Всё более странные мысли посещали Селестию во время повествования Филиппа. Она догадывалась, что человек не просто так обрисовывает ей внутреннюю обстановку на Руси, и поэтому старалась запомнить каждое новое слово и понятие, как можно лучше осмыслить всё сказанное, ибо понимала, что, вероятно, в скором времени ей придётся воспользоваться этими знаниями. Кобылица лишь изредка останавливала своего «гида» просьбой повторить то или иное предложение. Желание поскорее узнать, зачем ей всё это рассказывают, усиливалось с каждой минутой, но перебить человека вопросом она не решалась. После часового изложения, старик, наконец, приступил к той части рассказа, в которой был пролит свет на то, что уготовил ей сегодняшний день. Страх перед неизвестным, но близким будущим уступил место глубокому недоумению.
— Вы хотите, чтобы я провела переговоры? — не дав человеку закончить фразу, воскликнула Тия.
— Это будут не переговоры, — поправил её Филипп.
— А что же тогда? — не унималась принцесса Дня. Перспектива вести политические мероприятия на неизведанной почве её не устраивала.
— Показ, — прозвучал неопределённый ответ.
— Что вы имеете в виду?
Старик подошёл к единственному окну в этой скромной комнатке, весь интерьер которой был представлен лавкой вдоль стены. После небольшой паузы, в помещении вновь раздался его ровный голос.
— Сегодня ты предстанешь перед людьми, что жаждут скорой расправы над всяким ворогом государя. Они должны увидеть в тебе замену — будущего самодержца и, не сомневаюсь, увидят. Говорить тебе совсем не придётся — сегодня в словах нет нужды.
— Простите, что? Я не ослышалась? — Принцессе еле-еле удавалось сдерживать смех, — Вы предлагаете вот так просто взять и занять чей-то трон? — На каждый ответ Филиппа у Селестии появлялось по десять вопросов. Каждое его пояснение всё больше и больше вгоняло её в ступор.
— А кто обмолвился, что это будет просто? — выгнул бровь старик. — Отнюдь, сегодня тебе, как и мне, предстоит рискнуть животом своим. Ты хорошо внимала моим речам? Что ты запомнила о государевых людях?
— Они доверенные стражники царя, как я понимаю, — немного подумав, ответила Тия. Вопрос человека на время отвлёк принцессу от собственных.
— Едва ли это главное. Да, они люди царя и поклялись защищать его, но ни для этого ему надобны. Он ценил в людях только одно — преданность, ибо именно эта добродетель стоит супротив предательства и измены, кои он видел во всех и вся. В этом нет ничего злого, если преданность, которую он просит, имеет границы. Но царь давно потерял доверие к природе людской и простая верность ему не угодна. Ему нужны псы, кои будут слепо повиноваться его воли независимо от того, что он прикажет. Покорность заставляла их делать вещи чернее собственных душ. Государев человек — это не просто стражник… он гончая, для которой нет иного смысла жить, окромя подчинения своему хозяину. И теперь смысл их бытия утерян, может на время, а может и навеки вечные…
Они будут первыми, кто явится к нам, требуя объяснений.
— Насколько они опасны для меня? — сдерживая внутреннее волнение, спросила Селестия.
— Они обесценили жизни ближних своих, равно как и собственную. Сегодня в их глазах ты — виновница в исчезновении их господина, но это ненадолго. Во всяком случае, мы будем на это надеяться.
— Но что же может измениться за один день? — запутанные и туманные речи Филиппа заставили Селестию почувствовать себя школьницей, никак не вникающей в лекцию преподавателя. Но совершенная безмятежность её собеседника была чересчур заразительна и положительно сказывалась на принцессе.
— За день? Что ты, — старик слабо улыбнулся. — Всё произойдёт за несколько мгновений. И мы сразу узрим плоды.
«Он что, издевается?!» — мысленно злилась кобылица.
— Каким же образом вы собираетесь за несколько мгновений заставить целую группу изменить ко мне свою враждебность?
— Государевы слуги боятся немногого, но всё же страхов они не лишены. И только два обстоятельства порождают его в них: гнев царя и гнев божий, — голос Филиппа стал более твёрдым, на что Селестия обратила внимание. Но угадать, каким именно вариантом собрался воспользоваться старик, она так и не смогла.
«Поскольку царь отсутствует, его гнева опричникам можно не бояться. Или он имел в виду меня в роли будущего царя? И что подразумевается под божьим гневом? Да, некоторые считают меня богиней, но здесь-то я лишена прошлой силы… так, я снова запуталась!»
— Что есть страх перед божьим гневом?
— Страх противится воли господа, — пояснил Филипп. — Если мне удастся убедить их в том, что ты оружие его воли, никто не вздумает оспаривать твои действия и решения.
— Постойте-постойте, я не имею не малейшего представления о вашем Боге, и вы называете меня его оружием? Или это игра слов, и вы имеет ввиду тактический обманный ход? — В мыслях дневной принцессы всё перемешалось, и она решила отказаться от попыток понять что-либо в этих речах.
— Не будет никакой лжи, — отрезал он. — Пока ты видишь лишь череду случайностей и предназначение твоего странствия для тебя скрыто туманом. Будь уверенна — придёт час, и ты сама всё поймёшь.
Селестия решила промолчать, так как сказать ровным счётом было нечего.
«Так вот как чувствует себя Твайлайт, когда я её перегружаю…»
— А нет ли у вас… каких-нибудь более внятных аргументов в пользу моей безопасности? — вежливо протянула Тия.
— Твой символ, — Филипп указал на её кьютимарку. — Вот твоя самая лучшая опора. Правда, ты пока не ведаешь, как воспользоваться этим, но не страшись. Как я и говорил ранее — сегодня молвить слово будет моей обязанностью.
Выдержав паузу, старик хотел было ещё что-то добавить, но передумал, услышав за дверью приближающееся шаги. Кто-то подошёл к ней вплотную и предпринял попытку её открыть. Селестия непроизвольно вздрогнула, когда массивная щеколда загромыхала под попытками неизвестного потянуть дверь на себя. Филипп же не подавал никаких признаков беспокойства, и кобылица разделила с ним это чувство, когда некто стал удаляться.
Старик бросил взгляд на серое небо за окном, а затем направился к выходу.
— Наше время близится к концу. Надеюсь, в грядущем у нас его будет больше, — не уделяя внимания произошедшему несколько секунд назад, он положил руку на железное кольцо, исполняющее роль ручки. — Скоро я поведаю тебе о Боге, но прежде мы должны дожить до вечера.
Филипп дёрнул щеколду и, немного приоткрыв дверь, осторожно выглянул наружу.
— Грядём, — позвал он Тию, убедившись, что в коридоре никого нет. В этот раз кобылице не пришлось специально замедлять шаги, так как старик значительно ускорился, и они быстро добрались до поворота. Пройдя ещё пару метров, он остановился перед обшарпанной деревянной дверью. Селестия, подойдя к старику, заметила в его руках увесистую связку железных ключей.
Ещё перед началом его рассказа принцесса попросила дать определение этой форме конечностей, осознавая, что называть это лапами довольно грубо. Теперь она видела всю практическую эффективность так называемых рук и пальцев: быстро перебирая связку, человек схватил нужный ему ключ и плавными движениями ввёл его в замочную скважину. После нескольких поворотов внутри механизма раздался щелчок, и Филипп отворил дверь.
За ней их ожидала вдольстенная узкая лестница, ведущая вниз. По круглой форме помещения можно было предположить, что они находятся в башне.
Принцесса внимательно смотрела под копыта, боясь ненароком оступиться. Перила или чего-либо ещё, обо что можно было бы опереться, отсутствовало, да к тому же окна, пусть и узкие, располагались только вверху, и после двух кругов ступеньки уходили во мрак. Она сильно обрадовалась, когда, во избежание несчастного случая, ей удалось зажечь свой рог заклинанием, проще которого, пожалуй, только телекинез. Старик повернулся к возникшему у себя за спиной золотистому свечению.
— Ты продолжаешь меня удивлять, — сказал он, улыбнувшись. — Теперь нам не придётся озарять свой путь факелом.
И всё же Селестия была недовольна: излучаемого её рогом света хватало едва ли на то, чтобы осветить несколько метров перед собой. Сила этого заклинания должна была с лёгкостью разогнать тьму даже в самых дальних углах этого колодца. По крайней мере, так было раньше. Принцесса предполагала, что главной причиной частичных потерь магических способностей, являлось неблагоприятное воздействие этого мира на неё. Но в чём именно заключается эта блокировка, оставалось неясным.
— Можно узнать, куда ведёт эта лестница, и почему мы пренебрегли нормальным путём? — поинтересовалась Тия, когда бледный свет внешнего мира окончательно исчез, уступив место тьме. Она окружила принцессу со всех сторон, но свечение рога не давало ей подступить вплотную.
— В палатах царит суета, порождённая неведением. Все задаются вопросом — где их государь. Но кое-кто уже принялся разыскивать тебя, как, верно, и меня, — замедлив шаг, ответил старик. — Эта лестница ведёт в подземелье, ходами которого мы воспользуемся дабы, не привлекая лишнего внимания, попасть в тронный зал.
— А разве вы не хотели развеять их неведение, проведя этот ваш… точнее мой показ?
— Верно.
— Но разве для этого обязательно нужно быть в тронном зале? — недоумевала кобылица. В нынешней ситуации тащиться невесть куда для того, чтобы провести переговоры, для реализации которых подходит совершенно любое место, казалось ей пустой тратой времени и сил.
— Тогда теряется смысл всей нашей затеи, — не оборачиваясь, продолжал пояснение Филипп. — Я хочу не только защитить тебя, но и попытаться вытащить наше государство из трясины, затягивающей его. И первое, что для этого нужно сделать — не погрузить Русь ещё глубже. Раз царь исчез, значит нужна замена. Его наследник слишком юн, посему тебе предстоит встать у власти. И место, где мы возвестим об этом, важно не меньше, чем сами слова. Пусть сие лишь мирской фон, но супротив людей, погрязших в пороках, это будет хорошим приёмом.
Преодолев пять оборотов лестницы они, наконец, добрались до низа, где находилась ещё одна дверь, на сей раз железная.
— Ну-ка подсвети, — Селестия наклонив голову, приблизила светящийся рог к старику, и тот вновь принялся перебирать свою связку.
— Славно светишь, славно, — одобрительно бормотал Филипп, подбирая нужный ключ.
«Интересно, как сильно он удивится, узнав, что да этого я каждое утро поднимала солнце? А хотя… какая разница — смогла заменить факел, и то неплохо!» — иронизировала своё положение принцесса, подсвечивая старику замочную щель.
Со скрипом дверь отворилась, и по копытам Селестии прошёлся вырвавшийся из подземелья холодный ветерок. Мрак тёмного туннеля казался особенно густым и не вызывал и малейшего желания нарушать его покой. Старик, без всяких замешательств, ступил на тёмную тропу подземного коридора. Застывшая на месте кобылица, одёрнула себя и последовала за ним.
Темнота молча проклинала вторгшихся на её территорию и нехотя отступала под напором золотистого фонаря. Положившись на своего проводника, который намеренно шёл в освещаемой зоне и не беспокоясь о месте назначения, принцесса решила дать волю накопившимся мыслям.
«Едва успела понять, куда меня занесло, так уже оказалась втянута в чужую игру. И почему мне кажется, что это недоразумение быстро решить не выйдет? Надеюсь, я ошибаюсь… Как скоро я вернусь в свой уютный дворец с сестрой и Твайлайт? Уверена, что вместе с Луной – надеюсь, ей повезло больше чем мне, и она негде не застряла! — Твай справится с управлением Эквестрией в моё отсутствие. Моя самая лучшая ученица как-никак! Вместе у них всё должно получиться. А мне остаётся ждать… но как долго? Конечно, про меня не забудут. Луна с Твайлайт обязательно что-нибудь предпримут, а пока мне придётся решать свои проблемы в одиночку. Хотя я не так уж и одинока: мой новый знакомый, конечно, та ещё загадка, и его мотивы мне до сих пор неизвестны, но что-то мне подсказывает, что ему можно доверять. Этим я сейчас и занимаюсь…»
За весь путь по подземелью им встречалась пара-тройка развилок, но принцесса, поглощённая думой, не замечала сделанных поворотов. Она просто шагала за спиной Филиппа, пребывая, пусть и не в тёмных, но всё же лабиринтах своих воспоминаний. Здешняя тьма была чересчур подавляющей, если зацикливать на ней своё внимание. Ощущение, что она уткнулась во что-то, оазавшееся спиной человека, вернуло её к настоящему.
«Что-то я задумалась…» — сделала себе замечание принцесса и принялась оглядываться по сторонам. Как выяснилось, они остановились перед дверью, аналогичной той, через которую вошли в подземелье. Далее их ожидала такая же бегущая вдоль стены мрачного колодца лестница.
Перед тем, как открыть дверь наверху, старик приложил к ней ухо и послушал — нет ли кого-нибудь с обратной стороны? Только после этого он вновь проделал операцию с ключом, но прежде, чем пойти дальше Филипп обратился к принцессе.
— Отринь все страхи и сомнения, дабы они не погубили тебя. Главное, что в тебе должны увидеть — невозмутимость и бесстрашие. Но в моменты, когда опасность подкрадётся к тебе слишком близко, зажги свой пламень и встреть тьму светом, — последнее наставление вдохнуло в принцессу неопределённую уверенности, и она ответила на него кивком.
Её ожидало светлое помещение, поэтому надобность в заклинании исчезала. Принцесса погасила свой рог, когда шагнула в царские палаты. Их белые стены казались ослепительно-белоснежными после невзрачных пейзажей подземелья, а настенные росписи необычайно живыми и яркими.
Пройти требовалось совсем немного: вход в тронный зал располагался в середине коридора, в одном из концов которого они выбрались.
Это помещение по своей помпезности и роскоши значительно уступало тронному залу кантерлотского дворца, но было по-своему интересно. У Селестии не было сомнений, что сей зал принадлежал правителю: здесь чувствовалось скрытое величие и специфическая атмосфера, присущая подобным местам. Массивные колонны, расположенные друг против друга, поддерживали низкие сводчатые потолки. Одного ряда небольших окон, расположенных вдоль одной из стен зала, не хватало, чтобы полностью осветить такое помещение, из-за чего многие его участки прибывали в тени.
— Ты только глянь, даже стража побросала свои посты, чтобы лепту свою в твои поиски внести, — заметил Филипп. — Долго ждать нам не придётся, помяни моё слово…
Догадки старика вновь оказались верными: не успели они дойти и до конца зала, где на небольшом возвышении красовался царский трон, как через боковую дверь в помещение вбежал дворцовый страж в знакомом принцессе красном кафтане. Осмотревшись по сторонам он завидел Филиппа и быстрым шагом направился к нему.
— Владыка, — кричал он, ещё не подойдя. — Где лошадь-то дивная?
Когда между ними оставалось пару метром, страж, наконец, увидел Селестию, стоящую за спиной старика. Перестав таращиться на принцессу, он снова перевёл взгляд на Филиппа.
— Григорий Скуратов-Бельский вас ищет… весь дворец вверх дном перевернуть надумал. — сбивчиво протараторил страж.
— Скажи ему, что мы будем ожидать его здесь, — старик ударил кончиком посоха о пол в завершение своих слов.
Кивнув в знак согласия, стражник чуть ли не бегом направился к дверям.
Спустя несколько минут после его ухода до ушей Селестии донёсся нарастающий топот ног. Она без всяких разъяснений поняла, что через миг увидит тех, о ком рассказывал Филипп.
— Встань перед троном и чтобы не случилось, не двигайся с места, — произнёс старик, когда шум раздавался особенно близко.
Вскоре двери зала с грохотом пооткрывались, и через них, подобно чёрной реке, начали просачиваться люди в чёрных одеяниях. Селестия не ожидала, что их будет так много: по меньшей мере полсотни опричников стояли перед ней и Филиппом, заполонив добрую половину помещения. У неё возникло ощущение, что их полные ненависти взоры сверлили тело буквально физически. Рука каждого из них лежала на эфесе воткнутой за пояс сабли или обхватывала заострённый посох. «Чёрные одеяния» стояли неподвижно, но из центра кто-то двигался к первым рядам, активно расталкивая всех на своём пути. И вот коренастый человек, относительно небольшого роста и с рыжей бородой вырвался вперёд. По его манерам и поведению принцесса сразу догадалась, что это их лидер.
— Владыка, — начал он лукавым голосом, и со зловещей улыбкой на роже отвесил поклон. — Это и есть та лошадь, из-за которой столько шума? Нам тут сказали, что она, мол, говорящая, — ткнув в принцессу пальцем, бросил рыжий. — Брешут али как?
— А где ты ещё такую лошадь-то видел? — буркнул ему стоящий рядом.
— Тебя не обманули, кромешник, — сказал Филипп, идя опричникам на встречу.
— Отрадно слышать! Надеюсь, она окажется разговорчивее Васьки Немого! — оскалился рыжий, потирая руки.
— Прежде, чем ты будешь лелеять умыслы свои, я открою тебе, кто есть та, кого ты лошадью нарёк, — молвил старик, когда оказался напротив рыжего. В отличие от гулкого голоса опричника, голос Филиппа был негромким и Селестии приходилось вслушиваться, чтобы уловить хоть что-то из сказанного им.
— Ну, Владыка, только побыстрее, а то мне жутко не терпится с ней побрататься, — слова рыжего вызвали волну смеха, прокатившуюся по «чёрным рядам», но тот, подняв руку, резко её оборвал. — Я тебе внемлю.
Как принцесса не старалась, но разобрать, что вслед за этим произнёс Филипп, у неё не вышло. Однако реакция, вызванная его словами, была видна даже отсюда. Опричники принялись громко перешёптываться, а рыжий, после нескольких секунд оцепенения, обогнул старика и направился к ней.
В его взгляде, как и во взгляде всех остальных больше не было ненависти. Вместо этого было что-то аналогичное недоумению тех самых первых стражников, только на несколько порядков выше.
Филипп не собирался останавливать предводителя опричников, который был уже в метре от Тии. Она встретилась взглядом с его цепкими, хищными глазами и специально не отводила взор, пока он сам этого не сделал. После рыжий обошёл кобылицу сбоку и уставился на изображённое на её кьютимарке солнце.
— Провалиться мне на месте…- пробормотал он, стягивая чёрный колпак.
«На что это он там уставился?! Что-то мне не по себе как-то…» — Селестия повернула голову, чтобы не терять человека из поля зрения и не на шутку перепугалась, когда заметила, как тот потянул свои руки к её крупу. Вспомнив последний совет Филиппа, она быстро произнесла заклинание, разжигая свой рог золотистым светом.
«Да что не так с этим миром?!» — Селестия ни как не могла объяснить, почему в этот раз свечение получилось в несколько раз ярче того, что было в подземелье. Но даже когда света оказалось более чем достаточно, заклинание всё равно продолжало набирать обороты, и вскоре зал невозможно было разглядеть. До Тии стали доносится панические крики опричников, лязг металла и сильный грохот…
