Глава третья 17 страница

Глава четвертая

В различных раннеземледельческих обществах период младенче­ства совпадал с периодом грудного кормления, который длился от 1, 5 до 3, 0—4, 0 лет. В это время родители исполняли ритуалы, свя­занные не только с обеспечением безопасности ребенка, по и стиму­лировавшие его рост. Для этого на него, в частности, надевали раз­нообразные украшения-обереги, амулеты и пр. Одновременно его учили ходить и говорить, причем и в материнско- и в отцовскородо-вых обществах на этом этапе обучение велось в основном матерями.

Во многих обществах па первых порах младенец еще не считался вполне человеческим существом. Период признания за ним челове­ческой сущности растягивался порой на многие годы и был неразрыв­но связан с определенными этапами социализации. Так, кубео давали ребенку имя лишь через год после его рождения, а гуахибо — через 3—4 года. Получение имени вообще во многих местах считалось важ­ным шагом па пути введения человека в род или в группу родствен­ников п производилось в церемониальном порядке повсюду от ин­дейцев же Бразилии до папуасов медлпа в Новой Гвинее. У шаван-тов. например, мальчик начинал считаться полноправным членом об­щества, лишь вступив в дом холостяков.

Иногда признание ребенка человеческим, т. е. социальным, су­ществом связывалось с представлением о душе. Так, апинайе (одна из групп же) придерживались того мнения, что дети до 7—8 лет еще не могли быть людьми в полном смысле слова, так как над ними висела угроза «потерять душу». Яноама представляли душу разде­ленной на две части: одна (но ухуди) имелась у всех, другая (но боребе) — только у взрослых, обладавших опытом и знаниями. Пер­вая, по их словам, после смерти бродила в джунглях и нападала на путников, а вторая отправлялась па небо. Нанайцы считали, что ре­бенок обретал жизненную силу (эргэн) только на втором году жизни.

Обычаи, имевшие ту же суть, в той или иной форме отмечались в самых разных обществах и находили отражение в погребальном ритуале. По данным, собранным Л. Бнифордом, во многих обществах детей хоронили иначе, чем взрослых. Если для взрослых устраивали специальный могильник, то умерших младенцев могли хоронить под полами домов или рядом с домами. А если взрослых погребали на территории поселения, то могилы детей могли располагаться вне ее и т. д. ³⁶²

Все приведенные выше примеры свидетельствуют о сознательном отношении людей к процессу социализации и его культурном закреп­лении.

Детство являлось тем периодом, когда ребенок начинал постепен­но выходить из-под влияния семьи. В отцовскорсдовых обществах отец и его родичи со временем начинали все чаще вмешиваться в воспитание ребенка, а в материпскородовых активное участие в вос­питании принимал брат матери. В обоих случаях речь шла о наме­ренном ослаблении семейных связей во имя приобщения ребенка к

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩПНЛ_______________ 391

родовой солидарности. Так, у патрилипейных кубео ребенок, будучи отлучен от материнской груди, переходил под надзор своей старшей сестры, и с этих пор за ним постоянно наблюдали члены отцовского рода.

Правда, было бы неверным утверждать, что ребенка воспитыва­ли исключительно члены его собственного рода. В ряде случаев в процессе воспитания участвовали и другие родственники. Так, у матрилипейных добуанцев в обучении магии наряду с материнским дядей участвовал и отец. А во многих патрилинейных обществах, как известно, определенную роль в воспитании продолжал играть мате­ринский дядя.

Детей 6—8 лет постепенно начинали обучать половому поведе­нию. С этих нор мальчики обычно проводил!: большую часть дня в играх со сверстниками, а девочки помогали матери по хозяйству. Игровая группа составляла ту исключительно важную с точки зре­ния воспитания среду, где мальчики на личном примере обучались нормам социального поведешщ и прежде всего навыкам коллекти­визма. Напротив, девочки, лишенные участия в таких группах, в большей степени воспитывались в индивидуалистском духе.

Обучение детей, а позже и подростков велось неформально, по большей части путем наблюдения, имитации, с максимальным ис­пользованием игровых моментов. Например, именно так абелям обу­чали своих детей рисовать. Формальные методы обучения применя­лись реже, для ознакомления детей с социальными и этическими нормами, но прежде всего для того, чтобы привить им уважение к чужой собственности. Наказания осуществлялись родичами и по фор­ме были как физическими, так и моральными (высмеивание, публич­ное презрение, запугивание духами и т. д.). Того, кто брал без спроса чужие вещи, во многих обществах считали «плохим».

В районах, где часто велись войны, — а такими в первобытности были почти все раннеземледельческие районы, — люди уделяли боль­шое внимание воспитанию в детях агрессивности. У некоторых на­родов (ятмул) для этого их привлекали к убийству пленных. Взрос­лые старались вызывать у детей вспышки раздражительности, стрем­ление верховодить среди сверстников, а также развивали в них често­любие, задиристость и хвастовство, так как все эти качества помо­гали в борьбе за лидерство ³⁶³.

Окончание детства у девочек совпадало с первой менструацией, которая означала их физическую готовность к вступлению в брак. К этому времени, т. е. к 12—14 годам, девочки, в течение ряда лет помогавшие матерям по хозяйству, были готовы к браку п социально, обладая необходимыми для этого знаниями и навыками. В некоторых обществах с наступлением половой зрелости девочки на небольшой срок изолировались от общества в особом доме, где женщины совер­шали над ними необходимые обряды инициации и продолжали зани­маться их подготовкой к супружеству. Изоляция длилась от несколь­ких дней до года. В других обществах, например у папуасов-уован,

392 Глава чсгвергия

никаких специальных ритуалов инициации дл/я девочек не было, причем девочки с самого начала считались «маленькими женщи­нами».

Те же вариации встречались и в отношении мужских инициации, которые в ряде обществ вообще отсутствовали (у яиоама, гуахибо и др.), а в некоторых заменялись несколькими элементарными симво­лическими действиями (у ваиваи и др.). Тем не менее детство и зрелость во всех раннеземледельческих обществах разделялись у маль­чиков относительно продолжительным периодом отрочества, в тече­ние которого они уже не имели права спать вместе с родителями и вынуждены были искать ночлег на стороне: либо в доме холостяков (шавапты и др.), либо в хижине знакомой девушки (добуанцы), либо в центре большого общинного дома (йекуана). Повсюду в этот период мальчики-сверстники почти все время проводили вместо в игровых группах, подражая поведению взрослых, воспроизводя в игре реаль­ную социальную структуру и реальные социальные отношения. У кубео этот период длился до 14—15 лет, когда мальчиков приоб­щали к культу предков, тем самым окончательно вводя их в род и отделяя от материнского влияния. Взрослым кубео считали того, кто мог самостоятельно изготовить для себя рыболовецкий инвентарь. В ряде случаев вступление в категорию взрослых давало право на ношение важных знаков различий, как, например, белые бусы у вап-ваи, которые мальчики надевали в 15 лет, а девочки в 13 лет.

У некоторых its раннеземледельческих обществ были известны и специальные ритуалы инициации для мальчика. Одни из наиболее сложных таких инициации, растягивавшиеся на многие годы, наблю­дались у некоторых групп папуасов, например у уован, где мужчин делили на 5 возрастных категорий. Три из них приходились на до­брачный период. Инициации уован интересны именно тем, что они позволяют поэтапно проследить постепенный процесс интеграции мужчин в социальную структуру. Первый шаг в этом направлении -церемония одевания (аигапаив) для мальчиков 4—6 лет. Мальчики получали традиционный пояс с прикрытием, а также сетчатый мешок п ожерелье из каури. Эта церемония накладывала на мальчика пер­вые в его жизни социальные обязательства (перед руководителем инициации и другими инициируемыми) и требовала исполнения оп­ределенных табу. В 13—16 лет подросток проходил церемонию по­лучения головного убора (хамо), на которой ему сообщали о нормах поведения по отношению к женщинам, к собственности и к живот­ным. После этого в течение года юноши соблюдали целый ряд разно­образных табу и их учили магии, связанной с охотой и земледелием. Все это должно было способствовать их превращению в настоящих мужчин. Юноши после 20 лет участвовали в третьей церемонии (ангге), дававшей им право украшать голову перьями какаду. Во время нее их посвящали в мифы о происхождении различных эле­ментов культуры и учили обязанностям по отношению к предкам и общине. Лишь после этого им позволялось вступать в брак³⁶⁴.

_________________ ПОЗДНЕПЕРБОБЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 393

После инициации, которыми заканчивалось отрочество, для маль­чиков наступал период юности. Юноши уже носили взрослую одежду и входили в группу холостяков, которая часто составляла основную военную силу общины, играла большую роль в проведении разнооб­разных церемоний и нередко служила опорой лидерам общины. Кро­ме того, как и более ранняя игровая группа, юноши помогали взрос­лым в коллективном труде при строительстве домов, расчистке огоро­дов и т. д. У них имелась своя ритуальная собственность. Однако, как говорят данные о папуасах-энга, до вступления в брак юноши все еще-находились под контролем родичей, в данном случае отца, и не имели, как правило, доступа к важнейшим видам собственности (к земле, продукции огородов, дому, свиньям и пр.) ³⁶⁵. Правда, в ряде случаев взрослые дарили домашних животных еще детям, а у добуанцев по­следние уже в 5—8 лет имели небольшие огороды. Все же все это служило прежде всего воспитательным целям и не могло обеспечить человеку экономическую самостоятельность. В редких случаях, как, например, у папуасов-вкаги, юноши получали свиней и огороды до брака и вели хозяйство с помощью матерей и сестер для того, чтобы накопить материальные ценности и обрести престиж, необходимые для вступления в брак³⁶⁶. Но даже в этом случае молодые люди оставались в большой экономической зависимости от родичей, без поддержки которых было невозможно уплатить брачный выкуп.

Вступление в брак часто сопровождалось требованием убить хотя^ бы одного врага.

Как уже отмечалось выше, девочки и мальчики в раннеземледель­ческих обществах включались в трудовой процесс далеко не одно­временно. Первые с 6—8 лет помогали матерям, постепенно приоб­щаясь к ведению домашнего хозяйства и земледельческим работам. Вторые гораздо дольше были освобождены от хозяйственных забот. Как правило, они начинали привлекаться к серьезным работам лишь в период отрочества. Но и тогда они участвовали в труде, в значи­тельной мере сообразуясь с собственными желаниями. Как правило, группу подростков просили помочь лишь при проведении каких-либо крупных коллективных работ. У папуасов юноши начинали работать в полную силу, только обзаведясь своей собственной семьей. А основным стимулом к этому.служила необходимость уплаты роди­чам долга за то, что они собрали брачный выкуп.

В обществах, где имелся домашний скот, мальчиков начинали привлекать к труду гораздо раньше. Так, у гоахиро они с 5 лет пасли мелкий рогатый скот, а с 8—12 — коров, лошадей и мулов. У тонга в Африке мальчики пасли мелкий рогатый скот с 8—12 лет, а позже им доверяли и крупный. У куаним па мальчики следили за скотом и оберегали поля. То же самое наблюдалось у наиболее развитых горных папуасов.

Заключение брака, знаменовавшее вступление юношей в катего­рию взрослых мужчин, не завершало процесс социализации. Во мно­гих обществах папуасов обучение продолжалось и среди взрослых.

394___________________________ r.iaea четвертая

В ряде мест лишь через много лет после обзаведения семьей можно было стать специалистом по резьбе или знахарству. Готовясь стать отцом, мужчина овладевал магическими средствами влияния на фи­зическое развитие детей, а перед смертью своего отца перенимал от пего некоторые специальные знания. Во многих случаях мужчины называли себя «детьми», признавая длительность процесса социали­зации, завершавшегося лишь в зрелом возрасте. У папуасов Новой Гвинеи вступивший в брак мужчина оставался неполноправным чле­ном общества до тех пор, пока он не выплачивал долг родичам, по­могавшим ему в уплате брачного выкупа. Он, например, не имел пра­ва выступать на общинных собраниях и тем более не допускался к руководству. У папуасов-уовап, даже обзаведись детьми, мужчина еще не считался полностью взрослым, если оп пе участвовал в цере­монии аиме. Последняя требовала его недельной изоляции в мужском отсеке общинного дома, где старики обучали его магии и знахарству, а также общению с миром духов ³⁶⁷.

Таким образом, деление общества па возрастные группы, являв­шееся, по справедливому замечанию ряда авторов, универсальной чертой первобытного общества³⁶⁸, в неолите значительно усложни­лось и обросло сложной обрядностью и новыми идеологическими представлениями. Вместе с тем превращение возрастных групп в ин­ституционализированную систему было характерно далеко не для всех первобытных коллективов. С переходом к производящему хо­зяйству оно совершилось лишь у некоторых групп, как, например, у индейцев-же в Бразилии, у варопен и маринданнм на Повой Гви­нее и ряда восточноафриканских народов. Повсюду возрастные груп­пы выполняли многочисленные хозяйственные, социальные и цере­мониально-религиозные функции. Вопреки встречающемуся мне­нию ^зб9, основу становления и развития возрастных групп следует искать пе только в производственной, айв социальной сфере. Ведь их главной задачей было именно введение человека в общественную структуру, формирование из него полноценной социальной лично­сти, активно участвующей не только в хозяйственной жизни, по и во всех общественных мероприятиях.

16. Организация власти и социального контроля

Представление о том, что за отсутствием формализованной вла­сти в первобытном обществе господствовала анархия, безнадежно устарело. В первобытности имелись строгие системы норм, регули­ровавшие взаимоотношения между людьми и до определенной сте­пени стимулировавшие те или иные их поступки³⁷⁰. Нормативные предписания пронизывали все аспекты жизни людей: во взаимоот­ношениях внутри семьи и общины, между родственниками и свой­ственниками, соплеменниками и чужаками, представителями разных поколений и разных ритуальных групп и пр., повсюду действовали неппсапиые правила, основанные на традиции, идущей от предков.

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 395

Коллективизм, тесно связанный с наличием широкой социальной сети, которая только и помогала людям преодолевать жизненные невзгоды, неизбежно должен был опираться на нормы, до определен­ной степени ограничивавшие свободу действий отдельных индивидов. «Забота о благе индивидуума была производной от блага общины, а не наоборот. Моральный кодекс носил подлинно коллективный ха­рактер» ³⁷¹.

Первобытные нормы не различали мотивов и результатов про­ступков, и наказание определялось прежде всего характером совер­шенного преступления. При этом главенствующим принципом была эквивалентная компенсация («око за око, зуб за зуб»), на чем и ос­новывались всевозможные выплаты и штрафы за понесенный ущерб, кровная месть и т. д. Вместе с тем при вынесении решения о том или ином наказании люди учитывали и личность преступника, преж­де всего его родственные и общинные связи. Поэтому отношение к проступкам родичей или членов своей общины коренным образом отличалось от реакции на преступления чужаков. Убийство чужака вообще не считалось преступлением. Зато родичи убитого в этом случае жестоко мстили убийце и его близким, чаще всего устраивая вооруженное нападение. Лишь в редких случаях, когда произошло непреднамеренное убийство, можно было откупиться определенными материальными ценностями.

Совершенно иная картина наблюдалась при убийстве сородича. В принципе первобытные нормы требовали добрых взаимоотноше­ний внутри рода или общины, где конфликты старались решать мир­ным путем. И все же убийство сородичей встречалось. В этом случае в силу вступал принцип обеспечения прежде всего интересов со­циальной группы. Так, папуасы-гадсуп говорили: «Один из наших братьев мертв, не будем умирать все». Преступник у них подвергался чисто символическому наказанию. Они ставили его в центре поселка, давали ему щит и стреляли в него из луков, стараясь не только не убить, но даже и не ранить его. У некоторых других папуасов Во­сточных гор преступнику мстили ближайшие родичи убитого или же такое преступление вообще оставалось безнаказанным. Во всяком случае, община предпочитала не вмешиваться в такого рода кон­фликты.

То же самое происходило и при совершении ряда других про­ступков внутри социальной группы (нарушение супружеских и иму­щественных прав). В крайнем случае наказание сводилось к общест­венному устному порицанию, но на более жесткие санкции община в Восточных горах Новой Гвинеи не решалась. У африканских тонга наказание сородича принимало еще более своеобразную форму. Так как его близкие были не вправе применять к нему какие-либо санк­ции, будучи обязаны оказывать друг другу всемерную поддержку, они просили устыдить нарушителя норм тех своих партнеров, с которыми они были связаны, так называемыми шуточными отношениями ³⁷².

396 Глава четвертая

С разложением общинно-родовых связей, переходом от родовой общины к соседской, укреплением имущественных прав отдельных общинников описанный порядок менялся и родственные отношения переставали служить гарантом безнаказанности при совершении про­ступков против своей общины. В отличие от папуасов Восточных гор у более развитых папуасов-экаги в западном районе Повой Гвинеи существовали гораздо более разработанные и более жесткие нормы. Там убийство сородича безусловно осуждалось общиной и убийцу всегда казнили его ближайшие родичи: братья, дядья и пр. Столь же сурово расправлялись и с богачом, не желавшим проявлять необхо­димую щедрость, ибо это также рассматривалось как серьезное поку­шение па интересы общины³⁷³.

Весьма типичный пример описанных порядков зафиксирован К. Ридом у папуасов гахуку-гама³⁷⁴, где во взаимоотношениях между людьми царил принцип «идеального равновесия». Согласно послед­нему папуасы руководствовались такими моральными нормами, как «не вредить родичу», «быть готовым всегда отомстить за проступок» и т. д. Коллективистская мораль требовала от людей умения уступать и не проявлять упорства в выступлениях против мнения большинства. Она же создавала некоторые препятствия процессу социального рас­слоения: нельзя было иметь имущества значительно больше, чем у других; нельзя было дарить больше, чем одариваемые могут вернуть, и т. д. В некоторых обществах праздники с характерным церемо­ниальным обменом ставили своей целью прежде всего поддержание равновесия между общинниками. Сверстники обязаны были прохо­дить основные жизненные рубежи (инициация, помолвка, брак, обза­ведение собственным хозяйством и пр.) примерно одновременно. От­ступление от этого правила наносило серьезную моральную травму, и отставшие от своих сверстников юноши нередко кончали жизнь самоубийством.

Другой важной нормой было соблюдение принципа старшинства: сын обязан был слушаться отца, а младший брат — старшего. Кстати, во многих случаях это подчеркивалось терминологическим различием младших и старших сиблингов. Старшинство давало определенные основания претендовать на руководство, хотя, как мы увидим ниже, в поздперодовом обществе наряду с ним существовали и другие ме­ханизмы, открывавшие путь к власти. Во всяком случае, во всех обществах юноши, не прошедшие определенных церемоний, не вы­платившие долги, не вступившие в брак, не обзаведшиеся собствен­ным хозяйством, т. е. не вошедшие еще в категорию взрослых муж­чин, не могли наравне с последними участвовать в общих собраниях и не имели там' права голоса.

Высшим органом власти в поздиеродовом обществе было собра­ние общинников. Чаще всего оно устраивалось в мужском доме и со­стояло исключительно из взрослых мужчин, каждый из которых мог свободно излагать свое мнение, по у гадсуп, например, на собрании присутствовали и все желающие. Собрания созывались лишь в особо

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОВЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 397

сложных и серьезных ситуациях. Их устраивали намеренно, если речь шла об организации какой-либо хозяйственной деятельности, осуществлении военного набега, приеме новых членов в общину и т. д. Они могли возникать и стихийно, в случае ссор, проступков или провинностей. Дела, сврзанпые с интересами каких-либо лиц или групп, решались при участии всех заинтересованных сторон. Обычно собранием руководили наиболее уважаемые мужчины, обладавшие красноречием, и именно один из них имел право предлагать собра­нию то или иное решение, однако именно предлагать, а но навязы­вать. Дискуссия велась до тех пор, пока, не достигалось согласие и принятое решение не получало поддержку большинства, в том числе и понимания со стороны наказуемых. Решение могло выноситься только с согласия всего собрания. Обычно в его основе лежал кол­лективный опыт, опиравшийся на те или иные имевшие место в прошлом прецеденты. Несогласным предоставлялась возможность по­кинуть общину. Серьезные разногласия внутри общины действи­тельно нередко приводили к ее расколу и уходу части общинников на новое местожительство.

В принципе каждый взрослый мужчина пе только имел голос в общем решении, но и мог стать инициатором и руководителем за­думанного дела. Важно было лишь убедить общинников и организо­вать их. Так, для строительства нового дома или для расчистки но­вого участка земли, что было не под силу одной семье, ее глава при­зывал на помощь группу родственников и соседей, а по окончании работ устраивал пир.

В ранний период ссоры в позднеродовом обществе возникали главным образом из-за супружеской неверности и обвинений в кол­довстве. Чаще всего такого рода конфликты решались с помощью той или иной компенсации, которую ответчик выплачивал истцу. Но иногда свою правоту приходилось доказывать участием в поединке на палках, а также в иного рода состязаниях (песни, словесные дуэ­ли и пр.). В случае межобщинных разногласий дело нередко оканчи­валось вооруженным набегом с целью отмщения. Со временем причи­ной конфликтов все чаще становилось нарушение каких-либо иму­щественных интересов. Например, у наиболее развитых групп папуа­сов ссоры часто возникали из-за потрав или кражи свиней (более 6% всех конфликтов у папуасов-хули), в других случаях речь могла идти о посягательстве на чужой земельный участок, краже части урожая и т. д. Поэтому ранние земледельцы и скотоводы заботились о воспитании с детского возраста уважения к чужой собственности.

И все же одного общественного мнения и норм коллективной мо­рали оказывалось недостаточно для того, чтобы управлять обществом. В некоторых ситуациях нужны были люди, поддерживавшие эти нормы своим авторитетом или даже изменявшие их. Такого рода главари встречались еще в раннеродовом обществе, однако в неолите с развитием социально-экономических отношений и увеличением раз­меров и усложнением структуры отдельных общин их положение и

398___________________________ Глава четвертая

функции существенно изменились. У низших охотников и собирате­лей общиыы были относительно невелики и строились на основе ка­кой-либо одной родовой группы. Поэтому проблема управления ими не вызывала сколько-нибудь серьезных затруднений. Лишь единич­ные мужчины обладали здесь знаниями и опытом, необходимыми для руководства общиной. Как правило, ими оказывались самые старые мужчины, которых издавна принято называть «старейшинами». Так как большинство членов этих общин было связано кровным родством, власть сплошь и рядом передавалась между сородичами, что и поро­дило иллюзию существования здесь наследственного порядка пере­дачи власти. На самом деле принцип формального наследования вла­сти возник гораздо позже, в эпоху классообразовання. Об этом сви­детельствует тот факт, что его не было у ранних земледельцев и скотоводов, хотя в этот период начали складываться предпосылки его формирования.

Отсутствие принципа наследование, т. е. формализованного ме­ханизма передачи власти, породило в неолите своеобразную форму соперничества, па основе которой развилась широко распространен­ная у ранних земледельцев и скотоводов система лидерства. Действи­тельно, теперь уже не единичные, а многие мужчины в пределах общины обладали сходными родовыми статусами, а также знаниями и навыками, которые в равной мере позволяли каждому из них взять на себя руководство общиной. Это и порождало соперничество, при­нимавшее в разных обществах самые разные формы. Чаще всего оно выливалось в форму престижно-социальных пиров, но иногда прини­мало такой специфический облик, как песни «охо» у ваиваи.

В условиях соперничества главным залогом успеха являлись лич­ные качества претендентов на власть: физическая сила, агрессив­ность, ораторское искусство, умение организовывать людей и ладить с ними, багаж различных знаний, хозяйственные навыки, ритуальное искусство и т. д. В разных обществах соотношению этих качеств при­давалось разное значение, и лишь обладатели некоторых из них име­ли реальные шансы стать лидерами. Так, в восточных горах Новой Гвинеи лидерство функционировало главным образом в военной сфе­ре, и поэтому основными качествами лидера там считались агрес­сивность, смелость и военный талант. У арапеш в связи с исключи­тельным местом изобразительного искусства в системе ритуалов, иг­равших огромную социальную роль, руководство общественными де­лами возлагалось на художников и скульпторов. Абелям почитали искусных земледельцев, выращивавших необычно крупные клубни ямса. В центральных горах Новой Гвинеи первое место занимали организаторские способности и ораторское искусство ³⁷⁵.

В ряде случаев лидерство было привилегией колдунов, что, од­нако, не являлось универсальной закономерностью и зависело от соотношения социальной и религиозной сфер. Как правило, многие общинники моглз! отправлять большинство религиозных ритуалов самостоятельно. Только особо важные ритуалы находились в веде-

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 399

нии специальных колдунов, но роль этих колдунов в обществе была весьма различной. Например, кубео наделяли их определенной властью, но весьма ограниченного свойства, и лидерство здесь ни в коей мере не было связано с религиозной сферой. У йекуапа колдуны обладали особым статусом. Их баялись и уважали, однако само по себе умение колдовать еще не давало права на должность лидера. Колдун мог стать лидером, лишь проявив необходимые для этого спо­собности, не связанные с религией. Зато у пиароа, камаюре, добуан-цев и др. лидеры общин являлись одновременно и колдунами. В не­которых африканских обществах, например у маджангир, колдуны обладали более широкими возможностями в организации людей, чем лидеры общин, и нередко распространяли свое влияние на довольно крупные территории ³⁷⁶.

По-видимому, роль религии в системе власти возрастала с разви­тием культа предков. Этому способствовало распространение идеи о наличии у людей особой сверхъестественной силы, от величины которой зависели их способности в общении с внешним миром. В Ме­ланезии такую силу называли «мана», тив Африки звали ее «цав», кубео Южной Америки— «парие». Со временем возникло представ­ление о том, что эту силу можно наследовать физическим путем. И на этой основе развилась особая форма каннибализма, при которой люди стремились поедать трупы своих выдающихся деятелей или же пепел от их сожжения, считая, что тем самым они приобщались к могуще­ству последних.

Во многих африканских обществах важной функцией лидера было установление «контактов» с духами предков и общение с ними в интересах общииы (талленси, иракве и др.).

Власть лидера покоилась не только на его личных качествах, но и зависела от размеров группы, оказывавшей ему поддержку. По­этому вербовка многочисленных сторонников была одним из главных путей к лидерству. Так как в однородовой общине соперниками ока­зывались классификационные братья, находившиеся формально в равных отношениях со своими родичами, то единственной возмож­ностью расширить социальную базу своих претензий на лидерство являлось для них привлечение сторонников извне. Иначе говоря, в борьбе между собой они стремились опираться па поддержку род­ственников и свойственников. В одних местах это осуществлялось с помощью раздач пустующих общинных земель в пользование при­шельцам (на Новой Гвинее), в других — с помощью удачной выдачи сестер замуж (в некоторых обществах Южной Америки). Повсюду для повышения своего авторитета и вербовки сторонников лидеры и претенденты на эту должность устраивали потлачевидные пиры.

Если первоначально лидеры происходили, как правило, из доми­нировавшей в общине группы (у япоама и талленси, например, из самого крупного линиджа), то с возрастанием оседлости основную роль начало играть право первопоселения. Иначе говоря, возникла иерархия родовых коллективов, по которой наибольшим престижем

400 Глава четвертая

пользовались липиджи, происходившие по прямой линии от тех, кто поселился в данном месте впервые. Из этих липиджей в первую оче­редь и избирались новые лидеры. Такой порядок лучше всего изучен в Африке (маджангир, тонга и др.), но он встречался и в других местах (например, у абелям на Новой Гвинее и кубео * в Амазо­нии).