В ИТАЛИИ, ФРАНЦИИ И АНГЛИИ В XIV в

 

1. С. Д. Сказкин «ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ В СРЕДНИЕ ВЕКА: МАТЕРИАЛЫ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ»

< …> трудно­сти заключаются в том, что само крестьянство в истории всего человечества в силу простоты своей жизни и всегдашнего отста­вания в культурном отношении деревни от города не имело воз­можности интересоваться собственной судьбой и ролью в истории своей страны, а тем более всего человечества. Сотни поколений и целые цивилизации вырастали на основе крестьянского труда, но поколения за поколениями неизвестных тружеников деревни сходили со сцены, не оставляя никаких следов в памяти людей, никаких воспоминаний о каторжном и повседневном труде, о борь­бе с эксплуататорами. Как часто нам при­ходится констатировать, что о крестьянах мы знаем лишь то, что было записано о них в документах, идущих от их господ, потому ли, что господам было важно знать, что они могут получить от своих подданных, потому ли, что они дрожали от страха перед стихией крестьянских восстаний и призывали потомков к осто­рожности.

С тем большим вниманием историк прислушивается к случай­ным голосам, повествующим из глубины веков о великих подъ­емах крестьянского негодования и крестьянских восстаниях, о взглядах, целях, которые ставили себе восставшие, о средствах, которыми они пытались достичь победы.

Такие случайные голоса дошли до нас о восстании крестьян в Северо-Западной Италии под предводительством Дольчино, имев­шем место в самом начале бурного для крестьян всей Европы XIV в. Что это восстание волновало всю Италию, а не только ту ее часть, где оно протекало, свидетельствует тот факт, что о нем упомянул великий поэт Италии Данте в XXVIII песне пер­вой части своей «Божественной комедии» - «Ад». Магомет, встреченный в Аду поэтом, говорит ему:

Скажи Дольчино, если вслед за Адом

Увидишь солнце: пусть снабдится он,

Когда не жаждет быть со мною рядом,

Припасами, чтоб снеговой заслон

Не подоспел новаррцам па подмогу,

Тогда он будет скоро побежден [157].

Нам нет здесь нужды входить в полемику с современными итальянскими историками литературы относительно того, к како­му именно периоду и к какому точно времени пребывания в горах рати Дольчино относится это замечание Данео, произнесенное устами, по мнению средневековых мыслителей, великого ерети­ка – Магомета. Для нас важно лишь отметить, что Данте знал о восстании Дольчино и, надо полагать, о нем знала вся Италия в период пребывания рати Дольчино в горах Пьемонта (1305 – 1307 гг.) и некоторое время спустя.

И этот интерес Данте к своему замечательному современнику побудил комментаторов поэта искать дополнительные сведения о Дольчино, благодаря чему мы имеем о нем некоторые интересные данные.

Сведения о восстании Дольчино покоятся главным образом на двух важных и обстоятельных документах, опубликованных итальянским эрудитом Муратори еще в начале XVIII в. Это - «История брата Дольчино, ересиарха» анонимного автора, писавшего в начале XIV в., содержавшая историю восстания на основании инквизиторских сведений, и так называемое «Прибавление» к ней. Эти два документа пере­дают кратко историю восстания и содержат биографические све­дения о Дольчино, а также кратко излагают его доктрину, свя­зывая его идеи с вождем «Апостольских братьев» Сегарелли, который был сожжен как еретик 18 июля 1300 г.

В ряду великих крестьянских восстаний XIV—XVI вв. восстание под предводительством брата Дольчино – первое из них по времени – занимает несколько особое место.

Среди этих восстаний немного таких, в которых идеологиче­ская подготовка сыграла столь большую роль, как в восстании Дольчино. Правда, восстанию Уота Тайлера в Англии предшест­вовало движение лоллардов – бедных священников, а один из них, Джон Болл, вошел в число главных вождей восставших кре­стьян. Но ни фландрское восстание 1322 – 1328 гг., ни Жа­керия не знали сколько-нибудь заметных еретических течений, которые помогли бы оформлению крестьянских требований или дали религиозную санкцию борьбе угнетенного класса против своих эксплуататоров. Восстание же под предводительством Доль­чино явилось последним, завершающим моментом в большом еретическом движении «братьев-апостолов», а само это движение было лишь одним из религиозных течений, которыми так богата духовная жизнь Италии. В этом отношении восстание Дольчино напо­минает собою Великую крестьянскую войну в Германии 1524-1525 гг., тоже связанную с еретическим движением, которое прев­ратилось в конечном счете в немецкую реформацию.

Но судьбы ереси в Германии XVI в. и Северной Италии нача­ла XIV в. были различны. Итальянское бюргерство, тесно связан­ное с католической церковью и папством и доходами, и политиче­скими интересами (борьба городов в союзе с папством против императоров), в массе своей было далеко от решительного проте­ста против господствующей церкви. Несмотря на распространение в его среде многочисленных еретических движений вроде вальденства и катарства, итальянское бюргерство, так же как впоследст­вии и итальянская буржуазия, осталось верным католицизму. Борьба с церковью как представителем и идеологом феодального строя стала преимущественно уделом плебейско-крестьянских масс. Идеология этих масс выливалась в многочисленные ерети­ческие движения XII и XIII вв. и, хотя сначала примыкала к «бюргерской» ереси, очень скоро выделилась из нее в самостоя­тельную силу, которая была предоставлена самой себе, дала идео­логическое обоснование восстанию и потерпела вместе с ним по­ражение – обычная участь всех крестьянских восстаний средне­вековья.

Но то обстоятельство, что восстание под предводительством Дольчино произошло в центре католического правоверия – Ита­лии, что во главе его стояли люди, связанные с монашеством, с богословской наукой, не будучи сами учеными богословами, наложило на все движение своеобразный отпечаток. Ниже мы постараемся показать, что идейное движение, предшествовавшее восстанию, было, несмотря на свой как будто монашеский характер, отрицанием монашества и, несмотря на свое требование новой церкви, решительным осуждением церкви и протестом против католицизма. Но такова судьба всех ересей средневековья – скрывать свое революционное содержание в обо­лочке «истинной религии», которая должна стать на место рели­гии, «оскверненной» или «испорченной» господствующей церко­вью. В Германии XVI в., например, немецкое бюргерство создало свою, реформационную, церковь, но не следует забывать, что эта «бюргерская» церковь была так же далека от плебейско-крестьянских чаяний, как и католицизм.

Трагическая судьба Томаса Мюнцера, идеолога не только пле­бейско-крестьянских масс, но и нарождавшегося в Европе XVI в. пролетариата, во многом схожа с судьбой Дольчино. Правда, у последнего не могло еще быть в сознании идей, предвосхищав­ших идеологию пролетариата, потому что для этого не было пред­посылок в общественном бытии. Но Дольчино, как и Мюнцер, был истинным революционером и вождем плебейства и крестьян­ства; он так же решительно восставал против существующего феодального строя, как и Мюнцер.

…Мы считаем, что Дольчино следует оценивать, сравнивая его не с Лютером, а с Томасом Мюнцером, предшественником которого он был прежде всего потому, что оставался до конца верным эксплуатируемому классу. Нет поэто­му ничего удивительного в том, что у Дольчино много черт, сближающих его с Мюнцером: та же революционная решитель­ность, тот же призыв к открытой борьбе с поработителями, та же убежденность в правоте своего дела и даже тот же способ исполь­зования в своих революционных целях Священного писания.

История этого восстания – одна из трагических страниц в летописи борьбы порабощенного крестьянства против его угнетате­лей. Хотя оно происходило на весьма ограниченной территории, но было выражением тех классовых противоречий и в той их конкретной форме, в какой они существовали в то время в Се­верной Италии, с ее развитыми городами-государствами, ее тор­говлей и промышленностью. В открытой форме восстание захва­тило только небольшой угол Северо-Западной предальпийской Италии. Но корни развернувшейся там борьбы лежали в общих условиях жизни итальянского крестьянства, особенностью кото­рой была относительная слабость феодализма, раннее развитие городов, превращение их в самостоятельные купеческо-промышленные республики и подчинение последним окружающих терри­торий с крестьянским населением.

Этим определяются и задачи нашего исследования. Само по себе изучение восстания, как бы ни было оно драматично и как бы оно ни возбуждало революционные эмоции, представляет ог­раниченный интерес, если не вскрыты объективные условия жиз­ни тех, кто восстал, а уроки истории извлекаются не из пережи­вания историком событий прошлого, а от знания более глубоких причин, направляющего наши действия в настоящем. Революци­онная энергия, как бы ни была она велика, слепа, если ею не руководят классовое сознание и ясное представление о цели и пу­тях революционного действия. И как раз история крестьянских восстаний – яркая иллюстрация правильности этого положения. Их стихийность и недостаточность сознательности – одна из причин постоянных поражений и невозможности для крестьян по­беды без руководства либо со стороны буржуазии, либо со сторо­ны пролетариата. Разрозненная, единичная, мелочная эксплуата­ция привязывает трудящихся к месту, разобщает их, не дает им возможности уразуметь своей классовой солидарности, не дает возможности объединиться и понять, что причина угнетения – не та или другая личность, а вся хозяйственная система<...> [158]

 

2. О СЕКТЕ ТЕХ, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ПРИНАДЛЕЖАЩИМИ К ОРДЕНУ АПОСТОЛОВ И УВЕРЯЮТ, ЧТО ОНИ ЖИВУТ ЖИЗНЬЮ АПОСТОЛОВ И СОБЛЮДАЮТ ЕВАНГЕЛЬСКУЮ БЕДНОСТЬ, НАПИСАНО ТО, ЧТО СЛЕДУЕТ ДАЛЬШЕ, А ИМЕННО КОГДА ЭТА СЕКТА НАЧАЛАСЬ И КАК И КТО БЫЛ ЕЕ ЗАЧИНАТЕЛЕМ, А ТАКЖЕ О ЕЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯХ, ДАБЫ ЗНАЛИ ОБ ЭТОМ НЫНЕШНИЕ ЛЮДИ, РАВНО КАК И ТЕ, КТО БУДЕТ ЖИТЬ ПОСЛЕ НИХ

<...> Около 1260 г. появился некий Герардо Сегарелли из Пармы в Ломбардии, который выделялся злыми намерени­ями, как своими, так и многих своих приверженцев. Этот че­ловек, желая казаться совершенным, выдумал новый образ жизни и, прикинувшись кающимся, своими выдумками и бас­нями привлек на свою сторону многих, ставших его учени­ками и последователями. Создав с ними постепенно нечто вроде монашеского ордена и тайно влив в них заразитель­ный яд своего учения, он стал выступать против общего ста­туса святой римской церкви, против прелатов и всего клира, против монахов и всех монашеских орденов, против белого духовенства, как об этом будет сказано полнее в том, что по­следует. Внушив своим слушателям под личиной поддельной святости, что он хочет следовать жизни и путям апостолов и, как поступали апостолы, проповедовать им покаяние и учить новой жизни, не понимая того, что более старые пути более спасительны. Поэтому он назвал своих учеников и по­следователей апостолами и хотел, чтобы они именно так назы­вались, дабы они жили, не повинуясь никому, кроме бога, как и первые апостолы господа нашего Иисуса Христа. Па­губную же свою секту не столько своим авторитетом, кото­рого у него не было, сколько своею наглостью, которая у него была большая, он постановил назвать орденом апостолов, которые должны были рассеяться по всему свету подобно монахам нищенствующих орденов, которые просят милосты­ню и живут ею, и должны были бы проповедовать повсюду народу: «Покайтесь, ибо приблизилось царствие божие». И многое тому подобное, что на первый взгляд казалось бы добром слушателям, особенно простым людям.

Многочисленные заблуждения, вымышленные умом его, он передал своим последователям, поучая их, чтобы они не открыто и не при всем народе, но тайно держали их и поуча­ли других. И так с самого начала они ходили в плаще, при­крывшись наподобие монахов, иногда в сандалиях, а иногда и босыми; они отступали от обычного вида верных христиан, от их жизни и от их обычаев и делали вид, что они ведут со­вершенную жизнь и апостольскую, показывая народу своим внешним видом, своими жестами, своим поведением, что они следуют евангельскому учению. А на самом деле жизнь их была внутренне далеко не так совершенна и внешне постыд­на, а их учение на их тайных собраниях было в такой же степени еретическое, как и безумное. Вследствие этого с са­мого начала под таким монашеским покровом эта злокачест­венная болезнь приняла большие размеры отчасти потому, что никто не выступил против этих волков в овечьей шкуре. А простые люди принимали ложный образ их святости [за подлинную святость], благодетельствовали им, давали им ми­лостыню. И таким образом в течение 20 лет они выросли численно сверх всякой меры, и дело шло все хуже.

<...> После запрещения[159] эта зловредная секта мало-помалу стала численно уменьшаться, и верные стали ее избегать. Однако, ввиду того что она распространялась в течение дол­гого времени и широко в различных частях мира, ее не мог­ли полностью вырвать с корнем тогда же, т. е. во времена папы Гонория IV, как вследствие ее популярности среди про­стых людей, так и вследствие небрежности со стороны пре­латов. И так как не было руки, которая бы вырвала ее с кор­нем, сыны дьявола умножились и росли еще во времена, ко­гда их главою был Герардо, ересиарх и вождь неправедный. Так как их заблуждения и ересь в последующее время при­обретали все больший вес, инквизиторы начали расследовать в Италии это дело, используя авторитет апостольского пре­стола, и [стали] выступать против этих еретиков. А сам Ге­рардо продолжал жить и при папе Бонифации VIII[160], имея множество учеников и проповедников, так что почти через 50 лет после начала своей деятельности упомянутый выше Герардо рвением и заботами инквизиторов из ордена доми­никанцев, уполномоченных по Ломбардии, был схвачен как еретик, от каковой ереси он отказался. И однако, брат ор­дена доминиканцев Манфред Пармский, инквизитор, на испо­веди вскрыл, что этот Герардо снова впал в ересь, от которой он отрекся. Установив это, названный инквизитор по торже­ственному постановлению совета многих юристов того и дру­гого права[161] и множества монахов и клириков, соблюдая процессуальные формы, по единогласному решению передал в Парме названного Герардо в руки светской власти как ере­тика, отрекшегося и снова впавшего в ересь (геlарsum). И был он предан огню там же и сожжен. И многих людей обо­его пола, которых Герардо сделал своими учениками и после­дователями своей зловредной и вероломной жизни, названный инквизитор, осторожно и заботливо исследуя, и наложив различные наказания, и действуя против них проницательно и неустанно, вырвал с корнем эту дьявольскую синагогу из этого города и его округа<...>

После того как ересь была ликвидирована и Герардо аресиарх сожжен, появился Дольчино, незаконный сын священ­ника Наваррского диоцеза, один из учеников названного вы­ше Герардо, в качестве наставника в заблуждениях и непра­вильных учениях и сделался главой и знаменосцем этой сек­ты и сообщества не апостольского, а дьявольского, прибавляя к прежним заблуждениям новые, как о том станет ясным ниже<...> Названный же Дольчино объединил в своей секте и ереси много тысяч людей обоего пола особенно в Италии и Тоскане и в других соседних областях, и передавал им свое зловредное учение, и на основе своего духа, не столько про­роческого, сколько фанатичного и безумного, много предска­зывал о будущем, уверяя и сочиняя, что он имеет откровение от бога, который даровал ему дух пророческого понимания. И во всем этом он оказался лживым и сам обманулся вместе со своей проклятой Маргаритой, своей женой и подругой в заблуждениях, как об этом повествуется дальше.

А вот заблуждения их[162], как это выяснилось из показаний сожженного Сегарелли и некоторых учеников Дольчино, став­ших впоследствии на путь праведный.

1. <...> Они тайно учили там и тогда, когда они могли сде­лать это возможно самым тайным образом, что весь автори­тет, данный господом нашим Иисусом Христом римской церкви, отнят у нее и давно уже не пребывает в ней из-за греховности прелатов и что римская церковь, которая нахо­дится в руках папы, и кардиналов, и клириков, и монахов, не есть церковь божия, а осужденная церковь и бесплодная.

2. Что римская церковь есть та блудница, которая ото­шла от веры христовой и о которой пишет Иоанн в своем Апокалипсисе.

3. Что вся та власть духовная, какую дал церкви Хрис­тос вначале, перенесена на их секту, которую они сами назы­вают сектой апостолов, или апостолическим орденом, и эту секту они называют духовной конгрегацией, посланной от бога и избранной в эти последние дни; они сами и другие такие же имеют власть, какую имел св. апостол Петр.

4. Что Герардо Сегарелли Пармский, названный выше, был началом секты и ее создателем, а он, как говорит и уве­ряет Дольчино, был новым древом бога, разрастающимся на корне веры, в котором бог начал приводить церковь свою к общению, совершенству, к жизни и к порядку, к бедности первоначальной церкви и к тому ее положению, в каком вру­чил Христос церковь свою св. Петру Апостолу.

5. Только они одни, которые называются апостолами на­званной выше секты, или конгрегации, суть церковь божия, и они находятся в состоянии такого совершенства, в каком пребывали первые апостолы Христа. И поэтому они считают, что они не обязаны никому повиноваться, даже самому папе и никому другому, ибо их правило, которое они получили от бога, есть свободное и самое совершенное.

6. Ни папа и никто другой не может им приказывать, что­бы они покинули свои порядки или столь совершенную жизнь, и не может их отлучать от церкви<...>

11. Никакой папа римской церкви не может кого-либо освобождать от грехов, если он только не будет таким же святым, каким был св. апостол Петр, т. е. он должен жить во всемерной бедности и не иметь собственности, быть сми­ренным, не поощрять войн и никого не преследовать, но ка­ждому предлагать жить в его свободе.

12. Все прелаты церкви римской, как высшие, так и низ­шие, со времени св. папы Сильвестра, после того как они от­клонились от образа жизни первых святых, - вероломцы и соблазнители, за исключением брата Петра де Муроне, ко­торый был папой под именем Целестина[163].

13. Все ордена, монашеские и священнические, субдиако­нов и прелатов, существуют во вред католической церкви.

14. Светские люди не обязаны давать десятину никакому священнику и никакому прелату римской церкви, которые бы не были столь совершенными и столь нищими, какими были первые апостолы, и поэтому они говорят, что не следует да­вать десятины никому, кроме них самих, которые называют себя апостолами и суть христовы нищие.

18. Они утверждают, что освященная церковь имеет для молитвы богу не большее значение, чем конюшня или поме­щение для свиней<...>

<...> Названный выше Дольчино, между прочим, уверял, что ему ниспослан дух пророчества и ему это открыто богом, что в 1305 г. Фридрих, король Сицилии, сын бывшего короля Петра Аргонского, станет императором и установит в Ита­лии десять королей, а папу, кардиналов и всех прелатов церкви и всех монахов убьет, кроме тех, которые перейдут на сторону Дольчино и его последователей, и тогда Дольчино будет возведен на папский престол и будет властвовать в церкви вместе со своими последователями; все это было и есть теперь очевидно лживым.

Дольчино учил также, что церковь прошла через четыре статуса состояния.

Первый статус был хорошим и смиренным, бедным и спо­собным к совершенству, и это было во время Христа и апо­столов.

Второй статус тоже был хорошим, и почитаемым, и бога­тым, и это было во времена св. Сильвестра.

Третий статус был и сейчас продолжается. Он богат, жа­ден, прелюбодействен, честолюбив и горд, и этот статус был и сейчас продолжается.

Четвертый таков же, как и первый, и ведет он свое на­чало от Герардо Сегарелли Пармского, который, будучи по­слан богом, первый после апостолов в последние времена по­ложил начало пути совершенства. И вот прошло уже сорок лет с того времени, как названный выше Герардо говорил все это около 1300 года, и эту жизнь апостольскую соблюдают Дольчино и его последователи<...>

 

3. КОНЕЦ ДОЛЬЧИНО И ЕГО АРМИИ

Появившись около г. Верчелли в 1305 г., Дольчино поднял здесь восстание, но, боясь окружения со стороны епископа Верчелльского и герцога Савойского, которые объявили против него крестовый по­ход, он ушел в горы и здесь отсиживался в течение 1306 – 1307 гг. О последних днях его и его армии рассказывает анонимный автор названной выше хроники.

 

<...> Сами еретики по воле божьей и по молит­вам господа епископа (Верчелльского) и верных христиан пришли в такое состояние, что многие из них ели мясо как человечье, так и собачье и других животных; и, что страшно даже сказать, если кто-либо из них, еретиков, умирал или пал в бою, другие брали труп его, варили и ели из-за отсут­ствия других припасов и великого голода. И в таком поло­жении они были окружены в течение трех месяцев и больше на горе Дзебелло<...> В марте месяце упомянутый выше епис­коп объявил сбор войскам по всей своей земле против этих неверных еретиков, ибо он видел, что земли его почти цели­ком разорены, а жители их вынуждены просить милостыню. И поэтому, уповая на милость божью и на помощь св. Евсевия и всех святых, он решил испытать судьбу и атаковать еретиков всеми своими силами несколько раз в течение стра­стной недели. И в четверг под пасху люди, которые сража­лись с еретиками, взяли укрепление, которое находилось воз­ле места, называемого Ставелло, и в долине Ставелло битва продолжалась почти весь день воскресенья и большая часть неверных была убита. А также и среди христиан было много раненых; многие неверные сброшены были в реку, которая те­перь называется Кариаке, и уверяют, что вода этой реки была красной как кровь из-за убитых, которые были в нее сбро­шены. Итак, в четверг страстной недели, в год 1307-й, 13 мар­та, после долгой битвы и больших усилий брат Дольчино был взят в плен в горах Тривера вместе с Маргаритой Тридентской, его женой, и Лонгин из Бергамо, который был из знат­ного рода де Серо или де Сакко; и были среди взятых в плен вожаки (majores) этой секты, которых вышеназванный г-н епископ очень желал взять живыми, дабы воздать им по заслугам, поскольку они были причиной многих несчастий.

И там же, в тот же день было предано огню или утоп­лено в реке больше тысячи, [как говорят], а некоторые обез­главлены<...> Затем епископ, созвав прелатов, и представите­лей черного духовенства, и многих светских юристов и после тщательного обсуждения и зрелого решения передал назван­ных Дольчино, Маргариту и Лонгино светской власти. И вот Маргарита была сожжена первой, будучи вознесена на вы­сокий столб, как в амфитеатре, и так там поставлена, чтобы видна была всем. И так была сожжена на глазах самого Дольчино. После этого Дольчино и Лонгин, связанные по рукам и ногам, были поставлены высоко на телегу, чтобы видно было всем, а перед их взором был поставлен горн, полный огня, для того чтобы накалять клещи и жечь их тело, что делали палачи, которые раскаленными железными кле­щами раздирали их тело, время от времени кладя шипцы в огонь. В таком виде они были повезены по многим улицам, дабы их наказание длилось дольше и было суровее<...> Эти на­казания были совершены над Дольчино и Лонгино в разных местах, а именно Дольчино – в городе Верчелли, на улицах, площадях и известных селах, Лонгино – в местечке Бугелло. И, однако, ни один из них, ни даже Маргарита, не изъ­явили согласия, несмотря ни на просьбы, ни на подкуп, ни каким-либо иным способом обратиться к господу Иисусу Христу и к истинной вере католической. Так они, жестоко­сердные и упрямые, погибли достойным жалости образом.

 

4. ИЗ «РУКОВОДСТВА ИНКВИЗИТОРА»

1323 г.

а) ПРЕГРЕШЕНИЯ ДОЛЬЧИНО

«< …> у Дольчино была подруга по имени Маргарита, которая жила при нем и повсюду его сопровождала; он утверждал, что относится к ней, соблюдая целомудрие и честь, как к сестре во Христе. А когда обнаружилось, что она беременна, Дольчино и его люди объявили, что понесла она от Святого Духа.

«< …> ученики и сторонники Дольчино, называющие себя апостолами, жили, как неоднократно было установлено, в обществе подобных подруг, коих они называли сестрами во Христе и с коими сожительствовали, лживо и притворно при этом похваляясь, что не испытывают ни малейших искушений плоти.

«< …> следует указать, что означенный Дольчино был незаконнорожденным сыном священника.

 

б) ОСУЖДЕНИЕ И КАЗНЬ ДОЛЬЧИНО

Против означенного еретика Дольчино и его последователей по приказу Папы Климента V была объявлена священная война, как это следует из апостольских посланий инквизиторам, сражающимся с ересью, Миланскому архиепископу и подчиненным ему епископам Ломбардской области...

«Итак, по мандату апостолика, против вышеназванного Дольчино был объявлен крестовый поход - с отпущением грехов для его участников. Несколько раз инквизиторы собирали против него войско, но не могли с ним справиться, настолько в Ломбардской области выросло число его последователей различных рангов.

«В конце концов, ломбардские инквизиторы, в согласии с Верчельским епископом, объявили крестовый поход с полным отпущением грехов и снарядили крупную экспедицию против вышеназванного ересиарха Дольчино. Последний же, после того как, не только возродив прежние заблуждения, но и измыслив новые и столь же греховные догмы, соблазнил многих людей, пришедших к нему и ставших его учениками и приверженцами, удалился с ними в Поварские годы.

«Там по причине суровых холодов многие не устояли и погибли от голода и холода, приняв смерть без покаяния, погрязнув в грехе. Таким образом, войско православных, преодолев горные кручи, схватило Дольчино с примерно сорока его людьми; убитых же, а также умерших от голода и холода насчитали более четырехсот. Вместе с Дольчино схватили также Маргариту, еретичку и колдунью, сообщницу его в преступлении и грехе. Пойманы они были на Святой неделе, с Святой и Чистый Четверг, в начале лета 1308 от воплощения Господа. Необходимо было осудить и казнить виновных; они были переданы мирскому суду. Означенная Маргарита была разрублена на куски на глазах Дольчино; затем его также разрубили на куски. Изрубленные кости и плоть обоих казненных предали огню вместе с несколькими из их сообщников - то было заслуженное воздаяние за их преступления.

 

5. ИЗ «ХРОНИКИ» ЖАНА ДЕ ВЕНЕТТ

В этом [1358] году виноградники не возделы­вались; поля не обсеменялись и не вспахивались; быки и овцы не ходили по пастбищам; церкви и дома<...> повсюду носили следы всепожирающего пламени или представля­ли груды печальных, еще дымящихся развалин. Колокола не звонили радостно, призывая верных к божественной службе, а лишь били тревогу, подавая сигнал к бегству крестьян при приближении неприятелей. Самая отчаянная нищета царила повсюду, особенно между крестьянами, ибо сеньоры пе­реполняли их страдания, отнимая у них имущество и их бедную жизнь. Хотя количество оставшегося скота – крупного и мелкого – было ничтожно, сеньоры все же требовали платежей за каждую голову, по 10 солидов за быка, по 4 или 5 за овцу. И все же они редко обременяли себя заботами о том, чтобы защищать своих вассалов от набегов и нападений неприятелей<...>

И вот в то время, как теснили и совсем не защищали [от врагов] вместе с прочими городами город Париж, при­ключилось близ него одно неслыханное никогда проис­шествие. Летом того же 1358 г. проживавшие в диоцезе[164] Бовэ, в окрестностях Сен-Лу, де Шерен и Клермона крестьяне, видя бедствия и утеснения, которые со всех сторон им учиняли и от которых дворяне не толь­ко их не защищали, а, напротив, еще больше, наподобие врагов, их теснили, с оружием в руках поднялись против французской знати. И, собравшись в великом множестве, поставили капитаном одного отличавшегося среди них наибольшим смыслом и происходившего из селения Мело крестьянина, именно Гильома, именуемого Карлом. И вот, выступивши с оружием и знаменами, распространились по всей округе и всех знатных мужчин, каких только встречали, даже собственных сеньоров своих, уби­вали и уничтожали без жалости. Не довольствуясь этим, дома и крепости дворян сравнивали с землей и, что еще более достойно жалости, знатных дам и малых детей их, которых встречали, предавали мучительной смерти<...> Оз­наченные поселяне усилились настолько, что их набралось более пяти тысяч, стремившихся знатных людей с их поместьями и их женами и детьми уничтожить. По этой причине дворяне на некоторое время притихли и не смели показываться, как прежде<...> И вот потому все их стремления в скором времени кончились и пошли прахом, ибо если вначале, как и казалось, они действовали, дви­жимые неким соображением справедливости, так как сеньоры их не защищали, а [напротив] теснили, то [затем] обратились они на дела позорные и ужасные<...> И вот потому, что чинили такое зло, не смогли они долго дер­жаться<...> Дворяне постепенно собрались с силами и пошли на них с оружием. В скором времени король Наварры некоторых их капитанов ласковыми словами манил к себе и, когда они ничего не подозревали, убил их<...> В том же 1358 году, когда герцог Нормандский, регент королевства, все продолжал упорствовать в своей опале, которую он наложил<...> на жителей города Парижа, множество их собралось в городе Мо. Госпожа герцогиня[165] со знатью уда­лилась из этого города в укрепление Мо. И вот в отсут­ствие герцога, который был далеко, возникла ссора меж­ду засевшими в том укреплении дворянами и наболь­шими города Мо, которые действовали вместе с другими горожанами. Некоторые из па­рижан явились с оружием в Мо, так как горожане Мо, ненавидевшие дворян по причине испытываемых от них утеснении, выражали большое желание напасть на них вооруженной силой при условий получения надежной подмоги из Парижа, что и было исполнено. И вот горо­жане напали на дворян, засевших в укреплении вместе с герцогинею, и по очереди сражались с ними на мосту перед замковыми воротами. Однако дворяне, более иску­шенные в военном деле, одолели горожан с помощью мечей и победили их. И после этой победы вышли из кре­пости и, рыская по городу Мо, как бешеные, всюду и без разбора избивали людей, за исключением тех, коим уда­лось бежать. Весь город они предали разграблению, мужчин и женщин, взятых в плен, заперли в укреплении Мо и все, что можно было взять в церквах и домах, взяли. А потом весь город предали пламени и все, что могли, разрушили в нем, за исключением крепостей.

А совершивши это, рассыпались, как бешеные, по ок­рестностям, убивая мужчин, которых встречали, и пре­давая пламени поселения. И такие в это время в округе Мо учинены были дворянством Франции неистовства, что не нужно было приходить для разорения отечества недругам – англичанам, ибо поистине англичане – главные враги королевства – не смогли бы наделать столько зла, сколько сделали тогда собственные дворяне.

 

6. ИЗ «ХРОНИКИ» ФРУАССАРА

Вскоре после освобождения короля Наварры случил­ся удивительный и великий мятеж во многих областях королевства Франции, именно: в Бовэзи, Бри, на Марне, в Лаоннэ, Валуа и по всей стране до Суассона. Некие люди из деревень собрались без вождя в Бовэзи и было их вначале не более 100 человек. Они говорили, что дво­рянство королевства Франции - рыцари и оруженосцы – опозорили и предали королевство и что было бы великим благом их всех уничтожить. И тому, кто так говорил, каждый кричал: «Истинную правду он сказал: позор тому, кто будет помехой истреблению дворян всех до последнего!» Потом собрались и пошли в беспорядке, не имея никакого оружия, кроме палок с железными наконечникам и ножей, прежде всего к дому одного ближайшего рыцаря. Они разгромили и предали пламени дом, а рыцаря, его жену и детей – малолетних и взрос­лых – убили<...> Так они поступили со многими замками и добрыми домами и умножились настолько, что их уже было добрых 6 тыс.; всюду, где они проходили, их число возрастало, ибо каждый из людей их звания за ними сле­довал; рыцари же, дамы, оруженосцы и их жены бежали, унося на своей шее малых детей, по 10 и по 20 миль до тех пор, пока не считали себя в безопасности, и бросали на произвол судьбы и свои дома, и имущество. А эти злодеи, собравшиеся без вождя и без оружия, громили и сжигали все на своем пути, убивали всех дворян, кото­рых встречали, истязали и насиловали всех дам и девиц без жалости и милосердия, как бешеные собаки<...> Выбрали короля из своей среды, который, как говори­ли, происходил из Клермона в Бовэзи, и поставили его первым над первыми. И величали его, короля, Жак Простак. Они сожгли и разгромили в области Бовэзи, а также в окрестностях Корби, Амьена и Мондидье более 60 добрых домов и крепких замков, и, если бы бог не при­шел на помощь своей благостью, эти злодеи так бы раз­множились, что погибли бы все благородные воины, свя­тая церковь и все зажиточные люди по всему королевству, ибо таким же образом действовали назван­ные люди и в области Бри, и в Патуа. Пришлось всем дамам и девицам страны, и рыцарям, и оруженосцам, ко­торые успели от них избавиться, бежать в Мо, в Бри поодиночке. И спасались бегством все высокопоставлен­ные дамы, как и другие, если не хотели стать жертвами истязания, изнасилования и злой смерти. Точно таким же образом поименованные люди действовали между Пари­жем и Нуайоном, между Парижем и Суассоном, в Вермандуа и по всей стране до Куси. И тут творили они великие злодейства и разгромили в области Куси, Валуа, епископства Ланского, Суассона и Санли более 100 замков и добрых домов рыцарей и оруженосцев, а всех, кого хватали, грабили и убивали.

Когда дворянство из Корби, Вермандуа, Валуа и [других] земель, где действовали и чинили свои неистов­ства эти злодеи, увидало свои дома разгромленными, а своих близких умерщвленными, оно обратилось за по­мощью к своим друзьям во Фландрии, Геннегау, Брабанте<...> Тогда тотчас же сошлось достаточно [людей] отовсю­ду. Собралось и иноземное дворянство, и местное, которое руководило им. И стали тогда ловить и обезглавливать этих злодеев без жалости и милосердия и всюду, где их встречали, вешать на деревьях. Даже король Наварры в один день положил их более 3 тыс. неподалеку от Клермона в Бовэзи, но их было такое множество, что, соберись они все вместе, было бы добрых 100 тыс. Когда их спра­шивали, зачем они затеяли все это, отвечали, что не зна­ют, но что, видя поступки других, сами поступали по их примеру и что полагали своим долгом уничтожить таким образом знатных и благородных людей всего света, чтобы не осталось из них в живых ни единого<...>

 

7. ИЗ «ХРОНИКИ ПЕРВЫХ ЧЕТЫРЕХ ВАЛУА»

В то время вспыхнул бунт жаков в Бовэзи, и начался он в Сен-Ле де-Серан и в Клермоне в Бовэзи. Между ними был один человек, видавший виды и хороший гово­рун, статного телосложения и красивый лицом.

Имя ему было Гильом Шарль. Его-то жаки и выбрали своим вожаком. Но он хорошо видел, что это – люди на малые дела, почему и отказался руководить ими. Однако жаки заставили его силой и сделали своим правителем вместе с одним человеком, бывшим госпитальером, видев­шим войну. Видел войну и Гильом Шарль, и он говорил жакам, чтобы держались вместе. И когда увидали жаки, что их собралось множество, набросились они на дворян и многих из них умертвили. И еще хуже сделали они, как люди неразумные и необузданные и с малым смыс­лом, ибо умертвили они [также] множество знатных жен­щин и детей, хотя Гильом Шарль и говорил им не один раз, что слишком многое они себе позволяют.

И увидал Гильом Шарль, что дело не может так оста­ваться, ибо, если бы они стали действовать порознь, дво­ряне легко бы их одолели; поэтому он послал наиболее благоразумных и наиболее почтенных людей к купеческому старшине Парижа, написавши ему, что будет его помощником, если и тот окажет ему в случае нужды подмогу и помощь. Это очень обрадовало руководителей трех сословий, и отписали они Гильому Шарлю, что ока­жут ему помощь с полной готовностью. И пришли эти жаки в Геллефонтен. Напуганная ими графиня Валуа, там проживавшая, притворно оказала им радушный при­ем и распорядилась снабдить их съестными припасами. Ибо взяли они в о