Существует лишь одна истина касательно каждой вещи и кто нашел ее, знает о ней все, что можно знать»6Декарт убежден во всемогуществе правильного метода: Таким образом, если воздерживаться от того, чтобы принимать за истинное что-либо, что таковым не является, и всегда соблюдать порядок, в каком следует выводить одно из другого, то не может существовать истин, ни столь отдаленных, чтобы они были недостижимы, ни столь сокровенных, чтобы нельзя было их раскрыть»7. Общеизвестно, что Декарт не придавал истории статуса науки и его «Рассуждение...» относится преимущественно к другим областям знания. Но в новое время картезианство не только научная методология, но и способ мышления, и в качестве такового оно не могло не проявиться при писании истории. «Рассуждение...» примечательно еще и тем, что Декарт самым тесным образом связывает эпистемологию и этику. И их неразрывность в большей или меньшей мере будет ощущаться на протяжении последующих веков. Вспомним хотя бы перекликающиеся названия двух трактатов Иммануила Канта «Критика чистого разума» и «Критика практического разума». Логика рассуждений Декарта такова. Во-первых, Декарт осознает невыносимую сложность жизни человека, который соберется последовать его совету: «Сомневайся во всем». Он честно предупреждает тех, кто собрался вступить на этот путь: Само решение освободиться от всех принятых на веру мнений не является примером, которому всякий должен следовать. Есть только два вида умов, ни одному из которых мое намерение ни в коей мере не подходит. Во-первых, те, которые, воображая себя умнее, чем они есть на самом деле, не могут удержаться от поспешных суждений и не имеют достаточно терпения, чтобы располагать свои мысли в определенном порядке, поэтому, раз решившись усомниться в воспринятых принципах и уклониться от общей дороги, они никогда не пойдут по стезе, которой следует держаться, чтобы идти прямо, и будут пребывать в заблуждении всю жизнь. Во-вторых, те, которые достаточно разумны и скромны, чтобы считать себя менее способными отличить истину от лжи, чем другие, у кого они могут поучиться; они должны довольствоваться тем, чтобы следовать мнениям других, не занимаясь собственными поисками лучших мнений»*. 6 Декарт Р. Указ. соч. С. 262. 'Тамже. С. 261. 8 Там же. С. 258-259. Но если все-таки человек решит вступить на этот тернистый путь, то для того, Чтобы не быть нерешительным в действиях, пока разум обязывал меня к нерешительности в суждениях, и чтобы иметь возможность прожить это время как можно более счастливо, я составил себе наперед некоторые правила морали...»9. Итак, чтобы не оказаться в положении сороконожки, которая, задумавшись, какой ногой сделать следующий шаг, вообще не смогла больше стронуться с места, необходимо следовать строгим этическим правилам. Ведь не случайно Кант назовет этику «практическим разумом». Прислушаемся к советам Декарта, ведь они на протяжении уже более чем трех с половиной столетий сохраняют свою полезность. «Во-первых, повиноваться законам и обычаям моей страны, неотступно придерживаясь религии, в которой, по милости Божией, я был воспитан с детства, и руководствуясь во всем остальном наиболее умеренными и чуждыми крайностей мнениями, сообща выработанными самыми благоразумными людьми, в кругу которых мне предстояло жить. <...> Моим вторым правилом было оставаться настолько твердым и решительным в своих действиях, насколько это было в моих силах, и с не меньшим постоянством следовать даже самым сомнительным мнениям, если я принял их за вполне правильные... Так как житейские дела часто не терпят отлагательств, то несомненно, что если мы не в состоянии отличить истинное мнение, то должны довольствоваться наиболее вероятным. <...> Третьим моим правилом было всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу... изменять свои желания, а не порядок мира и вообще привыкнуть к мысли, что в полной нашей власти находятся только наши мысли и что после того, как мы сделали все возможное с окружающими нас предметами, то, что нам не удалось, следует рассматривать как нечто абсолютно невозможное»10. И именно решению этой задачи — поиска моральных образцов, которым нужно следовать, — призвана была способствовать историческая наука, базирующаяся на картезианских принципах, не только эпистемологических, но и этических. 4 Декарт Р. Указ. соч. С. 263. 10 Там же. С. 263-265. 2. Становление истории как науки История как наука возникает в рамках рационализма. Метод реконструкции отдельных фактов-событий и их последовательности в этот период фактически основывался на учении о методе Декарта. Критический метод последовательно реализуется историками Просвещения. Английский историк конца XVII — первой половины XVIII в. лорд Болингброк именно на основе критического метода формулирует свою основную задачу: «Мы должны тщательно и беспристрастно исследовать основания, и когда обнаружим, что они маловероятны или вовсе невероятны, будет нелепо ожидать чего-либо лучшего в воздвигнутом на таком фундаменте сооружении. Осуществить такое исследование необходимо, чтобы мы из-за своей неосведомленности безоговорочно не приняли на веру мнение авторитетов...»11. Болингброк рассматривает историческое знание как знание выводное, получаемое полностью из исторических источников, и с этим связывает границы возможностей исторического познания: «Когда неполнота обусловлена отсутствием исторических записей — или тем, что они первоначально не велись, или тем, что они были утрачены в результате опустошения стран, истребления народов и других бедствий, происходивших в течение многих лет, или же тем, что фанатизм, злой умысел и соображения политики соединили свои усилия, чтобы уничтожить их намеренно, — мы должны смириться со своим неведением, и в этом нет большой беды»12. Не стоит разъяснять, что если историк не видит большой беды в недостатке исторических данных, то это означает, что его интересует не непрерывный исторический процесс, а отдельные исторические события. Эпистемология рационализма, базирующаяся на картезианстве, требовала критического отношения к фактам, что привело историков к необходимости сопоставления данных разных источников. Болингброк так описывает основания критического метода в истории: «Защищенный от обмана, я могу смириться с неосведомленностью. Но когда исторические записи не полностью отсутствуют, когда одни из них были утрачены или уничтожены, а другие сохранены и получили распространение, тогда мы подвергаемся опасности быть обманутыми; и поистине должен быть слеп тот, кто принимает за правду историю какой бы то ни было религии или народа, а в еще боль- 11 Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М., 1978. С. 9. 12 Там же. С. 48-49. шей мере — историю какой-либо секты или партии, не имея возможности сопоставить ее с другой исторической версией. Здравомыслящий человек не будет так слеп. Не на единственном свидетельстве, а на совпадении свидетельств станет он утверждать историческую истину. Если совпадения нет вовсе, он не будет доверять ничему; если оно есть хоть в чем-то немногом, он соразмерит соответственно свое согласие или несогласие. Даже слабый луч света, блеснувший из чужеземного исторического повествования, часто разоблачает целую систему лжи; и даже те, кто заведомо извращает историю, нередко выдают себя в результате невежества или небрежности». Болингброк последовательно обосновывает значение метода критики исторических источников, указывая на необходимость не только фактографического сопоставления разных свидетельств, но и учета цели и обстоятельств их создания: «...когда историй и исторических хроник вполне достаточно, то даже те, что ложны, способствуют обнаружению истины. Вдохновляемые разными страстями и задуманные во имя противоположных цепей, они противоречат друг другу, а противореча, — выносят друг другу обвинительный приговор. Критика отделяет руду от породы и извлекает из различных авторов всю историческую правду, которая лишь частично могла быть найдена у каждого из них в отдельности; критика убеждает нас в своей правоте, когда она основывается на здравом смысле и излагается беспристрастно»13. Таким образом, для историков эпохи Просвещения исторический источник вполне определенно является объектом сравнительного исследования. Отметим еще один аспект критики исторических источников, на который также обратили внимание историки Просвещения, в том числе Болингброк, — необходимость изучения личности автора исторического источника: «Когда искренность при изложении факта вызывает сомнение, мы добываем истину, сопоставляя различные сообщение, подобно тому как мы высекаем огонь, ударяя сталью о кремень. Когда суждения производят впечатление пристрастных, мы можем сделать выводы самостоятельно или принять суждения авторов, сделав известные поправки. Достаточно немного природной проницательности, чтобы определить, какая нужна поправка — в зависимости от конкретных обстоятельств жизни авторов или общего склада их ума, и тем самым нейтрализовать воздействие этих факторов»14. 13 Болингброк. Указ. соч. С. 49. 14 Там же. С. 50. 5 - 6867 Таким образом, уже в рамках рационалистической философии зарождается критическое отношение к сообщениям исторических источников, что приводит к их сопоставлению как к одному из основных методологических требований. Однако в качестве критерия сопоставления, основания выбора между свидетельствами, которые противоречат друг другу, выступает исключительно «здравый смысл» историка. Мы уже отмечали взаимосвязь между картезианским методом и преобладающей в этот период нравоучительной функцией исторического знания. Болингброк приводит вполне картезианское обоснование действенности исторических примеров: Когда нам приводят примеры, то они как бы обращены к нашим чувствам и рассудку, что нам льстит. В этом случае знания словно исходят от нас самих: мы сами формулируем общее правило, исходя из своего личного опыта, и уступаем фактам, противясь абстрактным построениям»15. Каким же образом эти установленные критическим методом факты связывались друг с другом? Принципиально важно, что история еще не осмысливается как процесс: для философов и историков вплоть до эпохи Просвещения история представляет собой собрание фактов, которые могут служить образцами, примерами. Болингброк писал:
|
