Из всех духовных творений человека в наши дни, пожа-
луй, наибольшее внимание привлекает к себе наука. В ходе
развертывания современной социотехнологическон револю-
ции (информационно-компьютерной, биотехнологической,
экологической) к пен все чаще обращаются взоры миллио-
нов людей, политических партий, хозяйственных структур
и правительств.
О науке спорят, ее восхваляют и бранят, поддерживают
и проклинают, на нее возлагают радужные надежды, ей же
предъявляют счет за горести человечества. Спектр оценок
науки многокрасочен: от безудержной апологии до призыва
вешать ученых и объявить мораторий на научные открытия.
Вся общественно-экономическая, социально-политическая и
культурная ситуация наших дней такова, что наука в мире
приобрела несоизмеримую с недавним прошлым весомость
и влияние.
Сейчас в нашей стране резко падает как престиж науки,
так и статус ученых. Это прискорбно, если не трагично. Ос-
тается надеяться, что такой этап надолго не затянется, и мы
ненадолго отстанем от ученых мира. Догонять будет нелег-
ко, если не невозможно. Давно было сказано в знаменитой
сказке «Алиса в стране чудес» о том, что надо очень быстро
бежать, чтобы оставаться на прежнем месте. Увы, наша оте-
чественная наука шагает сейчас вверх по лестнице, ведущей
вниз. А мировая наука не стоит на месте. И во многих госу-
дарствах она поддерживается властными и иными структу-
рами. Все же не будем терять надежды. Интеллектуальный
потенциал Отечества могуч и еще далеко не исчерпан. Вы-
скажем уверенность в том, что наша наука не только выжи-
вет, но и стремительно оживет, порадует всех нас новыми
открытиями, прозрениями и свершениями.
Говоря о науке, поставим два вопроса (они сформулирова-
ны известным методологом науки наших дней Полом Фейер-
бендом): 1) что есть наука - как она действует, каковы ее
результаты? 2) в чем состоит ценность науки? Действитель-
но ли она лучше, чем космология индийского племени Хопи,
теоретические построения Аристотеля, древнекитайское уче-
ние о Дао? А может бьпъ, наука ничем не отличается от раз-
нообразных мифов, являя собой их разновидность?
Примем во внимание, что сегодняшнее наукоучение (фи-
лософская доктрина науки, ее единая теоретико-методоло-
гическая модель) исходят из толкования науки как некото-
рого исторического конкретного вида рациональности.
Проблема рациональности, ее модификаций, форм, соот-
ношения с внерациональными и иррациональными способами
духовного освоения мира сейчас остро и живо обсуждаются.
Это связано с тем, что сами эти проблемы не нечто отвлечен-
ное от жизненных реалий, а, напротив, вплетены в них. Воп-
рос о рациональности по сути дела есть определение принци-
пов жизненного мира, позиции каждого человека, определяю-
щего свое отношение ко всему, с чем он сталкивается на
своем индивидуальном пути, в собственной биографии. Но и
рода людей, всех нас, рациональность так же касается.
поршню рациональности в истории мысли формировалось
как производное от «рацио» - разума, т. е. определения того
человеческого мироотношения, которое исходит в суждениях
о мире и человеке из данных мысли, логических операций,
проверяемых, достоверных расчетов. Рационализм — оптими-
стическое отношение к реалиям, исходящее из возможности
прозрачно вместить в свою субъективность все богатство дей-
ствительности. Это тот подход к миру, который усматривает в
разуме высшую из способностей чсло! зека.
Еще И. Кант полагал, что выше разума ничего нет, трак-
туя разум как способность давать принципы. Именно - прин-
ципы, т. е. исходные логические основы, предпосылки любо-
го результативного размышления. Принципы в какой-то мере
близки к понятиям «аксиомы», «постулаты», —идей, которые
ясны сами по себе и не требуют доказательств своей правоты,
истинности. Принцип - это руководящий, направляющий мо-
мент ищущей мысли. Весь классический рационализм выдви-
гал тот или иной принцип как исходный этап развития мыс-
ли, первопричину. У Фалеса такой первоосновой была
«вода», у Гегеля —«абсолютная идея», у Шопенгауэра —
«воля», у Маркса — «материя» и т. д.
В названных системах рационально то и только то, что в
результате логических операций выводится из единого кор-
ня, первоосновы, принципа. Это концептуально-дискурсив-
ное понимание мира противоположно интуитивному схва-
тыванию, освоению в Откровении, целостном прозрении. В
современной ситуации возникла необходимость переосмыс-
ления понятия рациональности, введения представления об
ее историчности, поскольку сам «разум* тоже историчен.
Видимо, при всем логическом единстве мышления неоант-
ропа (кроманьонского человека), нашего современника и
грядущих поколений на каждом этапе человеческой исто-
рии разум варьирует, обнаруживает новые черты, утрачива-
ет былые особенности.
Историческая типология разума еще не отстроена в до-
статочной степени. Тем не менее, уже ясно, что понятие ра-
циональности полагается сегодня как присущее субъекту
универсальное средство организации деятельности. Той де-
ятельности, которая предстает целеполагающей и дает воз-
можность эффективного исполнения замыслов, достижений
целей. В этом ракурсе множатся различные определения ра-
циональности. Она истолковывается как точный расчет
адекватных средств для данной цели (по Веберу), или как
конформность, т. е. наилучшая адаптированность к обстоя-
тельствам (по Витгенштейну), · как логическая обоснован-
ность правил деятельности (по Тулмину).
Возможны и другие трактовки, но во всех случаях раци-
ональность связана с дискурсивным анализом ситуации,
достижением эффективного и оптимального результата дея-
тельности, соблюдением в мысли и деянии системы фикси-
рованных общезначимых правил. В самом широком смысле
рациональность может быть истолкована как способность
разума (именно разума) к целостному охвату природы,
обгцестпа и собственной субъективности.
Нэукп if выступает как рациональное знание, ориентиро-
ванное на добывание достоверной истины, расширяемой и об-
новляемой, той истины, которая предстает как логически ор-
ганизовапная и доказуемая. Наука в собственном смысле сло-
ва, как сегмент человеческой культуры, есть деятельность
по производству новых знаний о мире и человеке, обладаю-
гцих объективной значимостью. Она направлена на изучение
действительности «объектно», в отвлечет«! от оценочно-субъ-
ективных моментов. Разумеется, такая цель как получение
«абсолютно чистого» образа изучаемого объекта невыполни-
ма. На любом выводе науки лежит печать времени, принятой
сообществом ученых научной парадигмы, особенностей лич-
ности исследователя. Но направленность (интенция) науки
именно такова — на объект «как он есть».
В современном обществе наука представляет сложное, со
многими звеньями, глубоко внутренне расчлененное духов-
ное образование. Своей вопрошающей, постигающей, испы-
тывающей, исследующей стороной она обращена ко всему
сущему. Когда-то было сказано об искусстве, что оно «не
брезгливо», ему до всего есть дело. К науке это можно от-
нести еще в болыцей степени. Нет той стороны, граня, ас-
пекта мироздания, которые не могли бы стать объектом на-
учного исследования. Его возможности и границы опреде-
лены возможностями и границами научной социальной
практики (понимаемой в самом широком смысле слова).
Дело в том, что сама наука выросла из практики, это ее
обособившаяся сторона, позволяющая заглянуть за непос-
редственные цели социального субъекта, рационализиро-
вать сам жизненный процесс. При всей сложности и проти-
воречивости соотношения теоретического и практического
аспектов жизни, в конечном счете наука, будучи всеобщим
продуктом деятельности, характеризует реальный уровень
и возможности самой практики.
В техиогенной цивилизации конца XX столетня научная
рациональность обретает особую значимость. Отношение к
миру с позиции научной рациональности утверждает уве-
ренность человека в возможности осуществления контроли-
руемых изменений себя и мира, достижения оптимального
согласия человека с миром и самим собой. «Знание — сила».
Этот тезис Ф. Бэкона, ставший названием популярного оте-
чественного журнала, известен давно. Но сила — опора вла-
сти. И не только власти политической, но и власти над при-
родными процессами, над -самим собой; это обладание и са-
мообладание. Властная устремленность научных свершений
поднимает достоинство человека, укрепляет его уверен-
ность, дает твердую почву под ногами.
В современном обществе наука стала непременным соци-
альным видом высоко специализированной, профессиональ-
ной деятельности. Подготовка ученого — наиболее длитель-
ный и наиболее дорогой процесс во всей системе складыва-
ния кадрового потенциала. Наука сегодня главный, а во
многих случаях единственный, источник принципиальных
инноваций в технику и технологию. Атомная или лазерная,
компьютерная или биоинженерная технология соскользну-
ли с пера ученых и не могли прорасти сами по себе из по-
вседневного производственного опыта.
Разумеется, эти положения не следует истолковывать в
духе однобокого, узкосциентистского, гипертрофированно-
го противопоставления пауки другим составляющим челове-
ческого духа. Как бы ни была важна наука, она не зачерки-
вает значимость нравственных ценностей, эмоциональных
порывов, художественных поисков, религиозного опыта,
эзотерических прозрении и т. д.
Сегодня очень остро встал вопрос о месте в панораме
духа вненаучного знания. Иногда его трактуют как нашест-
вие мракобесия, антинауки, подмены подлинной рациональ-
ности шарлатанной паранаукой. Но дух человеческий не
только заблуждается, но и «блуждает», мечется в поисках
истины, не возводя себе никаких непроходимых преград.
«Дух бродит, где хочет» —это библейское высказывание
достаточно выразительно. Разум многобразен. И поэтому не
стоит высокомерно отбрасывать те линии поиска, которые
имеют за собой многотысячелетнюю традицию. Герметиче-
ское эзотерическое знание, восходящее к Гермесу Трисмеги-
сту, построение Каббалы, тексты Библии и Корана, китай-
ская «Книга перемен», Веды и Упанишады, — все это выпол-
нено и сохранено в веках. Это не наука. Но это иные формы
духовного освоения'мира, отворачиваться от которых было
бы по меньшей мере опрометчиво.
И в наши дни мы сталкиваемся с ситуацией, о которой
говорил такой признанный сверхрационалист, как Людвиг
Витгенштейн. Он утверждал, что склонность к мистическо-
му следует из тог®, что наука.оставляет наши желания не-
выполненными. Мы чувствуем, что, даже если на все науч-
ные вопросы будет дан ответ, наши человеческие проблемы
останутся нетронутыми.
Не все то хорошо, что есть только наука. Однажды было
метко сказано, что любовь, например, явно не паука. Ну и
что? Разве от этого умалена, ее значимость в душе каждого из
нас? Сейчас рождаются и возрождаются альтернативные па-
уки (например, трансперсональная психология С. Грофа,
«уфология», восточные системы миропонимания и т. д.). Как
к ним относиться? Мир огромен, и дух человеческий бездо-
нен. Непознанного всегда больше, чем познанного. Места
хватит всем формам освоения мира человеком. Человеку не-
обходимо все; н пренебрегать ничем не следует.
Наука как таковая — сравнительно поздний продукт куль-
туры. Многие тысячелетия люди жили, возделывали землю,
строили жилища,. любили и страдали, осмысливали и оцени-
вали так или иначе свое присутствие в мире. А науки не
было. Поколение за поколением входили в жизнь и уходили
из нее, опираясь на традиции, эмпирический опыт, глядя на
мир через призму мифологии или религии. А науки не было.
Было знание, оно было всегда, без него человек не был бы
тем, что он есть, не отвечал бы одному из фундаментальных
его определений, «хомо сапиенс» —человек разумный. Одна-
ко многие тысячелетия знания человеческие облекались в
иную форму, либо донаучную, либо вненаучную. Миф, ма-
гия, оккультная практика, герметические искусства, передача
накопленного опыта внетеоретическим личным (так называе-
мым «узуальным») образом, от мастера к подмастерью, от
учителя к ученику, — все это века и века было достаточным
для обеспечения условий человеческой жизни.
В европейском античном мире или древнем Востоке науки
как таковой (безличного, теоретического знания о сущности
вещей и процессов) еще не было. Те крупицы «наукоподобно-
го» знания можно было бы полагать как преднауку. Нам не-
ведомы имена тех, кто нашел способы объективировать зна-
ния, выражать их в безличной форме и передавать следую-
щим поколениям. Первоистоки науки·, ее праформы теряются
в глубине веков. От палеолита до античности накапливались
разрозненные предпосылки науки, еще не складываясь в.це-
лостность н не включаясь как абсолютно необходимый мо-
мент в общественную жизнь. Тот культурный и социально-
экономический контекст, в котором наука уже сложилась и
ответила на запросы эпохи, возник в Европе лишь в позднее
средневековье и начале Нового времени.
Именно в то время Ф. Бэкон сформулировал две основ-
ные задачи науки: приумножение знаний и увеличение бла-
га человечества. Вряд ли н сегодня можно всерьез возра-
жать против этой формулы. Есть много периодизаций в ос-
вещении истории науки, построенных на разных
основаниях. Согласно одной из наиболее свежих периодиза-
ций (А. С. Кравец, 1993 г.), берущих за основу социокуль-
' 528
турные параметры, можно выделить четыре периода соци-
альной зрелости европейской науки:
Первый —от XV до XVIII в.— романтический, ювеналь-
пый. Это время становления рыночной экономики, раннего
капитализма, первоначального накопления. Наука переста-
ет быть частным, «любительским» занятием, становится
профессией. Идет десакрализация познавательной деятель-
ности, возникает опытное естествознание. Отстраивается
дисциплинарная структура науки. Образование впитывает в
себя выводы науки.
Второй, —классический (XVIII—XIX в. в.), связан с ут-
веждением зрелых товарно-рыночных отношений, машин-
ного производства, распространением ставшего капитализ-
ма. В это время создаются фундаментальные теории, наука
ветвится и предстает как совокупность специальных теорий.
Как правило, наука становится на службу государству.
Престиж ученых в обществе повышается.
Третий — постклассический период (примерно вторая
треть XX в.) — это тот, когда возникает так называемая
«Большая наука», создают основные теории современного
истолкования мира (теория относительности, новая космо-
логия, ядерная физика, квантовая механика, генетика).
Идет фронтальное внедрение научных идей в технические
инновации, в производство и быт.
И, наконец, четвертый — постнеклассический период
связан с развертыванием во всех ракурсах «Большой нау-
ки». Он длится поныне. В познавательном (гносеологиче-
ском) отношении он связан с формированием идей постнек-
лассической науки. В это время наука, как правило, стано-
вится предметом всесторонней опеки государства,
элементом: его системы. Характерным для такого состояния
науки является реализация масштабных проектов, типа
атомной или космической программы, организация между-
народных исследований типа «геном человека» или эколо-
гический мониторинг.
Разумеется, предлагаемая периодизация —это схема. И
как всякая схема она не учитывает многих деталей, порой
весьма важных. И все же она дает общее представление о
социально-культурных ступенях выхождения науки.
Внутренная организация, структура науки являет со-
бой многообразную и многоликую картину. Два основных
полюса характеризуют направленность научных изысканий:
мир природы и мир человека. Естествознание и общество-
знание, природоведение и человековедение (гуманитарные
науки) — первое разделение единого, массива научного зна-
пня по объекту приложения своих усилий. В соответствии с
этим утверждается первоначальное разделение наук на есте-
ственные и социально-гуманитарные (общественные). И
хотя сани эти термины недостаточно строги, их молено при-
нять для выявления в первом приближении специфики
предметного поля науки.
Разумеется, нельзя закрывать глаза на интенсивное
сближение и взаимопроникновение данных сфер научного
видения, но нельзя не видеть их известной отграниченно-
сти, самостоятельности.
Архитектоника современной науки пестра. Классифика-
ционных схем немало. Есть попредметное, «дисциплинар-
ное», расчленение науки. В основу здесь положены сущно-
стные характеристики тех или иных сторон действительно-
сти, ставшие объектом внимания и предметом изучения
специализированных областей научного знания («формы
движения материн» —по марксистской традиция, «струк-
турные уровни универсума», «ступени бытия мира» и т.
п.). В одной из таких схем фрагментарной системой класси-
фикации наук Е. Д. Гражданников предлагает 20 фрагмен-
тов: наддисциплинарные науки, фундаментальные науки,
прикладные науки и т. д. вплоть до («прикладных науко-
ведческих наук»). Наряду с ветвлением единого научного
знания по отдельным замкнутым крепостям («наукам») воз-
никает иное направление:, концентрация научных тем «по
проблемам», предполагающая развитые междисциплинар-
ные контакты, выражающие единение знания.
Сегодня возникла ситуация, о которой говорил В. И. Вер-
надский, когда успешный исследовательский поиск идет не
через сусеки отдельных наук, а через узлы общих проблем.
Дело в том, что наряду со все более дробной дифферен-
циацией наук и научных направлений идет могучий процесс
интегрирования знаний. Возникают мегадисциплины. Сей-
час разные авторы насчитывают от полутора до десяти тысяч
самостоятельных дисциплин. Ученые перестают понимать
друг друга, ибо каждая· из дисциплин — это своя терминоло-
гия, собственные методики, автономные исследовательские
структуры. Иногда говорят, что природа де неделима, мы ее
делим по рубрикам сообразно своим интересам. Это и так и
не так. Мир целостен, но не монотонен. Он не являет собой
безликую, сплошную, однородную пустыню. Мир целостен
и многоцветен, разнокачественен, обладает богатой внут-
ренней организацией, динамичной и претерпевающей те или
иные метаморфозы.
Поэтому дисциплинарная организация науки оправдана.
530'
Но лишь при условии'постоянного внимания к теоретиче-
скому синтезу. И в этом процессе особенно важна роль фи-
лософии, выполняющей по отношению к духовному миру
функции всеобще! '! генерализации знаний. Исследователи
пауки, методологи самой пауки Снауковеды) подчеркивают,
что передний край пауки организован проблемно; по тем
позициям, где идет прорыв, обнаруживается новое, незна-
комое раньше.
Проблема человека, глобальные проблемы человечества,
проблема общих оснований Универсума, любая крупная
технологическая проблема не могут быть порознь разреше-
ны одной какой-либо научной дисциплиной. Даже в учеб-
ном процессе, -который строится по дидактическим едини-
цам, отвечающим дисциплинарной структуре науки, невоз-
можно замыкание в рамках локального учебного предмета.
На переднем крае науки ищут и находят, а в обучении, пе-
редают информацию о найденном. Однако и там остро сто-
ит вопрос о проблемном обучении, имея в виду, что пробле-
ма — это познавательный вопрос, ответ на который нельзя
найти в наличной системе знаний.
Приведенные формы архитектоники науки взяты в ее от-
ношении к внешнему миру. Однако система науки, пред-
ставленной как знание, обладает определенной внутренней
организацией. Современное видение.этой внутренней струк-
туры науки (по В. С. Стенину) таково: первое основание
членения науки состоит в выделении в нем эмпирического и
теоретического уровня. Они широко и обстоятельно освеще-
ны в литературе. (См. об этом гл. XII, § 2.)
Эмпирический уровень научного поиска основан на тес-
ном взаимодействии ученого с исследуемым объектом. На-
блюдение, описание, сравнение, измерение, эксперимент и
т. д.— его слагаемые,
Теоретический уровень —это тот, на котором работает
мысль уже с опорой на эмпирические факты, но как бы в
некотором отдалении от непосредственного видения объек-
та. Построение идеальных моделей, умственный экспери-
мент, математическая обработка наличного материала, со
здание теоретических конструкций, претендующих на про-
никновение к сущности — все это (как и многое другое)
входит в арсенал теоретической ступени научного поиска.
На данном этапе строится образ изучаемого объекта через
систему абстракции, с тем чтобы фиксировать «в чистом
виде» этот объект и процессы его преобразования.
Понятно, что оба этапа могут быть рассмотрены как разде-
ленные лишь чисто логически. В реальности они взаимопро-
пикают. Какой бы «факт» не был зафиксирован, например в
ходе эксперимента, он окажется ничего пе значащей пустыш-
кой, если он пе включен в теоретическое рассмотрение. Соот-
ветственно теоретические построения лишь «карточные доми-
ки», если они не опираются' на добротную эмпирию.
Научные познания устремлены к нахождению законов,
т. е. форм знания, которые выражают наличие в самих ве-
щах устойчивых, повторяющихся, необходимых связей.
Еще И. Кант характеризовал законы, как «правила необхо-
димого существования». Если та или иная форма знания,
претендующая на статус науки, таких правил не находит и
пе фиксирует, то она и не является наукой.
Ученый должен исследуемый им объект или явление
описать, объяснить (т. е. раскрыть сущность, высветить ее
внутренние закономерности) и предвидеть, указать динами-
ку возможных изменений. В гуманитарных науках (науках
о «духе») наряду с объяснением необходимо еще и понима-
ние. Понимание по сути дела есть истолкование, интерпре-
тация познаваемого в соответствии с целями и идеалами че-
ловека. Это не что иное, как взаимопроникновение субъек-
тивностей, накладывание на объективные процессы сети
живых человеческих смыслов, обмен идеями, диалог со сво-
ими современниками, с прошлым и будущим.
Наука в своем функционировании и развитии опирается
на некоторые необходимые основания. Современные иссле-
дователи (например В. С. Степин) выделяют следующие
основания: идеалы и нормы исследования, научную карти-
ну мира и философские основания науки. Понятно, что они
в свою очередь имеют достаточно сложную внутреннюю ор-
ганизацию. Идеалы и нормы науки — это те исторически
конкретные мыслительные конструкции, которые очерчива-
ют в понятиях допустимого и недопустимого, желательного
и необходимого сам процесс научного поиска, дают оценку
его итогам, выступают как индикаторы правомерности и ис-
тинности исследования. Как мыслить, как строить экспери-
мент, как строить отношения в научном сообществе, как
представлять результаты и фиксировать авторство — все это
включено в идеалы и нормы науки.
В современной науке часто применяют понятие " пара-
дигма», введенное Т. Куном для обозначения совокупности
общепринятых идеалов и норм научного исследования и той
картины мира, с которой согласна основная масса научного
сообщества. Смена парадигм — революционный сдвиг в нау-
ке, выход ее на новые рубежи. С середины нашего столетия
обозначился парадигмальный сдвиг, резкое изменение виде-
532.
ния мира и человека. Это связано с глубинными, подлинно
революционными изменениями в науке, возникновением по-
стнеклассического этапа ее развития; создание неоклассики.
Одна из главных линий становления данного этапа со-
стоит в том, что в науку входит аксиологический (ценност-
ный) момент. На месте чисто объективистского (натурали-
стического) видения мира видвигается такая система по-
строения науки, в которой обязательно присутствует в той
или иной мере (не только в космологии, но и повсюду) < < ан-
троппый принцип». Суть его, может быть, в резко упро-
щенном виде состоит в утверждениях типа: мир таков пото-
му, что в нем есть мы, любой шаг познания может быть
принят только в том случае, если он оправдан интересами
рода людей, гуманистично ориентирован. Для этого этапа
характерен поворот направленности научного поиска онто-
логических (сущностных) проблем на «человекоразмер-
ные» бытийные проблемы.
Классическое естествознание дало традиционный взгляд
на мир — «со стороны». Мир — это одно, а человек, его изу-
чающий, другое. Он не полагал себя вписанным в природ-
ную реальность, полагал себя стоящим «над». Теперь утвер-
ждается взгляд «изнутри», мы — люди — присутствуем во
Вселенной, неотделимы от нее, как и она от нас.
Лишь та наука приемлема, которая обеспечит сохране-
ние и будущее рода людей, не даст ему исчезнуть, раство-
риться в холодном бездушном Универсуме. Наука должна
дать средство для предотвращения Апокалипсиса, обеспечи-
вать выживание человечества, продолжить его историю,
уходящую в бесконечность. Это кардинальная задача совре-
менной мировой науки.
В ее свете и научная рациональность сегодня видится
иначе. Сегодня надо искать не просто «объектные» законо-
собразные истины, а нащупывать те из них, которые'можно
соотнести с бытием рода людей. Поэтому сегодня подчас но-
вую рациональность в отечественной литературе определя-
ют как «гуманитарный антропоморфизм» (В. В. Ильин).
Идеалы гуманизма органично включаются в состав лю-
бого научного поиска. Наверное, не следует забывать, что
еще Платон утверждал на вершине пирамиды идей не Исти-
ну, а Благо. И достижение Блага людей —это та сверхзада-
ча науки, которую она должна решать, опираясь на находи-
мые ей истины, скользящие и расплывчатые, но все же ис-
тины. Истина не синоним Блага, но к Благу нет пути
помимо овладения истиной.
Весьма серьезным поворотом в науке стало ее вхождение
в так называемую «постпригожинскую» полосу. С легкой
руки Ильи Пригожина (бельгийского ученого и философа
русского происхождения) был отвергнут однолинейный
плоский детерминизм лапласовского типа, было дано новое
понимание взаимодействия «порядка» и «хаоса», показано,
что нет мира однозначного причинения, а есть многозначная
ветвящаяся древовидная крона возможных ходов движения
Космоса, биосферы л истории.
Известно, что фундаментальным понятием синергетиче-
ского мировидения является «нелинейность». Смысл этого
пришедшего из математики понятия состоит в отрицании
однозначных решений и признаний вероятностного разви-
тия тех или иных систем, в том числе социальных, осущест-
вления разных, даже противоположных версий грядущего.
Развитие через неустойчивость, «вспышки» в критических
точках (точках бифуркации), обострение ситуации —все
это вошло в арсенал неонеклассической парадигмы науки.
Синергетика учитывает, что многое свершается «вдруг»,
как бы непроизвольно, подобно мутациям в биологическом
развитии.
В нашем веке научное знание глубоко шагнуло «ввысь»
в дальний загалактический Космос, проникло «внутрь» к
элементарным частицам и кваркам, энергично вторглось в
сферу живого и оборачивается к человеку, к его психике и
социальной жизни. Движение науки не фронтально, оно
противоречиво и ошибок и обмолвок у ученых не меньше,
чем свершений. Иной раз говорят даже, что наука — это ис-
тина помноженная на сомнение.
Многие утверждают сейчас, что наступила полоса совре-
менного кризиса научного освоения действительности, фик-
сируя спад ассигнований на науку даже в больших странах,
считают, что наука не «оплатила» авансов, выданных ею в
середине столетия.
И все нее при всех порой обоснованных претензиях к
науке надо решительно подчеркнуть, что именно ее сверше-
ния породили тот огромный сдвиг, который намечается в
истории рода люден. Наука явлется в полном смысле слова
непосредственной производительной силон. Но вместе с тем
она предстает как нарастающая социальная сила, наклады-
вающая свою печать на все происходящее в человеческом
сообществе. И это касается всего массива научно-теоретиче-
ского знания (фундаментального и прикладного, естествен-
ного и социально-гуманитарного, инженерно-технического
и организационного).
