Школы индийской философии 4 страница. среди желаний наших следует одни считать естественными, другие – праздными; а среди естественных – одни необходимыми

…среди желаний наших следует одни считать естественными, другие – праздными; а среди естественных – одни необходимыми, другие – только естественными; а среди необходимых одни – необходимыми для счастья, другие – для спокойствия тела, третьи – просто для жизни[5].5Если при таком рассмотрении не допускать ошибок, то всякое предпочтение и всякое избегание приведет к телесному здоровью и душевной безмятежности, а это – конечная цель блаженной жизни. Ведь все, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это, наконец, достигнуто, то всякая буря души рассеивается, так как живому существу уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно душевных и телесных благ. В самом деле, ведь мы чувствуем нужду в наслаждении только тогда, когда страдаем от его отсутствия; а когда не страдаем, то и нужды не чувствуем.

…Стало быть, всякое наслаждение, будучи от природы родственно нам, есть благо, но не всякое заслуживает предпочтения; равным образом и всякая боль есть зло, но не всякой боли следует избегать; а надо обо всем судить, рассматривая и соизмеряя полезное и неполезное – ведь порой мы и на благо смотрим как на зло и, напротив, на зло – как на благо…

Поэтому, когда мы говорим, что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности, как полагают те, кто не знают, не разделяют или плохо понимают наше учение, – нет, мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души.

Начало же всего этого и величайшее из благ есть ра­зумение; оно дороже даже самой философии, и от него произошли все остальные добродетели. Это оно учит, что нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно, и [нельзя жить разумно, хорошо и праведно], не живя сладко: ведь все добродетели сродни сладкой жизни и сладкая жизнь неотделима от них.

Эпикур. [Письмо к Менекею] // Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – 2-е изд. – М., 1986. –
С. 402–405.

Другие известные античные мыслители, делавшие упор на разработку этической проблематики, – стоики – в своих рассуждениях исходили из представления о мире как едином, взаимосвязанном Целом: «Все сплетено друг с другом, всюду божественная связь, и едва ли найдется что-нибудь чуждое всему остальному. Ибо все объединено общим порядком и служит к украшению одного и того же мира. Ведь из всего составляется единый мир, все проникает единый бог, едина сущность всего, един закон, един и разум во всех одухотворенных существах…» (Марк Аврелий. Наедине с собой, кн. 7, 9). Таким образом, человеческая душа оказывается вовлеченной в непрерывный закономерный круговорот Космоса: «Время человеческой жизни – миг; ее сущность – вечное течение; ощущение – смутно; строение всего тела – бренно; душа – неустойчива; судьба – загадочна; слава – недостоверна. Одним словом, все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе – сновиденью и дыму. Жизнь – борьба и странствие по чужбине; посмертная слава – забвение...» (кн. 2, 7). И никому из людей не дано изменить этот Рок, или Судьбу, этот необходимый в своей разумности ход вещей в мире: «Гиппократ, исцелив множество болезней, сам заболел и умер. Халдеи [вавилонские жрецы. – Авт. ]предсказали многим смерть, а затем их самих настигла судьба. Александр, Помпей, Гай Цезарь, разрушив столько городов и умертвив в боях десятки тысяч всадников и пехотинцев, в конце концов, и сами расстались с жизнью» (кн. 3, 3).

Каким образом, с точки зрения стоиков, человек может обрести согласие с подобным миром и стать счастливым, вы узнаете из небольших фрагментов из трактата «О счастливой жизни» яркого представителя стоицизма Луция Аннея Сенеки (ок. 4 г. до н. э. – 65 г. н. э.) – римского политического деятеля, философа и писателя, автора знаменитого морально-этического трактата «Нравственные письма к Луцилию».

Вопросы и задания:

1. Каков основной принцип стоической этики и в соответствии с ним – конечная цель человеческой жизни?

2. Перечислите материальные и духовные составляющие, необходимые, по мнению Сенеки, для «счастливой жизни».

3. С какими добродетелями человека связывает Сенека счастье?

4. Какую роль в достижении идеала счастливой жизни отводит Сенека разуму?

5. В современных языках слово «стоицизм» давно стало нарицательным, обозначая, к примеру, «мужество в жизненных испытаниях, способность противостоять соблазнам»6[6]. Приведите цитаты из данного фрагмента, подтверждающие правильность этого определения.

6. Определите, что общего в этическом идеале стоиков и Эпикура. В чем, с вашей точки зрения, сходны и различны предлагаемые ими пути достижения данного идеала?

 

…я принимаю общее правило всех стоиков: «Живи сообразно с природой вещей». Не уклоняться от нее, руководствоваться ее законом, брать с нее пример, – в этом и заключается мудрость. Следовательно, жизнь – счастлива, если она согласуется со своей природой. Такая жизнь возможна лишь в том случае, если, во-первых, человек постоянно обладает здравым умом; затем, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам; если он, не впадая в тревожную мни­тельность, заботится об удовлетворении физических потребностей; если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них; наконец, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не делаясь их рабом. Мне незачем присовокуплять, так как ты и сам понимаешь, что результатом такого расположения духа бывает постоянное спокойствие и свобода ввиду устранения всяких поводов к раздражению и к страху. Вместо удо­вольствий, вместо ничтожных, мимолетных и не только мерзких, но и вредных наслаждений наступает сильная, неомрачимая и постоянная радость, мир и гармония духа, величие, соединенное с кротостью < …>.

Человек, не имеющий понятия об истине, никоим образом не может быть и назван счастливым. Следовательно, жизнь – счастлива, если она неизменно основывается на правильном, разумном суждении. Тогда дух человека отличается ясностью; он свободен от всяких дурных влияний, избавившись не только от терзаний, но и от мелких уколов: он готов всегда удерживать занятое им положение и отстаивать его, несмотря на ожесточенные удары судьбы < …>.

Если философы и не поступают всегда так, как говорят, то все-таки они приносят большую пользу тем, что они рассуждают, что они намечают нравственные идеалы. А если бы они и действовали согласно своим речам, то никто не был бы счастливее их. Но и так нельзя относиться с пренебрежением к благородным словам и к людям, воодушевленным благородными помыслами. Занятие полезными научными вопросами похвально, даже если бы оно не сопровождалось существенным результатом. Что удивительного в том, что, задумавши подняться на такую высоту, они не достигают вершины? Если ты истинный муж, то ты должен уважать людей, решающихся на великие дела, даже в случае их падения. Благородно поступает тот, кто, считаясь не с собственными силами, а с силами человече­ской природы, ставит себе высокие цели, старается их достигнуть и мечтает о столь великих идеалах, что вопло­щение их в жизнь оказывается трудным даже для людей, обладающих недюжинными дарованиями. Вот какие цели он может поставить себе: «При виде смерти и при известии о ней я буду сохранять одинаково спокойное выражение лица; я буду переносить тяжелые испытания, каковы бы они ни были, подкрепляя телесные силы духовными; я буду презирать богатство независимо от того, будет ли оно у меня или нет; я не стану печальнее, если оно будет принадлежать другому, и более гордым, если оно будет окружать меня своим блеском; я буду равнодушен к судьбе, будет ли она жаловать меня или карать; на все земли я буду смотреть как на свои, а на свои – как на всеобщее достояние, буду жить в убеждении, что я родился для других, и буду за это благодарен природе, так как она не могла позаботиться лучше о моих интересах: меня одного она подарила всем, а всех – мне одному.

Сенека. О счастливой жизни // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. – М., 1995. – С. 169, 171, 183.

 

Раздел 5

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

План

1. Общая характеристика философии Средневековья.

2. Ранняя философия Средневековья: апологетика и патристика (Ориген, Августин).

3. Средневековая схоластика. Доказательства Бытия Божия.

Теоретический итог:

– определите сущность, хронологические рамки и проблематику основных этапов средневековой философии;

– охарактеризуйте подход средневековой философии к Богу, природе и человеку;

– выясните, что означает «схоластика» в период ее становления и расцвета и в настоящее время.

Философский словарь: Августин, провиденциализм, схоластика, теология, теоцентризм, универсалии, Фома Аквинский.

5.1 Общая характеристика
философии Средневековья

Средневековая философия принадлежит в основном эпохе феодализма (V–XIV вв.). В этот период на территории Западной и Восточной Европы утверждается христианская религия, в отличие от античного политеизма (многобожия), основанная на вере в единого бога (монотеизме). Философия этого периода также тесно связана с рели­гией. Без преувеличения можно сказать, что философия Средневековья – религиозная философия, т. е. основоположения христианского вероучения служили здесь одновре­менно и основоположениями для философии. Зависимое положение философии от религии хорошо выражало расхожее средневековое представление о философии как о «служанке теологии» и то место, которое отводилось фило­софии в средневековой иерархии знания: высшую ступень там занимала теология, букв. – «наука о боге», систематизированное изложение, обоснование и защита христианского вероучения, за ней шла философия, призванная доводами разума разъяснять догматы веры и распространять их в таком доступном виде среди верующих. Низшую ступень в этой иерархии занимали конкретные науки, «семь свободных искусств» (арифметика, геометрия, грамматика, музыка, риторика, астрономия, диалектика). Соответст­венно студент любого средневекового университета был обязан получить сперва общегуманитарную подготовку, закончив т. н. артистический факультет, где изучались «свободные искусства, и только после этого мог приступать на выбор либо к изучению медицины, права (требовавших огромного объема специальных знаний), либо теологии. При этом данная зависимость никоим образом не влияла на самостоятельный характер средневековой философии, оригинальность которой придавала именно эта тесная связь с религией.

Вместе с тем среди христианских мыслителей ясно различались несколько основных позиций по вопросу соотношения философии и религии, который они формули­ровали как проб­лему взаимосвязи разума и веры: каким пу­тем – логического рассуждения или мистической ин­туиции, эмоционально-чувственного переживания – возможно познание истины мира, в достижении которой видели свою главную и конечную цель и философия, и религия. Э. Жильсон – один из крупнейших христианских философов современности таким образом раскрывает сущность этих позиций.

1) Филон Александрийский: поскольку Библия хронологически появилась раньше философии, то греческие фи­лософы прямым или окольным путем переняли мудрость священных книг, конечно, затмив ее своими естественными ошибками;

2) раннехристианские писатели, начиная с Юстина (II в. н. э.): христианство есть обретение философских истин нефилософскими методами. С помощью разума мож­но най­ти в вере то, что больше всего удовлетворяет разум. И в языческой философии находятся элементы истины, хотя философы и не обладают критерием, который позволил бы отделить истинное от ложного, поскольку учения практически всех античных философов противоречили друг другу. Можно допустить, что Сократ, Платон, Сенека обладали каждый одним из фрагментов истины, и, если соединить эти фрагменты, мы восстановим истину в ее полноте. Но суть дела в том, что никто не способен на такое отделение истинного от ложного в философских сис­темах, если он уже наперед не знает всей полноты истины. Никто не может знать ее заранее, пока не получит ее через откровение, иначе – не примет ее с помощью веры. Таким парадоксальным образом самая высокая рациональная позиция должна принадлежать не философу, но верующему;

3) полулегендарный апостол Павел, чьи послания составляют значительную часть библейского Нового Завета, полагал, что христианство – не есть еще одна система философии или даже система, способная заменить все дру­гие. Христианство для него есть путь спасения, т. е. нечто большее, чем система познания. Поэтому Павел отрицает истинный характер античной философии, предупреждая всех истинных христиан: «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (1 Кор 3, 19); «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол 2, 8). Правда, осуждая ложную мудрость греков, Павел нигде не осуждает разума и признает естественное знание Бога, доступное и для язычников;

4) теолог Ансельм Кентерберийский утверждал пре­вос­ход­ство веры над разумом и ее самодостаточность и независимость от рациональных свидетельств. Его форму­ла «вера, ищущая по­нимания» выражает лучше всего его стремление не понимать для того, чтобы верить, но верить, чтобы понимать. Таким образом, содержание христиан­ской философии есть сумма рациональных истин, открытых, исследованных или просто сохраненных благодаря той помощи, которую разум получает от откровения;

5) наиболее распространенная среди христианских теологов от Августина до Фомы Аквинского позиция «двойственной ис­тины»: истины разума и истины веры существуют раздельно. Христианский философ должен в первую очередь произвести выбор между философскими проблемами, сосредоточиваясь в первую очередь на тех из них, которые связаны с его религиозной жизнью: существование и природа Бога, отношение Бога к миру и судьба души после смерти тела… (Жильсон Э. Дух средневековой философии // Работы Э. Жильсона по культурологии и истории мыс­ли. Реферативный сборник. – Вып. 1. – М., 1987. – С. 146–155).

Основное содержание средневековой философии за­ключается в теоцентризме – признании Бога центром и основой мира. Данный принцип по-разному раскрывался в разных областях философского знания. В области он­тологии как общего учения о мире, исходя из принципа ­теоцентризма, формулировалась теория креационизма – изложенная в книге Бытия на первых страницах Библии теория о том, что Бог сотворил мир из ничего и поныне продолжает в каждый момент времени поддерживать существование мира, разделяя с ним свой божественный атрибут – Быть.

В области теории познания была выдвинута теория откровения, в соответствии с которой вся возможная истина о мире уже открыта Богом людям в своих творениях, и им остается только правильно истолковать эту истину. Причем процесс толкования совсем не обязательно должен был носить абстрактно-логический характер: многие средневековые мыслители при всем почтении к разуму отдавали приоритет в познании божественной истины все-таки озарению и интуиции. Прекрасным примером свойственной средневековой философии толковательной практики может служить общепринятая в теологии до сих пор практика толкования текстов Священного Писания не только в прямом, но и в нескольких переносных смыслах. Так, известный библейский рассказ о 7 днях творения можно ис­толковать в смысле указания на 7 млрд лет, в течение которых длилось образование Земли и ее обитателей, что не слишком расходится с данными современной науки.

Историю человеческого общества теоцентрическая сред­невековая философия объясняет теорией провиденциализма, согласно которой Бог изначально предопределил конечную судьбу мира, и действительная история развертывается в соответствии с божественным предначертанием.­

Наконец, в области философской антропологии, или учения о человеке, в рамках теоцентризма складывается сотериология – учение о том, что на протяжении земного существования смысл и цель жизни человека состоит в его подготовке к спасению своей души во имя последующего бессмертия в Царстве Божьем.

Философия западноевропейского Средневековья воспринимает из античности идею «двойственности» бытия: мира «действительного» (божественного, священного, духовного) и «недействительного» (тварного, земного). Земное рассматривается как символ небесного. Прекрасной иллюстрацией символизма, пронизывавшего не только тео­логию и философию, но и всю средневековую культуру в целом, могут служить рассуждения высокоученого аббата Аббона в романе У. Эко «Имя розы»: «Изумительная крепость.., воплощающая в своих пропорциях золотое сечение, предвосхитившее конструкцию арки. Она твердится на трех уровнях, ибо три – это число Троицы, это число ангелов, явившихся Аврааму, число дней, которые Иона провел в чреве великой рыбы, которые провели Иисус и Лазарь в своих гробницах; это столько же, сколько раз Христос умолял Отца Небесного пронести горькую чашу мимо его уст; столько же раз Христос уединялся с апостолами для молитвы. Три раза предавал его Петр, и три раза являлся он своим последователям по воскресении. Три существуют богословские добродетели, три священных язы­ка, три отделения души, три наделенных разумом существа: ангелы, люди и бесы, три составляющие звука: тон, высота и ритм, три эпохи человеческой истории: до закона, при законе, после закона (Эко У. Имя розы. – Спб., 1998. – С. 530).

В средневековой философии статус человека по сравнению с античностью несколько повышается. Для сред­невековой философии человек – не просто микрокосм, уменьшенная копия мира, а сотворенное Богом по собственному образу и подобию привилегированное существо, повелитель всего созданного до него: «И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями], и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею], и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт 1, 27–28). Быть человеком – значит жить по этическим правилам, по тем заповедям, которые были изложены Христом в Нагорной проповеди.

Из приведенного выше отрывка из Библии может пока­заться, что средневековое отношение человека к природе определялось исключительно ее более низким статусом в качестве божественного творения, а потому могло быть не только снисходительным, но даже презрительным. Однако сам факт божественного происхождения природы означал, что на нее распространяется и присущее ее созда­телю абсолютное совершенство. Так что природа могла представляться и упорядоченным единством, где любая, даже самая мелкая часть, гармонично соотносилась с целым (кошки созданы, чтобы ловить мышей, а мыши – чтобы служить пищей для кошек).

Человек представлялся средневековой философии состоящим из трех начал: души, духа и тела. Самой возвышенной частью человека являлся дух, служивший своего рода «искрой Божьей» в человеке, превращавший его в духовное существо, способное контролировать свою телес­ную природу. Определенные изменения произошли и в средневековых представлениях о человеческой душе. Если античные философы видели в душе активное целесообразное начало живого, его неотъемлемую форму, то их средневековые собратья по философскому цеху вслед за одним из величайших мыслителей этой эпохи – Аврелием Ав­густином – рассматривали душу как особую самодоста­точную область, вмещавшую в себя весь внутренний мир человека, своего рода личностный фокус, в котором преломлялось все внешнее богатство внешних проявлений человеческой жизнедеятельности в мире.

Средневековая философия начинается периодом так ­на­зываемой апологетики (от греч. «апология» – защита) (І–ІІ/ІІІ вв.), представители которой (Филон Александрийский, Ориген, Тертуллиан) выступали с обоснованием не­давно возникшего христианства и его защитой от тесно связанной с «языческим» политеизмом античной философии. Эта защита не ограничивалась утверждениями: «мы не нуждаемся в любознательности после Христа, нам не нужны исследования после Евангелия» (Тертуллиан), но зачастую сводилась к попыткам найти в античном интеллектуальном наследии идеи, которые можно было бы приспособить к новому христианскому мировоззрению.

Следующий период в истории средневековой философии, когда заканчивается ее становление и утверждение, получил название «патристики» (от греч. и латин. «патер» – отец) (ІІ/ІІІ–VII/VIII вв.). Это был период ­формирования наиболее авторитетными христианскими мыслителями – «отцами церкви» – исходных принципов средневековой христианско-философской мысли.

Своего расцвета философия Средневековья достигает в схоластике (от греч. «схола»– школа). Основная идея схоластики – «рациональное» обоснование религиозных догм логическими методами доказательства. Важнейшая проблема, над разрешением которой билось не одно поколение средневековых схоластов, – это проблема соотношения единичного и общего, отдельных вещей и общих понятий об этих вещах. Эта проблема известна под названием спора об универсалиях. В попытках ее решения средневековые мыслители разделились на номиналистов и реалистов. Реалисты, по их собственным словам, придерживались мнения, что «universalias sunt realias» – т. е. под­линны, ре­альны и действительны только единичные вещи, они сущест­вуют в тех понятиях, в которых передаются; номиналисты, напротив, были убеждены в том, что «universalias sunt nomines» – люди дают общие имена для большого количества сходных по существенным признакам вещей, как-то: стол, лошадь, дерево.

В современном языке слово «схоластика» стало отождествляться с бесплодным и бессодержательным умствованием, формальным знанием, оторванным от жизни.

5.2 Ранняя философия СреднеВЕковья:
апологетика и патристика (Ориген, Августин)

Одним из самых известных представителей апологетики считается александрийский философ и богослов Ориген (ок. 185–253/254). Вашему вниманию предлагаются отрывки из его работы «О началах», в которой впервые христианское вероучение было изложено систематизированно, а потому ярко просматриваются особенности апологетической философии.

Вопросы и задания:

1. С какими возражениями философов-язычников против известного христианского догмата о сотворении мира во времени, на основе которого создается христианское летоисчисление, спорит Ориген?

2. Каким «народным верованиям» и античным философским представлениям о человеке противопоставляет Ориген христианское учение о загробном воздаянии? Насколько успешно, по вашему мнению, ему удается решить поставленную задачу?

3. Какие два способа аргументации использует Ориген для опровержения возможных возражений против христианской догматики?

4. Попробуйте объяснить, почему рассуждения Оригена о казалось бы чисто религиозных вопросах можно считать также и философскими?

[О ТОМ, ЧТО МИР НАЧАЛСЯ ВО ВРЕМЕНИ]

Если мир начал существовать с известного времени, то что делал Бог до начала мира? Ведь нечестиво и вместе с тем нелепо называть природу Божью праздной или непо­движной, или думать, что благость некогда не благотворила, и всемогущество когда-то (ни над чем) не имело власти. Так обыкновенно возражают нам, когда мы говорим, что этот мир получил начало во времени, и даже на основании свидетельства Писания, вычисляем лета его существования. И я не думаю, чтобы на эти возражения легко мог ответить кто-нибудь из еретиков с точки зрения своего учения.

Мы же ответим последовательно, сохраняя правила благочестия: мы скажем, что Бог впервые начал действовать не тогда, когда сотворил этот видимый мир; но мы верим, что как после разрушения этого мира будет иной мир, так и прежде существования этого мира были иные миры. То и другое мы подтвердим авторитетом божественного Писания. Что будет иной мир после этого мира, об этом учит Исайя, говоря: «новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред лицом моим, говорит Господь (Ис 66, 22). А что до этого мира были иные миры, это показывает Экклезиаст, говоря: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солн­цем. Бывает нечто, о чем говорят: смотри, вот это новое; но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Эккл 1, 9–10). Эти свидетельства доказывают то и другое вместе, т. е. что века были прежде (этого мира) и будут после (него).

[ВЕРА В ВОСКРЕСЕНИЕ ТЕЛА]

Что погибнет по народному верованию, то не погибнет по учению веры или истины. Так, по мнению неопытных и неверных, наше тело после смерти погибнет, и от субстанции его совершенно ничего не останется. Мы же, верующие в воскресение тела, понимаем, что смерть производит только изменение тела, субстанция же его, конечно, продолжает существовать и, по воле Творца, в свое время снова будет восстановлена для жизни и снова подверг­нется изменению, так что тело, бывшее первоначально из земли­ земным, потом вследствие смерти разложившееся и об­ратившееся снова в прах и землю, – ибо прах ты, – го­ворит, – и в прах возвратишься» (Быт 3, 19), опять вос­станет из земли и уже после этого достигнет славы тела духовного, сообразно с достоинством души, какая будет обитать в нем.

Ориген. О началах. – Самара, 1993. – С. 231–232, 242–243.

Крупнейшим представителем патристики является Августин Аврелий (Блаженный) (354–430 гг.) – епископ г. Гиппона (Сев. Африка), христианский теолог, церковный деятель, биография которого помещается в конце настоящего издания. В творчестве Августина, заложившем основы философии западноевропейского Средневековья, наиболее заметно выступают две основные проблемы: проблема человека и его связи с Богом («Исповедь») и концепция истории как единого всемирно-исторического процесса, осуществляющегося во имя достижения поставленной Богом цели, благодаря которой Августина называют родоначальником философии истории («О Граде Божьем»).

Вопросы и задания:

1. Как и из чего сотворил Бог мир и человека?

2. Какой атрибут (неотъемлемое свойство) позволил Богу совершить акт Творения?

3. Почему было необходимо, чтобы Бог сотворил мир именно из ничего?

4. Чем божественное Творение отличается у Августина от человеческого творчества?

5. Что такое философия у Августина? Можно ли, с его точки зрения, познать истину мира?

6. Для чего необходимо человеку познание?

7. Какие два пути познания мира видятся Августину? Какие преимущества обнаруживает Августин в каждом из этих путей и кому он их предназначает?

8. Какой из рассматриваемых Августином путей познания способен наиболее близко подвести человека к познанию божественных истин?

9. Что является вместилищем разума в человеке? Как в нем сочетаются разум и чувства? Какой из этих двух компонентов, по мнению Августина, должен возобладать в процессе познания?

10. Что такое Град Земной и Град Божий у Августина? Какова связь между двумя Градами? Кто является гражданами каждого из Градов?

11. Объясните, каким образом в идее Града Божьего Аврелий Августин утверждает всемирно-историческое единство человечества?

12. Какую конечную цель в истории человечества видит А. Августин?

[ТЕОРИЯ КРЕАЦИОНИЗМА]

Вначале сотворил бог небо и землю (Быт 1, 1). Как же ты сотворил их? И какие средства, какие приготовления, какой механизм употребил ты для этого громадного дела? Конечно, ты действовал не как человек-художник, который образует какую-нибудь вещь из вещи же (тело из тела) по своему разумению, имея возможность дать ей такую форму, какую указывают ему соображения его ума. Откуда же душа этого художника могла получить такую способность, как не от тебя, сотворившего ее? Притом он дает форму материи уже существующей, чтобы произвесть из ней другую вещь по своему усмотрению; для сего он употребляет то землю, то камень, то дерево, то золото и другие тому подобные предметы. Откуда же и эти предметы получили бы свое бытие, если бы ты не сотворил их? Этот художник-человек всем обязан тебе: ты устроил его тело так, что оно посредством разных членов совершает разные действия, а чтобы эти члены были способны к деятель­ности, ты вдунул в телесный состав его душу живую (Быт 11, 7), которая движет и управляет ими; ты доставил ему и материал для художественных работ; ты даровал ему и способность ума, чтобы постигать тайны искусства и наперед обнимать мыслию то, что предполагает он произвесть; ты же наделил его и телесными чувствами, которые служат ему проводником между телесною и духовною его природою, так что мир телесный и мир духовный находятся у него при посредстве этих чувств в общении... Но как ты творишь все это? Как сотворил ты, всемогущий боже, небо и землю? Конечно, не на небе и не на земле творил ты небо и землю; ни в воздушных странах, ни во глубинах мор­ских, потому что и воздух, и вода принадлежат к небу и земле; не могло это совершиться нигде и в целом мире, чтобы мир творился в мире, потому что мира не было до сотворения его и он никак не мог быть поприщем своего творения. Не было ли у тебя под руками какой-нибудь материи, из которой мог ты сотворить небо и землю? Но откуда взялась бы эта материя, не созданная тобою, а между тем, послужившая материалом для твоего творчества? Допущением такой материи неизбежно ограничивалось бы твое всемогущество... До творения твоего ничего не было, кроме тебя, и... все существующее зависит от твоего бытия (Исповедь XI, 5).