Сочетаемость продуктов 4 страница

Все сказанное отлично согласуется с любой сетевой моделью интеллекта, в том числе (даже, я бы сказал, в особенности) с такой полной его моделью, как модель Н. М. Амосова. Напомню только еще раз о практической невозможности не только полной формализации этой модели из-за ее немыслимой сложности и многомерности, но и достаточно строгой алгоритмизации процессов решения этой системой даже довольно простых, стандартных задач: ведь работа безусловно идет по нестрогим (вероятностным) алгоритмам, опирающимся на нежесткую (вероятностную) и, может быть, даже не Аристотелеву логику. Если в этих случаях строгость и дихотомичность даже и появляются, то, скорее всего, лишь на внешнем уровне, в языке, вероятно, как следствие его (языка) несовершенства, неспособности перевести внутренние многомерные модели в линейный вид.

Более того, совершенно очевидно также, что весь наш внутренний мир, весь душевный строй, не является простой суммой моделей, логических координат, алгоритмов, а, как и все вокруг, есть процесс их немыслимо сложного взаимодействия, их интерференции, их совместной жизни, и душа наша определяется общим совместным звучанием всех внутренних процессов нашего тела, так что изменение какого-то одного из них вызывает изменение всей мелодии, и наоборот. И это невероятное совершенство, эта немыслимая, идеальная согласованность всех наших внутренних процессов и всех окружающих нас явлений не могут, конечно, не вызывать в нашем сознании, являющемся лишь крошечной, только что всплывшей в масштабах Вселенной верхушкой айсберга, немого удивления, восхищения и преклонения. Для тех, конечно, кто знает, что это такое, умеет это разглядеть и любуется им.

Не будем подробно останавливаться на моделях формирования и работы ЛПК, их вепольности. гипотезе двух центров, изменении скорости работы в окрестности инсайта и т.п. Укажем лишь, что эта огромная внутренняя работа у человека направляется и организуется механизмом сознания, по-моему, за счет того, что он обладает языком - уникальной мощной системой означивания образов (замены их знаками) и построения, таким образом, сложных формальных моделей поведения (функциональных актов).

 

МОДЕЛИ СОЗНАНИЯ

 

Теперь самое время поговорить наконец о сознании: почва для этого, кажется, уже готова. Здесь нам понадобятся целые две модели, так удачно дополняющие одна другую.

Сознание, по Н. М. Амосову [7], состоит в выявлении степени активности всех основных моделей в сети нашего интеллекта и дополнительного усиления (а прежде всего кодирования внутренними языковыми средствами. - К.С.) наиболее активной из них при относительном торможении всех остальных. А я бы добавил, что мысль осознается, понимается за счет того, что возникает усиливающая и сохраняющая ее языковая копия, так похожая на саму эту мысль. Иначе говоря, за счет языка мы начинаем осознавать свои действия.

У Н. М. Амосова механизмы усиления одной мысли при торможении других называются Системой усиления торможения (СУТ), и работа этой системы у человека, мне кажется, обеспечивается прежде всего наличием второй сигнальной системы (хотя, конечно, в менее развитых формах СУТ имеется также у всех других видов).

Механизм СУТ (похожий на доминанту А. А. Ухтомского и тормозную доминанту Б. Ф. Поршнева) эволюционно выгоден, полезен, ибо он как раз и обеспечивает приоритет главному функциональному акту, главной модели поведения, естественно, с постоянной его корректировкой, что и позволяет нам поставить дальнюю пользу выше сиюминутного интереса, обеспечивая извлечение максимальной (в некотором смысле) выгоды из складывающихся обстоятельств. Именно наличие языка, обеспечивающего работу сознания, и выделение им главного функционального акта и определяют столь большую важность для человека, для его хорошего самочувствия факта наличия цели, о которой мы говорили в главе 3. Однако этот язык и механизм сознания одновременно и вредны (как удивительно глубоко диалектичен наш мир!), раздваивая нас на сознание и подсознание - со всеми их сложностями, проблемами, конфликтами и болезнями. Именно взаимодействие обеих сфер нашего разума и обеспечивает противоположные и взаимно дополняющие свойства нашего интеллекта - дискретность сознания (опирающегося в значительной степени на хоть и многозначную, но линейную природу языка. - К.С.) и непрерывность подсознания, работающего по аналоговым многомерным нежестким (вероятностным) алгоритмам.

Правда, здесь необходимо добавить, что в данном случае речь идет не о внешнем языке (например, русском или английском), на котором мы общаемся, а о том внутреннем языке, на котором мы думаем, - языке гораздо более мягком, гибком и мощном, одинаковом у всех людей (скрытом, внутреннем), бледной внешней копией которого и является язык внешний.

Подчеркнем еще раз, что в фокусе нашего сознания не могут находиться одновременно несколько процессов, т.е. конкретные умственные действия (операторы) и управляющие ими логико-психологические ориентиры, т.е. процессы разных типов. По С. И. Шапиро, они несовместимы: нахождение в сознании одного из них приводит к вытеснению в подсознание другого, что сильно затрудняет познание процесса мышления, ибо в ходе любой деятельности (т.е. при активизации операторной компоненты) формирование ЛПК сбрасывается в многоканальное подсознание (за исключением патологических случаев создания СУТ нескольких, например двух, уровней).

Уточняя принципы работы сознания, я позволю себе привести далее несколько цитат из работы Н. М. Амосова [см. 7]: "...после пребывания в сознании модель (т.е. мысль. - К.С.) получает мощный толчок активности, и хотя она не может сразу вернуться в сознание, поскольку связь с СУТ блокирована на несколько тактов, но, однако, передает свою энергию другим моделям, связанным с нею, и таким образом как бы направляет дальнейшее движение мысли (активизируя внутренние алгоритмы в многомерном пространстве ЛПК, добавил бы я. - К.С.). Поэтому наблюдается связность мышления". Кстати, С. И. Шапиро тоже считает, что процесс мышления развивается благодаря разности этих потенциалов - " возникновению градиентов" и, добавлю от себя, опирается на энергетику механизма эмоций, строящегося, по П. В. Симонову, на оценке величины потребности и вероятности ее удовлетворения.

Добавлю сюда свою неуверенность в принципиальной возможности выведения в сознание любых функций нашего тела (например, невозможность осознания функций вегетативной нервной системы, которые воспринимаются нами через язык " внешних образов", моделей окружающего нас мира, что и обеспечивает путешествия нашего сознания - центра внимания - по многообразным " внутренним вселенным", " планетам", " жизням" и т.п.) - Причем эта неуверенность вполне сочетается с полной убежденностью в возможности управления подавляющим их большинством, например через механизмы внушения, играющие в формировании и функционировании наших моделей мира, тесно связанных с языком, огромную, ни с чем не сравнимую роль. Ведь основными, базовыми представлениями о мира наш мозг жестко " прошивается" еще в первые годы жизни при освоении этого языка (а также во время специальных процедур кодирования, разных в разных типах социокода).

Но продолжим цитирование: " Несомненно, что между последовательностью " фраз" и " слов", побывавших в сознании, устанавливаются более прочные связи, чем между малоактивными моделями в подсознании (ведь связь между моделями с высокой активностью особенно сильна. - К. С.). Так формируется " текст" (тот самый, в который запаковывается " смысл". - К. С.)";.

И последняя цитата: " Слежение за временем в буквальном смысле... возможно только при овладении речью... Тем не менее направление времени всегда сохраняется. Видимо, это объясняется односторонней направленностью связей между моделями, т.е. пространственной структурой организации памяти...".

 

О ВЫСШЕМ " Я" И ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ

 

Но и это еще не все. Только что изложенная модель сознания как системы усиления-торможения (по Амосову), опирающейся на язык (по Кукалеву), похоже, обеспечивает только осознание мыслей, их линейную связность, привязку их к нашей конечной цели - организацию сложного функционального акта. Здесь никак пока не просматривается осознание себя как Личности, как некоторого индивидуального Я.

Поэтому нам придется еще усложнить наши, и без того уже непростые, построения и дополнить их, развив дальше идеи Н. М. Амосова, С. И. Шапиро и, конечно же, наши собственные, сославшись на книгу Б. М. Полосухина " Феномен вечного бытия (Некоторые итоги размышлений по поводу алгоритмической модели сознания)" [77].

Б. М. Полосухин утверждает, что мышление - не просто информационный процесс, что оно не просто сугубо алгоритмично - обо всем этом мы только что говорили. В самом деле, " мозг решает множество творческих задач, и хотя скептики считают многие из них неформализуемыми, он их все-таки решает. Значит, существует реальный процесс (сложный функциональный акт. - К.С.), приводящий к решению, и этот процесс можно промоделировать". О том, как могут быть устроены алгоритмы решения этих задач, применяемые готовыми или создаваемые самим человеком непосредственно в процессе решения, мы поговорим немного позже.

Б. М. Полосухин утверждает, что наиболее адекватной моделью человеческого мышления является " универсальная машина Тьюринга с самоприменимостью". Иными словами, любой творческий процесс (а уж нетворческий и подавно) может быть промоделирован на этой так называемой универсальной машине Тьюринга, являющейся, уточню, чисто теоретической моделью информационных процессов, но, конечно, не моделью мозга и нервной системы, с их специфическими потребностями, эмоциями, памятью и др. Естественно, использование этих моделей представляется вполне справедливым для нынешнего уровня знаний, современного состояния науки, которая, " проникнув в предельные сферы знания и не войдя в противоречие с собой", смогла Б. М. Полосухину на " рационально поставленные вопросы о сущности сознания, смерти и бессмертия дать такие же рациональные ответы" [77],

Это тонкий момент - машина Тьюринга: это модель, позволяющая понять (вспомним, понимание - это построение модели) некий информационный процесс. И если мы можем понять, как работает эта модель (информационный процесс), а это может каждый из нас, то, значит, мы сами (по определению) - машины Тьюринга. Логика.

Эта модель, эта универсальная машина Тьюринга с самоприменимостью (в этом сочетании наибольшая смысловая нагрузка ложится на последнее слово - " самоприменимость") - не просто " машина с хранимой программой". Она отвечает как раз уровню человеческого мышления и отличается тем, что вместе с информацией, которую необходимо обрабатывать, и алгоритмами такой обработки хранит в " памяти" также " собственное описание" (даже двойное собственное описание) - правила своей работы, да еще и может применить эти правила к самому " собственному описанию". Словом, такая машина может " узнать себя", отделить себя от окружения, сама себя " понять" (естественно, такое понимание возможно только на базе понимания окружающего мира). Иначе говоря, эта машина не просто максимально универсальна, т.е. может выполнять любые специальные операции, она при этом постоянно контролирует сама себя, проверяет свою правильность.

Правда, при этом она алгоритмически неразрешима (и это не противоречит тезису об алгоритмической работе мозга, ведь она лишь моделирует процесс получения результата, но вовсе не гарантирует возможности создания формального алгоритма, всегда дающего результат), или, иными словами, она не отрицает возможность существования Бога. Б. М. Полосухин утверждает даже, что Тьюрингова модель концептуально описывает процесс переработки информации в любой системе, где информация существует, что позволяет говорить о некой разумности материи вообще (на что мы и намекали в начале этой главы).

Эта наша модель пластична, устойчива, может обучаться и эволюционировать, она обладает свойством реципрокности (одноканальности), т.е. в ней невозможно одновременное протекание процессов самоприменимости (сознания, логики) и операторных действий в один и тот же такт ее работы, и, значит, в ней есть все, о чем мы говорили выше. А нужна она нам, как и все предыдущие, для того, чтобы лучше понять себя, объяснить, скажем, состояние медитации (как активизацию механизма самоприменимости за счет отключения внешних сигналов) и другие измененные состояния сознания, научиться более рационально, более эффективно вести себя, быстрее и надежнее достигать своих целей.

Однако для нас сейчас не так важно, как назвать эту модель и какими свойствами она обладает. Важно, что эта модель хорошо описывает уникальное, качественное и объективное свойство человека как вида (свойство, названное Б. М. Полосухиным " способностью к возникновению субъективного начала"), на базе которого (естественно, с учетом содержащихся в памяти человека сведений о самом себе и внешнем мире) и возникает специфический феномен человеческого самосознания, феномен осмысления (создания смысла) или, по уже высказанным мной предположениям, некой внутренней копии не просто внешнего мира, но и самого себя (своей собственной структуры и правил ее функционирования) в этом мире.

Лично я соединил бы все сказанное так: сознание как система усиления торможения в сочетании с языком позволяет нам понимать наши личные индивидуальные мысли, создавать за счет использования этого языка (точнее, внутреннего языка) их копии. А общечеловеческая, т.е. присущая человеку (как виду), способность к возникновению субъективного начала (возможность применить свое описание к своему описанию), сохраняемая и передаваемая с помощью того же языка, " прошивающего" генетически приспособленный для этого мозг, его кору (в период освоения этого языка), позволяет при этом осознавать и выделять себя из этого мира. Естественно, на базе знаний об окружающем мире и знаний о себе (как части этого мира). Так появляется феномен самосознания.

Можно предположить, что внутренний язык (по мнению Б. М. Полосухина, единый у всех людей), на который опирается работа сознания человека, и есть тот физический механизм, который запускает и обеспечивает реально существующую самоприменимость, отраженную со-ритмом мозга, со всеми вытекающими из нее последствиями.

Сложно? Да, но к этому надо привыкнуть. Это вам не " сказочки" про " сгустки энергии" или доброго Боженьку, который тебя любит. Извини, уважаемый читатель, но ничем больше не могу помочь, кроме напоминания старой истины: " Работайте, чудес не бывает". Но какое глубокое интеллектуальное удовольствие дает такая работа, какую высокую предсказуемость она обеспечивает!

Теперь осталось лишь " привязать" построенную нами модель к уже существующей культуре. Вернемся если не к йоге, то на Восток. В восточных философских системах эта способность к возникновению субъективного начала, похоже, соответствует таким понятиям, как истинное " Я", " Духовное сердце", Абсолют и т.п. И если мы договоримся называть эту способность к возникновению субъективного начала (очевидно, что эта способность вместе с суммой всех остальных наших знаний образует Личность) словом " душа" (а у нас есть для этого определенные основания, хотя такое определение и не вполне совпадает с тем, что вкладывают в это слово разные религиозные и философские системы), то мне кажется довольно нетрудно будет заметить связь такого понимания " души" (видового свойства) с идеями социокода, этики и общечеловеческих ценностей (архиважных для выживания и развития человечества), корневыми идеями различных религий, с постоянными упоминаниями об очень четких и обычно присутствующих у людей, находящихся в состоянии Самадхи (Сатори, просветления), ощущениях братского единства всего человечества, поскольку эта способность присуща всему человечеству как виду, одинаковая у каждого из нас.

При этом Личность так же необходима для существования сознания и самосознания, как и сама способность эту Личность осознавать: ведь сознание в чистом виде не может быть реализовано без объекта осознания, т.е. информации о мире (его внутренних моделей) и ЛПК, алгоритмов существования в нем. Приведу аналогию Б. М. Полосухина: свет можно сравнить с сознанием и свойством самоприменимости, приводящим к возникновению одинакового у всех людей субъективного начала; он невидим, если отсутствуют освещаемые им предметы (в нашем случае информация о внешнем мире), так же как и предметы невидимы, если они не освещены светом.

Сказанное, кстати, хорошо согласуется (и здесь я вполне согласен с Б. М. Полосухиным) с Ведантой и Йогой. В самом деле, они по сути утверждают (надеюсь, Борис Михайлович извинит меня за свободное использование его идей, сравнений и оборотов речи), что:

- истинное " Я" человека структурировано и состоит из ЭГО (в нашей модели - Личность) и подлинного, или высшего " Я", отождествляемого с Абсолютом (в нашей модели - способность самоотражения, возникновения субъективного начала);

- высшее " Я" постоянно и неизменно (в нашей модели оно является системным свойством вида - человечества);

- разум, интеллект (с их изменяемыми функциями) и постоянное высшее " Я" - различные сущности (ЛПК и способность самоотражения - различны);

- подлинное " Я" находится за пределами мысли (в наших построениях оно находится, скажем, " под зданием мысли"), недоступно разуму и не может быть познано рациональным (т.е. разумным, эффективным) путем с помощью интеллекта, а требует выхода в трансцендентальные сферы.

Последний пункт - единственный, с которым мне очень не хочется соглашаться. Мне кажется, что такое ограничение нашей способности к рефлексии ничем не обосновано, во всяком случае, не обосновано для современного уровня развития культуры к науки. Более того, оно ведет в тупик, ибо лишает человека единственного его инструмента - объективного исследования мира, лишает его бессмертия. Впрочем, об этом позже. Другое дело, что особые (измененные) состояния сознания - прекрасный материал для исследователя (ср. Дж. Лилли [51]).

Далее. Буддизм, например, утверждает, что само " Истинное Я" реально не существует, является иллюзией. И в нашей модели способность самоотражения - не вещественная сущность, а только свойство системы.

Самое же, наверно, интересное в предложенной Б. М. Полосухиным модели сознания - материалистическое объяснение феномена субъективного бессмертия, субъективного ощущения, порой даже твердой внутренней убежденности каждого из нас в постоянстве, вечности своего существования.

Когда человек засыпает (без сновидений) или теряет сознание, его " Я" временно исчезает в отличие от того случая, когда он умирает (даже если это происходит во сне), и его " Я" вроде бы исчезает навсегда. Заметим, что небытие не отмечается временем и ощущением. Но ведь наш внутренний язык и наша способность к возникновению субъективного начала, являющиеся основой, базой нашего самосознания, нашего " Я" и выделяющие человека из животного мира, являются, как уже говорилось, общечеловеческим свойством. Они общие, одинаковые у всех нас, они сохраняются человечеством и передаются от человека к человеку, они даны нам от рождения. Словом, умирая, человек как бы временно перестает ощущать себя, свое " Я", которое появляется затем (то же самое) в другом месте и другом теле. Таким образом, субъективно смерть - это как бы момент засыпания одной конкретной личности (при этом не надо забывать, что отношение к смерти не только различно у разных народов, но и постоянно менялось и меняется со временем [ср., напр., 12] и медленное, растянутое во времени пробуждение другой личности, с точно такой же или, можно сказать, той же самой способностью самосознания, тем же самым " подлинным Я": ведь никаких средств их различения нет.

" Якак совокупность восприятия конкретной личности и конкретного тела, конечно, уникально и, к сожалению, смертно, - пишет Б. М. Полосухин, - но Я как способность к возникновению субъективного начала, присущая каждому человеку, бессмертно". И неуничтожимо пока существует человечество, пока жив последний человек. И каждый конкретный человек пользуется этой способностью, этим свойством человечества как вида, эта способность исчезает в одном, но появляется в другом. И каждый новый человек - это вновь Я, Я вдругом, новом теле и других, новых обстоятельствах. Объективно человек, конечно, умирает, но субъективно он продолжает жить, пока существует человечество. И подсознательно каждый из нас прекрасно это понимает. Объективно бессмертия не существует, но субъективно оно есть. А формулу " Я родился" следовало бы заменить другой: " Кто родился, тот и Я".

Конечно, все эти построения не объясняют состояния, близкого к смерти (феномен НДЕ), и ничем не помогают специалистам по танатологии (науки о закономерностях умирания). Напомню только ярым идеалистам, что " сознание почему-то предпочитает функционировать на материальном носителе и достаточно однозначно отзывается на вполне материальные приемы техники реанимации". Некоторые объяснения этих феноменов можно найти в статье врача-реаниматолога А. А. Хайдака " Какие сны в том смертном сне приснятся" [см. 102, с. 34-37], где автор утверждает, что " посмертное" видение - это искаженное восприятие окружающего больным, умирающим мозгом и для его объяснений достаточно физиологических знаний. Не объясняют они также и феномена реинкарнационных воспоминаний. Ведь мы до сих пор (о чем уже говорилось) толком не знаем, что такое время, информация и как последняя сохраняется и передается во времени в живых организмах.

Словом, мы получаем как бы триединство " тела, субъективного начала и личности. Сначала возникает тело, затем субъективное начало, и на их основе строится личность. При этом смерть и бессмертие оказываются противоположными, но не исключающими друг друга явлениями". Смерть как бы оказывается " бессильной против субъективного начала, оно как бы спрятано в броню остальных двух сущностей и сохраняется ценой их гибели" [77].

И выходит, что человек проживает не одну бесконечную жизнь, а множество разных (так, пожалуй, даже интереснее), причем каждая жизнь проживается как бы впервые и один раз, но твердое научное знание о том, что это все же не так, наверное, что-нибудь да значит?

Что же касается бессмертия Личности, то стоит ли об этом заботиться: Личность наша постоянно меняется, и любой из нас, вспомнив себя, каким он был 10-15 лет назад, достаточно уверенно может заявить, что он " стал совсем другим человеком" (который, конечно, хорошо знаком с тем, предыдущим). Какое уж тут бессмертие!

И как не сказать здесь еще несколько слов об этике. По восточным представлениям, все люди - это одно, тождественное в своем существе проявление одной сущности (свойства самоприменимости), и, значит, забота о другом - это по существу забота о себе. По учению Христианства, другой человек считается совсем другой, уникальной и неповторимой личностью (и это тоже правда). Восточные представления, этика йоги (" Он" есть " Я") вроде бы оказываются ближе к приведенному выше пониманию сущности сознания и человека, хотя безусловно требуют добавления западного взгляда на эти явления.

В любом случае только " примерное поведение", соблюдение этики каждым человеком в этой жизни может создать базу для выживания и процветания общества и человечества и, значит, для обеспечения феномена " субъективного бессмертия" и благополучия в " следующих существованиях" для каждого человека, каждой частицы общества.

И наконец, еще несколько слов о периодически " достающих" меня и, главное, не только меня медитациях и связанных с ними легендах. Теперь уже, видимо, каждый знает, что первое, самое трудное, но и самое главное достижение медитирующего - это так называемая " остановка мысли", " подчинение ее сознанию", за что ученику обычно и обещаются все мыслимые и немыслимые возможности. Но поскольку (в нашей модели) сознание - это механизм создания копии, копирования-понимания этой мысли, то, значит, подчинить ее можно только другой мысли, некой метапрограмме более высокого уровня.

Говоря проще, удержать мысль " на месте" может только одно - цель. Больше, увы, нечему. Во время медитации, тренировки, направленной на эту самую " остановку ума (мысли)", тренируется не ум как таковой, а потребность удерживать этот ум на месте: идет всего лишь активизация, насыщение энергией данной метапрограммы.

Что же до появляющихся при этом возможностях (способностях), то повторюсь: даже если все они реальны, мне так и неясно, кому же конкретно будет лучше от того, что они появились? Все тот же крамольный вопрос " зачем? ", ради какой цели? И соответствуют ли ей средства? Если не считать, конечно, простой сермяжной пользы иерархической упорядоченности внутренней структуры, т.е. повышения организованности внутренних взаимодействий или, иными словами, роста ЗПК.

 

О НЕИЗБЕЖНОСТИ ОШИБОК И О ТОМ, КАК НАДО УЧИТЬСЯ

 

Ну вот и все. Теперь нам остается только посмотреть, как же формируются в человеке те алгоритмы (ЛПК), о которых мы говорили, алгоритмы, определяющие его поведение и его судьбу? Как можно научиться наиболее эффективным из них?

Конечно, на ошибках. Увы, мы не можем не делать ошибок, значит, мы способны осознать наши поступки как ошибки только тогда, когда они уже совершены и когда их порой уже невозможно исправить. И то, что только благодаря этим ошибкам мы способны учиться, мало утешает - ведь жизнь (как мы только что поняли) всегда и сразу проходит набело, один раз. Этот грех лежит на плечах каждого. Именно его ощущение и понимание породило массу благотворнейших духовных течений, которые обычно теми или иными, как внутренними, психологическими, так и внешними, средствами повышают наш энергопотенциал, компенсируя тем самым эту совершенно справедливую оценку своих взаимоотношений с миром; течений, благодаря которым огромное множество людей поняло, что жизнь везде и всегда, среди людей и в мире животных - это не битва за престиж или кусок пожирнее, а взаимоподдержка и взаимопомощь на пути к цели, не всегда осознаваемой, но для каждого своей и, быть может, кто знает, являющейся лишь частью какой-то общей цели, вряд ли когда-нибудь осознаемой нами.

Выбор этих средств - дело сугубо индивидуальное, в которое не вправе вмешиваться никто. И я лишь предложил (и еще предложу) читателю некоторые модели и приемы, среди которых он может найти, а может и не найти то, что его устраивает, что находит в его душе отклик и симпатию. Однако выбранное средство надо еще и применить, включить естественным образом в ткань своей жизни. И хотя главным тут является желание, потребность, полезно все-таки уточнить (детализировать) то, как же формируются в нас эти внутренние алгоритмы оценок и действий. Мне кажется, это происходит следующим образом.

Движение к конечной цели, какой бы она ни была, выполнение какой-то работы, какого-то действия или овладение приемами этой работы, научение ей, какими бы внешними или внутренними обстоятельствами эта цель не задавалась, всегда будет состоять из отдельных шагов, этапов (так уж устроен наш мозг), составляющих тот самый сложный функциональный акт - план (и процесс) достижения цели, который формируется на основе имеющихся ЛПК.

Из всего сказанного выше теперь уже становится ясно, почему одни при этом легко идут на ошибки, готовы к ним и, не боясь никаких целей, преодолевают встающие на их пути трудности, решают задачи, а другие отказываются от их решения, - все зависит от энергопотенциала, силы потребности и степени владения алгоритмами решения этих задач. Теперь понятно, что любое обучение - это сознательное изменение ЭПЛК человека с целью формирования у него знаний, умений, навыков, привычек, мотивов поведения, черт характера и других особенностей личности. Иными словами, для надежного получения результатов обучения и повышения его эффективности в общем случае необходимо комплексное воздействие на человека, т.е. развитие его энергопотенциала, потребностей и ЛПК. Условия же освоения алгоритмов теперь, на мой взгляд, достаточно очевидны.

1. Идеальной формой обучения является алгоритм, и чем полнее в нем учтены все логические условия, тем лучше. Т.е. необходима не просто россыпь терминов, правил и законов, а некая система, связывающая их вместе и определяющая условия перехода от одних условий к другим, - нужна система обучения.

2. Поскольку вся наша психическая жизнь опирается на деятельность, освоение этого алгоритма (неважно, для решения каких задач он предназначен - стандартных или творческих - суть одна, только алгоритмы разные) осуществляется на большом количестве примеров (соответственно стандартных для решения стандартных задач или нестандартных для решения творческих - обучения творчеству). Для каждого обучаемого это число задач должно быть свое, зависящее от размера его оперативной памяти и скорости работы его нервной системы. Важно, чтобы эти примеры были правильно подобраны, т.е. показывали как правильные (" вот так", " вот это"), так и неправильные (" но не так", " не это") пути действия. Иначе говоря, чтобы состояли из примеров и контрпримеров (последние обычно как раз и забываются при построении обучающих алгоритмов). Поэтому, наверно, так высок эффект систем программированного обучения, ибо там знания не только увязаны в систему, но, более того, " учащемуся" разрешается безболезненно делать любые ошибки (он выбирает из предложенного или сам формирует контрпример), после чего дается уточнение данного логического условия. При отсутствии же исходных обучающих алгоритмов их приходится подсознательно формировать самому учащемуся на большом (т.е. гораздо большем, чем при наличии алгоритма) количестве примеров.