В. 23. Особенности формирования нового мирового порядка в постбиполярный период

Под порядком в МО понимают динамическое равновесие системы региональных и глобальных международных отношений между основными ее участниками в условиях достаточно устойчивого факторного пространства. Резкое (скачкообразное) изменение факторного пространства может привести к качественным изменениям системы, т. е. к новому миропорядку.

Миропорядок - это политическая реальность, которая представляет собой совокупность акторов со своими целями, концентрацию противоположных и совпадающих интересов и большого количества сил и средств по их достижению, при необходимости даже с помощью военной силы.

Распад Советского Союза и, соответственно, крах Ялтинско-Потсдамской системы положило начало формированию новой системы международных отношений. В качестве основных факторов, определяющих ее развитие, необходимо обозначить следующие тенденции: глобализация мира, с которой ученые связывают такие факторы нового миропорядка, как растущее неравенство между бедными и богатыми, повышение уровня глобальной нестабильности, возрастание роли силы, усложнение структуры системы международных отношений, обострение борьбы за ресурсы.

Существуют различные точки зрения относительно сути глобализации. В одних исследованиях акцент делается на ее экономических аспектах, в других – на формировании единого информационного пространства, в третьих – на развитии общих стандартов. Последнее относится прежде всего к организации производства, быта, социальной жизни и т.п.

Есть, хотя и относительно немного, и скептические оценки процессов, получивших название «глобализации». Так, М. Весес исходит из того, сто глобализация – вовсе не новое явление. На самом деле процессы, получившие это название, связаны лишь с усложнением мира, которое существовало всегда. Однако, по его мнению, глобализация привлекает столь пристальное внимание, поскольку с ее помощью либо пытаются доказать существование новых угроз, либо, напротив, предрекают процветание человечества. Сходных позиций придерживается и отечественный исследователь

А. Уткин, который пишет, что глобализация является политически востребованной концепцией.

Понимание глобализации различается в зависимости от теоретических позиций авторов. Реалисты, признавая наличие существенных изменений в современном мире, рассматривают глобализацию скорее как процесс эволюционного развития мира, а не как качественный скачок в его преобразовании. Неомарксисты видят в современных процессах заключительную стадию развития капитализма, порождающую все большую поляризацию мира по экономическому параметру, а как следствие – и политическую нестабильность. Для большинства исследователей, придерживающихся неолиберальной традиции, глобализация – это качественно новый этап развития политической структуры мира, а также человеческой цивилизации в целом.

Французский исследователь Б. Бади выделяет три измерения глобализации:

- постоянно идущий исторический процесс;

- гомогенизация и универсализация мира;

- «размывание» национальных границ.

Если взять первое из указанных измерений, можно заметить, что в истории развития человечества действительно наблюдается тенденция все большего расширения пространства, на котором происходит интенсивное взаимодействие: от отдельных деревень, городов, княжеств к государствам, регионам и, наконец, через эпоху Великих географических открытий к миру в целом.

Тем не менее процесс глобализации сложный и неоднозначный. В историческом развитии он шел нелинейно и вовсе не предполагал присоединения новых периферийных территорий к некоему неизменному центру.

Значительно более спорным является второе измерение процесса глобализации, которое выделяет Бади. В рамках этого подхода строились различные предположения относительно создания «глобальной деревни» - универсальной общности всех живущих на Земле людей или всемирного правительства, которое регулировало бы весь комплекс взаимоотношений между странами и народами. Эти образы, идеи и гипотезы широко используются в журналистике и популярной литературе, отражая представление о том, что все люди на Земле объединены единой судьбой, и это стало возможным благодаря распространению универсальных культурных образцов, развитию технологий – в первую очередь транспортных, информационных и коммуникационных, мировой торговли и финансовой систем, объединяющих всех людей во взаимосвязанное и взаимозависимое общество.

Наконец, последний из названных Б. Бади аспектов глобализации – «размывание» государственных границ, пожалуй, в наибольшей степени ее отражает. Это проявляется в интенсификации и увеличении объемов и взаимодействия за пределами государственных границ. Как следствие, один из наиболее важных результатов – формирование мирового рынка товаров и услуг, финансовой системы, мировой сети коммуникации.

Прозрачность межгосударственных границ сделала мир взаимозависимым. Именно по этой причине некоторые ученые связывают глобализацию со взаимозависимостью, когда, по определению Дж. Ная, участники или события в различных системы воздействуют друг на друга. Отечественный исследователь К.С. Гаджиев считает, что происходит «расширение и углубление социальных связей и институтов в пространстве и времени таким образом, что, с одной стороны, на повседневную деятельность людей все более растущее влияние оказывают события, происходящие в других частях земного шара, а с другой стороны, действия местных общин могут иметь важные глобальные последствия».

Прозрачность, или транспарентность, межгосударственных границ, вызванная глобализацией, «перевернула» прежние представления о безопасности; конфликтах, их урегулировании; дипломатии и других базовых проблемах классических исследований по международным отношениям. Но главное, везде она стерла существовавшие ранее жесткие барьеры между внешней и внутренней политикой. Так, в области безопасности непосредственная угроза одного или группы государств в отношении другого или других стала уходить на второй план, уступая проблемам терроризма, сепаратизма, национализма и т.п. То же можно сказать и о конфликтах, которые из межгосударственных превратились во внутригосударственные. Новые конфликты требуют иных подходов к их анализу и урегулированию.

Глобализация затрагивает все сферы жизни. Г. Фридман отмечает, что глобальная международная система в целом формирует как внутреннюю политику, так и международные отношения, охватывая рынки, национальные государства, технологии в тех масштабах, которых не было никогда ранее.

Тем не менее глобализация – довольно противоречивый процесс, имеющий множество различных последствий. В феномене современной глобализации наряду с позитивными моментами обнаруживается целый ряд отрицательных. Бывший генеральный секретарь ООН Кофи Аннан обращает внимание на то, что «выгоды глобализации очевидны: более быстрый экономический рост, более высокий уровень жизни, новые возможности. Однако уже сейчас началась отрицательная реакция, поскольку эти выгоды распределяются крайне неравномерно».

Два параметра: неравномерность глобализации и ее плохая управляемость – вызывают наибольшее беспокойство. Первый в значительной степени связан с происходящими в мире объективными процессами и определенным этапом мирового социально-экономического развития. Второй параметр определяется во многом субъективными факторами. От того, насколько человечество сможет взять под свой контроль глобализационные процессы, зависит его будущее развитие.

Глобализация проявляет себя далеко не во всех странах и регионах одинаково м не по всем аспектам сразу. В одних странах и на одних территориях глобализация охватывает, к примеру, экономическую сферу, в других более быстрыми темпами идет внедрение новых технологий. В связи с географической неравномерностью процессов глоболизации шведский исследователь О.Е. Андерссон предложил идею «ворот глобализации». Суть заключается в том, что различные регионы и города в различной степени готовы и стремятся войти в процесс глобализации.

Многие страны в силу тех или иных причин (например, политической изоляции или самоизоляции, технологичесих и экономических возможностей и т.п.), оказываются на периферии глобальных процессов. Более того, в результате крайне высоких темпов современной глобализации, обусловленных прежде всего технологическими возможностями, разрыв между странами и отдельными регионами, оказавшимися в авангарде современной глобализации, и остальными с каждым годом становится все ощутимее. Происходит расслоение населения земного шара на тех, кто пользуется плодами цивилизации, и тех, кому они недоступны. Как следствие, наблюдается формирование нового типа поляризации в современном мире. С одной стороны, образуются новые центры, где сосредотачиваются интеллектуальные силы, развиваются новые «интеллектуальные отрасли», к которым «притягивается» и финансовый капитал. С другой – складываются криминализированные области с низкими уровнями образования и жизни, которые оказываются вне процессов современной коммуникации и глобализации в целом.

С территориальной точки зрения, эти разные «миры» имеют довольно причудливые переплетения. В общемировом масштабе формируется развитый «Север» и развивающийся «Юг». Однако внутри относительно развитого «Севера» образуются свои мегаполисы. Но одновременно возникают и «островки» изгоев, формируемые в основном из иммигрантов, которые приезжают сюда в поисках работы. В свою очередь развитые страны пытаются обезопасить себя, ставя барьеры на пути притока населения из стран «третьего мира». В связи с этим французский автор О. Дольфюс пишет, что глобализация – это не только открытие границ, но и закрытие их ради того, чтобы «вся нищета мира» не перелилась в страны, которые считают себя более богатыми или привилегированными».

Поляризация как внутри отдельных стран, так и по линии «Север – Юг» постоянно усиливается. В США, по данным отечественного исследователя В.Г. Хороса, пятая часть семей концентрирует 80% национального богатства. Но особенно поляризация видна в развивающихся государствах. Например, доходы 10% наиболее богатых семей в Нигерии в 80 раз превышают доходы 10% наиболее бедных. В результате такие страны сталкиваются с нестабильностью, развитием внутренних конфликтов, плохой управляемостью и дальнейшим отставанием от стран развитого «Севера».

Не менее удручающей выглядит картина разрыва в уровне жизни между развитыми странами «Севера» и бедными государствами «Юга». Причем он постоянно растет, особенно за последние годы, в связи с развитием и внедрением новых технологий, что привело к так называемому технологическому разрыву. Не случайно на Всемирном экономическом форуме в Давосе в январе 2000 года Б. Клинтон обратил внимание на то, что страны, которые воспользуются плодами Интернета, успешно войдут в 21 век. Те же, которые проигнорируют это достижение, к сожалению, развиваться дальше не смогут. В последние годы проблема технологического разрыва привлекает большое внимание как отдельных стран, так и организаций. На глобальном уровне ею интенсивно начинает заниматься ООН.

Неравномерность развития глобализации по географическому параметру приводит к усилению позиций ее противников (антиглобалистов). Наблюдаются попытки оградить себя от издержек глобализационных процессов путем поиска специфика своего региона, своей идентичности. В результате происходит нарастание региональных или локальных аспектов, что получило название «регионализации» или «локализации» современного мира. Одни вторы определяют это как тенденцию, действующую практически наравне с глобализацией; другие склонны считать, что локализация или регионализация мира тоже проявление глобализации, но в том смысле, что тенденция к нарастанию разнородности, как отмечает отечественный исследователь М. Чешков, «не ведет автоматически к распаду целого».

Расслоение происходит и по такому параметру, как области экономики. Одни из них легко адаптируются к новым условиям, воспринимают технические инновации. К таким относятся прежде всего банковское дело, которое практически полностью компьютеризировано. В то же время ряд отраслей промышленности, в силу различных причин, не готовы или не могут в полном объем использовать новые технологии и поэтому остаются традиционно ориентированными. Соответственно, занятые в этих отраслях люди, не будучи связанными с компьютерами, Интернетом и другими инновациями в профессиональной деятельности, в целом оказываются менее приспособленными к их использованию и в повседневной жизни.

Другая группа проблем связана с управляемостью процессами глобализации. Вследствие прозрачности границ государственным структурам все труднее контролировать политические, экономические, социальные и другие процессы. Управляемость процессами оказывается особенно сложной, если принять во внимание, что глобализация вынесла на политическую авансцену не только многих действующих лиц, но и такие, например, организации, как террористические. У них появилась возможность использовать результаты глобализации в своих корпоративных интересах. Особенно остро это ощущается в информационной сфере, где возникает опасность информационного терроризма. Говоря об управляемости, следует иметь в виду и тот факт, что передача информации с огромной скоростью и ее тиражирование ставят проблему возможного «умножения» ошибок, последствия которых порой сложно прогнозировать.

Наконец, проблема управления и контроля тоже имеет оборотную сторону. Современные средства информации и связи позволяют не только преступным группам, но и властям довольно легко вторгаться в частную жизнь граждан путем отслеживания их передвижений, платежей через мобильные телефоны, пластиковые карты, электронную почту и другие средства связи.

В целом же проблема управления процессами глобализации в более широком плане формулируется как регулирование современных международных отношений и мировых политических процессов. здесь возникает, с одной стороны, вопрос о координации деятельности различных акторов, с другой – о создании действенных наднациональных институтов и механизмов управления.

Новый мировой порядок предусматривает:

1) демилитаризацию международных отношений;

2) создание глобальной и региональных систем безопасности на основе баланса интересов всех стран;

3) обеспечение международной стабильности при резких перепадах политического климата в результате бурных перемен в тех или иных странах;

4) подведение под отношения между государствами правовой базы, гарантирующей свободу социально-политического выбора, суверенитета и независимости каждого из них;

5) деидеологизацию международных отношений;

6) взаимодействие стран и народов в обеспечении и защите на всей планете прав человека во всей их полноте (гуманизация международной жизни);

7) укрепление роли Организации Объединенных Наций и механизмов, поддержание международного мира.

На пути формирования нового миропорядка уже пройдены первые важные шаги. Разработана международная договорно-правовая основа. Ратифицирован Договор ОСВ-1 и согласован Договор ОСВ-2. Действует система переговоров о сокращении ядерных вооружений, ликвидации химического оружия. Разработана кодификация нормативных актов о правах человека. Работают региональные механизмы безопасности и сотрудничества в Европе (СБСЕ) в Азии, Африке и Латинской Америке. Мировому сообществу совместными усилиями удалось локализовать и урегулировать ряд серьезных региональных вооруженных конфликтов. Ширится международное сотрудничество по освоению космоса. Развивается народная дипломатия и др.

Вместе с тем очевидно, что становление и упрочение демократического мирового порядка – сложнейшая задача, требующая координации не только отдельных действий субъектов мировой политики, но и достижения постоянного взвешенного баланса их интересов и сил в интересах всего мирового сообщества и по расширяющемуся спектру проблем.

Известный российский политолог и историк В.Б. Кувалдин отмечает ряд сущностных черт, отличающих новый миропорядок от его предшественников:

Расширение и усложнение понятия «национальная мощь» включением таких факторов силы, как скорость освоения новых технологий, информационно-коммуникационный потенциал, положение на мировых финансовых рынках и т.п.;

Раздвоение правовых основ нового мироустройства противоречивым сочетанием традиционного принципа суверенитета государств и признания базового значения прав человека;

Бесперспективность изоляционизма, хотя открытость не означает пассивного приспособления к окружающему миру;

Постепенный отход от правила игры с нулевой суммой, поскольку выигрыши одних перестают быть проигрышами других, и наоборот;

Более жесткое выстраивание государств по их месту в определенных системах взаимоотношений: развитые, переходные, развивающиеся, «четвертый мир»;

Стимулирование интеграционных процессов разного типа и степени интенсивности: региональная интеграция выступает и дополнением, и противовесом глобализации;

Разрушение традиционных барьеров между внутренней и внешней политикой.

Сложный и противоречивый характер формирования нового миропорядка обусловил многоплановый характер дискуссий относительно этого процесса. Они разворачиваются в нескольких системах координат. Один дискурс – теоретические дебаты о характере современного мира и об основах новой модели международных отношений. Свои подходы к формированию нового миропорядка предлагают сторонники классических школ в теории международных отношений: реализма (неореализма) и идеализма (неоидеализма). Наверное, было бы неправильно игнорировать и вызвавшие оживленную полемику концепции Ф. Фукуямы и С. Хантингтона.

Другой дискурс дебатов о формирующемся миропорядке – соотношение основных центров (полюсов) мировой политики и их конфигурация. Каков будет новый миропорядок: однополярный, многополярный, или он будет сочетать черты того и другого.

Ряд авторов как в России, так и за рубежом, ссылаясь на беспрецедентную экономическую и военную мощь США, считают установление однополярного миропорядка свершившимся фактом.

Одним из наиболее последовательных адептов этой концепции стал известный американский политолог З. Бжезинский. Он ясно и четко заявил: «В результате краха соперника Соединенные Штаты оказались в уникальном положении. Они стали первой и единственной действительно мировой державой». Исходя из представлений классической геополитики, американский автор предложил читателям свои соображения на тему: как США должны действовать, чтобы сохранить американскую гегемонию на возможно более длительный период. Он утверждает: «Короче говоря, цель политики США должна без каких-либо оправданий состоять из двух частей: необходимости закрепить собственное господствующее положение, по крайней мере на период существования одного поколения, но предпочтительно на еще больший период времени, и необходимости создать геополитическую структуру, которая будет способна смягчить неизбежные потрясения, и напряженность, вызванные социально-политическими переменами, в то же время формируя геополитическую сердцевину взаимной ответственности за управление миром без войны». Тем самым Збигнев Бжезинский выражает точку зрения той части правящих кругов США, которая открыто выступает за безоговорочную гегемонию Америки в международных отношениях после завершения холодной войны и формирование нового однополярного миропорядка.

Однако американоцентричная концепция развития мировых процессов подвергается серьезной критике и в самих США, и за их пределами.

Так, один из идеологов неоидеализма Дж. Най указывает на «американский парадокс, который заключается в том, что Америка слишком сильна для того, чтобы кто-то осмелился бросить ей вызов, но недостаточна сильна для того, чтобы достигать своих целей в одиночку». По его мнению, распространенные теории однополярности и американской гегемонии «ошибочны и потенциально опасны, ибо мировой баланс сил носит многоуровневый и комплексный характер. Соединенные Штаты обладают беспрецедентной военной мощью, но экономическое могущество они разделяют с Европой и Восточной Азией. В то же время бурлящий мир транснациональных отношений находится вне контроля Вашингтона. Если Соединенные Штаты будут вести жесткую одностороннюю политику, они тем самым ускорят конец своего доминирования и разрушат свою возможность формировать глобальный политический ландшафт». Мир стал слишком многомерным, чтобы США могли обеспечить себе длительную гегемонию во всех сферах, включая демографическую, цивилизационную и другие.

Концепция Бжезинского подвергается критике со стороны известного французского историка и социолога Эмманюэля Тодда. Французский автор дает высокую оценку «геополитической культуре» З. Бжезинского. Она проявляется в ясном понимании американским исследователем того, что основной геостратегической задачей США является установление и сохранение контроля над пространством Евразии. При этом «единственную угрозу американской империи представляет Россия, которую поэтому следует изолировать и расчленить». Отсюда Бжезинский, как отмечает Тодд, приходит к соображению о зависимости контроля США над Евразией от согласия на это со стороны двух американских протекторатов: Европы и Японии – пока те поддерживают претензии США на мировое лидерство, американская империя неуязвима. По мнению Тодда, Бжезинский приходит к логичному общему выводу: «Америка, эта единственная сверхдержава, должна искать взаимопонимание со всеми державами второго плана, чтобы окончательно устранить единственную непосредственную угрозу своей гегемонии – Россию».

Однако утверждение США в качестве мирового гегемона в конечном счете приобретает военно-политический характер. Чтобы играть полноценную роль единственной сверхдержавы, Америка должна «получить всемирную монополию на насилие». Но даже США не располагают необходимыми для этого ресурсами.

К тому же конкретные акции Вашингтона на международной арене вступают в противоречие с логично выстроенной концепцией Бжезинского. Конечно, расширение НАТО на восток, использование военных действий против талибов для ввода американских войск в Афганистан и постсоветские государства Центральной Азии, заигрывания с Грузией – все это естественные шаги по реализации плана «Великой шахматной доски». Но последующие внешнеполитические действия США (расширение конфликта с миром ислама, пренебрежение к европейским союзникам, провокации в отношении КНР) выглядят так, «словно Америка пытается сформировать евро-азиатскую коалицию из стран, хотя и очень разных, но доведенных до крайности хаотичностью американской политики». Тем самым Вашингтон способствует вызревания недовольства американским диктатом, порождаемого самой логикой однополярной системы.

Установке на формирование однополярного мира противостоит концепция многополярности. Она предполагает, что в современных условиях ни одно государство, каким бы мощным и влиятельным оно ни было, не в состоянии в одиночку управлять ситуацией даже в рамках одного региона, не говоря уже о мировых процессах. Для этого недостаточно ресурсов какой бы то ни было отдельной страны или группы стран. Для поддержания стабильности и урегулирования конфликтов необходимы коллективные усилия всего международного сообщества.

Конечно, США являются в настоящее время крупнейшей экономической и военной державой мира. Однако при этом они все же не в состоянии в одиночку обеспечивать как всеобщую, так и свою собственную безопасность в длительной перспективе. Сам характер таких глобальных вызовов, как распространение оружия массового уничтожения, терроризм, наркоторговля и другие требует ответа в рамках многостороннего взаимодействия, тем более эффективного, чем более широкий круг государств оно охватывает. Именно на такой платформе можно находить эффективные пути урегулирования острейших международных ситуаций. Это подтверждает накопленный опыт (и положительный, и отрицательный) по решению таких сложных проблем, как положение в Афганистане и Ираке.

Таким образом, многополярное мироустройство является объективным требованием эпохи глобализации, которое не стоит отождествлять с примитивным антиамериканизмом и тем более с возвратом к конфронтации противостоящих коалиций. Суть концепции многополярности состоит именно в необходимости отвечать на глобальные вызовы объединенными усилиями различных центров (полюсов) мирового сообщества. Это призыв не к соперничеству, а к солидарности. Именно поэтому в концепции внешней политики Российской Федерации подчеркивается: «Россия будет добиваться формирования многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира с разнообразием его интересов». Российское руководство придерживается такого подхода, поскольку, по его мнению, именно в рамках многополярного мироустройства оно может в максимальной степени реализовать национальные интересы страны в сфере безопасности и устойчивого социально-экономического развития. Однако такое мироустройство отвечает интересам и других государств, поскольку центральное место в нем отводится коллективным механизмам поддержания мира и безопасности. Не случайно, председатель КНР Цзян Цзэминь, выступая в ООН на саммите тысячелетия, заявил: «Современный прогресс требует содействия установлению международной многополярности, которая отвечает интересам людей во всех странах, способствует миру во всем мире и безопасности».

В последнее время дискуссия о характере нового миропорядка еще более обострилась. Сторонники однополярной модели призывают признавать безусловное лидерство США в мировой политике и безоговорочно следовать в фарватере их внешнеполитического курса. При этом концепция многополярного мира, которая ранее воспринималась довольно безразлично, теперь стала объектом ожесточенных нападок. Споры о многополярности вышли за рамки академических дискуссий, в них активно включились официальные лица. Так, советник президента США по национальной безопасности Кондолиза Райс, выступая в июне 2003 года в Лондоне, назвала многополярность «вынужденным злом», преподнося ее как отжившую свой век «теорию соперничества» между государствами с различными системами ценностей.

Посол Великобритании в Москве Р. Лайн предложил развернутую критику многополярности в российской печати. Справедливо отмечая, что мир «не зависит и никогда не будет зависеть от воли даже самой могущественной из более чем 190 стран мира», он вместе с тем пытается представить концепцию многополярности как возвращение к миру, который мы оставили в 1980-х годах». В его интерпретации многополярность стала в России «знаменем поднимающего голову антиамериканизма и символом возрождения дискредитировавшего себя тезиса, который гласит, что мир должен быть разделен на блоки и «зоны влияния», причем блокам отводится роль «противовесов», вероятно, выполняющих по отношению друг к другу и функцию сдерживания».

К сожалению, в этом хоре противников многополярности звучат голоса и российских экспертов. Один из них весьма безапелляционно утверждает: «Мир продолжает оставаться однополярным… Одна «сверхдержава» настолько нарастила свою экономическую и военную мускулатуру, что вовлекла в орбиту своих государственных интересов практически весь земной шар… Таким образом, говоря о «многополярности» нынешнего мира, некоторые российские политики продолжают мыслить категориями XX века, пытаясь выдать желаемое за действительное». Категоричность приведенного утверждения не прибавляет ему убедительности.

В действительности рассуждения по типу: «белое – черное», однополярность – многополярность - выглядят несколько упрощенными; возникающий миропорядок представляется более сложным. Размышления ведущих ученых о противоречивых процессах формирования нового мироустройства приводят некоторых из них к заслуживающим внимания суждениям о неоднозначном, «гибридном» характере складывающегося миропорядка на современном этапе развития.

Так, известный политолог С. Хантингтон, рассматривая различные модели систем международных отношений, пишет в статье «Одинокая сверхдержава» (1999 год): «Сейчас существует только одна сверхдержава. Но это не означает, что мир является однополярным. В однополярной системе существовала бы одна сверхдержава, не было бы значительных великих держав и имелось бы множество малых держав. В результате единственная сверхдержава могла бы эффективно разрешать все важные международные вопросы в одиночку… В биполярной системе, как в период холодной войны, имеются две сверхдержавы, и отношения между ними выступают центральными в международной политике… В многополярной системе имеются несколько великих держав, сравнимых по силе, которые соперничают и сотрудничают друг с другом в качестве меняющихся партнеров». И далее Хантингтон делает интересный вывод: «Современная международная политика не подходит ни под одну их трех моделей. Скорее это странный гибрид: одно-многополярная система с одной сверхдержавой и несколькими великими державами».

С этими рассуждениями американского ученого перекликается точка зрения российского академика Н.А. Симония, который пишет: «Итак, существует ли сегодня многополярный мир? И да, и нет. Да – в том смысле, что многополюсность современного мира зародилась уже давно, с момента побед национально-освободительных революций и движений и появления крупных независимых государств в развивающемся мире. Нет – в том смысле, что многополюсность мира все еще в процессе своего формирования, и пока не существует цельной завершенной картины многополюсного мира».

Формирование нового миропорядка оказалось чрезвычайно сложным и противоречивым процессом. Думается, что это не просто особенности некоего переходного периода, а отражение сущностных изменений в системе международных отношений, заставляющих отказываться от сложившихся схем и привычных представлений.