Глава 6. Хочешь запороть какое-нибудь дело – поручи его мужчине!

Хочешь запороть какое-нибудь дело – поручи его мужчине!

Л.

 

Если собрался просить о чем-то женщину, то лучше сразу делай сам!

С.

 

Ленкино желание поесть в общем совпадало с моим – с той поправкой, что я хотел жрать. Правда, еще пару минут мы с ней препирались на тему, в котором из народно-питательных заведений нам безопаснее отобедать. Я настаивал на Макдоналдсе, мотивируя свой выбор толпой, в которой, как общеизвестно, легче затеряться, – упоминать про низкие цены было как-то не с руки, поскольку платить в любом случае пришлось бы даме. Лена же данный вариант категорически отвергала – по причине шума, гама, очередей и той самой толпы, где, по ее мнению, могли найтись и внимательные зрители криминальной хроники.

В итоге мы сошлись на кафешке, вернее, уличной ее части – хоть большой красный зонт над столиком был паршивой защитой от осеннего ветерка, но зато любопытные соседи отсутствовали как явление. Ну а когда передо мной оказалась тарелка, в которой среди горки картошки-фри – двойная порция, не иначе – призывно маячили округлости жареных колбасок, я и вовсе забыл о погоде… да и обо всем остальном тоже. Разве что чавкать старался потише.

К разговору о делах мы смогли приступить минут через десять, утолив первый, второй и частично третий голод.

– Сань, ну а теперь-то что? – не выдержала Леночка. Надо же, такая фитюлька, а пайку смолола быстрее меня. Наверное, если бы кафешку пришлось искать дольше четверти часа, она бы и от меня кусок отгрызла…

– Теперь будем соображать, с чего начать. – Я мрачно ткнул вилкой в последнюю картофелину. – Потому что предыдущий путь завел нас в тупик.

– Сам виноват, – тут же нашла фифа крайнего. – Нечего было с лешим ругаться!

Насчет лесовика у меня уже появились кой-какие мысли, но делиться ими с блондинкой я пока не собирался.

– Да забудь ты про этого хмыря, а? – поморщившись, попросил я. – Думаю, нам стоит копнуть покойника.

– Ты что, собираешься ехать на кладбище и выкапывать труп убитого? – ужаснулась Лена и тут же сама себе возразила: – Он же, по-моему, еще в морге! Или это ты в смысле оттуда его выкрасть?!

Живо представив картину: полночь, темная пустынная улица и двое за тайной переноской черного полиэтиленового мешка, – я с трудом удержал на месте челюсть.

– Вообще-то я имел в виду, что нужно побольше узнать о покойном. В особенности – о том, кто мог активно желать его таковым сделать.

Леночка задумчиво поболтала ложечкой в осевшем капуччино, словно надеясь взбить его обратно.

– Но нам даже неизвестно, как его фамилия и где он живет… жил то есть.

Я запоздало сообразил, что эту информацию почти наверняка можно было получить у сапожника. Хотя сыщики, не знающие фамилии объекта расследования, больше похожи на персонажей плохого анекдота.

– Значит, будем исходить из «известно». Кстати, что нам известно-то?

– Игорь назвал его кандидатом наук, – припомнила Леночка. – А Толик говорил, что он где-то преподавал… на биофаке, что ли… Если бы ты купил нормальную мобилку, там был бы встроенный диктофон!

– А мы б остались без гроша в кармане, – хмыкнул я. – Память надо развивать. На химфаке он лекции читал, а звать – Валерий. И я как-то не думаю, что среди тамошних преподов Валерии буйными стадами бродят. Расписание лекций глянуть, вот уже и фамилия будет. А заодно и узнаем, кого и когда ловить и допрашивать.

– В расписании только инициалы пишут, – резонно возразила девушка. – А то и без них. Кстати, с каких это пор мертвецов стали вставлять в учебный график?!

– Ну значит… – Я осекся и начал расплываться в злорадной ухмылке. – Значит, просто подойдешь к деканату и посмотришь, кто там в черной рамочке на дверях приклеен. Спорим, уже повесили?

– Допустим, – признала Леночка, – а дальше? Адреса, куда венки присылать, там точно не будет.

– Обойдется покойный без нашего венка. – Я залпом допил сок. – Меня сейчас куда больше занимает расписание лекций. Догадываешься почему?

– Нет, – пожала плечами девушка, даже не попытавшись подумать.

– Потому что студенты о преподах знают если не все, то почти все, – объяснил я. – От тыщи глаз и ушей фиг чего скроешь, а слухи в общаге распространяются быстрее скорости света.

– Хм… – Скепсис на Леночкином лице сменился легкой заинтересованностью. – Можно попробовать.

– Пробовать будешь суп у плиты. А тут надо сделать!

– Вот кричать на меня не надо, – поморщилась блондинка. – Я все-таки не солдат в казарме. Хочешь, чтобы я в университет поехала, так и скажи.

– Ладно, говорю: хочу, чтобы ты поехала на химфак и попыталась вынюхать там, – я на миг задумался, пытаясь сообразить, какие сведения будут для нас наиболее ценными, – максимум информации о покойном.

– Смерть от скромности тебе точно не грозит, – уверенно констатировала фифа. – Удивляюсь, как это ты имя убийцы не потребовал, на бумажке с голубой каемочкой.

– Не смешно. – Я вытер пальцы и, смяв салфетку в тугой комок, метнул в урну возле входа. – Лен, если не пойдешь, так и скажи, не делай проблему на пустом, считай, месте. Мне в разведку сползать – дело привычное.

Произнося эти слова, я немного кривил душой – в том смысле, что Леночкин отказ проблему создавал изрядную. Нет, конечно, я бы мог и сам полазать-понюхать. Однако, во-первых, существовал риск наткнуться на кого-нибудь из ролевиков, причем «кого-нибудь» с более цепкой памятью на лица, чем у Толика-сапожника. Во-вторых же, геофак, на котором училась моя первая Люба-Любовь, и химфак БГУ находятся в соседних зданиях – из чего следовало, что шанс наткнуться на старых знакомых Сани Топлякова неприятно высок.

Ну а, в-третьих, я уже успел придумать для себя отдельное задание, в список необходимых условий которого входил «гольфик» и чем-то занятая Леночка.

– Да пойду я, пойду, – вздохнула фифа.

Я с трудом удержался от индейского победного вопля.

– Отлично. Тогда «забьем стрелку», и через час… или лучше через полтора я тебя подхвачу.

– Эй, ты что, куда-то ехать собрался? – не на шутку перепугалась девушка. – У тебя хоть права есть?

Права у меня, как ни странно, имелись (трехлетней давности, однако вполне действительные) и даже при себе. Хотя при нынешних обстоятельствах еще неизвестно, что лучше: предъявлять их или попытаться скормить гаишникам сказку про белого и очень склеротичного бычка, забывшего дома все документы.

– Лен, не волнуйся, по лестницам я кататься не собираюсь. Хочешь, сейчас до универа за руль сяду – проверишь?

– Непременно, – кивнула ничуть не убежденная Леночка. – И будь уверен: если мне твоя манера водить не понравится…

– …запрешь меня в багажнике.

– …выставлю из машины, запру ее, и будешь все полтора часа вокруг бегать, – договорила фифа. – И я так и не услышала, куда ты собрался!

– Знакомого хочу навестить. Думаю, нет, уверен: он сможет кое-что рассказать.

– Ага, – скептически хмыкнула девушка. – Видела я, как ты знакомых навещаешь…

– Нет, ну что ты? – почти искренне возмутился я. – С этим другом я буду разговаривать совсем иначе!

Всю дорогу до универа Лена сидела, будто неопытный йог на гвоздях. Впрочем, я и сам не рвался играть в Шумахера: под вечер уличное движение заметно усилилось. Тише едешь, дальше будешь… от места, куда едешь, любил добавлять отец, и, вспомнив эту его присказку, я еще больше убавил скорость, заставив грязно-белый субару позади нас разразиться серией гудков и миганий.

– Ты чего?

– Ничего.

Щелкнув поворотником, я выкрутил руль, в последний момент запоздало испугавшись, что снесу зеркало о стену. На мое счастье, «гольфик» был проворнее, чем казалось, – ноздреватый камень благополучно скользнул мимо.

– Ну как?

– Так-сяк, – в тон мне отозвалась фифа. – Сань, ну зачем ты в руль так вцепляешься? Это ведь не спасательный круг – от того, что крепче стиснешь, машина ровнее катиться не будет.

– По-моему, вполне ровно ехал.

– А по-моему – по синусоиде! – ехидно возразила девушка. – То в одну сторону заносит, то в другую.

Похоже, тоскливо подумал я, весь мой великий замысел накрывается медным тазиком. Вот же ж… послал Серафим напарницу! Скажи уж прямо: жалко тачку давать в чужие руки!

Чувства по адресу Лены я сейчас питал довольно разнообразные, и, должно быть, что-то на моем лице отразилось.

– Сань, – на удивление спокойным тоном произнесла фифа. – Тебе действительно надо по делу съездить?

– Угу, – кивнул я, на сей раз воздержавшись от язвительного комментария. – По делу.

– Хорошо, – Лена распахнула дверь. – Тогда жди меня на этом же месте через час.

– Через полтора, – быстро напомнил я. – Вот… сейчас почти полседьмого, и ровно в восемь я тут буду как штык. И, Лен…

– Что еще?

– Дай, пожалуйста, – я произвел в уме короткий подсчет, уменьшил получившийся результат вдвое, поколебался еще секунду и удвоил обратно, – тыщ пятьдесят.

– Зачем?

– На дело. – Я постарался, чтобы эти слова звучали как можно искреннее. В общем, они и были чистейшей правдой, вот только узнай или хотя бы заподозри инспектор Коробкова, что именно я задумал, ох и шуму бы поднялось.

Леночка молча полезла в сумочку, покопалась в ней и так же молча протянула мне веер разноцветных бумажек. Я сложил их вдвое и, не считая, сунул в задний карман брюк.

– Спасибо.

– Не за что, – сухо сказала девушка. – Что-нибудь еще?

Я мотнул головой.

– Тогда до встречи. – Блондинка сноровисто выскользнула из машины.

– Постой! Лен… – на миг я замялся, – ни пуха, ни пера тебе!

– К черту! – бросила та через плечо.

– Почти угадала, – задумчиво пробормотал я, глядя на удаляющуюся куртку. – Буквально чуть-чуть адресом ошиблась.

 

Саня оказался прав – фотография покойного преподавателя, распечатанная на матричном принтере (из-за чего вид у нее был исключительно скорбный), висела даже не у деканата, а на стенде в холле. Валерий Дмитриевич Кожевников, безвременно ушедший от нас в возрасте двадцати девяти лет, – невосполнимая потеря для друзей, родных и науки… Я бегло проглядела некролог до конца, но ничего стоящего детективного внимания не обнаружила. Видимо, текст слепили по образцу, хранившемуся на факультете со времен его основания. На полу, в казенном железном ведре с инвентарным номером, стояла целая охапка цветов – гвоздики, астры, георгины, розы, лилии и даже длиннющая ветка орхидеи. Кажется, покойный действительно пользовался народной любовью…

В середине одного букета я углядела белый уголок и, нагнувшись якобы поправить цветы вытащила свернутую квадратиком бумажку. «Прости меня». Очень интересно. Нет бы написать: «Прости, что пришлось тебя убить», фамилия, домашний адрес. И голубая каемочка, как Саня заказывал. Хотя, может статься, это всего лишь послание раскаявшейся студентки, изрядно попившей из преподавателя кровушки, но так и не сумевшей сдать ему зачет.

Тем не менее я запасливо спрятала бумажку в карман и, чтобы не привлекать внимания скучающего в стеклянной будке вахтера, поднялась на первый этаж. Где ж тут у них деканат, и под каким бы предлогом мне туда внедриться и выспросить, какому курсу преподавал злосчастный кандидат наук? Как назло, лекции не то окончились, не то начались, и в коридоре никого не было. Впрочем, в дальнем его конце мелькали какие-то тени, и я нерешительно двинулась туда.

– Ой, извините… – Выходящая из туалета девушка чуть не сбила меня с ног. Я рассеянно кивнула, посторонилась, и тут она радостно завопила мне в спину: – Ленка?! Ты что здесь делаешь?

Я так и подпрыгнула. Эффектная длинноволосая брюнетка в мини-юбке, бритой шубке до пупа и замшевых сапожках до колена оказалась не то что моей знакомой – соседкой по родительскому дому и школьной парте. Просто увидеть ее тут я никак не ожидала.

– А ты? – Насколько я помнила, год назад Наташка с отличием закончила иняз и устроилась в какое-то посольство переводчицей, чем кичилась непомерно, отдалившись от старых друзей. Впрочем, позвонить и поздравить с днем рождения она никогда не забывала, полагая, что бесполезных знакомств не бывает.

– Да ну тебя! – хохотнула подруга, кокетливо махнув ухоженной рукой с длиннющими ногтями. – Я к Светке в гости пришла, помнишь ее? Ну из параллельного класса, на год младше нас, Анина сестра?

Я и Аню-то не помнила, но кивнула. Иначе Наташка не отцепится, пока в подробностях не опишет мне обеих сестер и места, где мы могли пересекаться. По части таких деталей память у нее была уникальная.

– Она лаборантка на здешней кафедре, – продолжала трещать подруга, «незаметно» присматриваясь к моему лицу. Я тоже любила дорогую косметику и умело ею пользовалась, однако под жалостливым взглядом Наташки почувствовала себя деревенщиной, впервые приехавшей в столицу. К макияжу самой брюнетки не придрался бы даже профессиональный визажист… или штукатур. – И заодно духами приторговывает, французскими, от самих производителей, сегодня как раз новую коллекцию представляет. Ой, слушай, а пошли со мной? Заодно поболтаем, столько ж не виделись… или ты спешишь?

Духи мне были совершенно не нужны, к тому же я терпеть не могла говорливых распространителей, способных втюхать тебе кастрюлю за сто долларов, отличающуюся от продающейся в ближайшем хозяйственном только формой ручки, «идеально приспособленной к вашей ладони». Ну и втрое большей ценой, разумеется.

– Знаешь, Наташ… – Но тут мне подумалось, что лаборанты знают о преподавателях даже больше студентов. – Давай! Я тоже… знакомого навещала, но уже освободилась.

– Ну расскажи, как ты? – Подруга с дурацким хихиканьем подхватила меня под локоть, увлекая вперед. – Все в той же госконторе?

– Нет, в другой, – подстраховалась я, хоть и знала, что Наташка использует телевизор только в качестве окна в мир мексиканских сериалов. Перипетии интриг между Хуанами-Мариями исторгали из нее обильную женскую слезу, в то время как собственных кавалеров брюнетка держала на скупом пайке обещаний, выжимая до последней конфетки и меняя, как перчатки.

– И что, хорошо платят? – первым делом поинтересовалась подруга.

– Нормально…

– Зато, наверное, коллектив прекрасный? – с фальшивым восторгом предположила Наташка, оценив уже мои простенькие джинсы и заляпанные дачной землей кроссовки.

– Изумительный, – с чувством сказала я. – А у тебя как дела?

– Ох, не спрашивай! – скорчила печальную гримаску подруга и тут же воодушевленно затараторила: – Представляешь, познакомилась с таким…

Как назло, лифт не работал, и пришлось слушать Наташкину болтовню целых шесть пролетов. Причем у нее даже дыхание ни разу не перехватило. Вот уж кому стоило родиться блондинкой!

– Кажется, эта. – Подруга сверила номер аудитории с записанным на бумажке. – Тук-тук! Свет, ты там?

Изнутри ответили что-то утвердительное, и Наташка распахнула дверь во всю ширь.

Открывшаяся мне картина живо напомнила книгу Патрика Зюскинда «Парфюмер» – про психа, способного на убийство ради приглянувшегося ему запаха. За преподавательским столом, сдвинув стулья, сидели аж шесть маньячек, от студенческого до предпенсионного возраста, которые с упоением наркоманов нюхали тонкие бумажные полоски, по кругу брызгались из флакончиков с пробниками и старательно терли ароматизированные страницы каталогов. В комнате стоял запах взорвавшегося химзавода, из соображений конспирации (ни один шпион не должен пронюхать, что в нашей прекрасной стране произошло ЧП такого масштаба!) обрызганного смесью «Тройного» одеколона и «Шанель № 5». Дамы уже успели притерпеться к этому убийственному коктейлю, я же с тоской уставилась на пожарный стенд с висящим в центре противогазом. Баллон с нейтрализующей пеной тоже бы не помешал, но разгильдяи-химики приколотили его под самым потолком, даже со стула не достать.

Я наконец вспомнила Светку – пухлую крашеную блондинку с крупными чертами лица и таким же самомнением, – а та узнала меня. Пришлось изобразить бурную радость от встречи: «сколько лет, сколько зим!» (прекрасно прожила бы без тебя вдвое дольше) – «ах, ты почти не изменилась!» (только постарела и подурнела). Остальные дамы едва обратили на меня внимание – только потеснились, давая место, и свалили передо мной уже отсмотренные каталоги и обнюханные флаконы.

Пришлось приобщаться. Я наугад открыла первую цветную брошюру. «Природный аромат со свежими нотами красных яблок и горячим сердцем из можжевельника вдохновит мужчин, способных смело выражать свои чувства. Ощутите мгновение чистоты чувств и эмоций!» А чего только мгновение-то? Я перелистнула страницу. «Соблазнительный и мужественный аромат с легкими нотами цитрусов, лаванды и пачули будоражит воображение. Наносится на пульсирующие участки тела». Последняя фраза действительно взбудоражила мое воображение. Интересно, кто сочиняет этот бред?!

– Ой, Лен, а вот эти прямо как для тебя созданы!

Прежде чем я успела увернуться, мне в висок пшикнули из ядовито-зеленого флакона. Запах был сладкий до одури, таких я даже в школе избегала.

– «…ощутите тягу к авантюрам и приключениям!» – с выражением зачитала Наташка. – Ну как?

– Изумительно, – криво улыбнулась я. – Именно этого мне сейчас и не хватает!

– Есть фасовка по пять, двадцать и сто миллилитров, – оживилась Светка. – Последняя самая выгодная, всего семьдесят девять долларов…

– Спасибо, я еще подумаю. – Я отгородилась от подруги каталогом и действительно задумалась – как бы поделикатнее начать расспросы о постигшей нас утрате.

– Девочки, посоветуйте – эти или эти? – жалобно поинтересовалась сухощавая женщина в очках, исключительно кандидатского вида. – Мне оба нравятся, но что муж скажет…

Дамы снова авторитетно зашевелили носами.

– В синем флаконе оригинальнее…

– А мне с ванилью как-то больше…

– Попробуй еще вон те, они похожи, но более терпкие…

– Лен, а ты как считаешь? – Наташка сунула мне под нос два разноцветных колпачка. – Какой мужчине больше понравится?

– Даже и не знаю, – тактично сказала я, потому что лично мне не нравились оба. – Это у самого мужчины спросить надо. У вас на кафедре хоть один есть?

– Ох, бедный Валера, как же нам его не хватает, – заглотнула приманку самая молоденькая девчушка. – Он-то ни разу с подарками не промахивался, что духи, что белье – идеально подходило…

При упоминании имени покойного дамы дружно завздыхали и застонали.

– Да, вот уж кто понимал толк в женской красоте…

– Каждую мелочь замечал…

– Такой молодой, такой одаренный…

– А как его студенты обожали…

Об усопшем положено либо хорошо, либо ничего, но тут дамы перестарались. Можно было подумать, что на химфаке восемь лет обитал замаскированный ангел, и только с его возвращением на небеса коллеги поняли, кого они лишились.

Когда поток стенаний иссяк и потянулась минута молчания, толстая тетка бальзаковского возраста вытащила из кармана платочек и картинно промокнула уголки глаз.

– Помяните мое слово: это Игорь его сглазил.

– Лидия Михайловна! – тут же напустились на нее остальные химички. – Хватит мистику разводить! Уже десять раз обсудили: это простое совпадение, мало ли что у человека с языка сорвалось…

– Смотря у кого, – с достоинством возразила толстуха. – От этого сектанта всего можно ожидать!

– Не сектанта, а ролевика! – со знанием дела бросилась на защиту Игоря девчушка. – Это игра такая – ну, как раньше под Рождество колядовать ходили или на демонстрации майские.

– На демонстрациях мы флагами махали, а не мечами, – парировала дама. – И песен про Сатану уж точно не пели!

– Лидия Михайловна! – безнадежно простонала лаборантка. – Ну сколько можно повторять: не про Сатану, а про Саурона! И, если на то пошло, чем ваш Ленин лучше?

– Ну милочка, ты и сравнила, – фыркнула толстуха. – Он, по крайней мере, существовал! И умный был мужик, между прочим…

– А что этот Игорь сделал? – снова вмешалась я, видя, что разговор сворачивает с нужной мне дороги.

– Да так, местные сплетни, – отмахнулась Светка, – тебе неинтересно будет.

Я задумчиво понюхала еще один пробничек. Тоже не ахти, но хотя бы не такие приторные, можно будет кому-нибудь подарить.

– Как это местные, если про убийство даже в новостях показали? Ну пожа-а-алуйста, расскажи! А я пока решу – брать или нет?

Светкины глаза алчно заблестели.

…Игоря на кафедре хорошо знали – он действительно был закадычным другом Валерия. Профессиональный эльф частенько забегал к оному в гости, выдергивая с лекций и отвлекая звонками посреди планерок, за что его тихо ненавидели, но ради Валерия Дмитриевича терпели. Если кандидат химических наук был человеком приветливым и добродушным, то вспыльчивый Игорь пару раз нахамил совестившей его Лидии Михайловне, чем окончательно настроил против себя «бабское царство» друга.

Так что, когда Валерий начал увиваться вокруг смазливенькой студентки Ирочки, Игоревой невесты, коллеги только тихо злорадствовали, прикрывая химика от праведного эльфийского гнева. Даже интеллигентная Лидия Михайловна, нацепив улыбку гиены, врала Игорю в глаза, что Валерий, увы, уже час назад ушел домой – в то время как пять минут назад самолично вручила ему ключи от лаборантской.

Я насторожила уши. Толик дал нам телефон какой-то Иры – может, это она и есть?

К сожалению, в прошлую среду Игорю каким-то образом удалось застукать влюбленную парочку на горячем. Шум поднялся такой, словно эльф гонялся за изменщиками по всему кабинету, пытаясь их забодать, но путался развесистыми рогами в мебели. Потом дверь распахнулась, чуть не сбив Лидию Михайловну с ног, и в коридор выскочила полуодетая, растрепанная и красная как мак Ирочка. Не поздоровавшись, студентка кинулась наутек, а Игорь с порога заорал ей в спину, что свадьба отменяется, потому что такой… падшей женщины свет не видел. Когда помятый, но вполне живой Валера виновато попытался успокоить приятеля, тот напустился уже на него. Мол, нет у меня больше друга, а тебе, врагу, желаю издохнуть страшной смертью, и как можно быстрее… Саданул кулаком по двери, развернулся и ушел.

– Я ж говорю: проклял он его! – встряла неугомонная толстуха.

– Лидия Михайловна!!! Если б от проклятий так запросто помирали, у нас бы после каждой сессии преподавательский состав обновлялся!

– Ирка весь день с мокрыми глазами ходит, – злорадно добавила Света. – Целый куст роз приволокла, дура…

Из роз я, кажется, записку и вытащила. Но на полигоне Валера и Игорь мирно сидели у одного костра, хоть и не в лучшем настроении. Была ли на игре Ирина? Может, за четыре дня друзья успели прийти к выводу, что все беды от женщин, послать ее к черту и помириться?

Духи пришлось купить, но информация того стоила.

– Наташ, а сколько времени?

– Начало девятого… ой, девочки, мне уже пора!

– Мне тоже. – Я подскочила даже раньше подруги. Нервировать Саню чревато, вдруг он вообразит, что со мной что-то случилось, и отправится на поиски с обрезом наперевес?

Но волновалась я напрасно. В смысле, по этому поводу.

«Фольксвагена» во дворе не было.

– Что, угнали?! – испуганно спросила Наташка, глянув на мое вытянувшееся лицо.

– Н-н-нет, – пробормотала я, взяв себя в руки. Спокойно, Лена, пятнадцать минут еще не повод для паники… – За мной знакомый обещал заехать.

– Давай я тебя подкину, – без особой охоты предложила подруга.

– Спасибо, не надо. Я лучше его подожду, а то обидится.

– Ладно, тогда до встречи. Звони! – Мы с Наташкой символически чмокнулись в щечки, и подруга поцокала каблучками к припаркованной в переулке машине.

…Спустя час я наконец сочла повод для паники достаточным. В здании факультета погасли почти все окна, а в соседних домах, напротив, зажглись. За это время к одиноко зябнущей под фонарем блондинке подошло несколько прохожих: двое – спросить дорогу, трое – попросить прикурить, и один – прицениться. Пришлось ретироваться в тень, где было еще холоднее и страшнее. Ну где же носит этого контуженного гада?!

 

Интересно – коль уж выяснилось, что русалки, домовые и лешие вполне себе существуют, какая еще хре… нежить значится в списке? Соловей-разбойник? Змей Горыныч? А может, и рогато-копытный также имеет вполне материальный… нематериальный облик, чем черт не шутит? «Надо будет спросить у Ленки», – выруливая на проселок, озабоченно подумал я и почти сразу же рассмеялся. Толку мне сейчас с подобных знаний, разве что на суде под психа закосить. Хотя стоит ли? Сменить нары на уютную белую палату – нет уж, к черту такие альтернативы!

Колхоз «Щедрая нива» выглядел так (даром что находился вблизи столицы), словно на календаре не третье тысячелетие, а расцвет эпохи застоя. Образцово-показательный расцвет – тут и там сквозь заборы проглядывали жигуленки. Тишь да гладь, да божья благодать, нарушаемая только далеким тарахтением и мычанием. Для полной лепоты не хватает лишь кумачового транспаранта над главной улицей, с лозунгом типа: «Догоним и перегоним фермеров Оклахомщины!» Судя по троице аборигенов (которых я чудом объехал, не снеся при этом ползабора), деловито прущих огромные мешки, фермерам было кого бояться.

Окончательно же я убедился в этом, подъехав к ангару для сельхозтехники. Даже внутрь заходить не пришлось – от распахнутых настежь дверей за десять метров тянуло сивушным духом. С соответствующим звуковым сопровождением.

– А-а я мии-и-ла-а-ва у-у-у-зна-а-аю-у-у, аф-аф, а-а-а па-а-а па-а-хо-о-дке-е-е…

Любителей хорового завывания было четверо: белобрысый парень примерно моих лет, в выгоревшей почти до белизны джинсовой куртке, мужик в когда-то синем, а теперь масляно-черном комбезе, дедок с козлиной бороденкой и шавка «дворянской» породы.

– А-а-а он но-о-оси-и-ит, аф-аф, но-о-сии-и-т брю-у-уки-и-и да-а-а га-а-али-и-ифе-е-е…

Рисковать здоровьем, слушая куплет до конца, я не стал и, вдохнув поглубже, рявкнул на весь ангар:

– Здорово, мужики!

Четверка певцов дружно уставилась на меня, видимо, пытаясь сосчитать и понять, откуда к ним на вечеринку нагрянула толпа народу. Длилось это секунд десять, затем мужик в комбезе взмахнул рукой, снеся при этом собачонку на добрый метр, и, требовательно хлопнув по насиженному ею газетному листу, хрипло выдохнул:

– Садись!

Не сказать, что мне очень хотелось выполнять этот приказ. Слишком уж хорошо я представлял, что последует дальше. Тут, что называется, к гадалке не ходи – до краев наполненный стакан возник передо мной еще до того, как я подогнул под себя ноги.

– Пей!

Трудно поверить, но на вкус пойло было еще гаже, чем на запах. Вдобавок ничего похожего на закуску в пределах видимости не имелось.

– Ыгкхыг.

Продышаться мне удалось через полминуты. Чуть позже вернулся и дар речи.

– Хы-хы-ы… чего празднуем-то?

– Не празднуем, – одернул меня дедок. – А поминаем.

– И кого же?

– Его! – кратко ответствовал парень, тыча пальцем в доску перед собой.

В первый момент я ничего не понял – на доске наличествовала лишь бутыль и стаканы. Затем до меня дошло: доска была уложена поперек тракторной покрышки.

– Разбили?

– Угнали! – Парень стиснул кулаки. – На минуту, б… оставил… за кустом присесть. Выхожу – трактора нет! У-у-у, падлы… Плесни еще, Иваныч!

– Главное ж, – мужик в комбезе ловко набулькал безутешному трактористу очередные «наркомовские», – и следов нет! До леса колея идет, а дальше – как сквозь землю провалился! Каким хреном… вертолетом, что ль, подцепили?

– А я те говорю, Иваныч, – дедок яростно взмахнул непонятно когда и откуда взявшейся вилкой с крохотным огурчиком, – ето все пришельцы, гады зеленые, воду своими щупальцами мутят. Токо на чуть отвернешься, они тут как тут! Вот и Серегин трактор уперли, для музею своего. Им-то просто – в тарелку летучую всосал и поминай, как звали. Фють – и уже на Центавре своей.

– Да отвянь ты со своими пришельцами, дед! – Парень зажал нос и одним движением опорожнил стакан. – У-х-х! Нету их!

Я только хмыкнул. После знакомства с нежохраной меня б ничуть не удивило появление в ангаре хоть инопланетян, хоть агента Смита.

– Да как же нет?! – фальцетом взвизгнул дед. – Когда я их самолично видел! На огороде Митрофанихи! Я, значит, сидю, ну, лежу, тут эта красная опускается, а из нее, что твои тараканы, – они, зеленые!

– Змеи! – увесисто буркнул Иваныч. – Раз зеленые, то змеи.

– Тьфу на тебя! Я ж в тот вечер и не брал-то, почитай, ни капельки.

– Я скорее в НЛО поверю, – сосредоточенно глядя куда-то в пространство между дедом и собачонкой, процедил тракторист. – Иваныч… еще!

– В самом деле, Фома Лукич, ты уж это, леща-то урежь.

– Ну была, была капелюсечка, – скороговоркой признался дед. – Так ведь я с полбутылки да в новолуние завсегда чертей зрю, обрати внимание – синих. А тут – эти, зеленые.

– Дед… у-у-у-уймись.

– Тебе чего надо? – В первый момент я даже не поверил, что источником вопроса был Иваныч, – слишком уж он трезво звучал.

– Мне бы бензину.

– Вертаешься на шоссе, а там пять кэмэ в одну сторону или семь в другую, – категорично махнул рукой мужик. – Верно говорю, Машка?

– Аф-аф!

– Мне б бочонок.

– Да хуть цистерну. Дизельные мы.

В принципе, солярка для моих целей тоже годилась – хотя с бензином вышло бы много лучше. Но прежде чем я успел сообщить об этом, в разговор вновь встрял Фома Лукич.

– А бензинчик-то есть, – хитро щурясь, выдал он. – И аккурат в бочонке, прям на заказ.

– Дед, ты чё? Откуда? – изумились и одновременно оскорбились односельчане – как это они не в курсе.

– А от председателева «козла». Дегаев-то нонеча все на своем «ниппоне»…

– «Ниссане»! – перебил деда Серега. – «Ниссан», епить его, «патруль». Иваныч… еще!

– …а «козел», значица, в гараже стоит, и бензинчик при нем, – торжествующе закончил Фома Лукич.

– Ну ты вспомнил, дед! – разохались остальные. – Тому бензину годов хрен знает сколько. Его ж потому и не прут, что протух. Октановое число – слыхал про такого зверя? Лямпортный мотор, – Иваныч мотнул головой в сторону видневшегося в проеме «гольфика», – на раз угробит.

– А мне как раз и не в бак, – сказал я. – На дачу, для растопки. Гореть этот бензин еще не разучился?

– Гореть-то, пожалуй, что и горит.

– Так сможете достать? – уточнил я.

– Сможем, – уверенно кивнул Иваныч, – с чего б не смочь. А скоко дашь?

– Тридцать тыщ.

– Иди дальше! – разочарованно присвистнул дедок.

– Ну сорок.

– Другой разговор, – оживились мужики. – Пошли!

Сэкономленной десятке я радовался недолго. Ровно до момента, как мы с Иванычем опытным путем выяснили, что в багажник «гольфика» бочонок «нэ лэзэ». Пришлось закупать брезент – за испорченные задние сиденья, уверен, Ленка пришибла б меня на месте. Заодно уж я прихватил рабочие перчатки, чему изрядно порадовался спустя десять минут и пятнадцать километров – снаружи бочонок изрядно проржавел, и катить его голыми руками значило бы остаться без ладоней.

Катить, впрочем, пришлось недалеко. Установив бочонок точно в центр поляны, я сел сверху – не очень удобно, металлический край ощутимо врезался в бедро – вытер со лба трудовой пот и заорал на весь лес:

– Ау-у! Эй-гей-гей!

Больше всего я опасался, что на мои вопли выбежит какой-нибудь шальной грибник или, того хуже, лесник – разумной причины для сидения посреди леса на бочке с бензином у меня не было. Такой причины, как я подозревал, не существовало в природе.

– Ау-у-у!

– Ну чего шумишь-то, мил-человек, чего надрываешься-то? И так уж всех белок распугал, а все орет и…

– Здорово, дедушка! – Я улыбнулся, хотя, подозреваю, со стороны моя улыбка походила на пиратский стяг. Или вывеску «Не подходи, убьет!». – Не ждал? Не ждал, вижу… ты рот-то закрой – желудок застудишь!

– Да я так, мимо проходил, – опомнившись, суетливо забубнил старикан в брезентовом плаще с кучной россыпью дыр, одновременно пятясь назад. – Слышу, кричат, дай, думаю, гляну, мож, помочь кому надо. А у вас-то и в порядочке все, так я пойду себе…

– Стоять!

Леший замер.

– Нет, не там. Здесь, – я ткнул пальцем в кочку перед собой, – стоять.

– А это еще почему я должен стоять? – с вызовом осведомился леший. – Мне, промежду прочим…

– Подойди сюда, кому сказано!

Оглянувшись на кусты, старикан осторожно – бочком, мелкими шажками да еще по спирали – начал подбираться ко мне, готовый в любой момент отпрыгнуть и раствориться среди деревьев.

– Ходют, понимаешь, всякие, – ворчливо бормотал он, – шумят, покоя не дают… Ужо я жалобу напишу, ох и накатаю…

Леший успел обойти вокруг два раза, когда заглушка наконец поддалась, и по поляне разлился резкий запах.

На старичка он оказал поистине волшебное действие.

– Ты что в мой лес приволок?! – гневно заорал он, вмиг очутившись рядом со мной. – Да это ж… это ж…

– А ты чего нам подсунул?!

– Знать ничего не знаю! Убирайся отсель вон!

– Ах не знаешь. – Я спрыгнул на землю и, схватившись за край, чуть наклонил бочонок.

– Ты что делаешь?! Нет, чего творишь?!

– Не догадываешься? Лес твой собираюсь подпалить к свиньям собачьим!

– Не-е-е-т!

Леший завизжал так, что уши мне словно пробками забило. Видать, проняло, злорадно подумал я. А то «не можем ничем угрожать, не можем ничем угрожать!». Еще как можем – если хорошенько подумать.

Ход моих размышлений был довольно прост и базировался на Леночкином рассказе о домовых. Если Федькины сородичи так привязаны к конкретным постройкам, то почему бы лешему не питать аналогичных чувств к «своему» лесу?

– Что, не нравится перспектива?

– Нарушение конвенции! Жаловаться буду!

– Ах конвенция…

Глючность китайской зажигалки оказалась неожиданно кстати: при каждом щелчке леший судорожно втягивал башку в плечи.

– Ну а про фальшивые улики в конвенции что записано? – вкрадчиво спросил я. – А?

– Так ведь я эта, – развел руками леший. – От чистого сердца, помочь хотел.

– Помочь?! Ты невинного человека под монастырь чуть не подвел!

– А пусть не ломает деревья почем зря! – выпалил старикашка. – Еле выходил ту осинку…

– Осинку?!

– Молоденькое совсем деревце, а он – дубину ломать…

– Ах вот оно что. Дубина… И ты из-за какой-то хреновой палки сначала его в болоте утопить попытался, а потом под статью подвести? Ну все, друг осин, прощайся со своим лесом!

– Эй, эй, полегче! – возопил леший. – Я тебе щас правильный сапог вынесу!

– Я тебе дам сапог, скотина! Говори, кто убийца!

– А я знаю?!

– Знаешь!

В этом я был уверен процентов на девяносто. Леший не просто подкинул нам свою улику – он еще и позаботился о том, чтобы возле тела не осталось следов настоящего убийцы, явно рассчитывая выставить в этой роли неугодного лично ему ролевика. Конечно, настоящая экспертиза в два счета бы определила, что сапог пробыл в болоте почти год, но тупая нежить вряд ли задумывалась о подобных мелочах.

– Ну!

Леший застыл с открытым ртом, завороженно глядя, как я наклоняю бочонок. Вот прозрачная жидкость выплеснулась из отверстия, перетекла через край…

– Будешь говорить?!

– Буду, – обреченно всхлипнул старичок и почти без паузы зачастил: – Высокий, статный, одеянье будто парчовое, глазищи огнем пышут…

– Стоп! – оборвал я лешего. – Давай без фольклорных элементов.

– А я, промежду прочим, сам – фольклорный алимент!

– Хочешь без леса остаться, алимент? – Я вновь качнул бочонком.

Леший отчаянно замотал головой.

– Тогда по порядку. Рост?

– Говорю ж, высокий.

– Высокий – это сколько? Метр восемьдесят, девяносто, два?

– Непривычный я к метрам, – отперся леший. – Вершок знаю, аршин знаю, сажень… во, маховая сажень в нем была.

– Ладно хоть не косая, – хмыкнул я. – Дальше. Волосы какого цвета?

– Борода у него была. И усищи – во! – почему-то радостно заявил старичок, показывая при этом пальцами нечто вроде усиков ефрейтора Шикльгрубера.

– Угу, – насколько мне помнилось, бородой и усами щеголяла большая часть сидевших в