Глава 3. В комнате с плотно задернутыми шторами было прохладно и темно, только с трудом протиснувшийся лучик света рисовал неровную желтую линию на полу

Обида

В комнате с плотно задернутыми шторами было прохладно и темно, только с трудом протиснувшийся лучик света рисовал неровную желтую линию на полу. На смятой несвежей постели, с головой накрывшись покрывалом, лежал Билл. Он никуда не выходил уже три дня, никого не хотел видеть и, сославшись на внезапную болезнь, оставался у себя в покоях. Он был как будто в забытьи: не спал и не бодрствовал, лишь изредка вставая по телесной надобности.

Внезапный шум и грохот заставили его встрепенуться и недовольно посмотреть на вошедшего. Касым, громыхая как можно громче, поставил на столик у зеркала что-то, вкусно пахнущее свежим хлебом и специями, а затем направился к окну, чтобы раздвинуть многослойные шторы и впустить в комнату яркий дневной свет, показавшийся Биллу ослепляющим.

- Вставай! – скомандовал Касым. – Тебя ждут неотложные дела, а ты валяешься! Все бока уже, наверное, отлежал! – слуга сдернул с Тхе покрывало, которым тот пытался закрыться от света.

- Поди прочь, нет у меня больше никаких дел, – жмурясь, вяло сопротивлялся мужчина.

- Еще как есть. Для начала надо хотя бы привести себя в порядок и поесть – вряд ли скелет со всклоченными волосами порадует твоего Господина!

- Господину все равно, – тихо пробурчал Билл.

- Хватит жалеть себя, это неблагодарное занятие! – Касым взял с подноса хлеб и мисочку с ароматным содержимым и подсунул прямо под нос недовольному Биллу, который, вдохнув аппетитный запах, тут же почувствовал страшный голод. Сев на кровати и подобрав под себя ноги, Тхе принялся уплетать кушанье под улыбающимся взглядом слуги. Он давно не ел нормально, поэтому еда казалась ему необыкновенно вкусной и сытной.

- Ну, что? Есть и кое-что другое, чему можно радоваться в жизни? – хитро прищурился Касым, прекрасно зная деятельный и легкий характер своего хозяина. – Пойдем-ка мыться, а то я и за неделю не распутаю твои волосы.

Билл послушно встал и поплелся за Касымом в купальню: после еды, и в правду, стало несколько легче – по телу разошлось приятное тепло и в груди уже не жгло так невыносимо. Слуга купал его и понукал, как маленького, и от этого было так приятно и почему-то спокойно, как будто и не надо ни о чем думать, ни о чем заботиться… Как будто не нужно учиться жить заново, словно все уже и без него расставлено по своим местам, и в этом нет ничего ужасного или противоестественного.

Спустившись в дом, Тхе быстро разобрался с накопившимися делами: определил места и распределил обязанности между новыми невольниками, распорядился насчет даров, необходимого ремонта и даже умудрился переговорить с молодой женой Асама о том, что она желала бы изменить в отведенных ей покоях. Он был уже почти свободен, когда ему передали, что наследник желает видеть его в своих покоях как можно быстрее.

К удивлению Тхе, Асам был не один. С нелепой важностью, свойственной юности, Биллу был представлен новоиспеченный друг – статный молодой мужчина примерно одних с Тхе лет.

Тэн, Хасан аб-Залим, дальний родственник жены Асама, как оказалось, очень хотел познакомиться с Тхе, о котором был наслышан, но на свадьбе, к его сожалению, такой возможности не выпало, так как Билл рано покинул торжество. Асам без зазрения совести хвастался отцовским сокровищем, расхваливая Билла на все лады. Последний же чувствовал себя неловко под пристальными взглядами гостя, поэтому вскоре предложил пройтись.

Билл сам не заметил, как оказался гуляющим по дорожкам сада наедине с Тэном. Куда и когда пропал Асам, Тхе не понял – настолько занимательным оказалось общение с новым знакомым. Билл довольно быстро осознал, что внимание к нему Тэна обусловлено вовсе не дружеским интересом. Тэн и не скрывал этого, расточая комплименты и пытаясь узнать, каковы отношения между Тхе и его Господином.

Несмотря на то, что Билла настораживало поведение гостя, его слова и похвалы, подобно целебному зелью, заживляли раны от недавнего оскорбления, нанесенного Биллу отцом Алии.

И все оставшееся время до прибытия Тома Билл каждый день встречался с Тэном, чтобы прогуляться с ним в тенистом саду и поговорить о своих мечтах и дальних странах. С ним Билл снова чувствовал себя молодым и кокетливым, юным и бесшабашным. Он и сам не знал, зачем завлекает мужчину, но не мог отказать себе в удовольствии быть желанным. Уже давно никто так красиво не ухаживал за Тхе и никогда никто, кроме его Господина, так открыто не выражал своей симпатии: шоколад в красочных обертках, книги с золотым тиснением, цветы и комплименты сыпались на Билла как из рога изобилия. И он млел, позволяя себе такую слабость. Тхе знал, что поступает неправильно и стыдно, но Тэн как будто открыл для него другую сторону жизни, о которой он раньше не ведал. Сторону, где он был свободным, где он соблазнял и имел на это право.

Однако вечерами, когда Билл ложился спать, ему в голову лезли мысли о Господине и о том, как плохо он поступает по отношению к нему, разрешая постороннему смотреть в глаза и делать подарки. Но потом он со злостью думал, что Том, вероятно, занят новым наложником и вряд ли вспоминает о нем.

Иногда Билл брался считать, сколько еще времени у него осталось до отъезда в обитель, и тогда ему становилось совсем тоскливо, а яд обиды и гнева разъедал изнутри. Он думал о том, что если бы не посвящение в Тхе, его богатство позволило бы ему жить самостоятельно, или он мог бы еще найти себе другого Господина, или уехать далеко-далеко и, возможно, жениться и даже стать отцом.

Вместо этого он вынужден будет влачить жалкое существование, запертый в обители, которая завладеет всеми его деньгами. Билл ненавидел Тома все больше и больше – за подаренное счастье, за эти отношения, несвойственные Господину и наложнику, за ту боль, которую тот причинил ему внезапным изменением предпочтений.

Но время шло, две недели пролетели незаметно – и Билл даже как будто не ожидал увидеть Господина, быстро взбежавшего по ступенькам его покоев и сжавшего его в объятиях.

Затащив Тхе в первую попавшуюся спальню, Том сдернул с него косынку и, зарывшись в густые волосы, вдыхая их запах и судорожно прижимая к себе худое тело, прошептал:

- Я так скучал! Я так замучился без тебя!

Билл, смутившийся, потерявшийся в своих чувствах, смешался и неохотно обнял своего Господина в ответ. Однако вглядевшись в родные глаза напротив, Тхе почувствовал, как радость и счастье распускаются внутри ласковыми шелковыми бутонами.

- И я скучал… - тепло и искренне улыбнулся он, с удивлением отмечая, насколько легче стало дышать – будто огромная глыба, лежащая на его плечах, вдруг исчезла, и в легкие, более ничем не сдерживаемый, хлынул свежий и чистый воздух.

Они гладили лица друг друга, как будто хотели навсегда запомнить, как выглядят, как будто не две недели разделяло их, а целый океан одиночества и разлуки. И Билл вдруг понял, что просто страдал от одиночества и злился, что на самом деле отдаст все на свете, лишь бы только смотреть в любимые и светящиеся любовью глаза Тома, смотреть столько, сколько тот ему позволит.

Они целовали друг друга очень нежно, одними губами, прижимаясь, трогая, словно боялись, что что-то забыли, и им просто необходимо было все друг о друге вспомнить. Тхе первый забрался руками под галабею Господина и, задрав рубашку, скользнул руками по спине. Том бережно убрал его руки и принялся быстро раздеваться, дергая за все завязки разом. Билл старался не отставать, разоблачаясь еще быстрее. Торопясь, совместными усилиями стянув с Тома шаровары, они впились друг в друга и, кусаясь и царапаясь, задыхаясь, упали они на подушки кровати. Перекатываясь, сжимая руками плоть, они терлись друг о друга, сплетаясь языками в глубоком поцелуе. Разорвав поцелуй, Билл хотел увлажнить свои пальцы, но Том не дал ему, заменив руку Билла своей, и теперь с вожделением, разрывающим изнутри, пристально смотрел, как Тхе засасывает и вылизывает его пальцы, которыми – совсем немного времени спустя – Господин принялся готовить его тело. Проникновение получилось немного болезненным, но Тхе с удовольствием принимал эту боль, путая ее с наслаждением.. Эта близость была желанной и необходимой, и оба растворялись в ней. Билл мешал Тому двигаться, крепко обхватив его ногами, выгнувшись и сильно прижимаясь. Том задыхался от ощущения полного обладания красивым гибким телом Тхе, который сжимал его в объятиях так, будто никогда больше не хотел отпускать.

Том выдыхал с каждым толчком, ему хотелось быть очень нежным с Билом, любить его, быть с ним, быть причиной его удовольствия, его страсти. И Тхе выгибался, подаваясь вперед, уловив темп Господина, стараясь притянуть еще ближе к себе.

Дыхание сбилось, не выдержав ритма размеренных сильных движений, приносящих удовольствие, волнами пульсировавшее в телах. Они накатывали все сильнее и сильнее с каждым рывком, накрывая с головой, заставляя цепляться друг за друга, чтобы не потеряться в этом океане удовольствия. Но оргазм все равно настиг их. Первым захлебнулся Билл, забившийся под Томом с громкими стонами.

Придя к финалу, тот упал на Тхе, который тут же принялся легко гладить мокрую спину мужчины. Господин перевернулся, и Билл улегся рядом, как любил, закинув ногу на бедро Тома и устроив голову на его плече.

- Прости, что так срочно уехал и не попрощался, - Том нежно переплел свои пальцы с пальцами Билла, - но отец плохо чувствует себя в последнее время, я торопился уехать сразу после торжества и уже не успел вернуться.

- А я расселил всех новеньких, - как-то невпопад вздохнул Тхе, разглядывая их переплетенные пальцы, - новому наложнику приказал приготовить покои в северном крыле гарема, но, если хочешь, он может выбрать другие.

- Билл, ты что, ревнуешь меня?

Немного поерзав, Тхе все-таки кивнул: ему было стыдно за свою ревность, желание причинить Господину боль, он чувствовал себя виноватым и грязным за поведение в отсутствие Тома.

- Билл, - рука Господина скользнула под волосы Тхе и принялась массировать затылок, - тебе не о чем беспокоится.

- Правда? – Тхе поднял голову и, вглядевшись в улыбающиеся глаза Господина, сложил ладони у него на груди и оперся на них подбородком.

- Я подарил его Махмуду, - рука Тома погладила Била по спине вверх и вниз, - он давно просит продать тебя, а я отказывал под предлогом связывающей нас клятвы. В последний раз он дошел до того, что пообещал запереть тебя в самой высокой башне и никогда не выпускать, чтобы никто не узнал о том, что я нарушил свое слово.

- И ты отказал? - с улыбкой поглаживая кончиками пальцев лицо Тома, спросил Тхе.

Господин кивнул.

- Я не могу позволить тебе провести остаток дней в высокой башне, – засмеялся мужчина. - А этот наложник оказался внешне очень похожим на тебя. Я даже не стал брать тебя с собой, чтобы ваши различия не были настолько очевидны.

- Он молод, - вздохнул Билл и снова положил голову на грудь Господину, отказываясь смотреть в глаза.

- Выброси эту чушь из головы. Я с радостью смотрю, на каждый след в наших сердцах и на наших телах, который оставляют совместно прожитые дни. Неужели что-то заставляет тебя жалеть о времени, подаренном мне?

- Ничто не может заставить меня пожалеть ни о секунде, проведенной с тобой рядом, – с пришедшей вдруг откуда-то изнутри уверенностью произнес Билл, как будто его глаза открылись. К нему вдруг пришло понимание, что он очень счастлив и за свое счастье не стоит бояться, ведь оно с ним, внутри него. Том и все прожитые с ним годы – это оно и есть. И никто не может отобрать их у него. Он был так глуп, променяв все это на злость и беспричинную ненависть.

Они дарили себя друг другу весь день и позже, разговаривали за ужином и не могли наговориться до поздней ночи – столько они хотели сказать друг другу, столько обсудить. И долго не могли уснуть, не желая расставаться даже на время сна, и все еще держались за руки, когда Том засыпал.

А Билл продолжал бодрствовать: стыд с новой силой одолел его, не давая покоя, тревожа душу. Он сам не понимал, как мог пасть так низко, чтобы допустить мысль, будто он мог бы жить без Тома и будто на месте Тома мог бы быть кто-то другой…