Изменения в содержании и характере труда под влиянием информационной технологической революции

 

«Информационное» общество многими западными социологами сегодня рассматривается как антитеза «трудового» и качественно новый этап в развитии общества. Центральным пунктом этого размежевания является проблематика труда. Так Д. Белл пишет: «Существенным фактом выступает то, что тема труда как такового не является более центральной, она не имеет уже социологического и культурного значения, поляризующего и определяющего все другие темы. Тема труда остается в экономике, но не в социологии и культуре»1. Для России ситуацию в этом плане можно характеризовать как переходную, поскольку труд продолжает оставаться существенным моментом, определяющим как ценностно-нормативную структуру, так и социальную сферу в целом, являясь важным компонентом социального статуса. Однако общая тенденция «размывания» в общественном сознании значимости трудового основания для социального самоопределения субъектов не вызывает сомнения. Тем не менее, вытеснение проблематики труда на периферию социальных исследований отнюдь не означает того, что противоречия труда в современном обществе разрешены и отношения субъектов труда стали их сугубо частным делом. Напротив, современная общественная трансформация сопровождается скрытыми «тектоническими разломами» в системе социально-трудовых и экономико-стоимостных отношений, которые могут привести к неожиданным «обрушениям» (кризисам). Тема труда, с нашей точки зрения, остается ключом к анализу этих глубинных общественных трансформаций, прежде всего тех, которые вызываются изменениями в характере и содержании общественного труда.

Вслед за некоторыми авторитетными исследователями можно констатировать, что человечество в лице наиболее развитых стран вступило в период трансформации экономического общества. Период этот характеризуется рядом существенных признаков.2 Во-первых, экономическое принуждение работника к труду, сохраняясь в снятом виде, фактически заменяется так называемым «социальным принуждением», когда альтернативой общественно полезной деятельности индивида является не голодная смерть в нищете, как это было ранее, а лишь утрата сколько-нибудь значимого положения в обществе. Во-вторых, экономика постепенно перестает подчиняться одним только стихийным законам рынка. Явно проявилась тенденция к преобразованию рыночной экономики в так называемую «нерыночную экономику благосостояния», когда не только и не столько экономические, сколько социальные факторы выступают на первый план в определении приоритетов производства. Последнее сопровождается соответствующим преобразованием институциональных структур. Идет постепенное размывание отношений частной собственности на средства производства. Устраняется та граница социальных различий, по разные стороны которой в период становления и расцвета экономической общественной формации стояли общественные классы. Профессиональная деятельность сегодня «является наиболее существенной определяющей чертой классового состава и социальной стратификации общества»1. В результате полезность деятельности того или иного индивида для общества, а не его имущественное и социальное положение становятся главными факторами его благополучия и общественной значимости. Происходит постепенный переход на новый тип распределительных отношений, которые не столь тесно связаны с отношениями частной собственности на средства производства, как это было ранее. В-третьих, при сохранении товарного характера рабочей силы (труда) существенным образом меняется система мотивации общественно полезной деятельности. На первый план выдвигаются внутренние (личностные) мотивы, связанные с возможностями самореализации и самосовершенствования в процессе трудовой деятельности. При высокой степени удовлетворения насущных материальных потребностей людей первостепенное значение приобретают стимулы творческой деятельности. Что позволяет говорить об определенной модернизации менталитета. Исходя из этого отмечают доминирующее значение развития человека как главной производительной силы, приобретающее личностный характер. Все это и многое другое дает повод некоторым отечественным авторам говорить об общемировой тенденции перехода к «постэкономическому обществу»2. Отмечая эти и многие другие изменения, кардинально отличающие современное экономическое общество от его классического капиталистического типа справедливо указывают на роль научно-технического прогресса как движущей силы этих изменений.

Действительно одним из решающих факторов изменений в содержании и характере труда выступает развитие производительных сил и научно-технический прогресс. Уже Маркс отмечал, что на высокой ступени развития крупной промышленности «труд выступает уже не столько как включенный в процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек, наоборот, относится к самому процессу производства как его контролер и регулировщик… Вместо того, чтобы быть главным агентом (курсив мой. – О.А.) процесса производства рабочий становится рядом с ним». 3 Производственный процесс постепенно освобождается от ограниченных возможностей человеческого организма, прежде всего физической силы, а затем и скорости реакции, зрительных возможностей. Однако для социально-экономического анализа более существенным является то, какие экономические и связанные с ними социальные последствия влечет данное изменение. Изменения в характере и содержании труда под влиянием научно-технического прогресса и информационной технологической революции наиболее выпукло предстают через «призму» двойственности труда.

Качественные изменения в характере и содержании конкретного труда под влиянием научно-технического прогресса, более зримы и впечатляющи, их труднее оспорить, нежели изменения абстрактного труда. Сфера абстрактного труда – это сфера стоимостных отношений, которые не так осязаемы как взаимоотношения людей в сфере конкретной, полезной деятельности. Сложность так же и в том, что в современном обществе имеются напластавания в этой сфере. Сейчас нет общества с каким-либо однородным типом абстрактного труда. 1 Современный рабочий не претендует на функцию управления капиталом, понимая, что эффективная реализация данной функции есть задача особого рода профессиональной деятельности – предпринимательства. Однако он стремится продавать свой труд, совершая равный обмен стоимостями с капиталистом, в какой бы конкретной форме он ни персонализировался. При этом согласно закону стоимости каждый из субъектов трудовых отношений должен получать свою долю, адекватную его трудовым или предпринимательским усилиям. Однако действительно ли это так?

Так или иначе, различные формы конфронтации субъектов социально-трудовых отношений – работодателей и так называемых «работополучателей» (представителей наемного труда) – продолжают существовать и в экономически развитых странах. Эти формы, в том числе открытые трудовые конфликты (забастовки), можно интерпретировать как своеобразные индикаторы, отражающие сохраняющееся противоречие в отношениях субъектов труда, прежде всего связанное с неадекватностью их стоимостных отношений.

Общее понятие, с помощью которого, пытаются описать характер труда, основанный на принуждении и присвоении результатов чужого труда – это эксплуатация. При этом следует учитывать, что понятие эксплуатации объединяет целый комплекс феноменов, различных по своей природе и вряд ли следует оценивать его с какой-то одной стороны. Универсальный критерий эксплуатации не выявлен до сих пор. Маркс и Энгельс описали такие проявления эксплуатации как безвозмездное присвоение прибавочного труда и продукта одних людей другими, значительное имущественное неравенство, вредные условия труда, специализация работников на монотонном, неквалифицированном труде, лишение их возможности интеллектуального развития. 2

Тем не менее, в их работах не сформулировано общее понятие эксплуатации. Попытки отождествить ее с безвозмездным присвоением прибавочного труда и продукта, результатов чужого труда трактуют это явление неоправданно узко, упуская другие его виды. Понимание эксплуатации как использование одних людей в интересах других; «вынужденность» работы на других по причине экономической несостоятельности либо личной зависимости также не отражают ее специфики как социально-экономического феномена. Поскольку всякая кооперация и разделение труда ставят всех участников в экономическую зависимость, одновременно позволяя, тем не менее, каждому индивиду получать пользу от другого.

Принцип двойственности труда, позволяет в комплексе раскрыть эксплуатацию как признак определенного характера труда, понять ее исторический генезис и развертывание латентных экономических форм.

На первом этапе внедрения научно-технических усовершенствований в производство, как это убедительно показывает Маркс, они способствуют наглядному усилению эксплуатации работника. Поскольку их внедрение «заставляет рабочего увеличивать затрату труда в единицу времени, повышать напряжение рабочей силы, плотнее заполнять поры рабочего времени».1 Темп своего труда работник вынужден подчинять темпу машины, интенсифицировать свой труд. Увеличение производства относительной прибавочной стоимости благодаря внедрению техники и соответствующему росту производительности труда за счет его машинной интенсификации превращает «средства для развития производства в средства подчинения и эксплуатации производителя, они уродуют рабочего, делая из него неполного человека (einen Teilmenshen), принижают его до роли придатка машины, превращая его труд в муки, лишают его труд содержательности, отчуждают от рабочего духовные силы процесса труда, в той мере, в какой наука входит в процесс труда как самостоятельная сила…, бросают его жену и детей под Джагарнаутову колесницу капитала». 2

Не случайно история знает такие ранние формы индустриального трудового конфликта как луддистские выступления против машин. 3 Машина представлялась рабочим олицетворением капиталистического угнетения, воплощала «наемное рабство» в его наиболее бесчеловечных формах. Восставая против «материальной основы капиталистического способа производства» рабочие, тем самым, неосознанно выступали против капиталистической эксплуатации как способа организации общественного производства. Хотя экономическая ее природа была для них скрыта.

К. Марксу впервые удалось раскрыть экономический механизм эксплуатации и роль, которую играют в нем технико-организационные усовершенствования. Он ввел различие абсолютной прибавочной стоимости и относительной. Абсолютная прибавочная стоимость возникает в результате удлинения рабочего дня наемного работника. Относительная образуется в ходе сокращения необходимого рабочего времени, что достигается в результате внедрения в процесс производства рациональной организации труда, новой техники и технологий. Необходимое рабочее время, т.е. время, в течение которого работник воспроизводит эквивалент стоимости своей рабочей силы, сокращается вследствие роста производительности труда. Соответственно сокращается необходимый труд и возрастает прибавочный труд, соответственно прибавочное время, в течение которого создается стоимость, присваиваемая капиталистом. В связи с указанным различием прибавочной стоимости К. Маркс вводит понятие о двух взаимосвязанных формах эксплуатации. Первая форма связана с получением абсолютной прибавочной стоимости, главным образом за счет удлинения рабочего дня. Вторая сопряжена с усилением интенсификации труда, с повышением скорости трудового процесса, в том числе за счет его механизации.

Маркс указывал, что две эти формы сосуществовали в капиталистическом производстве одновременно, формируя две противоречивые тенденции его развития. Хотя, очевидно, что первая – более ранняя. Желая получить дополнительную прибавочную стоимость, капиталист стремился к увеличению рабочего дня, использованию на предприятии женского и детского труда, к вовлечению все новых групп населения в капиталистическое производство. Утверждение второй формы эксплуатации, на основе усиления машинной интенсификации труда, сформировало противоположную тенденцию к сокращению рабочей силы на предприятиях, росту безработицы. При этом, конечно, нельзя не учитывать позитивный рост производительности труда за счет его машинной вооруженности. В результате чего капиталист получил возможность извлекать дополнительную прибыль, продавая произведенные товары даже ниже их средней стоимости, вытесняя с рынка конкурентов.1 Последние вынуждены либо внедрять технические усовершенствования на свои производства, либо закрывать аналогичные предприятия. Перелив капиталов внутри производственных отраслей и в общественном хозяйстве в целом в конечном итоге приводит к удешевлению производства товаров, в том числе и к удешевлению рабочей силы.

Удешевление рабочей силы связано с тем, что внедрение техники, технологии и рациональной («научной») организации труда приводит к сокращению необходимого труда, измеряемого необходимым рабочим временем, в ходе которого работник возмещает эквивалент стоимости, уплачиваемый ему капиталистом. В этой связи Маркс пишет: «Отсюда следует, что увеличение производительности труда понижает стоимость рабочей силы и тем самым повышает прибавочную стоимость, и, наоборот, уменьшение производительности труда повышает стоимость рабочей силы и понижает прибавочную стоимость». 2 И далее: «Отсюда имманентное стремление и постоянная тенденция капитала повышать производительную силу труда с целью удешевлять товары и посредством удешевления товаров удешевить самого рабочего». 1 При этом следует учитывать, что на снижение цены рабочей силы на данном этапе дополнительно влияет давление рынка труда, определяемое избыточной «армией труда».

Однако для нас важно обратить внимание на тот момент в марксовых рассуждениях, что внедрение техники в производство лишь повышает силу конкретного труда на том или ином предприятии, то есть, позволяет производить большую массу потребительных стоимостей в единицу времени, но при этом не увеличивает совокупной общественной стоимости в масштабах всего общественного хозяйства. 2 Совокупная общественная стоимость при внедрении техники не возрастает, что приводит лишь к перераспределению между капиталистами уже накопленного общественного богатства в форме капитала. Перераспределение капитала сопровождается перераспределением экономической силы предпринимателей как способности присваивать новую стоимость. И поскольку машина, согласно марксовой теории стоимости, не создает новой стоимости, а лишь переносит свою стоимость на производимый с ее помощью продукт, постольку происходящее при ее внедрении в производство увеличение производительности труда и производства относительной прибавочной стоимости может осуществляться лишь за счет усиления эксплуатации «живого» труда работника. Отсюда единственным источником возрастания общественной стоимости является использование и эксплуатация «живого» труда работника.

На основе анализа капиталистического способа производства этого периода Маркс отметил некоторые закономерные тенденции, а также сформулировал ряд выводов социального характера. В частности, о постоянном усилении эксплуатации рабочего класса в условиях капитализма, о его относительном и абсолютном обнищании, о скорой победе социалистических революций в передовых капиталистических странах.

Действительно, организационно-технический, рационалистический контроль капитала над наемным трудом совершенствовался в течение всего XIX века и в конечном итоге оформился в виде систем тейлоризма и фордизма в XX веке, ознаменовавших переход к массовому конвейерному производству. Названные системы представляли собой вершину капиталистической формы промышленной организации труда. Но не смогли адекватно ответить на вызов времени на пороге информационного общества. В значительной степени это было причиной общеэкономического структурного кризиса системы массового производства, который разразился в середине 70-х годов XX века. Однако последующая экстраполяция выводов социального характера, вытекающих из теории производства прибавочной стоимости Маркса, вступила в явное противоречие с тем положением вещей, которое сложилось в развитых капиталистических странах. Факты свидетельствуют о том, что труд работника не дешевеет, а дорожает. В экономически развитых странах рынок не позволяет удешевить рабочую силу, поскольку в таком случае производство вынуждено было бы сокращаться: огромная масса производимых товаров не могла бы быть реализована на рынке. Таким образом, сама по себе система рыночного производства подразумевает рост благосостояния населения, основную часть которого составляют работники. «Пролетаризация» в развитых странах не растет, а сокращается, поскольку технические системы в основных отраслях производства заменяют огромную массу «живого» труда. Работники вытесняются в сферу услуг, где не всегда возможно или же нерентабельно автоматизировать труд. Однако сфера услуг еще меньше создает условий для пролетаризации, предоставляя возможности для мелкого бизнеса.

Современные компании «третьей волны» увеличивают свои прибыли не посредством «выжимания пота» из своего персонала, не тем, что тот работает интенсивнее, а тем, что работает производительнее. Потогонная организация труда уже не оправдывает себя. Внедрение научно-технических достижений служит не только производству новой стоимости, но является могучим средством облегчения труда рабочего.

Изменяется сам характер конкретного труда, который требует совершенно иного типа работника. Рабочий «третьей волны» более независим в осуществлении процесса труда и больше не является придатком машины. Технические устройства и другие машины лишь требуют повышения его квалификации. От работника требуется больше изобретательности и инициативы. На качественно новом витке развития производства он все более уподобляется ремесленнику доиндустриальной эпохи. Осуществляет целостный процесс труда, задает его параметры и результат вплоть до готового продукта, владея при этом мастерством и информацией. Человек со своими способностями к труду по прежнему остается основным элементом производства. Но труд преимущественно реализуется не в физическом, энергозатратном функционировании работника, а в действиях по обеспечению технологического применения научных знаний, осуществлению функций контроля и регулирования. Это создает предпосылки и для коренных изменений в характере общественного труда.

Итак, если внедрение техники и научных достижений не ведет к усилению эксплуатации «живого» труда, а облегчает труд, заменяет его, сокращает эксплуатацию труда, особенно в организационно-техническом плане, то приведенные аргументы приходят в противоречие, в том числе и логическое с марксовой теорией производства прибавочной стоимости. Для того, чтобы преодолеть это противоречие выдвигаются положения о способности техники наряду с трудом работника создавать новую стоимость, якобы научное знание и способы его практического технического применения замещают «живой» труд в качестве основного источника прибавочной стоимости.

Так, например, Д.П. Горский по сути предлагает понятие «постоянный капитал» считать своего рода условным, расщепляя его на две компоненты: и . «Часть постоянного капитала (сырье, сооружения, энергетические ресурсы, оборудование, вспомогательные материалы) обладает тем свойством, которое приписывает Маркспостоянному капиталу в целом: она лишь переносит свою стоимость на производимый продукт. Часть же постоянного капитала (техника и технологии) как и переменный капитал не только переносит свою стоимость на производимый продукт, но и создает новую стоимость». 1 Следствием этого становится расширение понятия о переменном капитале и прибавочной стоимости. Переменный капитал предлагается выражать формулой:

= + , (1)

где – стоимость рабочей силы, – стоимость техники. Тогда прибавочная стоимость:

= + , (2)

где – стоимость неоплаченного труда рабочего, – стоимость, создаваемая в результате так называемой «эксплуатации» техники. 2 При этом автор не дает критерия различения этих двух частей «постоянного капитала», согласно которому одни средства производства (например, сооружения, оборудование) отделяются от других (как у автора «техника»). Согласно марксовой теории стоимости техника ни сама по себе, ни наряду с трудом работника не может создавать новую стоимость. Более приемлемой представляется оговорка автора: «совместно с трудом рабочего»3. Однако она требует дополнительных пояснений. В создании стоимости действительно участвует сложный комплекс «человек - машина». Однако рост технико-технологической мощи этого комплекса при тех же затратах живого труда приводит лишь к росту массы потребительных стоимостей, то есть общественного богатства, а не общественной стоимости. Вся приведенная выше аргументация покоится на смешении потребительной стоимости со стоимостью. Для производства определенной величины прибавочной стоимости требуется приложение определенной массы средств производства, состав которой определяется техническим характером процесса труда. Но величина стоимости этой массы не может иметь никакого влияния на величину прибавочной стоимости, поскольку стоимость есть общественное отношение. Она есть выражение межсубъектной связи и устанавливает отношение соотнесения между субъектами как обладателями какого-либо товара.

По нашему мнению, техника и новые информационные технологии позволяют лишь полнее раскрывать по сути неисчерпаемый стоимостной потенциал человека как главной компоненты производительных сил. Многократно увеличивая эффекты стоимостной отдачи, задействуя в процессе труда весь диапазон универсальных способностей к труду и качеств личности работника. С этих позиций систему политэкономических понятий Маркса следовало бы корректировать иначе.

Так формулу для переменного капитала (1), на наш взгляд, следует переписать как

= + , (3)

где – стоимость рабочей силы, представляющая собой эквивалент затрат на ее восстановление в простой форме и поддержание жизни ее агента; – стоимость «человеческого» и «социального» капиталов.

Тогда прибавочная стоимость:

= + , (4)

где – стоимость неоплаченного «простого» труда рабочего, – стоимость, создаваемая в результате актуализации человеческого и социального капитала совокупного работника, посредством их интеграции в социотехнической системе. Отсюда становится понятным практически беспроблемное для потери капитала сокращение доли так называемого простого «живого» труда рабочего в процессе создания новой стоимости. Понятно, почему в США разнорабочий на строительных работах может получать за свой труд 20 – 25 долларов в час, что полностью, если не с лихвой перекрывает эквивалент стоимости его необходимого, да и прибавочного рабочего времени. Потому что не только и не столько его труд создает новую стоимость. Но труд инженера, менеджера, творчество дизайнера и ученого. Дело в том, что в современной экономике при создании стоимости растет доля так называемого «сложного» труда, который практически не поддается количественной фиксации и нормированию. Высочайшие уровни сложного труда принципиально несводимы (не редуцируемы) к простому труду. Наконец творческая деятельность, которая выходит за рамки труда как таковая, тем не менее, также может иметь и, как правило, имеет экономическую ценность для общества. Даже когда творчество выдающихся личностей не оценено современниками по достоинству, результаты их деятельности могут быть востребованы много лет спустя и актуализироваться в общественной стоимости. Творческая деятельность оплачивается как труд и, следовательно, на основе какого-то коэффициента приравнивается к простому труду. Но можно ли такое «приравнивание» назвать адекватным? В данном контексте справедливым представляется замечание В.Л. Иноземцева по поводу того, что теория стоимости Маркса не в равной степени применима для анализа различных исторических этапов развития общественного производства. 1 Однако определенная историческая «ограниченность» теории стоимости не должна восприниматься как ее недостаток. Верификация теории дает возможность «заглянуть» за ее пределы и увидеть суть происходящих в сфере труда и общественного производства изменений.

Для снятия отмеченного выше противоречия, на наш взгляд, необходима существенная содержательная корректировка понятия «экономического» труда. Когда Маркс говорит о стоимости как об абстрактном труде, количество которого измеряется общественно необходимым (средним) рабочим временем, то имеется в виду количество затраченного простого «живого» труда. В «Капитале» Маркса он предстает как физический труд, осуществляемый движением рук, ног, пальцев. Очевидно, это определение в современных условиях не отвечает пониманию «экономического труда» - труда как субстанции стоимости. Машина как раз и создается как замена, как имитация трудовых операций, которые выполняет рабочий. Суть этой содержательной корректировки должна заключаться в понимании современного экономического труда как труда сложного, преимущественно и в подавляющей степени умственного, продуктивного, то есть подразумевающего элементы творческой деятельности.

Речь не идет о традиционном противопоставлении умственного и физического труда – физический труд скульптора может быть сложным так же, как может быть простым умственный труд оператора ЭВМ, осуществляющего расчеты по заданному алгоритму. Переход от индустриального типа производства, при котором большинство работников исполняет роль придатка машин, к постиндустриальному, информационному предполагает передачу элементов процесса труда, не требующих самостоятельного принятия решения компьютерам, автоматам. На долю человека остается преимущественно сложный труд, требующий самостоятельного принятия решений и производства нового знания.

«Абстрактный» труд, создающий стоимость вообще, представляет собой, согласно Марксу, «расходование человеческой рабочей силы в особой целесообразной форме». 1 Представители трудовой теории стоимости рассматривали в качестве эквивалента стоимости количество затраченного простого физического труда. Отсюда важно для определения современного эквивалента экономического труда (и построения своеобразной дескриптивной модели, фиксирующей доминирующие характеристики современного труда, его характер и содержание) выделить различные уровни более сложного труда.

Включению в традиционное содержание эквивалента абстрактного (экономического) труда «умственного» (наукоемкого), продуктивного труда, результаты которого также продаются и покупаются, как и результаты простого физического труда, препятствует проблема сведения сложных форм умственного труда друг к другу и последних, в свою очередь, - к простому физическому труду. Экономическая наука не имеет достаточно строгих методов такой редукции. Так же как не может быть принципиально решена проблема сведения сложного (качественно иного уровня сложности) к простому в ее общей форме. Не случайно принцип «оплаты по труду» является крайне неопределенным и на практике допускает произвол в определении зарплаты различным категориям работников.

Актуальность этой задачи усугубляется тем, что информационные продукты становятся основным воплощением общественной стоимости. В этом плане представляется достаточно обоснованной идея, согласно которой инструменты и машины, будучи «овеществленным» трудом, суть в то же время овеществленная информация. Но основным и более непосредственным воплощением информации (научного знания) являются технологии («ноу хау»). Эта идея справедлива и в отношении структуры современного капитала, возделанной земли и любого другого фактора производства, в котором овеществлен наукоемкий труд. Сегодня практически не остается ни одного способа производительного приложения труда, который в то же время не был бы приложением научной информации.

Для определения современного эквивалента экономического труда можно воспользоваться классификацией видов умственного труда, предложенной Д.П. Горским. 1

Первый уровень сложности. Умственный труд, осуществляемый по строгим алгоритмам, которыми мы овладеваем еще в процессе воспитания и обучения. Эта трудовая деятельность может быть охарактеризована как решение тривиальных задач. Ее, к примеру, могут характеризовать такие процедуры как перепечатывание текста на печатающей машинке, или изготовление на станке той или иной детали по чертежу.

Второй уровень сложности. Труд, осуществляемый по алгоритмам, но применяемым в нестандартных условиях и поэтому требующий сообразительности, избирательности в использовании различных готовых алгоритмов, умелого сочетания факторов и т.п. Это труд уже содержит некоторые элементы творческой деятельности. Сюда же относится деятельность по созданию простейших алгоритмов, которыми сравнительно легко овладевают члены соответствующих профессиональных сообществ. С созданием таких алгоритмов мы постоянно встречаемся в процессе управления производством. Решаемые при этом задачи можно назвать квази-творческими.

Наконец, творческая деятельность, которая уже не есть труд в собственном смысле. Предполагает добывание новых знаний, создание уникальных творений в области материальной и духовной культуры. Творчество само имеет много уровней. Особую ценность для общества имеют те уникальные творения, которые обладают большим эвристическим потенциалом (в том числе и художественные). Они надолго сохраняются в памяти человечества и служат базой для прогресса общества, в том числе и в утилитарном плане служат созданию новой стоимости.

Творчество может быть определено как осознанная деятельность, направленная преимущественно на саморазвитие и самореализацию личности.2 Творческая деятельность как таковая сама по себе выступает источником непосредственного удовлетворения человеческих потребностей в саморазвитии, в отличие от экономического труда как средства опосредованного удовлетворения человеческих потребностей (прежде всего потребностей физического существования). Материальные блага, имеющие стоимость вполне могут быть результатами творческой деятельности, но являются ее побочными продуктами, а не основной целью как в труде. В этом заключается главное отличие творчества от труда и продуктов творчества от продуктов труда. Первые являются средством и формой выражения личностного роста индивида, последние - средством жизни (существования).

К. Маркс в определенном смысле был прав, отказываясь от включения в предмет политэкономии стоимости земли, воды, недр, лесов и т.п., которые созданы не трудом человека, а природой и составляют основу человеческого бытия, хотя могут продаваться и покупаться (иметь цену). Аналогично, гениальные личности и их творческие способности – продукт генофонда человечества, при этом в тех условиях, когда главная роль принадлежит случайному стечению обстоятельств. Здесь мы уже выходим за рамки трудовой теории стоимости и, в частности, понятия экономического труда. Однако остается весьма сложным в практическом плане отделить творчество от труда; проблематичным является также однозначное определение той или иной деятельности в качестве труда или творчества. В качестве одного из таких примеров можно привести предпринимательскую деятельность в ее новаторских формах или деятельность по управлению в ситуации неопределенности, требующей неординарных управленческих решений.

Если предположить, что труд по управлению производством достаточно хорошо специфицирован и может быть в какой-то мере сведен к простому репродуктивному труду (см., например, первый уровень сложности умственного труда), то его неучтенный вклад можно отразить в системе политэкономических категорий следующим образом. Формула для переменного капитала будет включать стоимость труда управленческого персонала по управлению производством (u1):

, (5)

где – стоимость рабочей силы, – стоимость «человеческого капитала».

Тогда прибавочная стоимость:

, (6)

где – стоимость неоплаченного «простого» труда рабочего,

– неучтенная стоимость, создаваемая управленческим трудом в процессе производства, – стоимость, создаваемая в результате актуализации человеческого и социального капитала совокупного работника.

Итак, современный экономический труд в его целесообразном конкретном проявлении это главным образом продуктивный, «творческий труд». Применяя термин «творческий труд» для расширения понятия экономического труда мы учитываем критические замечания В.Л. Иноземцева по поводу его некорректного использования 1, оправдывая этим попытки отразить те изменения в содержании экономического труда, которые характерны в современную эпоху.

Как справедливо замечает В.Л. Иноземцев, только в последние десятилетия в наиболее развитых социумах творчество становится одним из основных видов человеческой активности и оказывает существенное влияние на все стороны жизни общества. При этом процесс замены труда творчеством делает пока только первые шаги даже в наиболее развитых странах, «и мы сегодня решительно не способны однозначно описать дальнейшие пути развития данного явления, равно как и оценить масштабы, которое оно примет».1

Тем не менее, вполне оправданно сделать вывод, что прибавочная стоимость сегодня создается на грани «экономической» и «неэкономической» деятельности, в процессе труда, но за рамками труда как такового. Западным капитализмом в ходе его исторического развития были сделаны заметные шаги в сторону уменьшения «неадекватности виртуального и реального труда»2, что устранило антагонизм между наемным работником и работодателем. И хотя позитивные изменения связаны главным образом с конкретной стороной труда, а в сфере абстрактного (экономического) труда остаются существенные противоречия, они уже не носят антагонистический характер. Многие из этих противоречий в дальнейшем могут быть сняты экономическими методами. Но в целом это длительный процесс накопления позитивных количественных изменений в сфере труда, который только через определенное историческое время и при достаточно