так вот, есть серьезные основания полагать, что такая сеть натянута над его домом. А если это так, то при попытке переноса сразу внутрь, ты убьешь не только себя, но и нас всех. Думаю, Андэр бы долго и счастливо праздновал такой исход. В отличие от нас.

Я медленно вдохнула и выдохнула воздух. Канн назывался стратегом-тактиком именно потому, что мог предположить то, что многие из нас бы выпустили из виду. Его объяснения целиком и полностью ответили на мой вопрос, почему не стоило прыгать в логово к зверю. Особенно, если зверь, сам имевший спецификацию стратега-тактика, серьезно подготовился.

– Ну и дерьмо… – угрюмо подвела итог я.

Дэйн, Халк и Баал одновременно рассмеялись. Звякнули поставленные на стол стаканы.

– Добро пожаловать в отряд, мадам, – подмигнул Эльконто, начавший казаться мне после сегодняшнего дня не таким уж и весельчаком. И, будто прочитав мои мысли, тот добавил: – Ты права. Война – это война.

 

Через час все разошлись. Отказались от моего предложения транспортировать всех по домам за щедрые чаевые и, устало посмеиваясь, покинули бар. На прощание ко мне подошел Декстер, на секунду накрыл мою руку своей и сказал, глядя в глаза:

– Спасибо.

Я смущенно кивнула.

– Ты всегда желанная гостья в нашем с Элли доме.

Эта фраза меня тронула. Я знала, что всего лишь выполняла свою работу, но оттого было не менее приятно.

Он ушел прихрамывая. Рядом со мной остался один-единственный бессменный постовой – Баал.

– Иди уже, – фыркнула я на него, чувствуя смешавшееся с депрессией опьянение. – Нечего за мной присматривать, как за глупой малявкой. У тебя, поди, своих дел по горло.

Тот хмуро покосился на меня черными, как оникс, глазами, но ничего не ответил. Лишь неторопливо отпил золотистый коньяк и отвернулся. Стало понятно, что он не уйдет.

Мое настроение расклеивалось стремительней размокшей ваты. Тоска нахлынула стократ сильнее, стоило остальным покинуть бар. Куда идти, что делать? Как убежать от себя самой и тревог?

Я хотела к Дрейку так сильно, как не хотела еще никогда. Пусть бы просто побыл рядом. Пусть бы просто знать, что он поблизости, и плевать на касания… Только бы не отказывался от меня совсем, только бы не отрезал меня, как кусок от общего торта, лишая возможности чувствовать нашу связь. Ведь нить все равно не порвется, она лишь начнет передавать постоянные болевые импульсы, неужели он не понимает?

Злясь на себя за то, что дала волю чувствам у других на виду, я грубо вытерла намокшие глаза, затем повернулась к Баалу и вымученной улыбкой произнесла:

– Я боюсь идти домой, понимаешь? Боюсь оставаться одна.

Он несколько секунд смотрел на меня, и от понимания и сочувствия в его глазах сводило скулы.

– Баал, не дай мне нырнуть, отвлеки чем-нибудь.

– Чем?

– Расскажи мне, в чем заключается твоя специализация? Что значит Каратель?

Он постучал по стакану кончиками пальцев; качнулись тяжелые черные волосы.

 

Дом встретил темнотой и тишиной.

Я прошла в спальню, разделась и, не обращая внимания на шебуршание Смешариков в корзине, забралась в кровать. Голова плыла от алкоголя и смешанных чувств. На одеяло тут же светлой тенью запрыгнул Михайло, ткнулся мордой в ладошку, мол, пускай в «домик». Забрался под него, растянулся под боком и громко замурчал, впиваясь когтями в руку.

– Эй, больно же, – прошептала я коту и осторожно погладила его по лапам. Затем уткнулась носом в теплую, пахнущую домом шерсть и закрыла глаза.

Одиноко и беспомощно. Привычное сочетание в последние дни.

Для них – кота, Смешариков, Клэр и всех остальных – мир оставался привычным. Кто-то засыпал в хорошем настроении, кто-то в плохом. Для меня же мир разваливался. Надежда – удел тех, кто еще верит во что-то хорошее, вера – знание о том, что хорошее непременно придет. У меня же не было ни того, ни другого. У меня был лишь мир, готовый вот-вот потерять навсегда что-то важное.

Удивляясь непривычной подавленности, я подумала о том, каково будет им, если меня не станет? Заметит ли кот? Расстроятся ли Смешарики? Быстро ли переживет потерю Клэр?

С чего такие мысли? Откуда? Этого я не знала, лишь чувствовала, что все глубже тону в темной пучине отчаяния.

Баал сказал, что Каратель – тот, кто приходит за потерявшими себя людьми. За теми, у кого не осталось сил жить и бороться. Каратель – это чистильщик Уровней. Бесполезное должно уходить и уступать место свежему и сильному. А как определить резерв оставшихся сил? Он это видел. Но на вопрос, сколько еще протяну я, отвечать почему-то не стал.

Что ж… если я однажды попаду в этот список, он знал, где меня найти.

* * *

Логан не спал вот уже вторые сутки.

Цифры бесконечной вереницей мелькали перед глазами, столбики уплывали за пределы экрана, новые цифры проталкивались снизу и снова уплывали наверх. Не то. Не то. Работай, программа подбора шифра!

Он поднялся из-за стола, размял спину, прошел к холодильнику и открыл дверцу. На темный пол легло яркое пятно света. Взял запотевшую бутылку пива, подумал, не открыть ли пачку чипсов, но не стал: почувствовал, что желудок уже тошнит от бесконечных перекусов субпродуктами. Посмотрел на экран: программа перебирала сотни вариантов в секунду, но нужный все еще не был найден. А ведь он специально писал ее несколько часов подряд, существующие версии дешифраторов откинул сразу, как полностью в этом случае бесполезные.

Голова гудела от усталости. Если не найти код – битва на «F» никогда не будет равной, и вся ответственность за потери ляжет на него.

Логан подошел к темному проему окна и посмотрел на спящий ночной город. Машины безмолвно дремали у обочин, дороги, словно темные бетонные ковры, присыпанные снегом, приглашали пройтись по ним взад-вперед, но гостей-пешеходов не было. Вмерзли в стылую землю фонари, освещать улицу было не для кого, и они устало и бесполезно лили белесый свет на пустынный тротуар.

Глоток пива и холодные пузырьки скользнули в желудок.

Ничего, ночь длинна. Еще есть время. Любую систему можно взломать, даже самую сложную. Даже ту, которую хакер Андэра считал непробиваемой.

Логан потер заросшую темной щетиной щеку и уже хотел зевнуть, когда раздался сигнал, установленный специально для того, чтобы оповестить об успешном завершении выполнения программы. Поначалу даже не поверил собственным ушам, решив, что разыгралось вымотанное сутками без сна воображение.

Подлетел к компьютеру, жадно впился в слепящий после темноты экран глазами.

Усталость была мгновенно выдавлена из тела выбросом адреналина.

Вот она! Единственно верная комбинация цифр и букв, которая позволит изменить течение истории следующих нескольких дней.

Три утра? Да какая разница?

Дно пивной бутылки стукнуло о деревянный стол, зеркало на стене отразило мужской силуэт, беспокойно расхаживающий по комнате с трубкой в руках.

– Канн? Я нашел его.

Глава 8

Когда Дрейк впервые узнал о посетителе из другого мира, он всерьез обеспокоился безопасностью границ собственного мира. Когда узнал о том, кто именно пожаловал и какими талантами обладает, решил использовать его, а точнее ее таланты во благо собственным целям и сделать из Бернарды телепортера отряда. Когда взялся обучать иномирскую девушку и впервые в душе зашевелились чувства, Дрейк удивился и напрягся одновременно. Когда физически среагировал на ее близкое присутствие, испытал давно забытый шок. Когда понял, что влечение взаимно, почувствовал себя польщенным и глуповато-счастливым. Когда признался себе, что все это заходит слишком далеко, лишь рассмеялся в ответ на собственные мысли и стал еще счастливее. А когда все это на самом деле зашло слишком далеко, стало поздно что-то менять. Край провала, на котором стояла собственная нога, он не заметил ровно до того момента, пока ступня не начала соскальзывать вниз.

Когда Бернарда оказалась готовой к вступлению в должность, Дрейк испытал стойкое нежелание позволить ей сделать это. Когда отправилась на Уровень «F», как довершение череды нелогических эмоций, мыслей и поступков навалился страх. Любовь, желание обладать, защищать и боязнь потерять сплелись в бомбу и рванули где-то внутри, похоронив под собой остатки логики и былого спокойствия.

Дрейк не мог просто прийти и запретить ей участвовать в операции, не мог снять с должности и лишить работы просто потому, что начал бояться. Не мог предложить ей пожизненное финансовое обеспечение в ответ на согласие никогда больше не выходить из дома, дабы не подвергать себя риску. Как глупо, как по-мальчишески. Ди – не кукла, которую можно посадить на полку и любоваться, зная, что с ней все в порядке. Она – человек с принципами, жесткими принципами, о чем сама не всегда догадывается. Именно поэтому при благополучных обстоятельствах из них могла бы сложиться замечательная пара… Могла бы. На какой-то момент он всей душой поверил в это.

Когда вероятность провала еще далека, она пугает не более грозовых туч на горизонте. И только когда молния бьет в дерево, под которым ты стоишь, возникает чувство, что спасаться надо было очень и очень давно.

Начальник стоял и смотрел, как лабораторные эксперты конструируют сложнейшую по своей сути машину, спроектированную по его собственным чертежам, способную воздействовать на энергию на атомарном уровне, и чувствовал себя потерянным.

Он позволил себе радоваться тогда, когда должен был сохранять хладнокровие и дальновидность. Впадал в счастливую эйфорию от одного ее взгляда, сфокусированного на нем как на целом мире, в то время как должен был помнить, что собственный фон нельзя понизить, а значит, нельзя стать обычным человеком. И нельзя вести себя как человек, нельзя думать как человек, нельзя заблуждаться как человек. И все же, на какой-то момент поверил в чудо.

А теперь эта самая машина разрушит его последнюю надежду. Нет, не потому что она сделана неверно: эта конструкция была способна перерабатывать одно сплетение ткани реальности в другое, раскладывать энергетические сгустки до пустоты и сплетать их заново, заменять тончайшие человеческие фоновые потоки на подобные тем, что он излучал сам. Но окажется ли этого достаточно?

Почему, если все еще есть надежда, на душе так тягостно и страшно? Откуда во рту этот неприятный металлический привкус? Почему он не позаботился о спасении тогда, когда небо на горизонте едва поменяло цвет?

Лабораторный эксперт, одетый в белый халат, осторожно приложил поверх оголенных микросхем и проводов экран и принялся прилаживать его болтами. Дрейк сжал онемевшими пальцами холодный металлический поручень.