Дух отреченияПеред самым посвящением в санньясу Шантананджи Махарадж спросил Бапуджи: - Чем ты собираешься заняться, когда станешь санньясином? Хочешь изучать санскрит и Шастры (священные тексты)? - Нет, я не хочу изучать санскрит, - ответил Бапуджи, - мне вполне достаточно того, чему я уже научился. Пока я хочу просто отречься ото всех мирских наслаждений и постранствовать. - Дух отречения на самом деле восхитителен, но необходимо четко понимать разницу между простым желанием странствовать и отречением. - Гуруджи, я не могу жить прикованным к ашраму. - Я не стану просить тебя поступать против твоего желания. Итак, после посвящения Бапуджи преисполнился желанием странствовать и покинул Шантананджи Махараджа на следующий же день. Вместе с разрешением уйти Шантананджи дал ему несколько советов: - Никогда не прикасайся к деньгам. Если тебе понадобится одежда, возвращайся сюда. Чтобы питаться, проси милостыни. Живи только в храмах или дхармашалах (общежитиях для паломников), но не в ашрамах. Не оставайся на одном месте дольше, чем на день-два. В своих странствиях помни эти правила и следуй им. Кроме того, не притрагивайся к женщинам, не обманывай и не прибегай к притворству. Всегда следуй истинному пути. Словом, Шантананджи кратко изложил Бапуджи моральный кодекс аскета. Чувства захлестнули Бапуджи. Он разразился слезами и пал к ногам Шантананджи. Минут через пять Бапуджи взял себя в руки, поднялся и произнес дрожащим голосом: - Гурудэв! Пожалуйста, благословите меня, чтобы я неотступно следовал всем Вашим заветам. Всю жизнь я буду помнить Ваши наставления. Шантананджи возложил свою святую руку на голову Бапуджи. Его глаза тоже были полны слез. Так Бапуджи расстался со своим гуру. Бапуджи казалось, что санньясину лучше всего постоянно скитаться с места на место. С этой мыслью на утро он покинул «Ананд Кутир» без малейшего представления о том, что ждет его впереди. Он бесцельно бродил, позволяя ногам самим нести себя. Вскоре он увидел старушку, несущую на голове большую вязанку колючего хвороста. Она была очень слаба и едва передвигала ноги. К тому времени как он поравнялся с ней, она уже сложила свою ношу на землю и присела отдохнуть под деревом. При виде жалкого состояния старушки сердце Бапуджи сжалось. В кармане у него было немного денег. Слова Гуруджи все еще звучали у него в ушах, и он подумал, что должен избавиться от этих денег. Он достал их из кармана и протянул старушке. - Матушка, - сказал он, - я стал санньясином, и деньги мне больше не нужны. Пожалуйста, прими то немногое, что у меня есть, и распорядись по своему усмотрению. Старушка уставилась на него, онемев. Она не могла произнести ни слова, не раскрыла рта, но глаза ее наполнились слезами. Бапуджи увидел в них сияние непроизнесенного благословения. Он пал к ее ногам, затем поднялся и продолжил свой путь. Бапуджи скитался по берегу Нармады и решил переправиться через реку. Попасть на другой берег можно было только на лодке, но ему нечем было заплатить лодочнику. Он нерешительно подошел к лодочнику и сказал: - Брат! Я санньясин. Я хочу переправиться через реку, но у меня нет денег. Не перевезешь ли ты меня бесплатно? Лодочник немного подумал и ответил: - Тебе придется немного подождать. Когда соберется несколько пассажиров, я перевезу тебя вместе с ними. Бапуджи некуда было спешить, и он стал ждать. Через полчаса собралось несколько пассажиров. Сходя с лодки, Бапуджи поблагодарил лодочника. - Махарадж, не нужно благодарностей, - ответил лодочник, - просто благослови меня. «Велика Индия и велика ее арийская культура! – подумал Бапуджи. - Какое подлинное уважение внушают эти охровые одежды даже в наше время!» И он продолжил свой путь. Наконец Бапуджи дошел до деревни Рампур. Было где-то между половиной одиннадцатого и одиннадцатью утра. В это время Бапуджи обычно обедал. Он был голоден, но ему не хотелось просить милостыни. В сущности, он стыдился, ведь ему впервые предстояло раздобыть себе еды вне ашрама. К тому же у него даже не было миски для пожертвований. Гуруджи собирался дать ему миску, но Бапуджи покидал ашрам в спешке, и об этом, видимо, позабыли. Бапуджи поднялся по тропе, ведущей к расположенному на холме Рампуру. Невдалеке он увидел храм и направился к нему. Его мысли были заняты проблемой нищенства. «Неужели санньяса означает полную зависимость от милосердия других людей? Если это так, не лучше ли жить трудом?» Но затем он снова убеждал себя: «Ну что ж, раз я уже стал санньясином, у меня нет иного выбора, как просить милостыни. Я не могу позволить себе стыдиться просить пищи». С этими мыслями он подошел к храму. Это был храм Шивы. Поклонившись лингаму, он сел и немного помолился. Было лето, и погода стояла очень жаркая. Храм особо не спасал от изнуряющего зноя, но в тишине Бапуджи услышал два голоса, доносившихся из находившегося рядом вайшнавского храма. - Мама, тетя не придет на обед, - послышался голос мальчика лет двенадцати-тринадцати. - Почему не придет? – спросила мать. - Когда я пришел позвать ее, она сказала, что уже пообедала. - Но ты же сказал мне, что тетя хочет, чтобы я приготовила для нее ведми (сладости). Поэтому я так и сделала. - Тетя правда так сказала, но теперь она говорит, что это была просто шутка. - Ничего страшного. Теперь сходи и соверши пуджу (ежедневную молитву) в храме Шивы, а после сядем обедать. Мать с сыном каждый день совершали пуджу в обоих храмах. Она была вдовой, а он – ее единственным сыном, о чем Бапуджи узнал в последствии. Мальчик вошел в храм Шивы и увидел Бапуджи. Не сказав ни слова, он совершил ритуал пуджи. Он окончил пуджу за четыре-пять минут и вернулся к матери. До слуха Бапуджи снова донесся их разговор. - Мама! В храме Шивы сидит санньясин. - Ты спросил его, обедал ли он? Кто-нибудь накормил его? Он голоден? - я ни о чем его не спрашивал. Я просто видел его в храме. - сынок! Когда встречаешь санньясина, то всегда нужно спрашивать, обедал ли он и голоден ли. Мы должны дать ему хотя бы холодной воды. Ты уже взрослый и должен знать такие вещи. У Бапуджи был камандалу, но от летней жары вода в нем нагрелась и стала невкусной. Но его мучила жажда, и он собирался все равно выпить ее. Теперь же, когда представлялась возможность напиться свежей, прохладной воды из глиняного кувшина, он решил немного подождать. Тем временем мать и сын продолжали разговаривать. - Мне пойти и спросить святого, обедал ли он? – спросил мальчик. - Да, сынок, иди скорее, а то он может уйти просить еды в другом месте. Возможно, Бог устроил так, чтобы я испекла ведми специально для него. Бапуджи было очень приятно это слышать, но в то же время его глаза наполнились слезами. Ему вспомнились его собственные мать и сестры. Он любил ведми, и мать с сестрами часто заботливо готовили их для него. «Мне не хватило умения зарабатывать на жизнь или смелости умереть, - подумал он, - и я покинул ночью свою бедную, невинную мать, сестру и брата и стал санньясином. Сколько слез они прольют, когда узнают, что я принял санньясу! И каково им будет, когда общество начнет их порицать! Я причинил им огромные страдания, став санньясином, и вот меня пугает мысль о голоде. Моя сила воли все еще недостаточно тверда для санньясы (отречения)». В таком смятении пребывал ум Бапуджи, когда к нему подошел мальчик. Он пал Бапуджи в ноги и спросил: - Махарадж! Если ты еще не ел, приходи, пожалуйста, к нам на обед. Бапуджи уже знал об их плане и был очень и очень голоден. Не произнося ни слова, он тут же поднялся и пошел с мальчиком. Два храма и дом священника находились в одном большом дворе. Увидев, что Бапуджи выходит из храмового двора и идет к дому, мать мальчика вышла на порог с маленьким кувшином воды и салфеткой. Когда Бапуджи ступил на их порог, мать с сыном вместе омыли ему ноги и вытерли их салфеткой. Бапуджи попросил холодной воды. Мать принесла воды, и Бапуджи утолил жажду. Бапуджи удобно усадили на веранде, а минут через десять пригласили в дом к обеду. Бапуджи заметил, что в комнате чисто. Повсюду пахло благовониями. В комнате стояло два удобных низких сиденья, а на полу в знак гостеприимства ярко алели две свастики[66]. Хозяева зажгли масляную лампу и положили рядом с сиденьями опахало. Когда Бапуджи сел на одно из сидений, мать мальчика накрыла для него на втором. Сначала Бапуджи предложил пищу Богу, а затем начал есть. Пока он ел, мать и сын по очереди обмахивали его опахалом. Они настаивали, чтобы он поел как следует. Бапуджи был очень голоден, а хозяйка приготовила его любимое блюдо – ведми. Он наслаждался обедом и ел с большим аппетитом. Пока он ел, то и дело на глаза ему наворачивались слезы. Бапуджи казалось, что ему прислуживает его родная мать или сестра. Этот случай укрепил его силу воли. Он позабыл свою печаль по покинутым родным. Страх перед жизнью аскета тоже исчез. Он ощущал присутствие оберегающей силы, которая постоянно о нем заботилась. Он твердо уверился, что индийская мать – воплощение любви, милосердия и веры. Она никогда не позволит голодать человеку, идущему по духовной стезе, и заботится о том, чтобы преданные Бога могли спокойно петь его имя. Бапуджи решил оставаться на одном месте только на день, а на следующий уходить в другое. К этому времени он перестал есть по вечерам, поэтому решил остаться в Рампуре и провести ночь в храме. Но у него не было ни подушки, ни одеяла. Когда Бапуджи принял санньясу, Шантананджи Махарадж дал ему две дхоти (набедренные повязки), две кафни (свободные рубашки), два полотенца, две каупины (набедренные повязки), одну простыню и камандалу. Он взял с собой только эти вещи. Ночью он постелил простыню на полу и лег на ней, подложив под голову узелок из одежды вместо подушки. Словно опьяненный мыслью об отречении, он вскоре крепко уснул. Рано утром, умывшись, он поклонился Господу Шиве в храме и покинул это место. Бапуджи решил каждый день проходить от восьми до десяти миль. однажды он пришел в ашрам. Ашрам, хотя и небольшой, был красив. В нем был маленький храм и пять-шесть комнат. Еще в ашраме была кладовая, столовая и кухня. В центре находился внутренний двор, где люди собирались для религиозных бесед. Привлеченный красивой и безмятежной атмосферой этого ашрама, Бапуджи решил там остаться. У входа в ашрам росла священная фига, вокруг которой был построен помост. Бапуджи присел на помост в тени дерева. Санньясин из ашрама заметил его и позвал: - Бхагат (преданный)! Бапуджи не понял, что это относится к нему, и не обратил внимания. Тогда санньясин подошел к нему и сказал: - Бхагат! Пообедай с нами. Бапуджи понравилась эта мысль, и он пошел с санньясином. В ашраме было около семи монахов. Их предводитель задал ему несколько вопросов, ответы на которые мог знать только настоящий санньясин. В любом ашраме принимают санньясинов всех монашеских орденов, но есть определенные коды, чтобы лжесанньясины не могли получить бесплатной пищи и незаслуженного уважения. Бапуджи честно ответил на все вопросы и упомянул, что стал санньясином лишь недавно. Главному санньясину понравилась его открытость, и он пригласил его отобедать. Бапуджи сел с ними за стол и поел простой пищи - даал и роти. Они ласково заставили его съесть всю порцию, и хотя пища была очень простой, Бапуджи она показалась вкусной и сытной. Вечером в ашрам пришли деревенские жители, чтобы вознести молитвы и послушать религиозные беседы. Религиозные песнопения продолжались до поздней ночи. Бапуджи тоже спел несколько песнопений. Всем понравилось его пение, и главный санньясин настоял, чтобы он остался в ашраме еще на несколько дней. Бапуджи рассказал ему о своем правиле не оставаться на одном месте дольше, чем на одну ночь, но все санньясины продолжали его упрашивать. Покоренный их радушием, Бапуджи провел в ашраме три дня. Бапуджи очень тронуло бескорыстное служение, которое санньясины оказывали общине, и религиозный пыл простых деревенских людей. Санньясины служили людям в области религии и культуры, а деревенские жители помогали содержать ашрам, снабжая его продуктами и деньгами. Бапуджи понял важность таких ашрамов для установления отношений взаимопомощи между санньясинами и местными жителями. За следующую неделю своих странствий Бапуджи останавливался еще в четырех или пяти ашрамах. Санньясины каждого ашрама предоставляли ему полезные сведения об ашрамах в округе, облегчавшие ему жизнь. Хотя он был чужаком, он всегда получал теплый прием и пищу, и для него всегда находилось место для сна и повторения имени Бога. Впервые он изведал жизнь в ашраме и ее дух всеобщего братства. За первую же неделю странствий его страхи о непредсказуемости аскетической жизни развеялись, и он испытывал безграничное внутреннее спокойствие. Бапуджи до сих пор не пробовал просить милостыни. Впервые это произошло с ним в деревне Шинор. К этому времени в его странствиях к нему присоединился другой санньясин. Ведя аскетическую жизнь уже много лет, этот санньясин был очень опытен. Он воодушевил Бапуджи, и они вместе отправились просить милостыни. У Бапуджи не было миски, и его товарищ принимал подаяния за них обоих. Возвращаясь после сбора милостыни, Бапуджи со смехом спросил: - Принимать подаяния в одну миску – это еще куда ни шло, но как мы будем есть без второй миски? - Погоди! – ответил санньясин. - Мы поедим с шиком, а не как-нибудь. Разговаривая, они подошли к храму Бхандарешвара Шивы. Здесь они совершили ритуал и предложили немного еды Господу Шиве. Затем, спустившись по ступеням гхата, они предложили еды священной реке Нармаде, от имени которой ее съели рыбы. Взяв свой камандалу, санньясин как следует вымыл большой камень, лежавший на берегу. Отмыв камень дочиста, он вывалил на него содержимое миски для пожертвований. Затем он разделил еду на две равные части и пригласил Бапуджи к столу со словами: - Добро пожаловать, Свамиджи, на эту великолепную трапезу! Даже Индра (верховный бог) никогда не знал подобной роскоши! Бедняга, должно быть, нам завидует. Бапуджи сел и стал есть с каменной тарелки. Пища, которую он получил, впервые попросив милостыни, напоминала сладчайшую амброзию. Его сердце трепетало от радости. Теперь его нерешимость просить милостыни совершенно исчезла. Он понял, насколько обильна аскетическая жизнь, и дух отречения опьянил его. Через три месяца скитаний с места на место Бапуджи пришло в голову, что подобные странствия без крова и благословения Гуруджи лишены всякого смысла. Он понял, что лучше изучать санскрит и священные тексты. Как только эта мысль пришла ему в голову, он отправился в «Ананд Кутир», чтобы увидеться со своим гуруджи. Пройдя пять-шесть миль, он пришел в ашрам ранним вечером. Гуру Шантананджи Махарадж лежал на кровати рядом со своей хижиной, читая на распев строфы из Шримад-Бхагаватам, священной книги, описывающей жизнь Господа Кришны. Остальные члены ашрама обедали в столовой. Бапуджи коснулся стоп Гуруджи. - Когда ты вернулся? – спросил Гуруджи. - Только что, - ответил Бапуджи. - Тогда сначала иди поешь. - С тех пор, как я стал санньясином, я перестал есть по вечерам. - Ну, тогда садись. Бапуджи сел на землю и начал растирать ноги Гуруджи. К кровати было привязано три или четыре маленьких теленка. Гуруджи, не переставая их гладить, спросил: - Ну, и как же ты провел эти три месяца? Часа два Бапуджи с большим жаром рассказывал о своих странствиях. Гуруджи ничего не говорил, но слушал с закрытыми глазами. Когда Бапуджи окончил свой рассказ, Гуруджи сел на кровати и воскликнул: - Браво! Браво! Три месяца ты носился без передышки, точно верблюд по пустыне! Потом он очень сердито добавил: - Снимай-ка свои охровые одежды и иди домой. Ты просто не способен стать санньясином. Если ты покинул дом, зачем теперь ты привязываешься к ашрамам? Что такого в этих ашрамах? Разве я не велел тебе останавливаться в храмах и дхармашалах и просить милостыни? Бапуджи признал свою ошибку и сказал: - Гурудэв, пожалуйста, простите меня. С этих пор я стану просить милостыни. Я не поддамся искушению жить в ашрамах ради пищи и крова. Сказав так, он приклонил голову к стопам Гуруджи. В то же мгновение гнев Гуруджи прошел. - Хорошо, я прощаю тебя на этот раз, - сказал он мягко. - Ты сможешь стать санньясином высокого уровня, только если будешь следовать моим наставлениям с полной верой. На самом деле его гнев был напускным. В душе он испытывал к Бапуджи глубокую отеческую любовь. Шантананджи Махарадж был живым воплощением великого самообладания и спокойствия. Разве мог он сердиться? На следующий день Бапуджи сообщил Гуруджи о своем желании изучать священные тексты. - Сынок, - сказал Гуруджи, - изучение Шастр – не более чем самообман. Если искомое знание не направлено на то, чтобы питать дух отречения, оно затягивает человека в бездну мирских дел. От одного знания человека может раздуть от самодовольства. Такие пандиты (ученые) становятся полными гордыни лжецами. Это всего лишь заблуждение. Одно знание без духа отречения уводит на ложный путь. Бапуджи было удивительно это слышать. Сам Гуруджи был великим ученым, обладающим глубокими знаниями санскрита и Шастр. И тем не менее он называл это знание самообманом! Бапуджи не напрямую повторил свое желание: - Гуруджи! Я подумал, что если буду просто бесцельно скитаться, мой дух отречения ослабнет, а невежество возрастет. Я подумал, что лучше служить Вам, одновременно изучая Шастры у Ваших ног. Гуруджи с любовью погладил Бапуджи по голове и сказал: - Сынок, ты мой любимый ученик. Если ты хочешь получить мое наследие, оставь все прочее и займись одной садханой (духовной практикой). В этом и есть истинное отречение. После изучения Шастр я пришел к одному выводу: конечная цель любого знания и отречения – оставаться полностью погруженным в поиски Самости. Но если ты до сих пор настаиваешь на том, чтобы пренебрегать самой сутью и заниматься всякими пустяками, отправляйся к какому-нибудь пандиту в Харидвар или Каши и учись Шастрам у него. Бапуджи поник головой. Он понял, что Гуруджи вовсе не стремится учить его Шастрам, и он сидел растерянный и онемевший. Он не знал, что еще сказать. Заметив на его лице тень разочарования, Гуруджи сказал: - Ну, раз уж тебе так хочется изучать Шастры, я дам тебе свое позволение и устрою все для твоих занятий. - Мой долг – следовать Вашим велениям, - ответил Бапуджи. Шантананджи Махарадж договорился, что Бапуджи будет жить в ашраме «Шри Мунимандал» в Харидвар-Канхале и изучать Шастры. Он также дал ему наставления, как продвигаться в учении. Бапуджи был в восторге. Через несколько дней Шантананджи Махарадж купил ему билет на поезд до Харидвара. Климат там холодный, и приближалась зима, поэтому Гуруджи также дал ему одеяло. Он велел Бапуджи писать ему без колебаний, если ему что-нибудь понадобится, и заверил, что будет посылать ему деньги, как только возникнет необходимость. Бапуджи попрощался со своим гуру и, получив его благословение, отправился в Харидвар.
|
