Правила ведення щоденника 5 страница

— Да, — говорит, — слушаю.

— А вы где? — интересуюсь.

— Поднимайся на второй этаж, — ржет. — Не промахнешься. Ты зарегистрировался, кстати?

— Угу, — говорю, — зарегистрировался.

— Ну тогда не еби мозг и поднимайся скорее. Парни уже там, а я с минуты на минуту буду.

— Хорошо, — вздыхаю. — Подымаюсь...

В небольшом магазинчике на втором этаже усиленно закупали виски и коньяк Гарри с Депешем.

Рядом маялся тоскою Степаша. Али пока еще не было.

— Ну бля, парни! — горестно вздымал руки вверх Степа. — Ну на фига вы еще-то берете да еще эту дрянь нерусскую! У меня, я ж восемнадцать тысяч раз говорил, ночью и в дождь, вся сумка водкой забита!

Но если Гарри, может, еще и колебался, то Депеш был — просто неумолим и беспощаден:

— Бери, не пизди. Не пропадет твоя водка, и ее выжрем...

И продавщице:

— И еще вон ту бутылочку «Чиваса», пожалуйста...

Продавщица, за раз выполнившая недельный план по спиртному, суетилась как подорванная... Наконец парни остановились.

— Может, — говорит Гарри, — еще пожрать чо возьмем? Без закуси-то непросто будет, думаю...

— О, — Депеш поднял вверх указательный палец, — пожрать — это тема! Девушка, дайте еще шоколадку какую-нибудь...

Подошедший в это время Али только головой покачал.

— Пиздец, — говорит, — похоже, городу Саратову.

Я мысленно согласился.

Но долетели, в общем-то, без эксцессов.

Ну не считать же таковыми тусклые лица удивительно некрасивых стюардесс пердяевских авиалиний и их угрозы вызвать ОМОН сразу по приземлению.

Ага.

ОМОН они вызовут.

Кто-то из старших, я не разглядел кто именно, на минуту-другую скрылся в их отсеке, дал, как я потом узнал, двести долларов, — и лица некрасивых девушек тут же стали добры и приветливы, а на такие мелочи, как курение в туалетах, они и вовсе перестали обращать какое-либо внимание.

Эх, Россия...

Но настроение все равно было настолько хорошим, что даже когда какой-то прилично поддатый придурок-командировочный из Питера начал объяснять пьяному в говно мясу, каким великим клубом является их «Зенит» и почему он просто обязан стать чемпионом именно в этом году, то ему даже табло набок не свернули.

А просто предложили дождаться конца апреля и игр на Кубок Лиги, когда мы к ним приедем.

Обязательно приедем!

Гыыы...

Как говорят в Интернете, — смайлы по вкусу...

Так, с шутками и прибаутками, и долетели. Погрузились в такси и отправились в гостиницу, продолжать.

Дальше я, честно говоря, слабо помню.

Какой-то боулинг, потом клуб.

Танцы.

Девки какие-то местные, очень красивые и удивительно тупые.

Беда.

Потом вроде Али засобирался в гостиницу и я попросился с ним в такси.

Дальше — провал.

Даже не провал, провал он у шпионов бывает.

А у меня просто — чпок — и отключился.

...А включился уже утром, в номере, поверх одеяла. Совершенно голый, но почему-то — в носках.

Кстати, от холода-то как раз и «включился».

Замерз на фиг.

Залез под одеяло, выкурил, стуча зубами, сигарету и снова заснул.

...Когда я проснулся во второй раз, за окном уже вовсю светило солнце и жутко хотелось пива.

Глянул на часы — мать моя женщина, уже одиннадцать.

Пошел, кое-как умылся, почистил зубы, оделся, причесался и подошел к окну: выкурить сигарету и позвонить парням по мобильному.

Вид из окна центральной и самой дорогой гостиницы города Саратова был такой, будто по городу недавно отбомбилась немецко-фашистская авиация. В размере — не меньше дивизии, по-лю-бому.

Или как там у них еще крупные авиационные соединения называются?

Сразу припомнился вчерашний страшный обшарпанный аэропорт, особенно дико выглядевший в контрасте с холеным, недавно перестроенным «Домодедово». Поразительно, думаю, подтрясываясь от лютого бодуна, — как это они еще своего губернатора до сих пор на первом попавшемся фонарном столбе не вздернули.

Я б лично, наверное, не удержался.

Особенно с похмелья.

А жить в этом городе и не пить — просто нереально.

Мозг взорвется.

Без казяф.

Достаточно один раз в окошко выглянуть, и все сразу понятно.

А тут сидит лощеный синюшный упырь, весь увешанный золотыми цацками, — с утра до вечера в телевизоре, который я сдуру включил зачем-то.

Вещает о счастливой народной жизни...

Тьфу, блин...

Особенно, кстати, вчера в аэропорту поразила надпись, сделанная по трафарету красной нитрокраской прямо поверх обшарпанной и обветшалой грязно-серой стены того, что у них называется «залом ожидания».

«Добро пожаловать в столицу Поволжья».

И — восклицательный знак.

Ага.

Столица.

Верх цинизма на самом деле, мне так кажется...

Ну да ладно.

Докурил сигарету, набрал Гарри.

— Вы где? — спрашиваю.

— А, Дэн, проснулся! — орет радостно в трубку. — Мы в ресторане «Буратино». Любому таксисту говори, довезет незадорого. Он у них тут, похоже, единственный круглосуточный. Только учти — мы уже в дрова...

— Что-то у вас, — удивляюсь, — сегодня уклон какой-то... деревообделочный...

— Мы на выезде, сынок, — ржет. — На первом в сезоне! Ты хочешь сказать, что за это не стоит выпить?!

— Сказать, — ворчу, — ничего не хочу. А вот выпить — хочу. Очень.

— Ну так и приезжай! — радуется. А что тут скажешь?

Железная логика.

Пошел еще раз умылся, проглотил две таблетки пенталгина, чтобы унять лютую головную боль, выкурил еще одну сигарету.

И — потихоньку потащился вниз.

Вот сейчас, думаю, поймаю такси, доберусь до парней, похмелюсь как следует.

Может, жизнь и наладится.

Доехать до «Буратино» у меня, однако, так и не получилось.

Потому как внизу, в холле гостиницы, меня ожидал небольшой сюрприз — в лице уютно расположившихся в креслах Серхио и Никитоса.

— А вы тут на фиг? — трясу башкой. — Или это не вы, а у меня белая горячка начинается?

— Мы, мы, — радуются. — Вот, решили проверить, что за кайф ты в этих своих «выездах» ловишь. Загрузились в поезд и приехали. Вот сидим, тебя ждем. Какие-то парни, твои знакомые, сказали, что ты еще не выходил. А так — чего тут ехать-то. Да к тому же у Никитоса как раз пара девчонок знакомых в этом городишке под руку подвернулась. Ну, как под руку...

— Что ж, — смеюсь, — не позвонили-то, идиоты? Я б пораньше спустился.

— А сюрприз хотели сделать, — жмут плечами. — Мы тут, кстати, пивничок хороший рядом с гостиницей обнаружили. С воблой. Пошли?

При одной мысли о пиве с воблой у меня аж во рту пересохло.

— Ведите! — ору. — Немедленно!

И только после того, как во мне уже заплескался добрый литр пива, я вспомнил, что меня парни, в общем-то, совсем в другом месте ждут.

И давно уже.

Даже звонить как-то немного страшновато...

Подумал и набрал номер Али.

Он постарше, чем Гарри, поспокойнее.

Проще объясниться будет, думаю.

— Привет, — говорю.

— Отсоси у красно-белых. Мы к вам приедем, мы вас отпиздим. Ты кто, сынок?

— Я, — отвечаю осторожно, — Данила. А это ты, Глеб?

— Это не Глеб. Глеб в говно, — четким голосом докладывают в трубке, — курит на улице с Олигархом. Это Стаканов.

— Привет, — говорю, — Макс. А Гарри есть неподалеку?

— Гарри еще в большее говно, чем Али с Олигархом, — чеканит Макс. — В настоящее время вместе с Депешем исполняет боевой танец саблезубого кролика вокруг официантки с пятым номером бюста. Лет восемнадцать девочке, свежак, кровь с молоком. Где они таких находят, не пойму? Я уже тоже интересовался насчет потребности в муже-алкоголике с московской пропиской.

— И что? — спрашиваю.

— Хихикает, — вздыхает Макс. — Но против боевого танца банкиров даже я не тяну. А ты где?

— Да я как раз по этому поводу и звоню, — отчитываюсь. — Я тут знакомых встретил, сидим, общаемся. Так что я, наверное, сразу на стадион. Да, Макс, и передай Гарри, чтоб он молодым сказал, чтобы еще два билета купили,

— Я им сам скажу, — ржет Стаканов. — Гарри сейчас лучше не беспокоить. Ну ладно, пока, мне пельмени тут принесли. И водку. Не до тебя. На стадион выдвинешься — звони, встретимся...

И отключился.

А мы еще поразминались по пивку, потом заказали по тарелке солянки, по порции шашлыка и пару бутылочек беленькой.

Словом, к моменту выдвижения в сторону стадио я уже был, что называется, — в полной боевой готовности.

Но — без излишеств.

На ногах держался вполне уверенно.

Ну, как уверенно...

Двигался.

И — соображал, а это самое главное.

Добрались до стадиона, я отзвонил одному из молодых, ответственному за закупку билетов.

— Ты где? — спрашиваю. — Как тебя искать-то?

— Я тебя сам найду, — успокаивает. — В вашу сторону, судя по всему, как раз выдвигаюсь. Ну в ту, откуда основной моб пойдет. Так что стой, жди.

Что делать, — стою, жду. Сигарету закурил, о пивке задумался. В это время он меня и нашел, передал заветные квиточки.

И — застыл, как вкопанный.

— Ну ни хрена себе, — говорит.

И показывает в сторону ведущей к гостевому сектору улицы.

Я взглянул туда — и аж вздрогнул.

Нда, думаю.

Зрелище, действительно, — душераздирающее...

...По улице плыло зигзагами огромное белое полотнище с красным британским крестом и затейливо вышитым спартаковским ромбиком.

Как парусное судно против ветра.

По углам полотнища угадывались четыре почти человеческие фигуры.

С абсолютно просветленными лицами и глазами разной степени остекленения.

Гарри, Депеш, Али и, кажется, Степаша.

И не разглядишь, блин, так их штормит.

Они даже качались в такт, что еще больше усиливало их сходство с командой на палубе попавшего в крепкий шторм парусника, но все-таки продолжали упрямо идти вперед, наперекор ветрам и судьбе, в лице совершенно охреневших от этого зрелища мордатых саратовских ментов.

Нас они, естественно, даже не заметили.

— Да, — завистливо сказал молодой, — умеет отдыхать старшее поколение. Нам с тобой, Дэн, еще учится и учится. Сколько же они приняли-то, интересно?

— Боюсь, — вздыхаю, — мы бы после их нормы уже давно бы умерли.

— Во-во, — соглашается, — вот и я об этом. Говорят, ты «золотой» пробиваешь, ага?

— Ну, — отвечаю, — а что?

— Да так, — жмет плечами. — Интересно. Тогда понятно, почему Гарри всех предупредил, что если тебя под акцию кто подтащит — лично щщи отрихтует до состояния черно-белой фотографии. Завидую, чего уж там.

— А чо завидовать-то? — удивляюсь. — Возьми, да и сам пробей.

Он в ответ только вздыхает.

— Тебе легко говорить. У тебя и авторитет, и поддержка от «старших», ага. И в фестлайне ты уже хорошо постоял, так что — без вопросов. И то, думаю, непросто будет. Нет, мне рано еще. Но когда-нибудь — обязательно решусь, ага. А пока, если тебе что надо будет, — ты говори, мы с пацанами сделаем, по-любому. Но и ты про нас не забывай, договорились?

Я кивнул, мы пожали друг другу руки и разошлись.

Я с парнями на сектор, а он — дожидаться тех, кто еще не забрал тикеты.

Хороший, думаю, парень.

И — не мелкий, подвижный, жесткий.

Надо будет, думаю, с Гарри поговорить, чтобы обратил на него внимание.

Или, лучше, — самому его поближе к себе подтянуть?

Типа, — подоснова, нормальный парень, сам прослежу?

Тактически-то оно правильно, но если Мажор решит, что я вокруг себя бригаду мучу внутри фирмы?

Да я сам-то знаю, что это не так, но — оправдываться потом замучаешься...

Вопросы, вопросы...

Ладно, разберемся.

А пока — забрать Никитоса с Серхио — и бегом на сектор.

Через полчаса уже игра начинается.

...Шмон на входе на стадион был каким-то слегка расхлябанным и поверхностным. И вообще саратовская милиция в этот раз проявляла просто-таки чудеса добродушия. Даже когда какой-то ретивый сержант ломанулся в толпу, чтобы повязать запалившего файер молодого, а вернулся на место и без него, и заодно — без фуражки с дубинкой да еще и с малость отрихтован-ными щщами, так вот — даже тогда никакой «зачистки» не последовало.

Просто какой-то подполковник подозвал к себе парней постарше и коротко с ними о чем-то поговорил. Те покивали, и через некоторое время фуражка и резиновая палка вернулись к своему хозяину.

И все.

А уровень шизы для выездного матча был просто потрясающий.

Перекричали весь стадион, врать не буду. Без всяких оговорок: уровень боления вполне достойный Великого Клуба.

Да и команда порадовала.

3:2, и мы — в полуфинале.

Да это просто праздник какой-то!

На выходе со стадио, правда, случился небольшой инциндент с местной пердяевской гопотой, но даже он оказался не неприятным, а скорее, — забавным, как и все в этом мире, связанное со Степашей.

А начиналось все достаточно мирно, даже менты, я уже говорил об этом, были какими-то позитивными.

После матча нас продержали на террасе сравнительно недолго, но достаточно для того, чтобы народ слегка пришел в себя и немного подуспо-коился.

Ну, стоим, пританцовываем — прохладно все-таки, — байки какие-то друг другу травим.

Словом, — все как всегда.

Гляжу, в мою сторону Али сквозь ряды протискивается, вроде как уже почти — в полном порядке.

Так, покачивается немного.

— Слышь, — говорит, — Дэн. Помощь твоя нужна. Мы-то с Гарри, вроде, в себя пришли слегонца, но вот Депеш со Степашей... беда, короче. А нам бы пока хотя бы себя до гостиницы донести, какая уж тут транспортировка тел товарищей. Павших в неравной борьбе с тяжелым алкоголизмом, понимаешь...

— А я то, — спрашиваю, — чем помочь могу? Мне этих двух кабанов при всем желании на себе не унести...

— Да тебе, — морщится, — и не надо никого особо нести. Гарри уже молодых подпряг, хулсов из вашей фирмы каких-то. Я их не знаю, к сожалению. Просто ими, понимаешь, тоже руководить надо, а то увезут еще парняг куда-то не туда. Или в обезьянник загремят всей теплой гоп-компанией, мозгов-то там ни у кого нет. У Депеша со Степашей — по пьяни, у ваших бойцов — по определению. И — болтайся потом по всему Саратову, из ментуры их выковыривай. Так что, — проследи уж, Христом-Богом прошу...

— Хорошо, — смеюсь, — прослежу. Все будет хорошо, не парься.

Он вздохнул, потрепал меня по плечу и начал протискиваться наверх, где и находились «тела павших товарищей».

Я тоже вздохнул и потихоньку начал пробиваться следом.

«Тела», кстати, слава Богу, оказались не такими уж и «павшими».

Так, на полдвенадцатого...

Нести не обязательно, можно просто поддерживать, а ножками и сами передвигать умеют.

Не очень, конечно, но — все-таки, все-таки...

А тут еще и менты сектор открыли к выходу.

Ну мы и двинулись...

...Вот прямо на выходе они на нас и прыгнули.

Нет, даже не прыгнули, если честно.

Просто сбилось в кучу человек сорок-пятьдесят местных, без строя и без порядка.

Стоят, орут:

— Прилетели к нам грачи, пидорасы-москвичи! Мясо! Мясо! Мяса — нет!! Мясо съели на обед!!!

И швыряют в нашу сторону всякое дерьмо мелкое. Мусор уличный, такой же, как и они сами: полупустой пластик из-под колы, скомканные пачки сигарет, смятые жестянки, зажигалки, монеты.

В общем, ничего серьезнее пустой бутылки из-под пива.

Издалека, не сближаясь.

Причем, — с чувствительным «недолетом», по моим ощущениям — совершенно сознательным.

Я бы, если честно, так и вообще мимо прошел — чо на быдло-то всякое размениваться?

А вот Степаша — встрепенулся.

Стряхнул с себя поддерживавшего его молодого, подошел к их, прости Господи, мобу, выбрал самого здорового.

— Где Москва?! Где мой дом?! — говорит удивленно. — Ночью и в дождь! Никак вызывали?! Ну и?! Вот оно мясо, здесь. Ты его попробуй съесть. Чо молчишь-то, Степа? Хрен проглотил?!

И — как наварит этому скунсу своей тяжеленной башкой прямо в переносицу.

Кровь, вой, сопли.

А он уже дальше вглубь идет, молотилками работая.

Каждый кулак, между прочим, — почти с мою голову...

Ну, делать нечего, мы с молодыми переглянулись да следом прыгнули.

Не бросать же товарища.

А следом за нами — и остальные подтянулись.

Словом, когда на вопли примчалась слегка офигевшая от спонтанной акции «основа» — все уже было кончено, местные по всем щелям сломились.

Только первый «контуженый» до сих пор по асфальту волчком крутился, кровянку разбрызгивал.

Нос-то ему новый придется делать, по-любому.

Этот уже никаким скальпелем не исправишь.

Ну или ходить без носа, как и положено поганому пердяевскому сифилитику.

— Это кто же так его, бедолагу, уделал? — удивленно интересуется Гарри.

Я только пожал плечами и кивнул в сторону меланхолично откупоривающего бутылочку пива Степаши, под правым глазом которого постепенно наливался глубокой мутной синевой самый что ни на есть восхитительный бланш.

И где только взял, зараза.

Не фингал, конечно.

Фингал-то — понятно где.

Пиво.

Хотя и пиво, скорее всего, — там же.

Отнял у кого-нибудь.

Ну оно и правильно.

Зачем им вкусное холодное пиво, если они даже в своем собственном городе за себя постоять не умеют, уроды?

Может, им в придачу к пиву — еще и уважения?

— А, — успокаивается Мажор. — Этот — может. Знал бы ты, какие чудеса он творил, пока не перестал с хулиганьем в зарницу играть. Лбом, небось, ударил?

— Угу, — киваю.

— Мастерство не пропьешь, — вздыхает. — Ты не застал, а коней, небось, от воспоминаний о его башне до сих пор передергивает. Гвозди заколачивать можно. Да и другое какое народнохозяйственное применение отыскать — тоже не заржавеет. Броня-то, как у Т-34, минимум. Если б он еще ею и думать умел, так ему б вообще цены не было. Ладно, давай Депеша отвезем в гостиницу, спать уложим. Тоже мне — банкиром стал знатным, а пить так и не научился. Ну и этого танкиста заодно умоем, его лучше без присмотра не оставлять, поверь, я-то точно знаю. Лучше уж пусть при нас побудет. Да и пойдем в кабак завалимся, отметим победу-то...

...Так мы, собственно говоря, и сделали: сначала отметили как следует, потом пошли и выспались.

А утром — на самолет и домой.

Готовится к предстоящей скоро «Алании» и, самое главное, — к дерби с конским навозом.

Никитос с Серегой, кстати, были в полном восторге — и от игры, и вообще от всей атмосферы выезда. Половине Москвы взахлеб рассказывали, — как это круто быть реальным футбольным фанатом, оказывается.

Так что наш клуб, похоже, благодаря моей скромной персоне приобрел еще двух верных болельщиков.

Приятно, черт возьми!

...А моя заметка в газету была посвящена истории «отбитого» у ментов молодого и называлась «Спартаковские фанаты своих не бросают». Вышла она, естественно, не под моей настоящей фамилией, а под нехитрым псевдонимом Данилин, но тиража изданию явно прибавила.

Наши, по крайней мере, — все понакупали.

И не по одному экземпляру.

Есть чем гордиться...

Игорь, кстати, после нее пообещал оплатить мне выезд в Питер.

Типа, командировка.

Весьма кстати, причем.

Деньги следовало экономить, сезон-то только начинается.

Я почувствовал, что моя жизнь переходит на какой-то новый этап, немного пугающий, но, врать не буду, очень и очень интересный...

 

 

Глава 6

 

Дерби

 

Аланцам наши любимые спартачи двадцать третьего марта безвольно слили дома, 1:2. Было реально больно, причем не из-за того, что команда проиграла, а из-за того, как она это сделала.

Покорно.

Опустив руки.

Тьфу.

А вечером того же дня, на «разборе полетов» во время «третьего тайма» в пабе, я впервые увидел, как у всех на глазах жестко, люто посрались Гарри и Али.

Из-за Романцева.

Еще раз — тьфу, бля.

Лучше бы уж из-за бабы.

Хотя у них у обоих с этим, в смысле, с бабами — все в порядке вроде. А вот в клубе с атмосферой, похоже, — как раз с точностью до наоборот.

Гарри все время до срача сидел мертвенно бледный, наливался до краев пивом и водкой, дергал щекой и время от времени молотил тяжелым кулачищем уличного бойца по мощному деревянному столу.

Был бы какой-нибудь пластик сраный, давно бы уже осколки собирали.

А здесь — захочешь, не разобьешь.

На века сделано.

Было реально видно, что ему очень и очень надо с кем-нибудь зацепиться — такое бывает, по себе знаю.

Вот только никого подходящего для этих целей рядом, понятное дело, не было.

Все свои.

Наконец он не выдержал.

— Бля, — стонет, — как же затрахал этот мутик сраный, алкаш наш красноярский. Великий, нах, тренер, Алек, бля, Иванович. Набрал один скам черножопый, сука, да, бля, хохландосов недорезанных. Никто, сцуко, не то, что думать, блядь, на поле — бегать не хочет! Хранитель традиций, нах! Да мне — до звезды все эти, бля, кружева и красоты вместе со стеночками и забеганиями!! Ненавижу!!!

— Погоди, — дергает щекой Али. — Ты что, хочешь, чтоб наша команда клоном конюшни стала, которой «до звезды»?! А меня ты, к примеру, спросил?! Я вот, к примеру, — ни хрена не согласен!

— Хорош, бля, Глеб, понял?! — звереет Гарри. — Ты сам-то когда в последний раз в фестлайн становился, элита хуева, чтоб меня тут учить, что такое хорошо, а что такое плохо?! Знаю, знаю эти твои песни!! «Талант нельзя судить обычными мерками», бля! Да мне посрать на его талант, я побед хочу, понял?!!

— Посрать на талант, — медленно промокает губы бумажной салфеткой белый как смерть Али, — это ты, конечно, можешь, Игорек. Это вообще легко. Вот только кто ты после этого будешь, а, дружок? Чем ты будешь лучше того самого быдла, которое вроде как ненавидишь-то, а? А насчет фестлайна — напиши эти свои слова на бумажке, сверни в трубочку и забей себе в жопу, понял?! Я тебе — ничего не должен, сопляк! А кому должен — уже давно все всем доказал, усвоил?!!

— И что? — резко наклоняется вперед Гарри. — Раз ты «все всем доказал», так теперь всех до конца жизни учить будешь?! И, типа, неподсуден теперь, да?! А может, ты просто ссышь, а, Глеб?! Может, сломалось в тебе что, и нет уже у нас прежнего Али, сдох, скурвился?! А за свои прошлые «великие победы» просто прячешься, как дистрофик за удочку? Потому как все эти победы — в прошлом, а если сейчас тебя ковырнуть, — так и нет ничего за душой-то, а, гуру хуев?! Может ты теперь — просто обычная дешевка, а, брат Али, не находишь?

...Я бы, наверное, от такого «свинга» — никогда не уклонился. Прямо через стол, из «положения сидя», без предупреждения и почти идеально по технике исполнения. Просто бы — не заметил, пока бы в лицо не прилетело.

Гарри — успел.

...Ну на то он и не рядовой боец.

Основа.

Он и в старой фирме основой был, причем — самой что ни на есть центровой, и когда свою группировку сделал, мы, молодые, за ним не просто так пошли.

...Уклонился!

Не до конца, разумеется.

Но все-таки — слегка уклонился.

Иначе бы не встал, я знаю, о чем говорю.

Но — вскочил и, пока Али через стол перелетал, даже башкой успел потрясти слегка, мозг поправляя и сосредотачиваясь.

Ну и сам Али, конечно, красавец. Не стал надеяться, что первым же шлепком врага завалит, все грамотно просчитал: и прыжок, и приземление.

Стоят друг против друга, глаза — бешеные, руки в локтях согнуты, ладони чуть вперед.

Пока парни поняли что к чему, да толпой навалились, растаскивая, — эти волчары таки успели парой серьезных плюх обменяться.

Я бы лично ни за что не согласился под такую попасть.

На фиг мне потом месяца два на лекарства-то работать?

А эти — просто стоят, щерятся.

Один кровью плюется, другой глаз подбитый морщит.

Молчат.

Без всякого рыка и соплей с визгами, типа, — держите меня семеро, а то я — у-у-у...

Просто — молчат.

Ждут, пока парни хватку чуть-чуть ослабят, чтобы снова друг на друга накинуться.

Ага.

Сейчас.

Нашли идиотов.

Стоим, держим...

...А пока на свободное пространство, образовавшееся между ними после того, как этих волчар растащили, не торопясь выходит невысокого роста лысоватый коренастый мужичок в зеленоватой толстовке от «Stone Island».

Тот самый, что стоял выше меня на один ряд на «Энфилд Роуд» в славном городе Ливерпуле.

Помните?

Лидер «ФК», вообще-то.

Старой фирмы.

Основы из основ.

Серьезная личность.

И — известная.

— Брейк, — говорит, — парни. Все. Пар выпустили. А теперь — слушайте сюда. И ты, и — ты. Вы оба — мои друзья. И из-за вашей сраной дури и гордости лично я терять друзей не намерен. Так что — либо вы сейчас же жмете друг другу клешни и пьете мировую, либо — ни я, ни мои парни вас больше не знают, и — живите как хотите. Все понятно? Усвоили? Не слышу ответа...

Али молчит. Гарри — тоже. Потом усмехается.

— Он мне, — говорит, — не одну мировую должен. Офигеть! Еще за бланш, как минимум. Челюсть-то, слава Богу, не сломал, хотя и пытался, врать не буду. Почти получилось. Еще б немного и больничный бы мне оплачивал. А вот под глаз попал — хорошо, признаю. Как я завтра в банк-то пойду, ты, урод старый? Во там обрадуются: здравствуйте, господин начальник департамента...

Али сплевывает на пол сгусток кровавой слюны, демонстративно трогает двумя пальцами шатающийся клык на верхней челюсти, морщится.

— Ага, — хмыкает, — это мы еще посмотрим, кто кому должен. А что я, по-твоему, Инге говорить должен, когда она спросит, кто это мне губу разбил и зуб чуть не вышиб? Гарри??!! Парни, вы себе эту картину маслом хорошо представляете?! Чо ржете-то, ушлепки?! Ага, вот и она мне — уже поверила. Впереди собственного визга. Так что твой бланш — полное говно по сравнению с тем, что меня теперь дома ожидает, ублюдок ты недоделанный...

Теперь хмыкают уже оба.

Эдак слегка задумчиво.

Аккуратно высвобождаются из рук удерживающих их хохочущих парней, трясут башнями, ржут, потом жмут друг другу руки и обнимаются.

Потом рассматривают друг друга, опять ржут, как, прости Господи, лошади, и — снова обнимаются.

И это — блин — мои друзья, думаю.

Идиоты.

Им ведь потом еще и проставляться пришлось, причем всему пабу.

Так сказать, за беспокойство.

Но это мне, если честно, — даже понравилось.

Ничего, не обеднеют...

У них денег до фига и больше, у обоих.

А народу — приятно.

...После того, как парни выпили «мировую», расцеловались, проставились всей бригаде и наконец снова уселись за столик, я все-таки не удержался.

— Слушайте, мужики, — говорю, — только снова не заводитесь, ок, если я у вас одну вещь спрошу...

— Ну, — поднимает левую бровь Глеб, — допустим, мы постараемся. А что за вещь-то? Ты уж не молчи, спрашивай. Прямо сейчас. Может, слышал, как говорят: замах — это уже удар...

Я внимательно смотрю ему в глаза, из которых еще пока никуда не ушла веселая боевая злость.

— Да нет, — усмехаюсь, — давай, я пока что повременю. А то, гляжу, ты еще на взводе пока что. Заведешься с полпинка, объясняй тебе потом, что я совсем другое имел в виду. Да и не очень-то легко что-то объяснять с расплющенными щщами будет, мне так, почему-то, кажется. Не уверен, конечно, но — увы. Я на ваш срач сегодняшний поглядел со стороны и единственное, что понял, — так это то, что мы пока что с вами, парни, кажется, в разных лигах выступаем...

— Слышь, — смеется Гарри, — Али. А ведь молодой правильно заметил. Есть еще порох в пороховницах...

— Есть, — ворчливо передразнивает Али, — еще ягоды в ягодицах. Ладно, давай пока выпьем, подуспокоимся, а потом Дэн все-таки пусть свой вопрос задаст. А то — не люблю я незаданных вопросов, понимаешь. Терпеть не могу. Потому что на них никогда нет ответов, блин. Ни для кого, в том числе и для меня лично. А я — если чего для себя сразу не пойму, то так и буду потом мучаться, понимаешь?

— Не-а, — смеется Гарри, — не понимаю. Потому как если вопрос не задан, то и ответ на него вроде как не требуется...

— А вот тут, — Глеб неожиданно становится предельно серьезным, — ты в корне неправ, брат. Потому как от того, задан вопрос или нет, нисколько не зависит его, этого самого гребаного вопроса, существование. Он все равно уже есть, понимаешь? И живет своей, отдельной и от тебя нисколько не зависящей жизнью. А поскольку ты его не знаешь, — то и ответ не можешь найти. Что называется, — по определению. Типа, — аксиома. Ну чтоб тебе совсем понятно было. Если, допустим, никто из наших не спросит: «а где это в день дерби будет рыскать конский моб»? Ну — понимаю, что такого не бывает, но — допустим. Не задали. Случилась такая байда. Ну так ведь это вовсе не значит, что он, этот самый моб, не будет рыскать по всей столице и окрестностям — в надежде где-нибудь накрыть и жестоко опиздюлить наши с тобой единственные и неповторимые щщи, догоняешь?

— Кажется, — медленно кивает Гарри, — догоняю...

Али усмехается и, не торопясь, прикуривает сигарету от дешевой одноразовой зажигалки.

Несмотря на все свои деньги, он совсем не пафосный мужик, этот Али, и я его за это, кажется, по-настоящему уважаю.

— Ну, — говорит, — тогда давай выпьем. Приступим, так сказать, к реализации принятого нами плана. Дэн, хер ли сидишь без дела?! Давай, наливай!