Глава 4. Белые стены Узкая кровать.

 

Белые стены Узкая кровать.

Простая скромная мебель.

За окном ночь.

Он приходил в себя и снова впадал в беспамятство. Всякий раз, когда к нему ненадолго возвращалось сознание, Джим видел склонившегося над кроватью лысоватого, полного человека лет пятидесяти с густыми бровями и расплющенным носом.

Незнакомец бережно протирал ему лицо холодной водой, иногда прикладывал ко лбу ледяную мокрую тряпку.

Приподняв и придерживая голову Джима, он влил ему в рот через соломинку несколько сладковатых капель. Джиму не хотелось пить, но в глазах незнакомца светились участие и доброта, и он не стал противиться.

К тому же для этого у него не было ни голоса, ни сил. Горло болело, точно он проглотил керосин и горящую спичку, а тело так ослабло, что Джим не мог оторвать руки от простыни.

– Отдыхайте, – сказал незнакомец. – Вы перенесли сильный солнечный удар.

Ветровой удар – вот самое худшее, подумал Джим, вспоминая езду на "харлее" без плексигласового щитка.

 

* * *

 

В окно просочился рассвет. Начинался новый день.

Щипало глаза.

Лицо еще сильнее распухло.

Джим снова увидел незнакомца. Тот был одет в черную рясу священника.

– Святой отец, – произнес он хриплым шепотом, не узнавая собственного голоса.

– Я нашел вас в церкви. Вы были без сознания.

– "Святая Дева Пустыни". Священник приподнял голову Джима и поднес к его губам стакан воды.

– Правильно, сын мой. Меня зовут отец Гиэри, Лео Гиэри.

На этот раз Джим смог самостоятельно проглотить сладковатую жидкость.

– Как вы оказались в пустыне? – спросил священник.

– Странствовал.

– С какой целью? Джим не ответил.

– Как вас зовут?

– Джим.

– У вас нет документов.

– Да, на этот раз я их не взял.

– Что вы имеете в виду? Джим молчал. Священник сказал:

– Я нашел в ваших карманах три тысячи долларов.

– Возьмите сколько вам нужно.

Священник пристально посмотрел на Джима, потом улыбнулся.

– Будьте осторожнее, когда предлагаете деньги. Церковь у нас бедная, и нам нужно все, что мы можем достать.

 

* * *

 

Джим открыл глаза. Священника не было. Тишина во всем доме. На улице завывал ветер. Под его порывами скрипели балки потолка, в окнах дрожали стекла.

Вернулся священник, и Джим обратился к нему:

– Могу я задать вам вопрос, святой отец?

– Слушаю, сын мой.

Голосом хриплым, но уже более знакомым он спросил:

– Если Господь существует, почему он позволяет страдать?

– Вам хуже? – обеспокоенно спросил отец Гиэри.

– Нет, я чувствую себя лучше. Просто хочу знать.., почему Бог позволяет людям страдать?

– Всевышний испытывает нас, – ответил священник.

– Но зачем нас испытывать?

– Чтобы понять, достойны ли мы.

– Достойны чего?

– Достойны спасения, вечной жизни на небесах.

– Почему же Господь не сделал нас достойными?

– Всевышний создал нас совершенными. Но человек впал в грех и был лишен Господней милости.

– Но как человек мог согрешить, если был совершенным?

– У людей было право выбора.

– Мне этого не понять.

Отец Гиэри нахмурился.

– Я не богослов, искушенный в таких спорах, а обычный священник. Это часть таинства – вот все, что я могу вам сказать. Мы лишились милости Господней и должны снова ее заработать.

– Мне нужно в туалет, – сказал Джим.

– Пожалуйста.

– Только на этот раз обойдусь без судна. Попытаюсь дойти с вашей помощью.

– Думаю, сможете. Слава Богу, дела у вас идут на поправку.

– Право выбора, – сказал Джим. Священник нахмурился.

 

* * *

 

К вечеру у него спала температура. С тех пор как Джим оказался в церкви, прошли целые сутки. Спазмы мускулов прекратились, перестало ломить суставы, голова прояснилась, и грудь уже не болела при глубоком вздохе. Лишь время от времени острыми вспышками давала о себе знать боль в лице. Джим разговаривал, стараясь, чтобы мышцы лица как можно меньше двигались. Стоило открыть рот, как трещины на губах и в уголках рта лопались и кровоточили, несмотря на то что отец Гиэри несколько раз в день смазывал их кремом.

Теперь при желании Джим мог сидеть, опершись о спинку кровати, Я передвигаться по комнате с небольшой помощью священника. К нему вернулся аппетит. Отец Гиэри дал ему куриного бульона, а потом принес ванильное мороженое. Джим ел очень медленно и осторожно, ни на секунду не забывая о разбитых губах. Не хотел испортить пищу вкусом собственной крови.

– Я бы еще чего‑нибудь съел, – сказал он, опустошив тарелку.

– Давайте не будем спешить. Посмотрим, как вы справитесь с этим.

– Я нормально себя чувствую. У меня был только солнечный удар и обезвоживание организма.

– От солнечных ударов умирают. Вам надо отдохнуть, сын мой.

Однако спустя некоторое время священник смягчился и принес вторую порцию мороженого. Джим спросил его сквозь зубы, почти не разжимая замороженных губ:

– Почему люди убивают? Я не говорю о полицейских, солдатах или тех, кто убивает, чтобы спасти свою жизнь. Откуда берутся убийцы?

Священник, устроившийся возле кровати в кресле‑качалке с высокой прямой спинкой, посмотрел на него, приподняв правую бровь.

– Любопытный вопрос.

– Может быть. Вы знаете ответ?

Некоторое время оба молчали.

Джим медленно ел мороженое, а плотный коренастый священник покачивался в кресле. Комната погружалась в сумерки.

– Убийства, катастрофы, болезни, старость, – нарушил молчание Джим. – Почему Бог сделал нас смертными? Почему мы должны умирать?

– Смерть – не конец. По крайней мере, я в это верю. Смерть – только переход в иной мир, поезд, который доставляет нас к высшей награде.

– Рай?

Священник поколебался:

– Не только.

Джим проспал часа два, а когда проснулся, то увидел отца Гиэри, который стоял возле кровати и пристально его разглядывал.

– Вы разговаривали во сне.

Джим приподнялся и сел на кровати.

– Правда? И что я говорил?

– "Враг рядом".

– И это все?

– Вы еще сказали: "Он все ближе. Он нас всех убьет".

Мурашки пробежали у него по коже. Хотя сами по себе эти слова ничего не значили и Джим не понял их смысла, он почувствовал, что его подсознание слишком хорошо знает, о чем он говорил во сне.

– Наверное, что‑нибудь страшное приснилось. Не стоит волноваться, – ответил Джим.

Но в три часа ночи он внезапно проснулся, сел на кровати и услышал свой собственный голос, повторяющий те же слова: "Он нас всех убьет".

В комнате было темно.

Джим нащупал ночник и зажег свет.

Никого.

За окном смыкалась кромешная тьма.

Его охватило странное, но цепкое чувство, что совсем рядом прячется жуткое и безжалостное чудовище, с каким не приходилось встречаться ни одному из смертных.

Трепеща от ужаса, он встал с кровати и некоторое время стоял в нерешительности, кутаясь в не по росту короткую, но чересчур широкую пижаму священника.

Выключил свет и босиком подошел к окну, потом к другому. Комната находилась на втором этаже. Ночь, глубокая и спокойная, хранила молчание. Если кто‑то и скрывался поблизости несколько минут назад, то теперь его уже нет.