Глава 22. – Что ж, нога постепенно восстанавливается

 

– Что ж, нога постепенно восстанавливается. Хотя меня, право, удивляет твоя регенерационная способность.

– Меня она тоже всегда удивляла. Но это весьма удобно, знаешь ли... Жизнь – такая удивительная, полная приятных и не слишком неожиданностей игра – нужно быть готовым ко всему.

– К слову об этом. Понимаю, что это весьма нетактично с моей стороны, но... Это очень интересно с медицинской точки зрения, я раньше никогда не встречал такого.

Как быстро можно завоевать чужое доерие? Сколько часов нужно провести вместе, чтоб проникнуться человеком? Или достаточно всего лишь одного слова и прикосновеня, чтобы понять нечто важное в другом человеке? Кто может объяснить это? Возможно ли это объяснить?..

Их с Эриком можно было уже назвать... приятелями. Их общение было таким... легким, непринужденным и интересным... При чем, для них обоих — Сандра чувствовала, что Эрику комфортно общаться с ней. Ну да, это ее особое умение. С ней комфортно всем. Потому что она умеет избегать острых и темных углов, уходить от неприятных тем, заинтересовывать. Мужчинам всегда было комфортно с ней общаться, возможно потому, что они не воспринимали ее, как женщину — скорее как молодого и очень смышленого паренька. Не сказать, что Сандре было легко терпеть подобное восприятие себя.

– Твои руки и ноги... – начал было Эрик, но Сандра прервала его.

– Можно, я расскажу об этом как–нибудь потом? Я сейчас немного не в той кондиции, чтобы пользоваться какими–то медицинскими терминами и... прочим, – Эрик едва заметно кивнул.

– А мне можно попробовать встать? Мне кажется, я уже стала покрываться пылью из–за этого "постельного режима".

Опасливой, робкой походкой проходя по комнате, Сандра остановилась у горящего камина. Было трудно понять, куда она смотрела — голова была повернута к двери, но она будто бы смотрела не на нее.

Эрик понял – ее привлекли две маленькие шкатулки из черного дерева. Искусно вырезанные, с причудливыми узорами на крышке и стенках, и со смертельной тайной, таящейся внутри. Подумать только, как давно Эрик приобрел их — сколько лет прошло с тех пор. На Нижегородской ярмарке, у какого–то плотно сложенного низенького азиата, торгующего оружием. Эрик подошел, чтобы подобрать себе клинок — а у торговца был поистине славный товар, мечи были просто бесподобны. И тогда взгляд его упал на открытые шкатулки — в одной из них был скорпион, в другой — кузнечик. Они были изготовлены из бронзы, и выполнены настолько реалистично, что Эрик не удержался и приобрел фигурки. Торговец заломил за них баснословную цену, но...

– Откуда?.. – Сандра схватила одну из шкатулок и, рванув на себя, оборвала провода, соединяющие фигурки с механизмами... "Свадебная месса или траурная, выбирай!..";

– Откуда ты взял эти шкатулки? – не своим голосом спросила Сандра, открывая крышку. Как она ее открыла? Ведь она была заперта! А ключи давно уже покоились на дне озера!..

– Я купил их. Уже очень давно... – начал было Эрик, но Сандра прервала его, воскликнув каким–то истеричным голосом:

– Купил! Ты их купил! Из всего многообразия шкатулок и фигурок насекомых, ты — именно ты, никто другой — купил именно эти чертовы шкатулки!.. – Сандра держала в руке шкатулку с кузнечиком — держала на отдалении от себя, будто не веря в реальность ее существования.

– Как!.. Как такое вообще возможно? Сейшин говорил, что продал их, он клялся мне, что я никогда больше не увижу этого дьявольского кузнечика! Это невозможно! – Сандра с силой швырнула шкатулку о стену, а сама резко осела на пол, схватившись руками за голову и уткнувшись лицом в колени.

Приподнявшись в испуге, Эрик хотел было подойти к женщине, но она только вскрикнула "Не двигайся!", неистово мотая головой.

– Что происходит? Сандра, что с тобой? – непонимающе воскликнул Эрик.

– Это... это... невозможно, – прошептала женщина и зашлась истерическим хохотом. Продолжая хохотать, она встала и с легкостью отодрала от каминной полки скорпиона.

– А вот и он — добрый скорпион. Скорпион, жертвующий собой во имя спасения других! Глупый, глупый скорпион!..

– Сандра, успокойся, – Эрик подошел к ней, взяв за плечи и встряхнув, пытаясь привести в чувства.

– Нет, ты не понимаешь! Это же тот самый скорпион! Тогда, я написала эту сказку! И Дрозд[29] был так ей растроган, он мне верил, он понимал меня! – кричала она. – Он сказал тогда: "Откройся без страха, храбрый скорпион. Я смогу принять тебя такой, какая ты есть!" И я открылась! Я сняла очки и посмотрела ему в глаза! Тот чудовищный первый раз, когда я посмотрела в глаза человеку, посмотрела без этих адских стекол! И первый миг, он, казалось принял меня, но потом! Что было потом! О, как же это было ужасно, – женщина вся тряслась, и истерический смех сменился слезами. – Какую боль я испытала! Когда он посмотрел мне в глаза, он закричал — я никогда не забуду этого крика! — и он все кричал, кричал, застыв, будто каменное изваяние, с разинутым от ужаса ртом! А потом... потом он... – Сандра бессильно завалилась на бок, и Эрик в то же мгновение подхватил ее. Она продолжала говорить, сотрясаемая рыданиями, вцепившись руками в его предплечья:

– Это — мои фигурки! Это я их сделала! Сделала для человека, которого считала всем — моим миром, воздухом, жизнью! Я подарила их ему в тот день, но он... он отбросил их от себя как только увидел мои глаза!..

– Сан... – тихо проговорил Эрик, и женщина кинулась ему на шею, крепко обхватив ее руками и уткнувшись лицом в плечо.

Он считал ее сильным человеком: ее поразительная выдержка, бесстрашие, в конце концов, то, что она приняла его лицо без страха. Она всегда старалась вести себя весело и непринужденно, шутила, пыталась разрядить царящую в его душе боль...

Кто, глядя на нее, мог подумать, что внутри не скрывается та же боль?..

– Покажи мне.

Женщина резко вскинула голову, показав заплаканное лицо, ставшие уже черными губы и нос, расходящиеся от очков синие ниточки вен...

– Нет, Эрик. Нет! Если ты... если и ты отвернешься от меня... – в испуге зашептала она. Мужчина протянул руку и взялся за дужку очков. Сандра схватила их, стараясь удержать, повторяя: "Не надо, пожалуйста, не надо..."

Но когда она поняла, что Эрика не остановить, она глубоко вздохнула, успокаиваясь, и позволила ему снять с себя очки...

 

...

 

Ужас.

Ужас!

УЖАС!!!

 

***

 

Сознание вернулось к нему резко и слегка отдавая болью в затылке. Он затруднялся сказать, сколько "отсутствовал", как и затруднялся ответить, почему. Но, постепенно возвращающееся сознание беспромедлительно подкинуло ему причину.

Так вот почему...

Тогда все объясняется. И принятие ею его лица – тоже.

Нет, ничего абсолютно непередаваемого не было в ее... глазах, но... Но это было страшно. Страшно настолько, что он потерял сознание. Эрик был человеком, которого в принципе было невозможно чем–то напугать, но...

Где же она? В комнате ее нет. В гостиной, кухне, его кабинете, черной комнате... Где она? Темные небеса. Что теперь делать? Нужно как-то... Не извиниться, нет – это глупо. Нужно сказать ей что-то... Скорпион, значит. А ведь она пыталась рассказать ему эту историю.

Шкатулку с кузнечиком была разбита вдребезги, даже у бронзовой фигурки отвалилось две лапки. А скорпион... скорпион был в порядке. Стоял на каминной полке, как и раньше.

Откуда-то потянуло запахом крепкого табака. Черт возьми, откуда она его взяла? Ей же нельзя курить, может быть осложнение, она ведь еще не выздоровела...

Запах распространялся из–за двери, ведущей к озеру. А ведь она, как он понял, не очень любит воду.

Так и есть. Она сидела, по–восточному сложив ноги, подперев рукой подбородок, и курила.

– Знаешь, я больше всего на свете боюсь воды, – голос был настолько безжизненным, до ненормальности безжизненным, что Эрик вздрогнул.

– А еще я боюсь темноты, даже не смотря на то, что могу видеть в ней. Но все равно темно. Вот и получается, что здесь – скопление моих главных страхов. Камера пыток.

Эрик молчал. Не от того, что ему нечего было сказать – просто он чувствовал, что сейчас не надо ничего говорить, хоть ему и хочется сказать, много сказать...

– А вот зеркал я не боюсь. В этом нет смысла – от страха перед ними ничего не изменится. Я просто привыкла к тому, что у меня вместо глаз – адская бездна, от которой даже взрослые мужики в обморок, как девицы, падают.

– Сан...

– Не надо. Слова здесь излишни.

Да, она права. Ему действительно не надо сейчас говорить.

– Я не обижаюсь. Да и зачем – ты ведь, наверняка, тоже встречал подобную реакцию на свою внешность. Нет, я не обижаюсь, я просто.. очень раздосадована твоей реакцией. Но я тебя предупреждала, так что это – целиком твоя вина. А еще говорят, что женщины любопытны...

Здесь необычайно тихо. Оглушающе тихо. Эрику иногда казалось, что он оглохнет от этой тишины. Черная гладь озера будто топила в себе все звуки, затягивая их в свои ледяные непроницаемые воды.

– Моя мать первой показала мне, что я — не человек, – едва слышно прознесла Сандра, – Она и обращалась со мной, как с каким–то буйным, неконтролируемым демоном, которого нужно держать на привязи, в заколоченном храме. Боялась меня до потери сознания, поэтому заставляла ходить с завязанными глазами. Я сама диву давалась, как это у здоровой, красивой женщины может родиться такой ребенок? Загадка.

– Природа иногда бывает не в меру жестока.

– Да но обычно она это чем–то компенсирует — талантом, например, как у тебя, – в голосе появилась досада, какая-то абсолютно бытовая досада.

– Она даже пыталась меня утопить. Забавный, кстати, случай. "Доченька, иди сюда, давай поплаваем", – сказала мама спустя шесть лет издевательств и ненависти запуганному ребенку, жаждущему ласки — и начала тащить на дно. Из–за этого я боюсь воды. Я даже плавать–то толком не умею. И не знаю, как доплыла до середины этого озера, и зачем... Наверное, я что-то искала. Меня не покидает чувство, что я почти нашла что-то.. очень важное, что изменит все. Странное чувство смятения и поиска.

– Сандра, здесь холодно. Пойдем в дом, – сказал Эрик после продолжительного молчания. Голос его был мягким, в нем слышались доселе неизвестные, заботливые ноты. И он очень успокаивал. Сандра медленно встала, чуть пошатнувшись, вытряхнула пепел на каменистое покрытие берега, и, следуя приглашающему жесту, вошла в дом.

Он сделал им черного чаю, с лимоном и мятой, она уже пробовала такой раньше, в России, кажется...

– Ты спрашивал про руки. Раз уж основной туз выпал из рукава, надо показать остальные. Я точно не знаю, как это называется, но синева моих конечностей и лица происходит из цвета моей крови. Моя кровь абсолютно черная...

– Как это?..

Молча достав из кармана брюк маленький нож, Сандра полоснула себя по руке, и из раны сразу же потекла черная, как чернила, кровь.

– Вот так. Лично мне очень нравится, что она именно такого цвета, что-то в этом есть — потустороннее, необъяснимое. Мой знакомый доктор, Грегори Морель, ты вряд ли про такого слышал — он изучал мои... особенности организма и сказал, что это оттого, что железо в крови окисляется и его содержание становится меньше, чем в крови обычного человека[30]. Поэтому она не красная. А пальцы — это болезнь, акроцианоз[31]. Но это я уже знаю не так подробно, мне, в принципе, не интересно...

– А рисунок на спине? – задумчиво спросил Эрик. Казалось, что он был не здесь. Интересно, где?

– В меня ударила молния[32], лет пятнадцать назад. Да–да, молния, – кивнув для пущей убедительности, повторила Сандра воззрившемуся на нее Эрику.

– Поразительно...

– Да нет, тогда мне это поразительным не казалось. Мне казалось, что это очень больно, – Сандра произнесла последнюю фразу с таким странным выражением, означавшим что-то вроде: "Представляешь, мне — и больно. Как такое возможно?"

Это хорошо, что они, по большей степени, молчат. Она слишком утомлена для подробных расспросов, он это понимает. И одновременно ему хочется ее спросить – о многом. Он не может себе этого объяснить, но ему вдруг начало казаться, что она понимает его, как никто, и что он ее тоже поймет. И что ей очень больно и плохо – так же, как ему было, когда ушла Кристина – и что он должен, обязан что-то сделать, чтобы этого не было.

Темные небеса, ведь он повел себя точно так же, как и все те, кого он сам так ненавидел. Испугался, потому что не смог найти рационального объяснения. Столкнулся с чем–то, что не является обычным. Столкнулся с чем–то таким же, как и он сам. Но повел себя, как они...

– С вашего позволения, я иду спать, – вставая, сообщила Сандра, вырвав мужчину из раздумий и, махнув Эрику рукой, ушла в направлении комнаты "скорпиона".