Политическое и идеологическое развитие стран и народов Востока

Развитие государственности и становление современных политических структур в странах Востока имеют принципиальные отличия от западных мо­делей. В свою очередь эти отличия во многом были обусловлены разнообразным характером развития капиталистических отношений в метрополиях (За­пад) и зависимых странах (Восток).

Во-первых, на Востоке эволюция традиционного Способа про­изводства прервалась вследствие насильственного воздействия внешнего фактора: прямого — чужеземного завоевания (классичес­кий колониальный вариант) или косвенного — угроза завоевания, ограничение-суверенитета и экономическая экспансия (полуколо­ниальный подвариант). В результате традиционный способ произ­водства и уклад жизни постепенно оттеснялся на периферию об­щества, часть же его принудительно вовлекалась в синтез (качественно при этом модифицируясь) с иностранным капитали­стическим укладом. При этом синтез возникал в результате не внут­ригосударственной эволюции, а межгосударственного столкнове­ния и принудительного ориентирования способа производства в буржуазном направлении капиталистическими элементами ино­странного происхождения.

Нельзя, конечно, утверждать, что на Западе фактор чужеземно­го насилия не играл никакой роли в трансформации и синтезе об­щественных структур. Наоборот, нередко можно отметить решаю­щую роль военного завоевания в генезисе феодализма либо роль наполеоновских войн и французской оккупации для ускорения ка­питалистического развития некоторых территорий Европы. Вмес­те с тем особенность колониальных завоеваний заключалась в том, что они привели к возникновению таких всемирно-исторических феноменов, как колониальная система, колониальный синтез и свя­занное с последним разделение труда в мировых масштабах. В ре­зультате было блокировано общение и взаимодействие восточных обществ в их естественной регионально-культурной среде, в кото­рой имелись свои центры и периферии, очаги развития и стагна­ции в рамках существовавших там добуржуазных отношений.

Во-вторых, колониальный синтез отличался тем, что он начи­нался сверху, т. е. с надстроечного политического этажа общества. Колониальная администрация или опутанная сетями неравноправ­ных договоров местная власть не только сами выступали в каче­стве первых проявлений синтеза, но и были главными орудиями и стимуляторами в реализации процессов синтеза в других компо­нентах общественной жизни: в экономической и социальной жиз­ни, в области культуры и идеологии.

В-третьих, колониальный синтез отличается особой пестротой и многоплановостью. Если в странах Западной Европы переход от феодального общества, раздробленности и междоусобиц к абсолю­тистской централизации сопровождался формированием более или менее однородных по национально-этническому составу и уровню общественно-экономического развития государств, то в большин­стве стран Востока в период вовлечения их в колониальную систе­му картина была иной. С одной стороны, между странами Востока были значительные различия в уровне их развития. С другой — гра­ницы конкретных колониальных владений также охватывали тер­ритории с неодинаковым уровнем развития (от первобытнообщин­ного строя до позднего феодализма) и значительными этническими различиями. К этому следует добавить то своеобразие, которым от­личалась политика колониальных администраций, а также формы иностранного предпринимательства разных метрополий. Все это и обусловило многоликость восточных обществ и путей формирова­ния государственности в постколониальный период.

В-четвертых, генезис колониального синтеза, а также все после­дующие сколько-нибудь значительные трансформации его вплоть до независимости определялись в первую очередь метрополией. Если переход метрополий в фазу промышленного капитализма выз­вал потребность в окончательном оформлении колониального син­теза с его специфической формой разделения труда между колонией и метрополией, то переход на стадию монополистического капита­лизма и вывоза капитала вызвал к жизни прямые промышленные инвестиции в колониях, т.е. современные формы предприниматель­ства (синтез иностранного предпринимательства и местной рабо­чей силы), национальное предпринимательство, мелкобуржуазные формы торгово-промышленной деятельности, национальную ин­теллигенцию, современные формы общественно-политических дви­жений и тому подобные явления, так или иначе влияющие на по­литическое и государственное становление.

Все эти особенности образования и развития синтеза имели сво­им конечным следствием формирование комбинированного или мно­гоукладного общества, состоящего из многих компонентов. В разных странах Востока соотношение этих компонентов комбинированно­го общества накануне независимости было весьма неодинаковым, что также имело важное значение для особенностей будущего го­сударственного и политического становления того или иного вос­точного общества.

Достижение политической независимости страна­ми Востока стало важной исторической вехой в их развитии. Однако вопреки надеждам многих наци­ональных лидеров и чаяниям масс сама по себе по­литическая независимость не стала, да и не могла стать панацеей от вековой отсталости и всех прочих бед, связанных с колониальным прошлым.

Политические национально-освободительные революции и ут­верждение национальной государственности являлись решающи­ми предпосылками, без которых невозможно было даже приступить к решению задачи преодоления комбинированного характера об­ществ на современном Востоке. Но при этом надо учитывать, что ни политическая революция, ни установление национальной госу­дарственности не могли сами по себе устранить комбинированный характер общества, что решение этой задачи составляет содержа­ние целой исторической эпохи.

Что представляет из себя комбинированное общество? Это — об­щество, характеризующееся весьма слабой внутренней интегриро-ванностью тех компонентов его структуры, которые разнородны формационно или типологически. Взаимосвязь между этими ком­понентами обеспечивается лишь: а) внешними по отношению к ним самим силами (относительно автономная политическая надстрой­ка или политическое насилие), б) общностью территориально-гео­графического фактора — совместным местоположением в рамках одного государства и в) несущественными или вторичными обще­ственными связями, т.е. такими, разрыв которых не нарушает их внутренней сущности (например, если традиционный и иностран­ный сектор очень слабо связаны между собой и сосуществуют в ка­честве автономных укладов, то прекращение их частных и случай­ных связей не приводит ни к закрытию иностранного предприятия, ни к разрушению внутренней жизни традиционного сектора).

В момент обретения независимости скрепляющий фактор коло­ниального политического насилия сменяется фактором морально-политической сплоченности вокруг национального руководства, фокусирующим в себе разнородные по сути своей, но единые в сво­их внешних антиколониальных устремлениях силы многоукладного общества. Эта сплоченность может действовать по инерции еще некоторое время после достижения независимости, но отнюдь не беспредельно. Центробежные тенденции, имеющие своими истока­ми разнородность, разноформационность компонентов комбиниро­ванного общества, оживают в период его независимого развития. Это побуждает национальные правительства задумываться над раз­работкой стратегии национально-государственной интеграции, це­лью которой стало бы превращение комбинированного общества в национально-целостное, т.е. в такой общественный организм, где все его компоненты однородны в общественно-экономическом и со­циально-политическом плане, причем все основные связи между ними существенные.

История ряда стран Востока показала, что были национальные руководители и правительства, которые пытались решить указан­ную задачу (а за одно и проблему своей собственной легитимнос­ти) лишь при помощи системы законодательных и идейно-пропа­гандистских мер. Национальное руководство практически всех стран Востока, развивавшихся по пути капитализма, стремились создать (по собственной инициативе или по подсказке бывшей мет­рополии) современное буржуазное государство. Национально-ин­тегрированное общество, по сути дела, декларировалось, и миф этот поддерживался шумными пропагандистскими кампаниями. Одна­ко реальное, многоликое общество требовало конкретных свиде­тельств способности своих правительств выражать многоплановые интересы. Но так же как ранее почти во всех европейских странах после первых буржуазных революций, современные страны Восто­ка с первого дня независимости столкнулись с феноменом несоот­ветствия реального многоукладного общества рамкам официально провозглашенной национально-государственной общности. В этом по сей день заключается одна из основных проблем абсолютного большинства стран Востока.

Становление современных буржуазных государств Запада яв­лялось логическим результатом естественноисторического процесса зарождения и развития элементов будущего буржуазного граждан­ского общества еще в недрах феодализма и дальнейшей его эволю­ции в условиях первой фазы капитализма. В результате складыва­лись национально-интегрированные гражданские общества: на определенном этапе в целом совпадали рамки реального и граж­данского обществ, когда основная масса реального общества осоз­навала себя в первую очередь гражданами данного государства, в то время как принадлежность к более узким и местным обществам и группам отходила на второй план, а в некоторых случаях и исче­зала вовсе. В результате между гражданским обществом и его есте­ственным результатом — буржуазным государством — возникает соответствие, относительная функциональная гармоничность, когда имеющиеся противоречия разрешатся в повседневной жизни на ос­нове консенсуса.

Иначе обстояло дело на Востоке, где традиционно государство было всем, а гражданское общество находилось в аморфном состо­янии. Современные буржуазные государства в странах Востока (не­зависимо от конкретных их форм) явились хотя и не с неба, но все же сверху — либо в результате политических национально-освобо­дительных революций, либо благодаря сделке бывших метрополий с верхушкой господствующих классов. Сразу же после достижения независимости эти государства оказались на совершенно неадек­ватном базисе комбинированного реального общества, в котором если и содержались отдельные, преимущественно потенциальные, элементы современного, буржуазного, гражданского обществ, то их в большинстве случаев было недостаточно для обеспечения ста­бильности, прочности и эффективной деятельности подлинно со­временного государства. Законодательно утверждающаяся буржу­азная государственность в освободившихся странах Востока не могла быть ни чем иным, как заимствованным извне каркасом — формой без соответствующего сущностного содержания.

Дело в том, что в общественной структуре современных стран Востока, наличествуют по существу два разных типа традиционно­го. Это — колониальный синтез и архаичное, т.е. доколониальное, исконно традиционное. Казалось бы, что структуру колониального синтеза не совсем правомерно относить к традиционному. Ведь и ко­лониальный синтез является результатом проникновения иност­ранного капитала, т.е. буржуазных отношений, и соответствующей трансформации некоторой части местных элементов. Стало быть его «логичнее» было бы рассматривать в качестве современного. Так, очевидно, и обстояло бы дело, если бы процесс воздействия метрополии на колонии и полуколонии сводился лишь к обычной вестернизации, т.е. к буржуазной модернизации по западному об­разцу. Но вестернизация в данном случае была необычной и осу­ществлялась в колониальной форме. Иными словами, эта колони­альная модель вестернизации стимулировалась и вообще была всецело связана с чужеземной эксплуатацией. Вот почему с момен­та появления национального уклада колониальный синтез, несмот­ря на его внутреннюю буржуазную ориентированность, не мог уже рассматриваться, как «современное», а в качестве последнего ему противостоял теперь национальный капиталистический уклад.

И именно для расчистки путей развития этого современного обще­ства потребовались, в частности, антиколониальные освободитель­ные политические революции.

Ко второму архаическому типу относятся все те общественные структуры, которые были традиционными еще до времени форми­рования колониального синтеза. В основном они сохранились до независимости, так как метрополии не смогли (а часто и не хотели) перемолоть все традиционные уклады колоний и полуколоний.

Поэтому официальному государству приходится, как говорит­ся, бороться на два фронта: а) против традиционного, из которого оно непосредственно выросло, т.е. колониального синтеза; б) про­тив архаичного традиционного, которое сохранилось еще с доколо­ниальных времен и которое лишь под давлением изменяющейся об­становки вовлекается в процессы модернизации.

Таким образом, конечная цель одна — буржуазная модерниза­ция и национально-государственная интеграция, но процессы син­тезирования, при помощи которых эта цель достигается, протекает в двух разных руслах. Все это и обуславливает особенно значитель­ную роль государства в современных странах Востока. Оно призва но играть активную формирующую или созидательную роль прак­тически на всех этажах общества в экономическом базисе (в том числе в качестве непосредственного агента производственных от­ношений, выполняющего функции организации и управления про­изводством), в национально-этнической ситуации, в социальной структуре, во всей системе политической надстройки (в том числе в плане достраивания и перестраивания собственного гражданского и военно-полицейского аппарата).

Вся эта активная и разносторонняя деятельность необходима для преодоления сил многоукладности и включением населения жившего в рамках архаичных традиционных секторов и традици­онного колониального синтеза, в рамки современного гражданс­кого общества. Причем отсутствие всеобщей, скрепляющей и це­ментирующей гражданской жизни национальные правительства и лидеры пытались и пытаются компенсировать внедряемой сверху политической жизнью.

В целом процесс становления гражданского общества в совре­менных странах Востока и его взаимосвязи с официальным госу­дарством после достижения независимости существенно иные, чем были в соответствующий период в Западной Европе. Там форми­рование гражданского общества стало предпосылкой формирова­ния современного буржуазного государства. Процесс его становле­ния начался еще в фазе абсолютизма, поэтому сразу же после политических буржуазных революций современное государство и последующая эволюция его исторических форм от традиционной авторитарности к современной буржуазной демократии в основе своей определялись уровнем развития этого гражданского обще­ства, процессами консолидации и т.д.

Таким образом, в Западной Европе процесс развития шел в об­щем и целом снизу — от экономического базиса и социальной струк­туры к политической надстройке. В абсолютном большинстве стран Востока национальный капиталистический уклад к моменту дос­тижения независимости был необычайно слаб, чтобы суметь само­стоятельно выполнить системообразующую функцию. Поэтому сразу же после достижения независимости инициативная, стиму­лирующая и направляющая роль в становлении гражданского об­щества принадлежала надстроечным элементам, прежде всего эли­тарным слоям госаппарата (ядро современного государства). Иными словами, процесс формирования гражданского общества здесь начался в основном сверху. И лишь по мере укрепления и оформления гражданского общества оно могло начать оказывать все возрастающее давление на официальное государство, вынуж­дая его к дальнейшей эволюции (процесс, который сопровождает­ся нередко кризисными и революционными ситуациями).

Из сказанного вытекает, что в странах Востока у заимствован­ного на Западе современного государства -парламентской респуб­лики — не оказалось адекватной экономической и социальной базы, национально-этнической структуры и даже достаточных элемен­тов для конструирования собственного (т.е. государственного) ап­парата. Там, где такое государство было создано, а формально — это большинство колониальных стран Востока (за исключением ав­торитарных, социалистических и монархических), очень скоро вы­явилось несоответствие официальной формы этого государства обществу, над которым оно возвышалась.

Формирование новых форм государственности в таких услови­ях не означало установления его всеобщего и реального контроля над традиционными секторами общества Огромные пласты тради­ционных структур продолжают жить своей, относительно замкну­той жизнью и руководствоваться в ней иными ценностными ориен-тациями, чем те, что предписываются официальным государством. Лояльность социальных групп этого рода долго еще ориентируется либо на колониальный синтез, либо на архаичные уклады жизни. Именно этим объясняются многочисленные оппозиционные и даже сепаратистские движения во многих развивающихся странах, воз­никающие там сразу же по достижению независимости. В сущности этих движений лежат либо колониальный синтез, либо архаичные традиционные уклады.

Неоколониализм пытается использовать эти движения в своих узкокорыстных интересах. На практике эти два оппозиционных по­тока могут выступать разрозненно, совместно или даже друг про­тив друга. В последнем случае некоторые традиционалистские дви­жения могут нести в себе антиколониалистский заряд и временно блокироваться с современными национальными общественными силами.

После достижения независимости молодыми госу­дарствами сложившееся колониальное разделение труда нельзя было уничтожить одним махом по субъективной воле кого бы то ни было. Но его мож­но было ликвидировать в течение довольно дли­тельного переходного периода (на путях капиталистической или социалистической ориен­тации) посредством преобразовательной деятельности правитель­ства и всего общества. Эта деятельность в странах, идущих по капиталистическому пути развития, начиналось, прежде всего, с процесса дальнейшей модификации колониального синтеза.

Главное изменение, которое привносит независимость в процес­сы модификации синтеза, заключается в ликвидации колониаль­ной администрации, как составной части политической надстрой­ки метрополии, т.е. ликвидации политического механизма насильственной ориентации политического развития в антинацио­нальном направлении. Вместо этого появляется новый механизм — национальная государственность. Бывшая «двунациональная» (метрополия — колония) государственность оказалась разорванной и колониальный синтез пребывал теперь не внутри единой госу­дарственности имперского типа, а между двумя типами политичес­ки самостоятельных государств. Уже этим политическим актом было положено начало модификации традиционного колониально­го синтеза в неоколониальный.

На первых этапах независимого буржуазного развития проис­ходили важные изменения, связанные с утверждением националь­ной государственности. Они заключались в перегруппировке струк­турных компонентов комбинированного общества. Национальный уклад (государственный и частный) приобретал господствующее положение. Конечно в этот период для большинства развивающихся стран еще не было возможности полностью отказаться от привле­чения иностранного капитала. Однако по мере укрепления нацио­нального капиталистического уклада и общего изменения соотно­шения сил происходил процесс вынужденной перестройки иностранного капитала. Он все чаще соглашался на более выгодное для молодых национальных государств и условия функциони­рования: ликвидация колониальной системы, создание смешанных компаний с преобладающим участием национального капитала, вне­дрение более прогрессивных подрядных форм и т.п. Он все более вынужден был считаться с национальной стратегией развития со­ответствующих стран.

Во многих отношениях аналогичным образом обстояло дело в сфере политической (а также культурной) национализации. Од­нако, можно было создать, например, «национальный» госаппарат или армию, но если ключевые посты или реальное право принятия важнейших решений все еще принадлежало иностранным советни­кам и лицам проимпериалистической ориентации, то вряд ли в та­ком случае можно говорить о завершении национализации госап­парата. Или другой пример. Если вся работа «национального» информационного агентства базировалось на западных источниках информации и соответствующих методах ее обработки и подачи, то нельзя, очевидно, говорить и о полной национализации службы информации. При всем своеобразии вопроса сказанное выше во многих аспектах относилось и к привнесенной колонизаторами хри­стианской религии. Процесс ее национализации включал в себя не только национализацию конфессиональных кадров, языка, литургии, но прежде всего, содержательную переориентацию всей церковной деятельности с обслуживания интересов бывшего колониального синтеза на защиту национально-государственных интересов.

Итак, сущностные элементы колониального синтеза сохранялись и проявляли себя даже через новые национальные границы. Одна­ко независимость дала начало длительному процессу модификации и трансформации синтеза, а в конечном счете ликвидации через по­элементное изменение его структуры. Этот процесс может быть на­зван отмиранием колониализма или, что одно и тоже, изживанием неоколониализма.