Глава 7
Мы не одни...
В эту эпоху тьмы можно быть уверенным только в одном. Все мы без исключения должны выбрать сторону.
Малькадор Сигиллит
Харук был мертв уже несколько минут. Почти двадцать, по оценке Нарека. Он лежал на боку; одна рука, еще сжимавшая ритуальный нож, была вытянута вперед, другая придавлена неподвижным телом. Частично прикрытая шлемом голова завалилась набок. Силой выстрела ее почти оторвало.
Ему нанесли две смертельные раны. При первом выстреле болтерный снаряд прошел сквозь шею, разорвал яремную вену и обнажил сонную артерию. Он также вырвал ему кусок нижней челюсти и вокс-решетку, но не убил сразу. Второй выстрел, направленный в торс, проломил большую часть грудной клетки и уничтожил восемьдесят процентов внутренних органов, когда масс-реактивный снаряд взорвался при контакте. От него Харук умер мгновенно.
Нарек нашел останки, медленно остывавшие в луже крови, на верхнем этаже склада. Он не испытывал печали, стоя на коленях у тела мертвого брата. Несущий Слово был редкостным ублюдком, любившим издеваться над своими жертвами. Эти наклонности в конечном итоге его и погубили. Убивай тихо, убивай быстро – таков был подход Нарека. Развлекаться надо с игрушками, а игрушки лучше оставить детям. Враг же – не игрушка, он представляет опасность для твоей жизни до тех пор, пора не лишится своей. Однако Харук был садистом, и все больше братьев Нарека становились такими же. Они изменились, что выражалось не только в рудиментарных рогах, бывших отнюдь не простыми украшениями шлемов, – изменения произошли в душах и были необратимыми. Нареку это не очень нравилось, ибо раньше он верил, что Император является богом, и служил ему с горячностью истинного фанатика. Он плакал, когда легион возвел соборы в Монархии. Как прекрасны, как величественные они были. Теперь все это осталось в прошлом, и старый Пантеон явился, чтобы узурпировать власть самозванца.
http://i-fotki.info/
Нарек находит тело Харука
Да, вид убитого брата не тронул его. Но Харук был из Слова, и потому Нарек проведет над телом необходимый ритуал.
Стоя под покровом тьмы, он проговорил требуемые заклинания, которые отправят душу Харука на службу Пантеону. Теперь он станет игрушкой Нерожденных. Нареку казалось, что он чувствует их в пульсации вен, слышит в отрывистом биении двух сердец. Они вились над этим местом, вцепляясь в него все сильнее с тех пор, как Лоргар написал свою песнь убийства.
Элиас рассказал о ней однажды ночью, когда небо казалось чернее самой тьмы, и они пили вместе – может, не как друзья, но хотя бы как товарищи. Симфония примарха вызвала губительный шторм такой ужасающей силы, что сама галактика раскололась надвое.
Убрав руку с тела Харука, Нарек завершил обряд, но голод существ, обитавших в нереальности, все давил на тонкую завесу смертного измерения. Ни один барьер не может растягиваться бесконечно, и тот, что отделял их, уже готов был порваться. Скоро два мира встретятся, скоро галактика действительно начнет гореть.
Лоргар предрек это в своих трудах. Он узнал об этом из видений, и кто Нарек такой, чтобы с ними спорить?
– Я лишь солдат, верный долгу и клятвам, когда-то данным братьям, – прошептал он, чувствуя, как печаль окутывает его тяжелым саваном.
От мыслей его отвлек Дагон, вернувшийся с нижнего этажа.
– Он загнал человека сюда, наверх. Но везде пусто. Ни следа убийц.
Дагон ждал у разрушенной лестницы, рядом с тем местом, где погиб Харук.
Нарек окинул помещение взглядом, начав с лежащего рядом тела и закончив им же.
– О нет, брат, следов немало. В пыли видны два рисунка подошв. Убийцы уже были здесь, когда Харук вбежал за человеком.
– И что они делали?
– Шпионили. Они использовали это место как наблюдательный пункт, чтобы контролировать наши перемещения.
– Откуда они могли знать, что мы тут? – едва заметное волнение в голосе Дагона выдало, как встревожен он новостями.
– Следили за нами и шли по стопам, как еще?
– Контратака? Я думал, в этом регионе нет вражеских сил.
– Их нет. Во всяком случае, нам о них неизвестно, – Нарек взглянул на окровавленное тело Харука, застреленного с такой точностью и бесшумностью. – Не думаю, что это контратака. Для контратаки у них слишком мало воинов. Убийство было тихим, как убийство охотника. Кем бы они ни были, они хотят действовать скрытно. А еще они забрали человека с собой.
– Зачем?
– Отличный вопрос.
– И что теперь? Это многое меняет.
Нарек с отсутствующим видом посмотрел в сторону.
– Возможно...
Ему надо было посоветоваться с Элиасом.
Нарек активировал варп-склянку. Мерзкий серный запах распространился в воздухе и проник через респиратор, сигнализируя о быстро достигнутом единении. Еще один признак ослабления завесы – улучшенные варп-склянки стали надежнее вокс-коммуникаторов.
– Он у вас? – спросил Элиас.
Изображение темного апостола складывалось из фиолетового зернистого света, выплывавшего из горлышка склянки, словно пар. Нарек знал, что на другом конце единения он представал перед Элиасом в таком же виде.
– Нет. Кто-то схватил его раньше.
– Кто-то?
Элиас все еще находился в месте проведения ритуала. Фоном слышалось хныканье людей-приношений, ждущих своей участи. Элиас обескровит весь город, если потребуется. Включая культы.
– Да.
– А Харук?
– Мертв. Я сижу над его недавно расстрелянным телом.
– Мне следует беспокоиться, Нарек?
– Рано говорить.
– Что это значит?
– Это значит, что кто-то проследовал за нами на Траорис и шел по пятам до самого Раноса, – ровным голосом ответил Нарек.
– Кто проследовал?
– У меня есть предположение. Утверждать с уверенностью еще не могу.
– Я отправляю подкрепление.
– Нет необходимости.
– Они все равно прибудут.
– Я хочу сначала выяснить, с чем именно мы имеем дело. Мы с Дагоном будем двигаться быстрее в одиночку.
– Сомневаюсь, что Харук бы с этим согласился.
– Харук мертв. Он уже ни с чем соглашаться не будет.
– Нарек, шутки тебе не идут. Оставайся здесь. Жди других.
Элиас прервал связь, вновь бросив охотника одного.
– Так что, будем ждать? – спросил Дагон.
– Нет, – ответил Нарек и встал. – Обыщи весь склад. Ничего не упускай. Я хочу знать все, что он может дать, до последней детали. Мы в Раносе не одни, Дагон. Наши бывшие братья по оружию тоже здесь.
Дагон фыркнул:
– И что им надо?
– Ну как же. Будь мы на их месте, что бы мы делали? Они жаждут возмездия. Они хотят нас убить.
Голова Себатона раскалывалась так, словно он выпил слишком много своды и заработал на редкость суровое похмелье. Он сидел на стуле, ссутулившись и опустив голову, ничем не связанный. Достаточно было поморщиться, не трогая руками голову, чтобы почувствовать сбоку кровоподтек – там, где что-то его сильно ударило. Нет, не что-то, а кто-то.
Столкновение на складе всплыло в памяти во всем своем опасном величии.
Он должен был быть мертв или сидеть с ритуальным ножом у горла. Но оказался здесь, только не знал, где это «здесь» находится. Себатон притворился, что еще не пришел в сознание, и прислушался, пытаясь определить, насколько серьезны его проблемы. Вокруг скрежетали машины. Сначала он решил, что его принесли в мануфакторум, но если он оставался в Раносе, такой вариант был маловероятен, поскольку город, как Себатон имел возможность заметить, практически полностью вымер. Низкое гудение, слышное за грохотом машин, напомнило о генераторах, придав веса его теории о том, к какой категории принадлежали захватчики, пусть и не объяснив, кем именно они были.
Себатон собрался с мыслями. Варте и остальные вернее всего мертвы. То есть он остался один. На Траорисе находилась группировка легионеров, а возможно, и несколько. Они нашли место раскопок и отправили разведчиков, чтобы выследить его и забрать предмет, выкопанный в катакомбах. Следовательно, они имели некое представление об этом предмете, или по крайней мере осознавали, что он достаточно важен и на его поиски стоит отправлять значительные силы. Как минимум двое других, бывших врагами тому Несущему Слово, которого отправили убить или поймать Себатона, вмешались и теперь держали его в плену. Дальнейшее зависело от того, что Себатону удастся узнать об их мотивах. На этом и порешив, он замер и обратился в слух.
Едва уловимое бормотание, треск и шелест вокс-связи свидетельствовали о разговоре как минимум двух человек. Но едва Себатон попытался сконцентрироваться на беседе и уловить хотя бы часть смысла, заговорило еще двое. Стояли они явно ближе, и понять их слова было проще.
– Выглядит он совсем не примечательно, – произнес первый грубым, слегка рычащим тоном, добавлявшим словам язвительности. Голос был мужским и очень низким.
– Однако предатель, по-видимому, считал, что тратить время на его убийство стоит, – ответил второй. Голос резонировал, почти как механический – словно его воспроизводила и усиливала вокс-аугментика.
– И на основании этого мы должны брать его с собой? – спросил первый. – У нас есть дела поважнее.
– Согласен, – сказал второй, но тут вмешался третий:
– Я хочу знать, зачем он понадобился Несущим Слово, – этот голос был старым и хриплым. – Он важнее, чем кажется, и к тому же я не думаю, что он с Траориса.
Повисла пауза, во время которой Себатон услышал мягкое жужжание сервоприводов на горжете воина – тот покачал головой.
Затем первый произнес:
– Мы впустую тратим время. Какая разница, местный он или нет?
Третий продолжил:
– Не уверен. Но он нужен Несущим Слово, а значит, мы должны помешать им его схватить. Что касается их целей, это я тоже собираюсь выяснить, а ответом станет он.
Опять возникла пауза, на этот раз более долгая. Нервы Себатоны были натянуты до предела, сердце дрожало.
– Кого ты пытаешься обмануть? – прохрипел над ухом старый голос. Себатон сначала решил, будто говорящий стоит совсем рядом, пока не осознал, что слова прозвучали прямо в голове.
– Никаких тайн тебе не узнать. Твои намерения видны мне так же ясно, как твой костюм. А теперь... Пробудись!
Себатон открыл глаза, понимая, что дальнейшее притворство наверняка закончится для него травмами, если не хуже. Все выглядело расплывчато – видимо, из-за сотрясения. Перед глазами были собственные ноги и грязный пол. Когда он попытался шевельнуться, поднять голову и потереть глаза, к коже прижали что-то холодное и металлическое.
– Я знаю, что ты знаешь, что это такое, – произнес первый. Себатон мельком увидел грязные изумрудно-зеленые поножи. – И что оно делает. Без глупостей.
Себатон кивнул. Болтер прижимали к боку головы с такой силой силой, что дуло, должно быть, оставит на коже круглый алый след.
Как он и подозревал, он находился в помещении и по-прежнему в Раносе. Однако со склада его унесли. В воздухе пахло плесенью и чернилами. Просторное помещение вмещало тяжелое оборудование, видневшееся в тенях на периферии зрения. Он заметил на полу, под ножкой своего стула, лист пергамента, но разглядеть написанное на нем не удалось. Стопки похожих пачек были сложены в трех углах помещения. Значит, это типография.
– Можно голову поднять? – спросил он, примиряюще разводя руками. Пальцевое оружие оставалось при нем – уже неплохо. Но содержимого свертка, ради которого он подверг опасности и потерял четыре жизни, он лишился. Оно могло быть в руках его похитителей, хотя Себатон в этом сомневался. Если их целью была реликвия, какой смысл тратить время на допросы? Какой смысл забирать его со склада и приносить сюда? Поэтому у Себатона было преимущество: он знал, что нужен им живым. Как долго сохранится такое положение дел, будет вернее всего зависеть от его следующих слов и действий и от того, что им удастся узнать.
Давление на голову Себатона исчезло: оружие убрали. Он посмотрел вверх, осторожно касаясь оставшейся ссадины. Вокруг него стояли три воина. Два спереди, третий сбоку, едва видимый периферийным зрением. Еще один наблюдал издалека.
Они были огромными, массивными людьми, полностью облаченными в броню, рычавшую при движении встроенными сервоприводами и аппаратурой. Силовая броня. Себатон ускользнул от одного легионера только для того, чтобы оказаться в плену по меньшей мере четырех других.
Теперь, подняв голову, он сумел нормально разглядеть ближайшего захватчика.
На легионере были изумрудно-зеленые доспехи, потускневшие от носки и полученных в боях повреждений. Себатон также заметил полосы соскобленной краски в тех местах, где обладатель доспехов пытался срезать ржавчину, образовавшуюся у краев. Узоры, казавшиеся слишком изящными для боевого облачения, покрывали металл брони, которая теперь превратилась в побитый раритет. Воин оставался в шлеме, украшенном в области челюсти и носа рядами белых клыков. Глаза за красными линзами горели. Шкура какого-то животного – возможно, рептилии – свисала лохмотьями с плеч. Даже ей не удалось избежать тягот войны.
Воин принадлежал к Восемнадцатому. Саламандр. Неудивительно, что он выглядел сурово.
– Сколько вас здесь? – не подумав, спросил его Себатон.
Саламандр взял его за подбородок, сдавив кожу теплыми краями латной перчатки.
– Вопросов от тебя звучать не будет, только ответы, – глаза за овальными линзами шлема вспыхнули ярче, словно реагируя на внезапный приступ гнева. – Понятно?
Себатон кивнул, и его отпустили.
– Кто ты? – спросил Саламандр, делая шаг назад.
– Керен Себатон.
– И что привело тебя сюда?
– Археология. Я приехал, чтобы раскапывать реликвии.
– Один?
– Нет, у меня была команда.
Один из трех, закованный в черное, пробормотал:
– Двое сервиторов, которых нашел Пергеллен.
Он выглядел так же потрепанно, как Саламандр. Изломанные доспехи до сих пор не развалились только благодаря полевому ремонту и, как подозревал Себатон, силе воли. Сосредоточить на нем взгляд было сложно, так хорошо он сливался с тенями, и хотя над головой жужжала и потрескивала осветительная трубка, силовая броня воина ничего не отражала.
Девятнадцатый легион. Гвардия Ворона.
От него также исходила аура. Свой своего всегда узнает. Себатон понял, что воин и был тем псайкером, который недавно к нему обратился.
Саламандр кивнул брату по оружию.
– Еще было четверо людей, – добавил Себатон, надеясь, что демонстрация его готовности содействовать повысит шансы выжить. Надо было убираться отсюда, как-нибудь вернуться к складу и забрать предмет, добытый в катакомбах. – Они тоже мертвы.
– Ты знаешь, кто за тобой охотится? – спросил Саламандр.
– Знаю.
– Тогда ты должен также знать, в какой опасности находишься.
– Увы, да.
– Тебе известно, почему Несущие Слово прибыли сюда?
– Нет.
Саламандр развернулся. Гвардеец Ворона медленно покачал головой, что заставило его огнеокого товарища вновь грозно надвинуться на Себатона.
– Не лги мне.
– Это правда. Я понятия не имею, что им надо – как, кстати, и вы.
Это был смелый ход. И немного безрассудный.
– Ну, – ответил Саламандр, откидывая фиксаторы вокруг шлема, – эту проблему решить легко.
Он снял шлем, под которым оказалось угольно-черное лицо с полыхавшими огнями вместо глаз. В число предоставленных Себатону данных входили пикт-изображения, но даже они не могли подготовить к увиденному, и он обомлел.
– Я хочу узнать все, что ты знаешь, – сказал Саламандр. – И я хочу узнать это... сейчас же.
С этими воинами что-то случилось, что-то изменило их глубоко внутри.
– Кто вы? Что вы вообще здесь делаете?
– Я уже один раз приказал тебе не задавать вопросов.
Саламандр с какой-то зловещестью отступил и поманил товарища:
– Хриак...
Псайкер, казалось, и не пошевелился, но вдруг оказался рядом. Вблизи Себатону стало видно, что тот носил поверх силовой брони изорванный серый плащ, а к коническому носу шлема крепилось несколько талисманов из птичьих костей. Определенно Гвардеец Ворона. Несколько легионов носили черное, но после внимательного взгляда предположение Себатона подтвердилось. Астартес-псайкер, известный как библиарий. Легионам запрещалось их использовать, но тот эдикт, должно быть, отменили под давлением обстоятельств. В вытянутой руке Ворон держал грозовой шар, наполненный темными молниями, – сама буря неистовствовала на его ладони.
Невероятно. Какая же сила воли требовалась для такого мастерского контроля.
Себатон дернулся, поняв, что сейчас эту бурю используют на нем, но стальные пальцы держали крепко. Бионические пальцы – он слышал, как скрипнули в них машинные детали, когда они согнулись и больно впились в плечо.
– Осторожней, я вам не враг, – сказал Себатон.
– Мы знаем, – отозвался воин за его спиной – тот, который говорил со странным механическим отзвуком.
– В противном случае, – добавил Саламандр, – ты был бы уже мертв. А если после того, как Хриак тебя прочитает, окажется, что ты нам все же враг, я прикажу Домаду выдернуть тебе позвоночник.
Себатон в этом не сомневался. Домад принадлежал к Десятому легиону, к Железным Рукам, а они не славились милосердием. Его присутствие вызывало новые вопросы. Все три легионера принадлежали к армиям, почти полностью уничтоженным на Исстване-V. Однако они оказались здесь, объединенные какой-то общей целью.
Себатон подозревал, что ей была месть.
– Что-то у нас знакомство не очень удачно началось, – сказал он. – Ни к чему все это.
– Твои просьбы никого не тронут, – просипел Хриак. Похоже, голос ему испортила какая-то старая травма, но из-за шлема ее не было видно. Голос вызывал ассоциации с холодным ветром, перебирающим сухими листьями, с мертвой, безлюдной зимой и костями, лежащими под снегом.
Мгновение спустя молния коснулась его лба.
Холодное, жуткое пламя обожгло Себатона. Пробираясь внутрь огненными щупальцами, оно опустошало разум, медленно разрушало мысленные барьеры, что он возвел когда-то для защиты от вмешательств. Впиваясь глубже, распространяясь повсюду, оно обыскивало все. Его сознание походило на лабиринт, но Хриак был легионерским псайкером и летел сквозь него со стремительностью птицы.
Он подумал об утонувшем мальчике, чье лицо белело под водой.
Голос Хриака прозвучал в воспоминании эхом с далекого горизонта, где небо полнилось грозовыми тучами.
– Он что-то скрывает...
Себатон стоял на берегу водосборного бассейна с крюком и сеткой в руке, готовый вылавливать ценности. Он приковал себя к этому месту, словно якорем, сброшенным в море времени, и проигрывал воспоминание снова и снова. Как он вступает в воду, как чувствует прикосновение ногтей к голой коже. Как та горит, когда они впиваются. Как остаются пять красных ранок, как сжимается рука, словно моля ребенка спуститься под воду к остальным проклятым.
Молния рассекла темное, грозное небо. Продолжая стоять по щиколотку в мутной воде, Себатон прикрыл рукой глаза, но буря неистовствовала и за ними.
– Не сопротивляйся... – пророкотал гром.
Себатон не сдавался, как не сдавался и утонувший мальчик, все державший его за щиколотку.
– Отпусти меня, – простонал он одновременно голосами ребенка и взрослого, чьи реальности слились.
– Пожалуйста...
– Отпусти его, – послышался словно издалека голос, вернув Себатона из полубессознательного состояния. Боль утихла, глаза удалось открыть, но насилие не забылось.
Библиарий Хриак стоял перед ним. Темная молния исчезла из его руки.
Хриак прошипел:
– Леодракк, он псайкер.
Себатон сделал вывод, что так звали Саламандра.
– Что ты узнал, Хриак? – спросил Домад.
– Несмотря на попытки скрыться за детской эмоциональной травмой, очевидно, что он не тот, за кого себя выдает. Он нашел нечто в каких-то руинах, в удаленном секторе города. Но этот предмет, кажется, больше не у него.
Леодракк поменялся с Хриаком местами, чтобы продолжить допрос.
– Изменники прилетели сюда с какой-то темной целью. И почему-то они также искали тебя. А теперь, – сказал он, наставляя на Себатона болтер, так что черное уродливое чрево оказалось прямо перед его глазами, – я спрашиваю тебя в последний раз. Кто ты и что ты делаешь в Раносе?
Себатон осознал, что находится в куда более опасном положении, чем думал раньше. Его не спасли – он просто сменил одного возможного захватчика на другого. Эти воины были верными слугами Императора, но внутри них что-то сломалось. Они были близки к отчаянию, даже к обреченности. Их изранили, и не только физически. Нанесенные им раны никогда не заживут – как не заживали пять маленьких отметин на ноге Себатона.
Себатон сполз по стулу, но взглянул Саламандру в глаза.
– Я Керен Себатон. Я археолог, и я приехал сюда, чтобы раскапывать реликвии.
– Хватит лгать, или я убью тебя на месте. Прямо сейчас, – пригрозил ему Леодракк, взводя курок. – Мы пережили исстванское предательство не потому, что были терпеливы. Говори правду!
Леодракк вдруг схватил его за горло и поднял со стула. Пол ушел вниз, и Себатон почувствовал, как ему начинают сдавливать гортань.
– Я не могу... говорить... когда меня... душат... – прохрипел он, дергая ногами в воздухе.
Леодракк с рычанием швырнул человека вниз. Себатон растянулся на полу, больно ударившись правым плечом, но более-менее ловко приземлился на четвереньки. Пропятившись в угол, он уже хотел воспользоваться кольцом, но три воина успели его окружить.
Ему впервые удалось подробно разглядеть Домада. Железнорукий был сильно кибернетизирован: судя по механизмам, видневшимся между пластинами черной брони, ему заменили большую часть левой половины тела. Вместо горла и нижней челюсти стояла аугментика, и сморщенная рубцовая ткань окружала левую глазницу, где вместо глаза сверкала, фокусируясь на новой цели, красная линза.
Повесив болтер на магнитный замок на бедре, Леодракк двинулся на Себатона. Эти воины были измучены, и как все, кто оказывается в таком положении, жаждали дать выход гневу.
– Я выбью из тебя правду.
Под свет вышел четвертый воин, тот самый, который до этого момента наблюдал из тени.
– Довольно.
Леодракк раздраженно повернулся к легионеру:
– Все под контролем.
Когда Леодракк встал к Себатону спиной, тот заметил костяной рог, выступавший из брони. Его сломали, так что остался лишь небольшой кусок.
Вмешавшийся легионер тоже был Саламандром, в таком же мастерски выкованном доспехе, как у его товарища, только шлем висел на бедре. Полоса красных волос разделяла череп надвое. Под правым глазом пульсировал шрам, но травма не лишила его зрения и не изуродовала благородное лицо.
– Нет, брат, ты утратил контроль, когда едва его не задушил, – он указал на дверь. – Шен'ра снаружи. Охранные системы на что-то среагировали.
На лице Леодракка вдруг появилось обеспокоенное выражение.
– Оба орудия?
– Сенсоры, автоматизированные «Тарантулы». Все.
– Далеко?
– У первой метки.
Себатон понятия не имел, о чем они говорили, но звучало это серьезно.
Гнев Леодракка вернулся с избытком.
– Еще одна причина предать его огню.
– Надеюсь, это метафора, – сказал Себатон.
– Конечно, – ответил второй Саламандр, но вид Леодракка говорил об ином.
– Мы заставим его говорить. Рассказать нам все, что знает, – прорычал он, сжимая рукоять пистолета.
– Накормив из твоего болтера?
– Если потребуется!
– Вон, – спокойно приказал второй Саламандр.
– Что?
– Ты слышал, Лео. Ты убьешь его, если останешься в этой комнате. Я вижу по твоим глазам.
В глазах Леодракка горел огненный смерч. Он хрустнул костяшками пальцев, несколько секунд простоял, не желая сдаваться, но все же капитулировал.
– Мои извинения, капитан. Я порой забываюсь.
– Да, Лео, забываешься. А теперь оставь нас.
Леодракк подчинился, оставив Домада караулить у двери.
Проводив брата взглядом, второй Саламандр опустился на уровень глаз Себатона.
– Ты кажешься более цивилизованным, чем твои товарищи, – сказал тот без особой доверчивости.
– Только кажусь, – заверил его Саламандр. У него был низкий интеллигентный голос, чем-то похожий на голос Леодракка, но властный, как у человека, привыкшего командовать. – Как видишь, – он показал на собственное лицо, – я чудовище. Куда страшнее Леодракка. Он сдержанней, чем я.
– А ваш псайкер? – Себатон кивнул в сторону Ворона, который теперь тихо наблюдал за ними издалека, сложив руки на груди. Себатон все еще чувствовал скрытую психическую активность – словно какой-то ментальный полиграф замерял его реакции.
Саламандр неодобрительно покосился на легионера.
– Нет, его манеры еще хуже моих. Будь его воля, ты бы сейчас пускал слюни, прощаясь с последними остатками разума.
– Я предпочел бы этого избежать.
– Все зависит от тебя. За нами тоже охотятся, как и за тобой. Рано или поздно нас обнаружат. Вражеские разведчики уже привели в действие первый из сигнализаторов. Так что, как понимаешь, я предпочел бы решить этот вопрос как можно быстрее. Меня зовут Артелл Нумеон, и я командую этой группой. Я несу ответственность за жизни ее членов, поэтому Леодракк не стал бы убивать тебя без моего приказа. Поэтому же Хриак не выскреб твой мозг, как мякоть из фрукта. А вот я ни перед кем здесь не отвечаю, и я убью тебя через четыре секунды, если только ты не обоснуешь, почему я не должен этого делать.
У Себатона все еще болела голова после психического вмешательства, и ни этот маньяк, ни псайкер, готовый ментально выпотрошить его, не оставляли пространства для маневра.
История с Нуртом повторялась. Выходя тогда из гермошлюза, он думал, что все закончится, но они его вернули. Опять. Ради этого.
«Я шпион, а не ассассин. А для этой миссии... Для этой миссии потребуется что-то совершенно особенное».
Себатон понимал, что выбора у него не было. Довериться этому Нумеону или умереть прямо здесь. С другой стороны, так ли плох второй вариант? Даже если это случится, разве все действительно закончится? Он подозревал, что нет.
– Мы вели раскопки, тут я не солгал. Мы кое-что нашли. Артефакт. Очень старый, очень могущественный, и он нужен вашим врагам.
Нумеон переглянулся с остальными.
– Какой артефакт?
– Оружие. Что-то вроде копья.
– Копья?
– Примитивное определение, но более точного слова, которым его можно описать, я подобрать не могу. Оно небольшое – скорее даже наконечник копья на коротком древке, – Себатон показал руками примерную длину.
– Почему ты его искал? Чем это копье так важно, что ради него Несущие Слово отправляют за тобой охотников?
Себатон вздохнул.
– Можно мне хотя бы сесть?
Нумеон отступил и кивнул в сторону стула.
– Прежде, чем я это расскажу, – сказал Себатон, усевшись, – вам нужно кое-что знать. Мое имя – не Керен Себатон. А Джон Грамматик.
