Вероника Тушнова 13 страница

– Канн, старина, ты все такой же здоровый! Как жизнь?

– Да, ничего.

– Ты как раз вовремя, заждались уже.

Толкотня и возбужденный гомон разительно контрастировали с моим утренним хмурым настроением, основательно подпорченным бессонной ночью. Чужая радость заставляла морщиться.

– О! Мак! – раздался незнакомый баритон, – дай-ка пожать твою лапу!

Чейзер, улыбаясь, как Чеширский кот, с удовольствием хлопнул по плечу рослого брюнета, которого я наконец – то смогла увидеть, но пока только сзади. Темные волосы, короткие сверху и на висках, но подлиннее у воротника, серый шерстяной свитер, черные джинсы. Крутой разворот плечей, тугой, судя по всему, зад, на который я обратила внимание только потому, что слишком долго любовалась тыльной стороной новоприбывшего коллеги.

Протиснувшись мимо Эльконто, я почти вплотную подошла к новенькому.

– Не терпится взглянуть на хорошенького Рэя? – подмигнул Дэйн. – Ага, он ничего!

– Дать бы тебе по шее… – прошипела я.

– Ой! – притворно прикрылся руками белобрысый здоровяк. – Наша мисс проснулась в отвратительном настроении? Кофе забыла выпить?

В этот момент, привлеченный нашим диалогом, повернулся Хантер. Цвет его глаз заставил меня на мгновенье застыть – зеленый, темно-зеленый, какой бывает у свежей листвы, застывшей в тени солнечного дня. А в купе с густыми черными ресницами это смотрелась сногсшибательно. В остальном же Дэйн был не прав: этот тип хорошеньким не был. Упрямая линия рта и подбородка, покрытого темной щетиной, твердила о том, что долгие споры с субъектом бесполезны. Едва заметная горбинка на носу – утолщение на кости, неверно сросшейся после перелома, – была признаком любителя пускать в ход кулаки; смешинки в глазах заявляли о наличии чувства юмора, а широкий разлет бровей о том, что через штабеля дам их обладателю приходилось переступать ежедневно. Оттуда, наверное, и накачанные ноги.

– Я – Рэй Хантер, – самоуверенно подмигнул мне брюнет. – И у нас наконец-то появилась секретарша? Хорошенькая. Мне тоже кофе, пожалуйста. Черный, без сахара.

И этот нахал отвернулся, чтобы поприветствовать подошедшего Баала. Я скрипнула зубами настолько ощутимо, что едва не натерла с них костяного порошка. Эльконто, стоящему рядом, пришлось заткнуть рот двумя руками, чтобы раскатистый гогот не сотряс весь Реактор.

Бусины на косичке колотились друг о друга в такт широким подрагивающим плечам.

Ах так?

Вместо того чтобы обидеться на всех мужчин планеты, я хмыкнула и улыбнулась собственным мыслям. В Реакторе никогда не водилось кофейных автоматов – об этом знали все. Поэтому кофе взять было негде. Тем лучше.

Закрыв глаза, я с наслаждением представила интерьер кофейни, находившейся неподалеку от здания Комиссии в конце улицы, и прыгнула туда.

В утренний час просторный зал пустовал, но в воздухе, лаская ноздри, плавал аромат свежемолотых зерен и корицы. Я с удовольствием втянула густой и пряный после стерильного Реактора запах и направилась к кассе.

– Мне два кофе, пожалуйста. Один черный и один Гранде с молоком.

Продавец улыбнулся и кивнул, принявшись возиться с автоматами. Если он и удивился моему внезапному появлению за спиной и в легкой одежде, то виду не подал.

Как только заказ был готов, я расплатилась и подхватила кофе. Вовремя вспомнив, что прыгать в Реактор – та еще задачка, сосредоточилась не на кабинете (который обязательно бы куда-нибудь уплыл из-под носа), а на красном от натуги сдержать смех лице Эльконто.

Так, сколько прошло времени? Около минуты? Отлично…

Закрыла глаза – шум кофейной машины и тихая музыка уплыли в сторону, окружение снова наполнилось мужским гомоном.

– Ваш кофе, сэр.

Я намеренно нагло постучала Хантера кончиком пальца по спине. Тот обернулся, посмотрел на два стакана в моих руках и застыл. Видимо, в понимании проницательного брюнета я едва бы успела пробиться к двери, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу. Удивление в зеленых глазах было столь очевидным, что я возликовала.

В этот момент смех Дэйна все же прорвался наружу и сотряс стены. А следом за ним, глядя на Хантера, хохотать начали все. Тот нервно дернул плечом и окинул взглядом друзей.

– Я здесь явно что-то упустил. Мисс, вы где так быстро достали кофе?

Вместо ответа, я протянула ему стакан.

– Рэй, это новый член нашего отряда – телепортер, – отсмеявшись первым, Мак помог прояснить ситуацию.

– Телепортер?! У нас появился телепортер?

– Будем знакомы. Бернарда.

И я протянула новенькому руку.

– Так его! – шепнул мне на ухо Эльконто. – А мне кофе никак?

– Сам сходишь.

– Вот так всегда, – надулся «ежик».

 

Теперь я понимала, в чем заключалась специализация Хантера: он не просто картограф, а сканер местности. Каким-то образом новенький растянул прямо над полом голографическую карту, напоминающую трехмерный сетчатый ландшафт, какие специалисты по трехмерной графике создавали в 3D Max, и теперь указывал пальцем на различные объекты.

Пальцы Хантера проходили сквозь зеленую иллюзорную сетку, отмечая нужные точки.

– Вот портал. От него до города около тридцати километров, высаживаться желательно не в этой зоне: она находится на холме и просматривается снайперами. Андэр раскинул минные поля на севере и востоке от него – ни пешком, ни на машине не пройти.

– Бернарда поможет нам перенестись ближе к городу; Андэр, если и знает об этом, предугадать, где именно мы появимся, не сможет. От этого он нервничает и, скорее всего, стреляет по всему, что движется.

– Так и есть, – подтвердил Хантер и продолжил объяснять расположение лесов, дорог и строений.

Я слушала в пол уха. Зачем мне запоминать все детали? Моя миссия, как уже объяснил Канн, простая: перенести туда, куда скажут, а потом не лезть под пули и не чинить проблем. Когда скажут, перенести обратно. Все четко и предельно ясно.

Участие в обсуждении предстоящей операции принимали все. Лишь я и сидящий рядом Дэйн молчали. Я – потому что настроение, несмотря на все попытки отвлечься, оставалось гадким, да и мое непосредственное участие в дискуссии не требовалось; а Дэйн потому, что уже задал нужные вопросы Хантеру и теперь слушал остальных.

Чем дальше шло обсуждение, тем яснее становилось, что выдвижение на Уровень «F» не за горами. Буквально день или два – и все начнется. Раньше бы это заставило меня поволноваться, а теперь не могло перебить ту грусть, что поселилась внутри после последней встречи с Дрейком.

Внутри будто что-то разваливалось.

Все вокруг о чем-то говорили, были увлечены, возбуждены, заинтересованы. Одна лишь я апатично разглядывала светящуюся над полом карту, не замечая ее.

Дрейк не появлялся с самого утра, и это горько радовало: некому было увидеть слабину, превратившую меня в несчастную, не знающую на кого сорваться собачку. А как не срываться, когда напуган? Сколько их осталось, опытов? Один, два? Пусть даже пять… Что если они закончатся неудачами, что будет тогда?

Руки противно дрожали. Целая ночь в метаниях и попытках понять, как помочь в сложившейся ситуации, но все впустую.

– Ты чего нервничаешь?

Дэйн покосился на мои пальцы, терзающие ремень от сумочки.

– Ничего, – и чтобы отвлечь его от собственной нервозности, спросила: – Слушай, всего ведь в отряде двенадцать человек? Рэй Хантер десятый. А где еще двое? Почему я никогда их не видела?

Эльконто поскреб небритую с утра щеку.

– Одиннадцатый – Майк Морэн – почти всегда работает в паре с Хантером. Эти двое часто находятся на далеких объектах. А двенадцатый – Уоррен Бойд. Он пока в ссылке.

– Как в ссылке?

– Наказан.

– Кем?

– Дрейком.

– А за что?

– Там долгая история. Ты бы зашла как-нибудь на чай-то, я бы рассказал. Кстати, я на Новый год тебе подарок купил, но занести так и не успел, в багажнике лежит. Заберешь после собрания? Тебе ведь на горбу не тащить: схватила в охапку и у-у-ух – дома!

– Спасибо… заберу.

Надо же. Эльконто думал обо мне, выбирал подарок, тратил время. Я смутилась так сильно, что даже не стала язвить в ответ на «горб».

Мы притихли и сосредоточились на обсуждениях расположившихся вокруг карты ребят.

 

Объем врученного мне свертка впечатлял. Тяжесть тоже.

Предупредив, что ронять его не стоит – внутри хрупкий объект, – Дэйн взревел двигателем джипа и был таков. Остальные тоже расходились.

Холодный ветер трепал выбившиеся из-под шапки волосы и кидал снег в лицо.

Подарок оттягивал руки, но я почти не замечала этого. Казалось бы, чего стоять – прыгай домой, снимай бумагу, удивляйся, радуйся жизни, но… не хотелось.

Вообще больше никуда не хотелось.

Стоять было холодно и хорошо. Дома снова нападет тоска, а Реактор позади таил риск ненужной в эту секунду встречи. Поэтому я не двигалась ни вперед, ни назад.

Не знаю, сколько бы я простояла на холодном ветру, но в какой-то момент сзади послышался хруст снега, продавливаемый чьими-то подошвами.

Подошел Баал. Крепкие пальцы крутили в руках стальное колечко от брелка с ключами, в распущенных густых волосах успел запутаться снег.

– Ты домой?

Я покачала головой.

– А куда?

Растерянно пожала плечами.

Взгляд черных внимательных глаз тут же приклеился к лицу.

– Что происходит?

– Происходит? Да ничего, пока… Жизнь разваливается. Или скоро начнет. И от этого страшно. А так, все хорошо…

Проще было отвернуться и смотреть в сторону, чем все это говорить вслух.

– Так не пойдет… Ну-ка, забрасывай свой сверток в машину и пойдем пообщаемся.

 

По случайному совпадению мы расположились в том же самом кафе, откуда часом ранее Рэю Хантеру был доставлен заказанный напиток.

Рассказать хотелось – и я рассказала. Без утайки и без обиняков. Все равно бы вытянул… Регносцирос умел быть настойчивым.

Поблескивала в кружке темная поверхность остывшего кофе; вторая чашка на голодный желудок шла без удовольствия. Ощущение беспомощности от озвученных вслух проблем не ушло, а лишь усилилось. Не вязалась с тоской и звучащая из динамиков радостная мелодия.

За окном мело.

Сведенные вместе темные брови придавали жесткому лицу Баала хмурую красоту. Жаль, что он не мужчина моего романа. Возможно, было бы проще.

– Если оставшиеся эксперименты пройдут неудачно, мы должны будем расстаться. А я не хочу и теперь не знаю, что предпринять.

Салфетка в руках, потная и многократно скомканная, была скручена нервными пальцами в жгут.

– С твоих слов я понял, что Дрейк потенциально видел в тебе равную по силам ему. Так, может быть, ты тоже можешь сделать что-нибудь?

– Что, Баал?

– Я не знаю, как у вас, Творцов, это работает. Как-то изменить положение, повлиять на ситуацию, на себя, свое тело.

– Ты думаешь, я не пробовала? – руки снова задрожали от волнения. – Беда в том, что я не знаю, что именно умею. Во мне есть какие-то силы, но как их правильно направить, и вообще я до сих пор мало знаю о них. Перемещения – это одно, а вот все остальное…

– Ты же смогла каким-то образом помочь мне.

– А себе вот не могу.

За окном на подоконнике налипли снежинки. Капризный ветер то сдувал их с места, то вновь наметал.

Я не стала говорить о том, что всю ночь провела в попытках сконцентрировать потоки плавающей вокруг силы на собственном теле, чтобы изменить фон. Что до онемения в конечностях представляла себя и Дрейка обнявшимися, наполняла эту картинку золотым сиянием в надежде на то, что это изменит реальность. Что просила сияющую сферу, как когда-то давно, о чуде – о безболезненном касании того, кого любила.

Не стала я говорить и о сомнениях в собственных силах, и о том, что почти неопытна в серьезных отношениях, а тем более в том, как их налаживать в трудные моменты. Но ведь все учатся? Научусь и я. Вот только дали бы шанс…

И никогда так, как в эту бессонную ночь, я не скучала по маме и разговорам с ней. Пусть бы она просто посидела рядом, подержала за руку, погладила бы по волосам. Но не все можно заполучить по щелчку пальца. Некоторые вещи сложнее, чем хотелось бы, – и мамы в эту длинную ночь рядом не было.

– Знаешь, – прервал мои мысли Баал, – а может, Дрейк прав?

Мое сердце нервно трепыхнулось в груди. Как это прав? Почему?

– Я просто подумал: если бы я был на месте Дрейка и кого-то сильно любил, но при этом не мог бы дать этому человеку все, что хотел, то, наверное, тоже дал бы ему уйти, потому что желал бы счастья.

– Нет…

– Да. Ты подумай. Он – мужчина. А способность обеспечивать женщину всем необходимым – неотъемлемая часть мужского желания. Самолюбия, если хочешь. Мы чувствуем себя полноценными, только когда способны сделать это. А Дрейк, к тому же… даже не один из нас. Его принципы еще жестче, он не признает половинчатости. Признаться, в его случае и я не смог бы.

– Но это же неправильно!

– Бернарда, а если бы ты была на его месте? Он тянулся бы к тебе, а ты бы знала, что никогда не сможешь дать ему всего необходимого. Что, находясь с тобой, он окажется навсегда лишен всего того, что мог бы иметь с кем-то другим? Неужели не хотела бы, чтобы он однажды стал счастлив, пусть даже отдельно от тебя?

– Я не хочу делать такой выбор! Нужно найти выход. Просто найти его!

– А если другого выхода нет?

– Есть! – я вскочила из-за стола так резко, что чашка с кофе опрокинулась, а солонки вздрогнули.

От бессилия по лицу потекли слезы, а пальцы сжались в кулаки. Наверняка в этот момент я являла собой жалкое зрелище, стоя с трясущимися конечностями и подбородком, пытаясь найти правильные слова, которые все никак не приходили.

– Ладно, есть, – смягчился Баал, поднялся из-за стола и впервые в жизни неловко, как строгий старший брат, до того не признававший сантиментов, обнял меня. Прижал к широкой груди и погладил по голове, стараясь успокоить рвущиеся наружу рыдания. – Только не реви, я на твоей стороне. Найдется какой-нибудь выход. Поехали домой.

 

Захлопнув за собой входную дверь, я отряхнула пальто от снега и повесила его на вешалку. Отправила на полку шапку и перчатки, стянула ботинки. Затем мельком взглянула в зеркало на лицо с размазанной косметикой, поморщилась и сходу, не поднимаясь наверх, как ребенок, пытающийся утешиться хоть чем-нибудь, принялась стягивать упаковку со свертка.

Что же такое тяжелое и хрупкое запаковал Дэйн?

Когда бумага оказалась содранной и валяющейся по всему коридору, моим глазам, наконец, открылся и сам подарок.

Ваза.

Высокая напольная, расписанная розовыми с золотым цветами ваза. Сверху к горлышку лентой крепилась небольшая открытка: «Про поющие горшки династии Минь эти олухи в магазине никогда не слышали, поэтому я просто выбрал то, что мне понравилось. Надеюсь, у тебя еще есть место, коллекционерка? Д.Э.»

Дочитав послание, я, несмотря на плохое настроение, рассмеялась.

Уровень «F»

Небо над головой казалось войлочным из-за постоянно клубившейся на нем сплошной, плотной, местами рваной пелены из облаков. Сгустившаяся темнота поглотила их неприятный серый цвет, оставив ощущение комковатости.

То было чужое небо, неродное.

Перешептывался вокруг лес, состоящий из чахлых голых деревьев; без аппетита похрустывал тонкими сучьями костерок, возле которого на прикаченном откуда-то из чащи бревне расположились одетые в камуфляж рыжеватый доктор и высокий блондин. Эльконто, похлопывая по стволу винтовку, без перерыва сыпал любимыми шутками «с душком», над которыми сам же и смеялся (он вообще унывал когда-нибудь?), Лагерфельд же лишь качал головой и укоризненно улыбался, не утруждая себя комментариями.

Дэлл вот уже минут двадцать как рылся во взрывоопасных боеприпасах, выискивая что-то одному ему известное – машина покачивалась на рессорах, когда он коленями или задом опирался о багажник; Регносцирос, сложив руки на груди и опершись спиной на колесо джипа, с закрытыми глазами сидел на стылой земле, то ли отдыхая, то ли прислушиваясь.

Они стали чужими, непривычными – члены собственного отряда. Вроде те же ребята, те же лица – вот только появилась в их взглядах какая-то зеркальная ровность, стоило пальцам сомкнуться на оружии. Равнодушие, отсекшее эмоции от разума. Они пришли сюда выполнить задание, и каждый, несмотря на мнимую расслабленность, оставался предельно собранным. Я каким-то образом чувствовала это.

Но все равно они были моими ребятами, и с ними, пусть даже такими, было спокойней, чем было бы в одиночку.

Ночь выдалась стылой; спальник, в который я закуталась едва ли не с головой, неплохо держал тепло, но холод и сырость, идущие от земли, не позволяли провалиться в сон. Дэйн уже час назад махнул рукой, давая разрешение на отбой со словами «если что, разбудим», но, даже несмотря на усталость, я все еще бодрствовала.

День выдался долгим, утомительным и щедрым на открытия, одним из которых оказалась моя способность к переносу тяжелых предметов, таких как машины. Благодаря этому (радость на лицах ребят мне запомнилась надолго) утром мы имели возможность проделать долгий окружной (а потому безопасный) путь в пару сотен километров до той самой точки, где теперь разбили лагерь. Хантер был убежден, что именно с этой дороги, теряющейся на одной из заброшенных окраин уровня, Андариэль меньше всего будет ждать появление врагов. Противоположная точка от портала. Если не идти пешком, то это самая удобная траектория для того, чтобы подобраться вплотную к городу. Что ж, я поднапряглась – и идти пешком не пришлось, хотя для того, чтобы перебросить машины и ребят, пришлось совершить четыре прыжка на «F».

Можно было, конечно, и вовсе без машин: просто перенести людей поближе к городской черте, но тогда как забрать все оружие? На спинах (как сказал бы Эльконто, «на горбах»)? А объемные ящики со взрывчаткой? С машинами было удобнее. И теперь они, замаскированные, стояли в пяти километрах от главного населенного пункта Уровня «F» – города Ревентон.

Удивляло, что перенос машин почти ничем не отличался от переноса дамской сумочки с ключами. И того, и другого достаточно было коснуться (при этом желать, чтобы предмет переместился вместе с тобой), однако энергозатраты каким-то образом были напрямую связаны с весом предмета – после транспортировки трех авто мои силы заметно истощились, но, слава Богу, не настолько, чтобы оказаться неспособной перебросить отряд. И именно в этом процессе обнаружилось второе открытие: только одному человеку нужно было касаться меня напрямую – все остальные могли держаться друг за друга, автоматически подключаясь через него в цепь «для переброса». Что ж, удобно. И немного смешно… тоже мне – детский паровозик.

Главное, что все это работало.

После переброски все шло по разработанному Канном и Хантером плану: погрузка в машины, долгая и молчаливая поездка по узкой разбитой дороге. Чахлый лес по сторонам, унылый пейзаж и серая беспрерывно клубящаяся вата над головой.

Появлялось стойкое ощущение, что в этом месте смены сезонов не происходило: не было ни яркой нежно-зеленой весны, ни жаркого солнечного лета, ни дождливой осени, ни морозной зимы. Температура воздуха снаружи, судя по датчику в машине Эльконто, не поднималась выше двух градусов тепла, снега не было. Стыло, чахло и уныло. Стоило ступить на эту каменистую потрескавшуюся землю, как появлялось неосознанное желание тут же сигануть назад, которое, глядя на сосредоточенные лица остальных, приходилось затыкать поглубже за пояс. В конце концов, это и есть мой настоящий первый рабочий день, и негоже даже раздумывать о том, нравится тебе пейзаж или нет. Наверное, на уровнях существовали места и похуже.

Холод просачивался через льнущую к телу одежду, лежать запакованной в униформу, пусть даже без ботинок и носок, было некомфортно. Тускло поблескивал на руке новенький браслет с лампочками. Каждая лампочка – определенный член отряда, если загорится, нужно срочно переноситься «на помощь» или для дальнейшей транспортировки. Лампочки я выучила наизусть еще утром. Ошибаться нельзя: секунды кому-то могут стоить жизни. Браслет был хорошей идеей: телефоны здесь работали через раз (единственная вышка Ревентона давала плохой сигнал, становившийся еще хуже, стоило небу затянуться облаками, что, похоже, в этом месте происходило постоянно), а рации на такие расстояния не пробивали. Оставались только выданные Комиссией браслеты, которые, судя по всему, сработали бы где угодно. Лабораторные специалисты всегда уповали на качество изготавливаемой продукции, в этом я уже имела шанс убедиться.

Шутки у Эльконто иссякли, и голоса стихли, я ненадолго провалилась в поверхностный тревожный сон. А когда вновь открыла глаза, то оказалось, что Лагерфельд, накрывшись пледом, кемарит возле бревна, а Дэйн как бессменный постовой задумчиво смотрит в костер.

Я пошевелилась.

– Не вернулись еще?

– Нет. Ты спи, это может затянуться.

Мы ждали возвращения в лагерь остальных. Канн, Хантер, Рен, Чейзер и Халк ушли в город на разведку еще несколько часов назад и вестей о себе пока не подавали. Благодаря тому, что Рэй смог воспроизвести по памяти голографическое изображение одной из улиц Ревентона, я запомнила его и перенесла ребят в указанное место, после чего сама вернулась в лагерь. И теперь половина отряда прозябала ночью в незнакомом враждебном месте, что заставляло волноваться. По-крайней мере, меня.

– У них все в порядке, ты как думаешь?

– Было бы не в порядке, мы об этом бы уже узнали, – пожал плечами снайпер. – Мерзнешь?

– Мерзну.

– Прохладно в этой дыре. Я тоже мерзну. – Эльконто накинул на свои плечи поверх камуфляжа расстегнутый спальный мешок. – Лень идти за дровами.

Я кивнула, но тень скрыла мое лицо.

Снова попробовать поспать? Вздохнула. Холодно, неудобно, хотелось в туалет, но не хотелось терять остатки драгоценного тепла, скопившегося в спальнике. Поэтому я примостила голову на камне под головой и уставилась в чернеющее сверху небо.

Как это странно – быть здесь. Будто открутилась назад в памяти и мелькнула перед глазами прежняя жизнь Дины Кочетковой: дом, работа, мама, опять работа и дом. Жила и поверить не могла, что однажды произойдет такое – другой мир, какие-то Уровни, незнакомые люди, а теперь уже и знакомые. Что однажды я буду лежать вот здесь, в стылом месте под черным клубящимся небом, пытаться заснуть, одетая в камуфляж, дожидаясь из разведки «своих».

Если кто в моем понимании и вписывался в подобную жизнь, так это солист группы «Любэ». А теперь в нее по иронии судьбы вписалась я. И уже давно не Дина, а Бернарда. И давно не та же самая, какой была несколько месяцев назад. А ведь это только начало пути.

 

Да и начало ли? А что, если конец…

Мысли против воли соскользнули туда, откуда упорно изгонялись весь сегодняшний день – на тему, на которую даже не стоило начинать думать. Дрейк.

Осталось провести всего один эксперимент, так он сказал.

Всего один.

Накрыв голову спальным мешком, я, как маленькая девочка, зажмурилась.

 

– Бернарда, я не могу сейчас нормально поговорить: меня срочно вызывают в одно место…

И снова «Бернарда». Никогда еще собственное имя не казалось настолько чужим, как теперь. Ну, почему не «Ди»?

Я поймала его выходящим из Реактора. Нам следовало поговорить, просто жизненно необходимо следовало. Но Дрейк был не из любителей перетирать одно и то же, а потому мою первую и единственную попытку сделать это пресек на корню. И все же, не спрашивая разрешения, я прыгнула за ним в машину и пристегнулась. Седан тут же сорвался с места, ежесекундно ускоряясь.

– Хотя бы скажи мне, сколько у нас еще в запасе времени? Сколько осталось провести экспериментов? Чтобы я знала.

Он молчал непозволительно долго. Затянувшаяся пауза превратила мои нервы из веревок в тонкие ниточки и натянула их до состояния звона.

– Один.

– Один?!

Седан разогнался до предела. А потом с машиной, как и с нами, пассажирами, начало происходить что-то странное: мы растворялись. Салон вокруг замерцал, зашумел, как экран плохого телевизора, потерявшего волну, и начал таять. Бросив испуганный взгляд на свои руки, я ужаснулась: они стали полупрозрачными.

– Дрейк! Что прои…

Договорить я не успела, потому что на какую-то долю секунды «я» исчезла, выпала из этого мира. А затем я снова появилась, собралась воедино из ниоткуда, чтобы поперхнуться странным открытием: за окнами машины мелькала теперь совершенно другая часть города. Из одной окраины Нордейла в другую за секунду. Ага! Так вот, значит, как перемещаются машины Комиссии: они растворяются и появляются из воздуха вместе с пассажирами.

От неприятного осознания того, что мое тело только что разложилось, а затем снова собралось воедино по атомам, я закашлялась. Это было совсем не похоже на мои собственные телепортации: «прыжки» были на порядок приятнее.

Через несколько секунд седан резко остановился – мой лоб не оказался разбитым лишь благодаря ремню безопасности. Собираясь дать волю возмущению, я повернулась, было, к водителю, но тот (и когда успел?) уже вышел на улицу и теперь собирался захлопнуть дверцу прямо навстречу моему раскрытому рту.

Клац!

Моя черепная коробка содрогнулась вместе с салоном.

 

– Не смейте! Не подходите! Я убью вас!

Мужчина средних лет размахивал пистолетом, целясь то в представителя Комиссии, что стоял слева (он успел приехать сюда раньше нас), то в Дрейка, который, прищурившись, смотрел на разыгравшийся спектакль. Хищный, сосредоточенный и жесткий.

– Вы арестованы. Уберите оружие и сядьте в машину.

Незнакомый представитель Комиссии вещал спокойным равнодушным голосом, ничуть не напуганный выходкой лысеющего агрессора с жидкой бородкой, размахивающего оружием. Из уголков рта последнего сочилась слюна, а глаза от страха и возбуждения непрерывно вращались – отвратительное зрелище. И все же, мне было его жаль. Можно ненавидеть крыс, но загони одну в угол и натрави на нее хищников втрое больше и сильнее – и крыса станет жалким зрелищем. Просто слабым загнанным в ловушку зверьком, сражающимся за жизнь.

Бородач с пистолетом был из той же категории. Подошвы его ботинок непрерывно хрустели по снегу, их обладатель не мог устоять на месте ни секунды, постоянно кружил, переминался, подскакивал, будто силясь удержать равновесие.

– Четверо убитых в торговом центре, – сообщил представитель Комиссии. – Я просканировал его показатели. Угроза N7. Без шансов на восстановление.

Дрейк коротко кивнул в ответ, после чего взмахнул рукой – и над пойманным мужчиной развернулась уже знакомая мне голубая озоновая сетка-купол. Увидев ее, тот по-собачьи заскулил.

– Я не пойду! Не пойду с вами! Я буду стрелять!!! Не приближайтесь ко мне!

– Сопротивление Комиссии при аресте карается смертью, – холодно изрек Начальник и шагнул под растянутый купол.

Пистолет тут же грохнул выстрелом, но пуля, траекторию которой неуловимым движением руки Дрейк успел изменить, ушла в сторону. Увидев, что тот, кто по всем параметрам должен быть мертв, продолжает спокойно приближаться, бородач истошно заорал и еще несколько раз судорожно нажал на спусковой крючок.

В этот момент я думала, что умру от страха. Картина, разворачивающаяся перед глазами, заставляла волосы на голове встать дыбом. Еще никогда на моих глазах Начальник не был таким – жестким, равнодушным, собранным, пугающе сильным и подавляющим. Мне бы следовало переживать за него (в конце концов, пистолет – это не шутка), но боялась я почему-то не за Дрейка, а того, что произойдет следом.

Осознав, что пистолет ему больше не поможет, лысеющий мужчина злобно отбросил его в сторону и принял последнее в его жизни неверное решение: с ревом кинулся на приближающегося. Замахнулся, отвел руку для удара и с криком выбросил ее вперед. Дрейк моментально перехватил его кулак, и то, что произошло дальше, навсегда отпечаталось в моей памяти. Бородач, коснувшись пальцев Начальника, на секунду застыл, глаза его стали пустыми, стеклянными, а потом тщедушное тело затряслось в припадке, потому что через соединенные пальцы пошел мощный электрический разряд.

Предсмертный крик застрял в моих ушах надолго. Я хотела закрыть лицо ладонями, но то была далекая мысль, так и не заставившая пошевелиться, а глаза, словно приклеившиеся к ужасной картине, все смотрели: то, что еще секунду назад было «бородачом», превратилось в неестественную желеобразную массу с натянутой поверх студенистой кожи курткой и джинсами, массу, под конец «смертельного прикосновения» стекшую на землю и затихшую.

Не осталось даже костей.

Ни лица, ни рук, ни ног… Только комки странной субстанции, пропитавшие снег, и одежда поверх нее. Одежда, которую минуту назад носил живой человек. Нехороший человек, но он только что был живым. А теперь его не было. Даже хоронить нечего.

Я задом шарахнулась назад, к машине, на борту которой белела полоса, и согнулась пополам. Будто издалека донесся голос Дрейка.

– Убрать его. Почистить здесь все. Направить людей для помощи пострадавшим в торговом центре.

– Будет сделано.

Озоновый запах пропал. Клетка-купол растворилась в воздухе.

Скрип подошв подсказал, что Дрейк вернулся к машине. Меня мутило. Подняв голову, я обнаружила его стоящим у водительской двери.

– Ты его… Ты…

Его лицо застыло холодной жесткой маской.

– Тебе напомнить, «кто» я? Забыла?

Я не ответила, потому что в этот момент меня вывернуло прямо на снег.