Глава 8. Утро не принесло желаемого облегчения

 

Утро не принесло желаемого облегчения. Голова и горло по–прежнему отдавали гадкой пульсирующей болью, к чему прибавилась еще и ноющая боль во всем теле.

Встав с кровати, Сандра привычно направилась в ванную. Не смотря на гидрофобию, она очень любила принимать горячие ванны. Может быть, потому, что пространство ванной было ограничено и его можно было контролировать. После ванной, расслабленная и блаженствующая, Сандра приступила к «ритуалу нанесения грима». Без грима ее наружность скорее напоминала вид утопленника: бледная, почти серая кожа, черные синяки в достаточно глубоко посаженных глазах, синюшные, чуть припухшие губы, тонкие ниточки вен, ползущие по векам, будто лозы какого–то плюща… Грим делал картину на порядок лучше. А когда под одеждой скрывалось тело с длинными тонкими шрамами, а конечности, пораженные акроцианозом[9], облачали в перчатки и ботильоны на высоком каблуке, облик ее уже совсем не вызывал отторжения. Длинные смоляные волосы были убраны в тугой пучок, заколотый двумя резными деревянными шпильками крест–накрест.

Бросив на себя последний критический взгляд, Сандра круто повернулась на каблуках и направилась к двери. Уже выходя из комнаты, она достала из–за висящей на стене картины кайэн[10] и сунула его под ремень брюк. Идеально.

На кухне уже вовсю хозяйничала Джунко:

– Доброе утро, Джунко, – учтиво поздоровалась женщина, проследовав к столу, – Свари мне кофе, будь так любезна.

– Да, госпожа, – кивнула девушка, доставая небольшую турку.

– Наш гость уже проснулся? – спросила Сандра уже по–японски, постукивая пальцами по полированной поверхности стола. Сказать, что она была напряжена – не сказать ничего. Она абсолютно не представляла, о чем и как будет разговаривать с Эриком. И почему–то ей казалось, что не стоит обсуждать его с кем–то на французском. Не было известно, знает ли он японский, но Сандра чувствовала себя гораздо спокойнее, тепля в сердце надежду, что, даже если Эрик стоит за стеной, выжидая момент для нападения, он хотя бы не поймет, о чем она говорила.

– Я не уверена, спал ли он сегодня вообще, – тихо ответила японка, поставив перед Сандрой кружку со свежесваренным кофе, – Не знаю, что вчера произошло, но он казался… раздосадованным, если можно так выразиться.

– Sokka na,[11] – протянула Сандра, делая глоток и блаженно жмурясь от вкуса напитка.

– Вы очень напугали меня вчера, госпожа, – вздохнув, сказала японка, возвращаясь к готовке.

– Я не ожидала, что все так выйдет. Demo, Daijōbu no yōdesu?[12] – улыбнувшись, произнесла женщина, чуть наклонив голову.

– Вы лучше меня знаете, что пока рано об этом говорить. Но я еще раз взову к вашему разуму – попросите его уйти. Ведь, как я поняла, он не хочет здесь больше находиться? Пусть он уйдет, Sandra–sama[13], я боюсь его. И за вас тоже боюсь, – в конце фразы голос японки немного дрогнул.

– Не бойся, Junko–cchi[14], все будет хорошо. Теперь я готова ко всему, – уверенно проговорила женщина, чуть ухмыльнувшись. Японка лишь обреченно вздохнула.

– Через четыре месяца будет празднование Обона[15], госпожа. Вы поедете?

– Я не знаю. Сейчас рано об этом думать. Я доберусь туда максимум за два месяца, но пока надо разобраться с Эриком.

– Так его зовут Эрик? Какое странное имя[16], – хмыкнула японка.

– Нет, Junko–cchi. В Европе это имя считается очень красивым. Мне нравится… – сказала Сандра, незаметно для себя перейдя на французский.

– Вы считаете мое имя красивым? Очаровательно.

Послышался звон разбитой посуды. Сама же Сандра чуть не выронила кружку от неожиданности. Обернувшись, она увидела в дверях Эрика. Он стоял, скрестив руки на груди, прислонившись к дверному косяку, а глаза его выражали крайнюю недружелюбность.

– Доброе утро, месье Эрик. Как прошла... – Сандра на секунду осеклась, но тут же поправилась, – Прошел остаток ночи? Вы смогли отдохнуть?

Внезапно она поняла, что ненавидит эту маску. Черный лоскут ткани полностью скрывал лицо, прятал мимику, даже бровей не было видно. Эрик брезгливо хмыкнул, резко дернув плечами, и снова уставился на нее, будто выжидающе. Но о том, что он вкладывает в этот взгляд, Сандра могла только догадываться... или читать по глазам, что тоже было затруднительно, ибо их скрывала тень все от той же маски. Сквозь прорези виднелись лишь два слабо светящихся желтых огонька.

– Кажется, я вчера недостаточно ясно выразился? Что ж, я повторю еще раз. Я, разумеется, благодарен вам за... оказанный прием, но все это – лишнее. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, тем более в помощи психотерапевта. Кроме того, я с трудом верю в вашу вменяемость, раз вам хватило мозгов... я даже не знаю, как это назвать. Похищение? Как назвать ситуацию, когда тебя выносят из дома против твоей воли? Похищение? Я думаю, именно так. В связи с этим...

– Простите, могу ли прервать вашу тираду? – тихо спросила женщина.

– Извольте.

– Спасибо. А теперь... Кто вам дал право так со мной разговаривать? Вы даже не соизволили меня выслушать, понять, почему вы здесь, а уже обвиняете меня в том, что я вас, как вы изволили выразиться, похитила и так неуважительно со мной разговаривать? Не принимая во внимание того, что вы чуть не размозжили мне череп и чуть не задушили меня? – со сталью в голосе проговорила Сандра, поднимаясь и подходя к мужчине. Ее взгляд был устремлен в его глаза, как, в прочем, и его. Он смотрел на очки, но смотрел с такой злостью, что Сандре подумалось, что пытается ее испепелить. Она встала прямо напротив него, также сложив руки на груди и с вызовом вздернув подбородок.

– Вы еще смеете предъявлять претензии к моему тону? Да не будь вы особой женского пола, в чем я лично до сих пор сильно сомневаюсь, вас бы уже давно не было в этом мире, – голос был настолько угрожающим и одновременно замогильным, что у стоявшей в другой стороне комнаты Джунко по спине побежали противные мурашки. Сандра же, напротив, еще больше разозлившись, выступила вперед так, что теперь их разделяли каких–то несколько сантиметров.

– Ах, так вам мешает мой пол? Что ж, можете выбросить из головы то, что я – женщина, ибо неизвестно, кто из нас испустит дух первым, – почти прорычала она.

Атмосфера невероятно накалилась. Оба они источали злость и крайнюю уверенность в своих силах. Казалось, что между ними вспыхивали невидимые молнии.

– Tora to ryū,[17] – проверещала японка, забившись в противоположный угол кухни.

– Aa, sonotōri! Kare no me no kiiro![18] – откликнулась Сандра, недобро ухмыльнувшись.

– Это не слишком–то вежливо с вашей стороны – общаться при госте на другом языке, – голос звучал с нескрываемой претензией.

– Со стороны гостя невежливо делать хозяину замечания, – с издевкой огрызнулась женщина.

– Достаточно!

Послышался резкий свист, но Сандра одним молниеносным движением вытащила кайэн и возвела руку на уровне шеи, зацепив уже знакомую удавку кинжалом. Удавка тут же упала на пол. Желая пресечь дальнейшие враждебные действия, Сандра выкинула руку с кайэном вперед, приставляя его к открытому горлу мужчины. Но этим движением она, скорее, спровоцировала Эрика. Он поймал ее руку и, крепко удерживая за запястье, увел в сторону, резко кинув нападавшую из комнаты. Сандра, успев сгруппироваться, перекатилась на другой конец гостиной, в которой они и оказались.

Проблема Сандры заключалась в том, что она до невозможности любила холодное оружие. По всему дому были развешаны клинки, рапиры, топоры и другие виды холодного оружия, привезенного со всего света. Эрик не преминул этим воспользоваться. Схватив стоящую на постаменте турецкую саблю, он направил острие в сторону женщины. Сандра быстро вскочила на ноги, приняв боевую стойку.

Вдруг накаленную тишину комнаты разорвал мужской крик:

– Что, черт возьми, здесь происходит?!