Всегда думай обо Мне, стань Моим преданным,
падай передо Мной ниц и поклоняйся Мне.
Полностью сосредоточенный на Мне,
ты непременно придешь ко Мне.
-Бхагавад-гита, 9.34
Мы старались насколько возможно продолжать производство и распространение книг без руководства наших лидеров. Я уже забыл, сколько раз меня арестовывали, а затем отпускали. Когда арестовали Санньясу и Камаламала, я подумал, что в милиции убедились, что они лидеры нашего движения в Армении, и поэтому больше не будут арестовывать остальных, но я ошибся. Милиция арестовывала меня и других преданных много раз после ареста Санньясы. Каждый раз нас отпускали. За это время мы арендовали другой дом для хранения книг и других важных вещей, и ездили туда раз в неделю. Однажды, по непонятным для нас причинам, владелица дома, воспользовавшись вторым ключом, зашла в дом, когда нас не было. Она увидела все книги, оборудование и парфеналии, что показалось ей подозрительным. И она позвонила в милицию. Мы об этом не знали и вечером около восьми часов вместе с Сачисутой пошли в этот дом, чтобы взять недостающие страницы «Гиты» для её завершения. Пока мы ехали в автобусе, у меня было странное предчувствие. Я спросил у Сачисуты, нет ли у него того же чувства. Он сказал, что чувствует какую-то опасность, какие-то странные лица пристально смотрели на нас, но мы не знали, что нам делать и ехать ли туда или вернуться.
Был очень холодный и темный вечер 24 января 1986 года. Я помню этот день очень хорошо, после я очень долгое время не видел улиц. Шел небольшой снег. Как мы могли знать, что это будет наш последний день на свободе?
У нас обоих было такое сильное чувство опасности, что мы решили пойти обратно без дополнительных страниц для «Гиты». Я не помню, чтобы Сачисута когда-нибудь отступал назад. Всё было странно. Он сказал, что нам нужно как можно быстрее возвращаться в храм и мы немедленно повернули обратно от того дома, куда мы направлялись. Было холодно, на улице никого не было. Мы прошли около ста метров и увидели белую машину, которая медленно ехала в нашу сторону. Мы запомнили номер машины. Через некоторое время та же машина медленно ехала уже позади нас, и снова пропала в зимней ночи. Мы переглянулись, без слов поняв наше странное предчувствие.
Мы быстро шли более пяти минут, когда две машины позади нас начали притормаживать. Перед тем как они полностью остановились, Сачисута толкнул меня в сторону парка и закричал, «Беги!» Мы побежали так быстро как могли вниз по склону, застревая в снегу по колено. Мы не знали, куда мы бежали. Прежде, чем милиционеры выскочили из машин, мы были уже довольно далеко от них. Они стали громко кричать, приказывая остановиться, либо они начнут стрелять, но мы не обращая на это внимания продолжали бежать через парк.
Я остановился на мгновенье, чтобы перевести дух и посмотрел нет ли милиции позади. Я увидел двоих, они бежали как сумашедшие, ругаясь и проклиная нас.
Мы добежали до конца парка, где был высокий забор. В одном месте он был разрушен, поэтому было нетрудно перелезть через него. Проблема была в том, что мы не видели, что за забором была канава с водой пол метра глубиной, покрытая льдом и снегом. Мы оба рухнули на лед и провалились. Мы промокли и замерзли, но времени думать не было. Посмотрев друг на друга, мы снова побежали, скрываясь в кустах. К счастью за нами не погнались дальше забора, и мы почувствовали сильное облегчение.
Наши горла горели от быстрого пятнадцатиминутного бега, мы не могли сказать друг другу ни слова. Сачисута стал есть свежий снег и сделал знак мне, что это облегчает. Спустя некоторое время мы начали замерзать в мокрой одежде, поэтому мы решили пойти в храм, чтобы переодеться. Пока мы шли, замерзшая одежда звенела. Вскоре мы были у двери храма и осторожно зашли внутрь. Мы нашли нашу одежду и быстро переоделись. Через десять минут мы услышали, как кто-то пытается открыть дверь снаружи. Мы предположили, что это владельцы дома, у которых есть запасной ключ. После того, как они поняли, что мы закрылись изнутри, они стали стучать. Сачисута спросил: «Кто там?»
Они сказали: «Откройте дверь».
Сачисута сказал: «Я не могу открыть дверь незнакомым людям, пожалуйста, уходите с миром».
Они стали пинать дверь и кричать: «Это милиция! Откройте дверь или мы её выломаем!»
«Хорошо, делайте, что хотите» - ответил он.
Они стали выламывать дверь. Мы посмотрели друг на друга и крепко обнялись. Он посмотрел на часы и сказал: «Вот, Гаго, пришла и наша очередь!»
Мы поняли, что они сломают дверь и арестуют нас. Готовясь к самому худшему, Сачисута сделал дырку в одежде и стал прятать маленькие изображения Панча-татвы и Шрилы Харикешы Махараджа. Он сказал мне сделать тоже самое, и я быстро сделал это. В туже минуту ворвались сотрудники КГБ. Они выглядели как тигры, атакующие двух оленей.
Они взяли одну из наших книг, дали в руки Сако, поставили его у алтаря и сфотографировали, а затем, толкая и пиная, вывели нас из комнаты. Они одели нам наручники и посадили в машину. Хозяйка дома стояла и наблюдала всю сцену, быть может, думая о том, как хорошо, что она позвонила в милицию. Нас отвезли в центральный участок милиции. Это был наихудший день в наших жизнях. Они с такой злостью смотрели на нас, что мы думали, что даже наша смерть не успокоит их.
Они сняли мои отпечатки пальцев, а также сфотографировали в фас и профиль. Нас отвели в разные комнаты, где начали избивать. Я слышал, как молился Сако и как милиционер громко кричал на него, и это ужасало меня. Толстый полицейский очень сильно ударил меня, придавив пальцы моих ног своим ботинками, и доставив мне нестерпимую боль.
«Ну», - сказал он, - «теперь, я думаю, ты расскажешь нам, где печатаются ваши книги, и где вы их храните».
«Я не знаю. Я не знаю, где их напечатали. Я только распространяю их и всё».
Тогда он прибегнул ко лжи, распространенной тактике даже в наше время. «Нет», - сказал он – «Санньяса сказал мне, что ты знаешь всё. Перед своей смертью он нам раскрыл все секреты, так что рассказывай – где ваш главный склад?»
«Я не знаю», - ответил я - «если Санньяса вам все рассказал, почему вы и меня об этом спрашиваете?»
Тут же трое мускулистых милиционеров начали меня бить как мячик. У меня из носа текла кровь, я его уже не чувствовал. Они приказали мне встать, я поднялся. Один взял меня за ухо и подвел к металлической двери и приказал поставить между дверью и косяком свои пальцы. Я отказался. Он позвал на помощь другого милиционера, который поставил мои восемь пальцев в дверной проем и стал медленно закрывать дверь, крича мне в ухо: «Где спрятаны книги, кто их печатает и где?» Я не помню, что случилось дальше, но когда я пришел в сознание, я увидел, что все мои пальцы сломаны и в крови.
Пока я лежал, один из них взял электрический обогреватель, поднес к моему лицу и закричал «Сейчас мы приготовим тебя парень! Давай посмотрим, кто есть кто, мы тебя съедим?!» Он обжог мне лицо и нос. Я закрыл глаза, чтобы они не сгорели. Второй человек подошел и сказал убрать обогреватель. Я стонал, пытаясь вынести боль. Двое взяли меня под руки и отвели в ванну и сказали умыться. Я посмотрел на себя в зеркало и сразу же закрыл глаза. Я весь опух, был весь в крови и синяках. Я видел такие лица в кино, но никогда в реальной жизни, особенно своё!
Каким-то образом я начал мыть окровавленные руки и лицо, не глядя на себя в зеркало. Когда я мыл рот, один зуб выпал. Затем я увидел, что я потерял два, по одному с каждой стороны, два других шатались и готовы были выпасть, когда я ел что-нибудь. Спустя некоторое время меня позвали. Мне сказали, что меня повезут в тюрьму, по каким-то причинам, я принял это всерьез, в отличие от прежних арестов. Ведь они лгали нам много раз о том, что отправят в тюрьму, чтобы запугать нас. В течение двух лет меня арестовывали и отпускали много раз в разных городах Советского Союза. Каждый раз меня задерживали не более чем на три дня, затем отпускали. Каждый раз забирали мои книги, деньги и личные вещи. По закону они не могли держать нас более трех дней, если они не могли предъявить нам обвинение в преступлении, но если они хотели держать нас дольше, им нужно было получить разрешение от высшего руководства отвезти нас в тюрьму.
Я закончил умываться, низкорослый милиционер, самый злой из всех зашел в ванную и ударил меня в спину так сильно, что я опять рухнул на пол. Взявшись за мой ремень, он приволок меня в комнату. Я закрывал лицо руками, пытаясь защитить хоть какие-то части тела, готовясь к очередным ударам.
Он стал меня бить, крича при этом: «Ты не это тело; так, ты не это тело?»
Я обхватил живот двумя руками, когда он стал бить по спине. Я упал, посмотрев в его глаза, я сказал: «Ты не человек. Как ты можешь делать это с обездвиженным невинным человеком, проклиная его при этом?
«Что ты сказал, невиновный?» - засмеялся он. Другие просто смотрели без эмоций.
«Ты самый опасный преступник, которого я когда-либо видел, который губит собственный народ, распространяя эти глупые книги, – мусор для мозгов. Ты проповедуешь эту бесполезную философию армянам, которые являются христианами с 301 года нашей эры. Мы первые кто приняли Христианство, как официальную религию в нашей стране, ты знаешь это?»
«Мы армяне были христианами, есть христиане, и будем христианами всегда. Мы не хотим становиться индусами и поклонятся сотням богов и полубогов. Ты армянин. Иди и проповедуй христианство, а не индуизм. Мы не индусы и не знаем никакого Кришну. Мы потеряли так много крови невинных людей во имя того, чтобы стать христианской страной, и не мусульмане, и никто другой не мог изменить нашу религию на протяжении столетий. А теперь вы, глупцы, хотите разрушить то, что мы создавали веками?»
Я посмотрел на него и тихо сказал: «Но Иесус не армянин, почему вы решили следовать за ним?»
«Заткнись!» - закричал он. «Ты даже не представляешь, какой серьезный ущерб ты приносишь нации, распространяя весь этот мусор». Он взял одну «Бхагавад-гиту» и попытался разорвать пополам, но не смог. Разразившись ругательствами, он ударил меня по голове.
Он подошел ко мне и стал очень громко говорить прямо мне в уши: «Вот почему, я хочу знать кто печатает книги для вас, я убью его сразу же, так что вы больше не будете продолжать заниматься этой ерундой, хорошо? Теперь говори, кто вам дал эти листы для сшивания, и где главный склад?»
«Я действительно не знаю. Я уже говорил это».
«Хорошо, когда я приготовлю тебе хорошее местечко, ты мне сразу всё расскажешь».
Он махнул рукой и приказал другому милиционеру принести бутылку пива. Он подошел близко ко мне и со всей силы наступил мне на пальцы своим большим ботинком. «О, Боже», - подумал я – «это одна из самых ужасных вещей, что я когда-либо испытывал». Тут вошел милиционер с бутылкой пива и поставил ее на середину комнаты.
«Я последний раз тебя спрашиваю, или ты мне расскажешь, или ты сядешь на эту бутылку».
Я опустил голову и стал громко повторять: «Намасте Нарасимхая» и молиться о помощи. Он подошел и связал мне руки, пока другой держал ноги, они потянули меня. Третий подошел и попытался расстегнуть мой ремень. Я стал прыгать и трясти всем телом, чтобы они не смогли стянуть с меня штаны. Он со всей силы ударил меня в живот, мне показалось, что меня разрезало на две части. Но я не переставал сопротивляться.
Я стал отбиваться как мог и царапаться. Я порвал рубаху милиционеру, который держал меня за руки, что разозлило его еще больше. Каким-то образом даже после стольких ударов, у меня появились силы, и я стал двигаться так, чтобы они не смогли снять мои штаны. Я стал так громко кричать, как я не кричал за всю свою жизнь, как тигр, не прекращая очень долго. Я стал думать о том, как громко кричал Нрисимхадев, когда пришел чтобы убить демона Хираньякашипу. Как только они подносили меня ближе к бутылке, я начал двигался быстрее, и она падала набок. После нескольких попыток они, в конце концов, бросили меня и вышли из комнаты.
Зашла женщина, принесла что-то милиционеру, который остался в комнате. Посмотрев на меня змеиным взглядом, она быстро вышла. Милиционер помог мне подняться и посадил на стул. Спустя некоторое время, он начал смотреть на меня своими налитыми кровью глазами, которые казались особенно злыми и круглыми. Он бросил мне какие-то бумаги, спросив, что я думаю о них. Я дышал очень быстро и не мог успокоиться, и комната наполнилась моими криками. Мои уши болели от моего собственного крика, но, похоже, это держало милиционера подальше от меня.
Я взял бумаги своими сломанными и ноющими от боли пальцами и стал медленно читать. Это было о движении Харе Кришна и обо мне, о том, что я сожалею, что последовал за ними и как плохо быть преданным. Я положил бумаги не дочитав, выпрямился и спросил, что он хочет от меня.
«Всё, что нужно», - сказал он, - «это подписать эти бумаги, и ты можешь спокойно идти домой и повторять Харе Кришне сколько угодно без всяких проблем. Но в следующий раз, если мы поймаем тебя за печатанием или распространением книг, у тебя не больше будет шансов, и ты отправишься в тюрьму. Теперь ты знаешь какие мы плохие и четко понимаешь, что Кришна не защищает тебя в таких сложных обстоятельствах. Теперь я твой Бог, и если я захочу, то отправлю тебя в тюрьму. А если захочу, то отправлю домой. Так что выбирай, что лучше для тебя и дай мне знать. Помни, у нас не так много времени на это, так что принимай решение».
Я сказал, что никогда не подпишу это и готов идти в тюрьму. Он взял бумаги и нажал кнопку под столом. За мной зашел милиционер.
Они отвели меня вниз по лестнице и заперли в одной из многих комнат. В комнате была тяжелая железная дверь, не было ни стула, ни кровати, ни окна. Сначала я не мог ничего видеть в темноте, но через некоторое мои глаза адаптировались. Через дверь проникал тусклый свет от лампочки, висевшей над дверью. В комнате было несколько заключенных, они стали мне задавать много вопросов о причине моего ареста. Некоторые из них уже слышали о Кришне, и один даже немного читал «Бхагавад-гиту». Так что мы долго разговаривали. Это меня привело в чувство, так как они целый день напоминали мне о Кришне, не давая подумать о моем теле и боли. Была одна проблема, я испытывал сильнейший голод. В комнате была только рыба и хлеб.
Через некоторое время за мной пришел милиционер, чтобы подписать бумаги и представить меня прокурору, которого звали Армен Сардарян. Он должен был заняться расследованием этого дела, которое отличалось от тех дел, которые он до этого вел. Он был дружелюбным мужчиной моего возраста. Он сказал, что не хотел браться за это дело, но так как он только закончил учебу, его руководитель дал ему это дело, как его первую работу. У него не было выбора.
Чтобы расследовать это дело, он должен был изучить нашу философию, и начал изучать все наши книги. Иногда мы долго дискутировали. Он приобрел хорошее понимание нашей философии и согласился со многими пунктами, но также и многие оспаривал.
Однажды я спросил его, почему он решил расследовать это дело, если понимает, что получит плохую карму, делая это. Он ответил, что он кшатрий и только следует приказам руководства, как Арджуна следовал наставлениям Кришны. Так он поверил, что он не получит никакой кармы. Нам также дали юриста для защиты, но он был бесполезен. Он также работал на КГБ, и он нас очень не любил, поэтому ни разу не встречался с нами после первого короткого знакомства.
Однажды вечером, милиционеры отвели меня в комнату наверху подписать последние бумаги. Там сидели две молодые и привлекательные женщины, которые, как я предполагал, были здесь для того, чтобы развлекать милиционеров в течение ночной смены. Милиционер решил посмеяться и представил меня им, сказав, что я из Харе Кришна и строго следую странным правилам, которые запрещают мне общаться с красивыми девушками. После того как я подписал бумаги, милиционер, посмотрев на меня сказал: «Что ты за джентельмен, если не хочешь общаться с этими леди, а? Не стыдно тебе! Они самые любвеобильные особы во всем в городе! Мы тебя оставляем с ними и даем тебе возможность немного развлечься, перед тем как попасть в тюрьму. Я надеюсь, ты будешь благодарен за это. Смотри, это может быть твой последний шанс». С этими словами милиционер покинул комнату.
Одна женщина стала меня спрашивать, почему я не имею интимных отношений с женщинами. Я стал ей объяснять: «Это сказано в наших писаниях, что разумные мужчины воспринимают всех женщин, кроме своих жен, как своих матерей и сестер». Я начал рассказывать им историю Харидаса Тхакура и проститутки, которая, я думал, не заинтересует их, но одна из них стала слушать. А вторая медленно сняв с себя одежду и, подходя, ко мне сказала: «Сейчас ты на минутку можешь представить, что я твоя жена. Что в этом неправильного?» Она села рядом и стала трогать мои волосы. Я взял её руку и попросил не прикасаться ко мне, или я ударю её. Я сказал, как серьезно, оскорблять таких, как я, кто хочет стать преданными Кришны. Я сказал, что не важно, что я сделаю, но она получит очень плохую кармическую реакцию. Но её это не беспокоило и она продолжала соблазнять меня. В конце концов, мня это надоело, я встал и сказал, если она меня еще раз тронет, я ударю её и добавлю ещё одно преступление в свой архив. Тогда она открыла дверь и сказала милиционеру, что я полный дурак, что не хочу развлечься перед тюрьмой. Она повернулась ко мне и сказала: «Бог знает, как долго ты будешь там! Лучше тебе воспользоваться этим шансом. Кто знает, когда ты снова увидишь женщину?»
Я поблагодарил её за предложение и сказал: «Харе Кришна».
Вследствие чего они, передразнивая, ответили: «Харе Кришна тебе!» и ушли, показывая мне длинные языки. Милиционер отвел меня обратно вниз, дразня по дороге, тем, что я не парень, и у меня нет мозгов, раз не принял такое хорошее предложение.
Следующим вечером милиционер громко произнес моё имя из-за двери, и, открывая дверь, спросил готов ли я отправиться в тюрьму, вычеркивая мое имя из бумаг, которые он держал в руках. Несколько милиционеров повели меня наверх, где меня ждали два здоровенных охранника, которые готовы были посадить меня в грузовик и везти в тюрьму. Один милиционер, который был более менее добр ко мне все эти дни, посмотрел на меня участливо и почесал затылок, как будто хотел сказать, что сожалеет, что я отправляюсь в тюрьму ни за что.
Я быстро спросил тихо, надеясь, что другие не услышат, действительно ли я еду в тюрьму. В течение всех предыдущих арестов меня держали в участке. Он кивнул головой, огорченно сказал: «Ты такой молодой и здоровый парень, что же ты не сотрудничаешь, чтобы пойти домой, а?»
Я сказал, что не могу делать то, что не говорит делать Кришна. Я думал, что лучше страдать, повинуясь Кришне.
Прокурор Армен подписал все бумаги и сказал, что будет навещать меня раз в неделю, чтобы задавать необходимые вопросы. Милиционеры спросили есть ли у меня какая-либо просьба перед тем как отправиться в тюрьму. Я спросил могу ли я поиграть на мриданге. Это была мриданга моего учителя, поэтому мы были так привязаны к ней. Они дали мне её. Я стал играть израненными пальцами, медленно напевая Харе Кришна. Один милиционер стал смеяться; другие попросили петь погромче. Так я пел и пел. Вскоре все милиционеры собрались в комнате и смотрели на меня. Некоторые милиционеры привели преступников.
Один стал меня дразнить, некоторые хлопали, некоторые стали смешно двигаться, но этот отклик сильно вдохновил меня. Я стал петь с большим энтузиазмом почти тридцать минут, не обращая на них внимания. Затем подошел охранник с огромной связкой ключей в руках, и дал понять, что нужно остановить киртан и выйти из комнаты. Поняв, что время вышло, я пошел, напевая и играя на мриданге. Обе стороны барабана были в крови. Пока я шел по коридору, звук мриданги был еще лучше, и я стал петь Нрисимха пранама мантру для защиты очень громко. В конце коридора один милиционер открыл наручники, но другой сказал, что в моем случае в них нет необходимости, потому что я не преступник, а мусульманский проповедник. Охранники ждали, когда я закончу киртан. Затем один взял мридангу и пожелал мне «Удачи». Они затолкали меня в машину и повезли в тюрьму, которая находилась в двадцати минутах езды от участка.
В этот день я попал в ад. Я получил опыт, который я никогда не забуду. Я помню каждую деталь этого адски холодного и несчастливого дня.
