Каждый член общины подчиняет себя ей в тот момент, когда онаобразуется, таким, каков он есть в это время, подчиняет ей самого себя и всесвои силы, составной частью которых является и принадлежащее ему имущество.Это не означает, что вследствие такого акта владение, переходя из рук вруки, изменяет свою природу и становится собственностью в руках суверена. Нотак как силы Гражданской общины несравненно больше, чем силы отдельногочеловека, то и ее владение фактически более прочно и неоспоримо, хотя и нестановится более законным, по крайней мере, в глазах чужеземцев. Ибогосударство является в отношении своих членов хозяином всего их имущества всилу Общественного договора, который в Государстве служит основою всех прав; но для других Держав Государство является таковым лишь по праву первойзаимки, перешедшему к нему от отдельных лиц. Право первой заимки, хотя оно и в большей степени является таковым, нежели право сильного, превращается в подлинное право лишь после того, какустановлено право собственности. Каждый человек от природы имеет право навсе, что ему необходимо; но акт положительного права, делающий егособственником какого-либо имущества, лишает его тем самым прав на всеостальное. Получив свою часть, он должен ограничиться ею и не имеет большеникакого права на то, что принадлежит общине. Вот почему право первойзаимки, столь непрочное в естественном состоянии, безоговорочно уважаетсявсяким человеком, принадлежащим к гражданскому обществу. В понимании этогоправа уважается не столько чужое, сколько то, что не принадлежит тебе. Вообще же, для того чтобы узаконить право первой заимки на какой-либоучасток земли, необходимы следующие условия: во-первых, чтобы на этой землееще никто не жил; во-вторых, чтобы занято было лишь столько, скольконеобходимо, чтобы прокормиться; в-третьих, чтобы вступали во владение землеюне в силу какой-либо пустой формальности, но в результате расчистки иобработки ее этого единственного признака собственности, который приотсутствии юридических документов должен быть признаваем другими. В самом деле, признать право первой заимки за потребностями и трудом(50) - не значит ли это распространить это право настолько, насколько ономожет простираться? Можно ли не ставить границ этому праву? Достаточноступить ногою на общий участок земли, чтобы провозгласить себя тотчас же егохозяином? Достаточно ли иметь силу, необходимую для того, чтобы прогнатьоттуда на некоторое время других людей, чтобы отнять у них право когда-либовернуться на этот участок? Как может человек или народ завладеть огромноютерриторией, лишив человеческий род этой территории, иначе, как не врезультате наказуемого захвата, поскольку этот акт лишает других людей местобитания и источников существования, которые природа дает им всем в общеепользование? Когда Нуньес Бальбоа (51), став на берегу, объявил от имениКастильской короны, что он вступает во владение Южным морем и всей ЮжнойАмерикой, было ли этого достаточно, чтобы лишить всех жителей этих стран ихвладений и преградить доступ в них всем государям мира? Такого родаформальные акты повторялись впоследствии неоднократно и довольно безуспешно; и католический король мог бы сразу завладеть из кабинета всем миром, но емупришлось бы затем исключить из своих владений все то, чем ранее ещезавладели другие государи. Теперь понятно, каким образом соединенные и смежные земли частных лицпревращаются в территорию, подвластную всему народу, и каким образом правосуверенитета, распространяясь с подданных на занимаемые ими участки земли, становится одновременно вещным и личным, что ставит их владельцев в большуюзависимость, и самые их силы делает залогом их верности. Монархи древности, видимо, не понимали как следует этого преимущества и, называя себя лишьцарями персов, скифов, македонян, считали себя не столько господами стран, сколько повелителями людей. Государи нашего времени именуют себя более хитрокоролями Франции, Испании, Англии и т. д. Владея таким образом землей, онимогут быть вполне уверены в том, что ее обитатели у них в руках.Примечательно в этом отчуждении то, что община, принимая земли частных лиц, вовсе не отбирает у них эти земли, - она лишь обеспечивает этим лицамзаконное владение ими, превращая захват в подлинное право, а пользование всобственность. Теперь уже владельцы рассматриваются как хранители общегодостояния (52), их права признаются всеми членами Государства и защищаютсявсеми силами этого Государства от чужеземца, и эти частные лица, врезультате уступки, выгодной для всего общества, а еще более для них самих, приобретают, так сказать, все то, что отдали: парадокс этот как мы этоувидим далее, очень легко объясняется различием прав, которые имеют суверени собственник на одну и ту же землю. Может также случиться, что люди начинают объединяться раньше, чем онистали чем-либо обладать, и, захватив затем участок земли, достаточный длявсех, пользуются им сообща или разделяют его между собой либо поровну, либов определенных соотношениях, устанавливаемых сувереном. Каким бы путем нипроисходило это приобретение, право, которое каждое частное лицо имеет насвою собственную землю, всегда подчинено тому праву, которое община имеет навсе земли, без чего не было бы ни прочности в общественных связях, нидействительной силы в осуществлении суверенитета (53). Я закончу эту главу и эту книгу замечанием, которое должно служитьосновою всей системы отношений в обществе. Первоначальное соглашение нетолько не уничтожает естественное равенство людей, а, напротив, заменяетравенством как личностей и перед законом все то неравенство, которое внеслаприрода в их физическое естество; и хотя люди могут быть неравны по силе илиспособностям, они становятся все равными в результате соглашения и поправу*. ______________ * При дурных Правлениях это равенство лишь кажущееся и обманчивое; онослужит лишь для того чтобы бедняка удерживать в его нищете, а за богачомсохранять все то, что он присвоил. На деле законы всегда приносят пользуимущим и причиняют вред тем, у кого нет ничего: отсюда следует, чтообщественное состояние выгодно для людей лишь поскольку они все чем-либообладают и поскольку ни у кого из них нет ничего из лишнего.
