Глава третья 12 страница
Абсолютно та же картина встречалась у ранних земледельцев и в других районах мира. В некоторых общинах на Соломоновых о-вах лишь немногие мужчины обладали искусством резьбы по дереву и имели поэтому высокий социальный статус. Однако они не освобождались от сельскохозяйственного труда. У вапваи Гвианы выделялись люди, более искусные, чел: другие, в определенных видах производства (в гончарстве, плетении и т. д.), уделявшие им поэтому больше внимания. Например, лишь одни человек у них умел изготовлять стулья, он-то и снабжал ими всех других. У кубео только влиятельные люди обладали специальными знаниями, необходимыми для производства ритуальных предметов. По-видимому, об аналогичном характере разделения труда свидетельствуют и так называемые «мастерские», фиксирующиеся археологами в неолитических поселках в самых разных регионах мира. Дальше всего ремесленная специализация зашла у африканских 340 Глава четвертая тонга. У них ремесло передавалось по наследству в пределах лн-нпджей, а его продукция широко обменивалась на зерно и скот, освобождая ремесленников от необходимости регулярных полевых работ. Однако пример с тонга, возможно, не типичен для неолитических обществ, тате как тонга обитали в области, где железный век наступил уже полторы тысячи лет назад, сами умели плавить железо и издавна общались с более развитыми группами234. Помимо виутрпобщшшого разделения труда, в неолите большое значение получило п межобщинное, связанное с самыми разнообразными системами обмена. Первым па огромную роль межобщинного разделения труда в неолите указал Ф. Энгельс, назвавший выделение «пастушеских племен» из остальной массы варваров «первым крупным общественным разделением труда» 235. Это высказывание относится к тому времени, когда скотоводство считалось бесспорно древнейшим видом производящего хозяйства. Поэтому в свете новейших открытий оно нуждается в комментарии, тем более что в работах современных авторов допускаются по меньшей мере три его различные трактовки. Некоторые специалисты до сих пор связывают первое общественное разделение труда с выделением кочевого скотоводства, однако, как сейчас установлено, это событие произошло лишь в конце бронзового века. Впрочем, в последние годы отдельные авторы находят возможным возводить этот процесс к началу бронзового века, когда кое-где появились древнейшие группы подвижных скотоводов. Другие исследователи видят в нем переход к производящему хозяйству, совершившийся на несколько тысячелетий ранее, а становление кочевого скотоводства называют «вторым крупным общественным разделением труда». Наконец, по мнению третьих, первое общественное разделение труда означает вообще развитое «разделение труда между общинами», причем оно возникло лишь с появлением регулярного прибавочного продукта236. Накопленные к настоящему времени данные позволяют предполагать, что Энгельс имел в виду именно возникновение существенно различавшихся между собой хозяйственных систем, локализовавшихся поблизости друг от друга и время от времени обменивавшихся своей продукцией. У низших охотников и собирателей также могли отмечаться некоторые особенности в системах хозяйства, но роль обмена у них была минимальной благодаря высокой подвижности, обычаю взаи.мопосещепий, преобладанию обмена услугами над обменом вещами и т. д. Кроме того, необходимость в обмене у них вызывалась главным образом неравным распределением естественных ресурсов, а также некоторыми социальными, а не хозяйственными факторами. Напротив, у высших охотников, рыболовов и собирателей и ранних земледельцев и скотоводов обмен получил гораздо большее значение и достиг несравненно более высокого уровня развития, что вызывалось следующими факторами. Во-первых, оседлость ограничила доступ к разнообразным ресурсам и повысила степень пзоля- _________________ ГЮЗДНЕПЕРВОБЫТПАЯ 01> ЩШ1Л___________________ 341 ции общин. Наряду с этим, во-вторых, потребность в различных видах сырья и экзотических (престижных) изделиях не только не упала, но, напротив, возросла в связи с усложнением культуры в целом. В-третьих, рост продуктивности хозяйства время от времени давал избыточный продукт, годный для обмена. Первые два фактора делали обмен желательным и даже необходимым, а последний позволял его реализацию. С ростом изоляции общин обмен наряду с хозяйственной ролью начал во все возрастающей степени играть важную социальную роль, будучи эффективным механизмом установления и укрепления социальных связей. Он производился не только между неолитическими обществами, близкими по уровню развития и различающимися по хозяйственной ориентации, но и между ними, с одной: стороны, и низшими охотниками и собирателями, с другой. В последнем случае уже не было речи о регулярном избыточном продукте, который у охотников и собирателей отсутствовал. Такой обмен позволял им реализовать временные излишки пищи и получать важные средства и стимулы для интенсификации своей хозяйственной деятельности. Одновременно оп делал их жизнь более стабильной. Ярким примером этого служит ситуация, сложившаяся в восточных районах расселения ппгмеев-мбути, где хозяйство и образ жизни охотников и собирателей существенно перестроились в условиях обмена с соседними земледельцами237. Неолитические системы обмена отличались многообразием, причем некоторые общества входили одновременно в несколько таких систем. Так, моту южного побережья Новой Гвинеи знали три различные системы обмена. К первой относился межобщинный обмен внутри самой общности моту. Люди поставляли друг другу то, чем были богаты: растительную пищу, лодки, крабов, дерево для строительства, раковинные бусы и клыки боровов. При этом две последние категории вещей изготовлялись только в двух обпршах. Ко второй системе относился межплеменной обмен с ближайшими шюэт-ничными соседями, койта и койярп, которым моту поставляли керамику, кокосовые орехи, рыбу, соль, ожерелья из собачьих зубов и раковин, получая взамен растительную и животную пищу, перья птиц, одежду из тапы, циновки, бетель, табак и т. д. Койяри снабжали своих соседей и известью, которую они одни умели изготовлять из раковин. К третьей системе относился дальний обмен с населением, обитавшим р 300—350 км к северо-западу от моту. Если первые две системы предполагали индивидуальное партнерство и лишь иногда вторая из них требовала специальных «торговых походов», то третья вообще не могла бы существовать без дальних экспедиций. Такие экспедиции «хирп» заранее планировались, их участники специально вербовались из мужчин, обладавших высоким статусом, а руководили ими лидеры отдельных поселков. Экспедиция отправлялась в путь на несколько месяцев (до 5). В ней участвовало несколько десятков мужчин, которые везли на обмен до 30 000 глиняных горшков, изготовленных женщинами, а также 342 Глава четвертая украшения из раковин, клыки боровов и каменные топоры. За это оии получали саго и дерево для строительства иовых лодок. По возвращении каждая такая экспедиция привозила до 000 т саго, которое надолго обеспечивало людей пищей. Жители отдаленных районов Папуасского залива в спою очередь устраивали подобные же экспедиции к моту238. Свойственные моту системы обмена в целом типичны для неолитических обществ. Повсюду обмен с ближайшими соседями велся, как правило, индивидуально на основе партнерства, а из отдаленных районов необходимые предметы получали либо путем посреднического обмена, т. е. с помощью тех же партнеров, либо устраивая особые экспедиции. Последние известны на Новой Гвинее не только у прибрежных моту, но it у горцев (кума, дани и др.), а в Южной Америке — у йекуана (макиритаре) и других групп. Если низшие охотники и собиратели вели обмен в основном сырьем и иногда готовыми изделиями, а пищу в случае надобности получали с помощью обычая взаимопосещений, то неолитическое население обменивалось как пищевыми, так и непищевыми (сырье п готовые изделия) ресурсами. Люди обменивали те предметы, которыми они были особенно богаты, на те, в которых нуждались. Например, чамбри обитали в среднем течении р. Сэпик (Новая Гвинея), где водилось много рыбы, однако у них часто случались перебои с растительной пищей.. Поэтому они регулярно обменивали рыбу с соседними горцами на саго. Интересно, что этим обменом здесь занимались женщины. Корофейгу, обитавшие в горном районе, где часто случались заморозки и неурожаи, специально разводили свиней для обмена на растительную пищу. Со времепем с развитием скотоводства такого рода обмен стал обычен, и примеры его до сих нор во множестве встречаются во многих областях Азии и Африки. В свете такого обмена особые преимущества получали группы, на территории которых находились какие-либо ценные природные ресурсы, п прежде всего соль. Па Новой Гвинее эти группы (сайо-лоф, баруйя, корофейгу, энга, дугум дани) либо сами вели обмен солью, либо позволяли соседям устраивать сюда специальные экспедиции, за что с них взималась определенная плата. Дугум дани, например, получали от них свиней. Поэтому такие общины, обитавшие по соседству с солеными озерами, нередко были необычно богаты, особенно если у этих озер происходил обмен и другими вещами п возникало нечто вроде примитивных рынков, что отмечалось у энга. Баруйя использовали соль растительного происхождения, которую они сами и добывали, для внутриплеменного и межплеменного обмена, получая за нее сырье для производства (камень), оружие (луки, стрелы, каменные булавы), предметы роскоши (церемониальные украшения), тапу и известь для приготовления бетеля. Пиароа Венесуэлы получали от иноязычных соседей зубы ягуа- ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА 343 ров и галлюциногены (от гуахибо), отщепы для производства терок (у мако), тростник для духовых ружей-сарбаканов (у йекуана). В ряде случаен отдельные этнические группы или общины, специализировавшиеся па межплеменном обмене, получали определенные преимущества в социальном развитии и пользовались ими для расширения сферы своего влияния и достижения высокого престижа среди окружающих их общностей. Нередко такие группы отличались в своем районе и относительным богатством, как показывает пример маилу на юго-востоке Новой Гвинеи и маиус па о-вах Адмиралтейства 239. О развитии межплеменного обмена можно судить и по археологическим материалам, сиидетельствутощим о широком распространении различных сортов кремня и обсидиана, керамики, драгоценных и полудрагоценных камней, минеральных красок и раковин, янтаря и т. д. па протяжении неолита в самых разных областях мира. К настоящему времени удалось локализовать несколько центров добычи обсидиана и проследить особенности его распространения. Население ирано-иракского нограничья и ряда областей Сирии получало обсидиан в основном из района оз. Ban, центральноанатолий-ские источники обеспечивали им многие области Анатолии и Леванта вплоть до Южной Палестины, обсидиан с о. Мелос проникал в Западную Анатолию и Грецию, в Центральном Средиземноморье главные его источники располагались па о-вах Сардиния, Линарн, Пантеллерия и Палмарола, общины Центральной Европы пользовались прежде всего восточнословацким обсидианом, а в энеолнтнче-ские поселки Закавказья и Дагестана обсидиан поступал из ряда месторождений Грузни и Армении. При этом наиболее интенсивные контакты наблюдались в радиусе 250—350 км от обсидиановых месторождений, где в ряде случаев из обсидиана изготовлялось до 80 — 100% каменных орудий. Свои месторождения обсидиана имелись и в Океании. Они располагались в Западной Меланезии на о-вах Лоу, Талесиа и Фергюс-сон. Обмен велся кое-где сырьем, а кое-где и готовыми изделиями, причем последнее было в большей мере характерно для районов, значительно удаленных от месторождений. Судя по переднеазиат-ским данным, обсидиан местами проникал па расстояние до 800— 1000 км, а в Океании благодаря деятельности носителей культуры ланита он распространялся из Западной Меланезии на восток вплоть до Новых Гебрпдов на расстояние до 2700 км. Все ото свидетельствует о весьма оживленных контактах в эпоху неолита и о высокой подвижности населения. В Передней Азии и в Северо-Восточном Средиземноморье отмеченные интенсивные связи установились еще в раннем неолите, а в Центральном Средиземноморье и Центральной Европе они особенно интенсивно развивались в позднем неолите. В Восточной Африке аналогичное явление наблюдалось во II — I тыс. до п. э. благодаря деятельности подвижных скотоводческих коллективов. 344 Глава четвертая Другим важным показателем широких обменных связей в Европе является распространение кремня и кремневых орудий, достигшее своей кульминации в позднем неолите, когда происходило бурное становление кремнедобывающего производства240. При изучении древних систем обмена всегда следует помнить о том, что до нас доходят лишь те их свидетельства, которые способны долго сохраняться. Между тем основная масса обмениваемой продукции (пища, ткани, деревянные и кожаные изделия, соль и пр.), к сожалению, никаких следов в археологических материалах не оставляет, До сих пор речь шла главным образом о межплеменном обмене. Однако обмен производился и между отдельными общинами, хотя и далеко не везде. В ряде случаев наблюдалась даже специализация отдельных общин. Она хорошо изучена у тайгу Новой Гвинеи, где каждая из четырех общин славилась производством какпх-лпбо особых вещей (глиняных горшков, сумок, бетеля, саго и т. д.) 24! . То же самое отмечалось в Южной Америке в верховьях р. Щингу, у яноама и в других местах. Особенностью межобщинного обмена внутри этнолингвистической общности было то, что он „либо вообще не имел хозяйственного значения (например, обмен козы на козу у куашш па и пр.), либо его хозяйственное значение было весьма относительным, т. е. специализация отдельных общин поддерживалась искусственно. Так, у яноама такая специализация не вызывалась хозяйственной необходимостью, ибо каждая община могла сама снабжать себя всем необходимым. В Южной Америке широко была распространена практика, по которой некоторые группы не изготовляли керамику только потому, что могли получить ее у соседей. Однако при ухудшении отношений с соседями они без труда начинали сами обеспечивать себя глиняными горшками242. Все ото наводит па мысль об особой роли межобщинного обмена, призванного в первую очередь устанавливать и укреплять социальные связи. Как правило, он имел форму дарообмена, символизировавшего готовность партнеров во всем помогать друг другу и в случае необходимости делиться имуществом. У яноама межобщинный обмен служил, в частности, заключению военных союзов. В настоящее время в науке ведется дискуссия о соотношении хозяйственных и социальных факторов в первобытном обмене. Одни авторы считают первичными первые243, другие — вторые244. Как бы ни решался этот вопрос, ясно, что в неолите важное зпаче- ние имели и те, и другие факторы, однако их соотношение в разных видах обмена было различным. Последнее хорошо осознавалось самими людьми. Так, куаним па знали два типа обменов. Первый, в форме эквивалентного, часто тождественного дарообмепа, они называли «уан». Он велся только между родственниками и друзьями, т. е. внутри этнолингвистической группы, для укрепления социальных связей. Второй — они называли его «йол» — имел хозяйственное значение и был невозможен между родственниками. Его практиковали лишь в отношениях с соседними народами245. Абсолютно _________________ ПОЗДНЕПЕРПОВЫТНЛН ОЫЩШЛ________________ 343 так же классифицировал обмен и И. Голдмэп со слов нпдейцев-ку-оео246. «Немой обмен», хороню известный этнографам, был характерен именно для межплеменных, а не впутриплеменных отношений. Вместе с тем отмеченное разграничение сфер действия двух видов обмена встречалось не везде. У некоторых островитян Соломонова моря (тробриапцы, добуанцы и др.) символический дарообмен «кула» служил установлению дружественных отношений, способствовавших развитию обмена хозяйственно важными предметами между населением разных островов247. Следовательно, рамки действия обоих видов обмена были здесь идентичными^ В описанных системах обмена уже в неолитическую эпоху кое-где начали вырабатываться определенные обменные эквиваленты, которые в литературе принято называть «первобытными деньгами». Например, на Соломоновых о-вах функционировало несколько таких эквивалентов, представлявших собой либо особые виды раковин или раковины, обработанные особым способом, либо красные птичьи перья. У баруйя Повой Гвинеи и в ряде других обществ в этом качестве использовали соль. А в системе маплу па юго-востоке Повой Гвинеи эквивалентом служили глиняные горшки, причем они уже обладали стандартной ценой: за один горшок можно было получить пли связку бананов, или 10—12 клубней таро, или корзину батата, или одну рыбу и т. д.248 Впрочем, возможно, возникновение такой урегулированной системы цен было относительно поздним явлением. Первоначально же она отсутствовала, в чем тт состояла одна из специфических особенностей «первобытных денег». Ведь поскольку у разных племен существовали своп системы цен, одни п тот же эквивалент мог выражать у них разную стоимость. Кроме того, такой эквивалент никогда не имел универсального характера, так как па него можно было обменять только строго определенные категории вещей. Поэтому в разных системах обмена и социальных отношений в одном и том же обществе могли использоваться несколько разных эквивалентов. Еще одной особенностью «первобытных денег» была их полифункциональность: их роль не сводилась к участию в обмене, так как они одновременно могли служить символом высокого социального положения и богатства, украшениями и амулетами, использоваться в ритуалах и церемониях и т. д. Возможность именно такой интерпретации некоторых видов древних керамических сосудов, каменных топоров и украшении, к сожалению, еще недоучитывается археологами. 9. Возникновение избыточного продукта Вопреки взглядам некоторых западных исследователей, пытающихся в последние годы пересмотреть категорию «избыточный продукт» и даже отказаться от нее249, она остается важным методологическим орудием исследования, хотя в свете новейших данных и требует разъяснения. Дело в том, что во многих случаях эта кате- 340 Глава четвертая гория не поддается строгим статистическим измерениям, в особенности когда в ней стремятся видеть ту часть земледельческо-ското-водческой продукции, которая не идет в пищу непосредственно. Возможности потребления пищи людьми вообще колеблются в довольно широких пределах, и это тоже осложняет подсчеты. В избыточном продукте следует видеть прежде всего те вещи, в частности ту пищу, которая не являлась жизненно необходимой л. следовательно, могла свободно отчуждаться. Сложность подсчетов, связанных с избыточным продуктом, заключается в том, что объем пищи, потреблявшейся непосредственно, сильно варьировал не только в разных обществах ir в разных регионах, но и у разных индивидов, зависел от конкретной ситуации и т. д. Избыточный продукт выявлялся лишь в отношениях между людьми, принимая форму дара, брачного выкупа, штрафа, пищи, приготовленной для устройства праздника тг т. д. Понимаемый таким образом избыточный продукт появился еще в обществах низших охотников и собирателей и придал продуктам труда, помимо потребительной, еще и дарооб-меиную ценность250. Jlo мнению некоторых авторов, регулярный избыточный продукт появился лишь с переходом к производящему хозяйству, да и то не сразу. Правильно отражая общую тенденцию развития, это предположение нуждается в уточнениях но отношению к определенным конкретным случаям. \i отдельных ситуациях высшие охотники, рыболовы и собиратели могли иметь весьма значительные излишки пищи. Американский ученый Дж. Хэрлан, проведя эксперимент со сбором урожая дикой птпеницы в Юго-Восточной Турции, показал, что семейная группа, даже не обладая ни особыми навыками, ни жатвенными орудиями, могла собрать за три педели больше зерна, чем ей требовалось для пропитания в течение года251. Собиратели саго в некоторых районах Новой Гвинеи (на р. Сэпик и т. д.) получали столь значительные урожаи диких растений, что считались одними из самых богатых папуасских групп и обгоняли многих местных земледельцев по уровню социального развития. Они не только снабжали себя саго, но и имели большие излишки для обмена на орудия, керамику и некоторые виды пищи. Сходные примеры нетрудно найти и у других групп с развитым присваивающим хозяйством — калифорнийских индейцев, эскимосов, коряков, пивхов и пр. Между тем самое раннее земледелие действительно далеко не всегда давало излишки, в особенности если речь шла о первых его шагах, когда оно еще являлось незначительным укладом в обществе охотников, рыболовов и собирателей. По подсчетам американских ученых, переход к прочному земледельческому образу жизни в Ме-зоамерике мог произойти лишь тогда, когда урожайность маиса достигла 200—250 кг/га, по дикий предок маиса отличался гораздо меньшей продуктивностью. Вот почему в этом районе появление древнейшего земледелия было отделено от перехода к земледельческому образу жизни несколькими тысячелетиями252. ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА 347 И все же неолитическое население получало излишки продукции в гораздо большем объеме и более регулярно, чем низшие охотники и собиратели. Об этом свидетельствует появление новых социальных институтов (мужские долга, тайные союзы, возрастные классы и т. д.), зарождение ремесла, широкое развитие обмена и усложнение общего культурного облика. Материальной базой для всех этих изменений могло служит!, только получение более пли менее регулярного избыточного продукта. В этом смысле земледелие обладало большими потенциальными возможностям]!, и в отдельных районах (например, у гадсуп Новой Гвинеи) даже в неурожайные годы оно давало продукции больше, чем нужно было отдельным домохозяйст-вам для собственного потребления. Избыточная продукция, как правило, запасалась и/или шла на устройство пышных пиров и церемоний социально-престижного и религиозного значения. Не случайно именно в неолитических и осо-оенно земледельческо-скотоводческих обществах отмечался значительный расцвет церемониальной культурной сферы, невиданный прежде у низших охотников и собирателей. Постоянно требуя излишков пищи, эта сфера до определенной степени стимулировала дальнейшее развитие производящего хозяйства. Сплошь и рядом в интересах ее функционирования людям приходилось разбивать дополнительные огороды пли выращивать особые, связанные с ритуалом виды растений. Так, разведение мужчинами-папуасами особых земледельческих культур, в частности длинной разновидности ямса у абелям и населения о. Коленом, служило исключительно социально-престижным целям. Ту же функцию имели попойки, широко распространенные в Южной Америке, Африке, Юго-Восточной Азии и т. д., причем алкогольные напитки для них (чаще всего пиво) приготовлялись именно из излишков земледельческой продукции — ма-ниока, проса, риса и т. д. Предполагается, что для тех же целей в древней Передней Азии использовался ячмень. С развитием скотоводства именно скот стал главным средством социально-престижных церемоний:, потеснив в этом качестве самые разнообразные виды растительной пищи. Этот процесс не раз отмечался этнографами во многих районах Африки, Азии и Меланезии. Например, для земледельцев и скотоводов банту в Восточной Африке скот представлял главную социально-престижную ценность, хотя и здесь питье пива играло важную роль в различных церемониях. Вообще скот весьма рано стал использоваться для укрепления и развития социальных связей, составляя неотъемлемую часть брачного выкупа, штрафов, даров, жертвоприношений и пр. Его преимущества над растительной пищей и неодушевленными материальными предметами в этом качестве очевидны, так как скот удачно объединял в себе лучшие качества обоих: легкую транспортабельность, которая обусловила легкость отчуждения, а также способность к самовоспроизводству в возрастающей пропорции в условиях минимальной заботы о животных со стороны людей253. 348 Глава четвертая Все отмеченные выше престижно-социальные отношения получили в науке название престижной экономики. Она выросла из прежней жизнеобеспечивающей экономики, когда рост производительных сил позволил получать большие излишки продукции. Престижная экономика в зачаточном состоянии возникла еще у низших охотников и собирателей; но се расцвет пришелся на неолитический период254. Функции престижной экономики были многообразны: от гарантирования людям поддержки в случае нужды, ибо она обусловливала развитие взаимопомощи, до совершенствования системы брачных связей и установления социальных градаций как по горизонтали, так и по вертикали. Как правило, престижная экономика функционировала внутри этнических общностей, противопоставляя их иноэтппчным соседям и устанавливая особые отношения между отдельными общинами (горизонтальная иерархия). Наряду с этим она окрашивала определенным образом и взаимоотношения между людьми внутри общин (вертикальная иерархия). И то, и другое со временем сыграло важную ро.: п> в процессе классообразовапия. Наконец, с престижной экономикой было связано возникновение категории «богатство», практически неизвестной низшим охотникам и собирателем. (J том. что богатство имело первоначально прежде всего социальный смысл, свидетельствуют данные о некоторых раннеземледельческих обществах, например ппароа, для которых богатство отождествлялось с жизнью в многолюдном доме под защитой сильного лидера. Вместе с тем очень скоро под богатством стали понимать именно тот излишек материальной продукции, который мог использоваться для налаживания социальных связей. Так, кума Новой Гвинеи считали богатством прежде всего гшщу и с презрением относились к людям, неспособным прокормить много друзей или родственников. По словам М. Рэй, идеалом у кума считалось производство большего количества пищи, чем люди могли съесть. Тонга Африки имели для понятия «богатство» особый термин «лубоно», которым обозначалось все движимое имущество — скот, орудия, одежда, и пр., хотя в узком смысле под «лубоно» они могли понимать скот. Сходная картина зафиксирована у папуасов-абелям, видевших в богатстве прежде всего ямс, свиней и раковинные кольца. Повсюду создание такого рода богатства составляло один из наиболее эффективных и, что важно, вполне осознанных стимулов развития производства 255. При этом наблюдались и такие случаи, когда престижный сектор даже наносил некоторый ущерб жизнеобеспечивающей экономике. Так, в малоплодородных районах о. Коленом, отличавшихся частыми неурожаями, местные папуасы предпочитали голодать, питаясь скудной пищей, состоявшей из моллюсков, крабов и т. д.. по сохраняли престижные посадки ямса для устройства потлачевидных пиров256. В этом следует видеть диалектическую инверсию, в силу которой возникший на основе жизнеобеспечивающей экономики престижный сектор в определенном смысле превзошел ее по зпаче- ПОЗДНКПЕРВОБЫТНЛЯ ОБЩИНА 349 нпю в глазах местного населения и начал оказывать на нее обратное воздействие, либо замедляя ее развитие, как в отмеченном примере, либо ускоряя, что наиболее ярко проявлялось в свиноводстве у горных папуасов. Вот почему представляется неверным вслед за Б. Бендер 2о7 видеть в престижной экономике универсальный рычаг, стимулировавший становление и развитие производящего хозяйства. Впрочем, даже там, где престижная экономика влекла повышение производства, последнее было далеко не безгранично, ибо потребность социальной сферы в избыточном продукте имела свои лимиты, за пределами которых дальнейшее наращивание производства теряло всякий смысл. Именно поэтому рост производительности труда у некоторых горных папуасов, получивших недавно железные топоры, привел не к повышению продукции, а к увеличению свободного времени2Г'8. Престижная экономика, требовавшая точного подсчета «долгов» п «даров», по-видимому, существенно повлияла на развитие системы счета. Горные папуасы, например, применяли для подсчета свиней, использовавшихся в обмене, специальные бирки. Возможно, для подобных целей в древней Передней Азии применялись глиняные конусы, полусферы, шары и т. д., которые, как убедительно показала недавно Д. Шмапдт-Бессерат, определенно связывались со счетом259. Древнейшие из этих поделок восходят к IX (VIII) тыс. до и. э., и если паша гипотеза правильна, именно к этому времени следует относить формирование в ] [еродней Азии престижной экономики. Следовательно, последняя возникла там одновременно с производящим хозяйством. Это служит новым доказательством того, что в Передней Азии производящее хозяйство стало давать избыточный продукт едва ли не с самого начала.
|