Современная цивилизация, взятая всепланетно, глобаль-
но, рассматриваемая целостно в отвлечении от ее внутренне-
го многообразия, может получить различные характеристи-
ки. Наиболее распространено ее обозначение как техноген-
НО'/о типа индустриальной цивилизации. Это определение
достаточно приемлемо, поскольку многие другие или слиш-
ком расплывчаты и беллетристичны, или часшчны, не схва-
тывают глубинных сущностных оснований нынешнего бы-
тия рода людей.
Такое истолкование рубежа, достигнутого человечеством
на исходе XX столетия, лежит в русле социально-философ-
ского рационалистического истолкования истории. Оно, разу-
меется, отлично от характеристик, используемых в различных
конфессиональных формах религии или в поисках эзотериче-
ской, оккультной мысли. Эта идея (в основном разработанная
западной философией) отлична и от· того формационного под-
хода, который был задан классическим марксизмом. Не отри-
цая эвристических возможностей марксистских идей, их объ-
яснительной силы ряда фактов исторического развития, все
же следует сказать, что они оказались недостаточными для
уяснения мировой ппуацни конца нашего пека.
Поэтому правомерно использовать в качестве еущпост-
ной характеристики эпохи названные нами понятия — тсх-
ногеипый мир} индустриальная идеализация. Наши опре-
деления позволяют отделить современность от былых исто-
рических форм (традиционной, «пасторальной»
цивилизации) и от грядущих очертаний мировой жизни, ко-
торые только-только начинают прорисовываться. Разумеет-
ся, модель исторического движения, трактуемая таким об-
разом (традиционное — индустриальное — постиндустриаль-
ное, информационное — экологическое общество) не
раскрывает во всей сферичности богатства истории. Эта мо-
дель может и должна быть дополнена. Однако она хорошо
работает для выяснения сути к характеристик науки и тех-
ники, как важнейших детерминант общественной жизни на-
ших дней.
Отметим, что названные качественные обозначения со-
стояния современного мира в их полноте применимы лишь
к части стран, охватывающих не более одной пятой населе-
ния земного шара. Но при оценке истории нельзя рассуж-
дать по принципу корат5леводителей, которые говорят, что
скорость эскадры надо определять по скорости последнего
корабля. В исторнософском размышлении, пожалуй, надо
судить о состоянии глобального социума по тому рубежу,
который достигли лидеры, те, кто вышел на вершины воз-
можного на настоящий момент.
Вместе с тем, определения «техногенное», «индустри-
альное» производны от того или иного понимания «науки»
и «техники», «рациональности» вообще. Эти понятия сей-
час заново переосмысливаются.
Если в прошлых столетиях проблемы науки интересовали
лишь узкий слой причастных к ней интеллектуалов, а отно-
шение к технике было сугубо прикладным, то наше время вы-
двинуло оба эти явления в центр общественного внимания,
привлекло к ним взоры миллионов людей. Осмысление их
значимости для истории и каждого человека стало насущей
задачей философской мысли. Сейчас «философия техники»,
«философия науки» сформировались как относительно само-
стоятельные области теоретического поиска, не менее значи-
мые, чем традиционные онтология и гносеология.
Отметим то обстоятельство, что, если наука — древний
Ο Ι Ο
объект философской рефлексии, то техника стала предме-
том профессионального философского анализа сравнитель-
но недавно. Первые зачатки философии техники возникли
в XIX в. в Германии, Франции, в начале XX в. в России
(работы Эигельмейера). Середина нашего столетия породи-
ла могучий всплеск внимания к этой проблеме. Мартин
Хайдеггер, Карл Ясперс, Томас Веблен, Олвин Тоффлер и
ряд других философов (в том числе наших соотечественни-
ков) поставили острейшие проблемы об онтологическом ста-
тусе и генезисе техники, ее сущности, феноменологических
характеристиках и перспективах будущего развития.
Вместе с тем еще в древней Греции использовалось поня-
тие «техне», которое обозначало мастерство, искусство, пони-
маемое как умение нечто сформировать, создать из естествен-
ного материала. Язык античной эпохи зафиксировал то обсто-
ятельство, что вечным спутником собственно человеческой
жизни является наличие тех предметов и тех процедур, кото-
рые позволяют преобразовывать «природное» («физис») в
«человеческое». Человек —это производящее существо, созда-
ющее собственную предметную среду, позволяющую реализо-
вать его потребности и достигать-ту или иную цель.
По-разному трактовалась техника в истории мысли. В
марксистской традиции — как система искусственных орга-
нов общественного человека, составная часть производи-
тельных сил общества, их вещный элемент. По Хайдегге-
ру, -это наша.первооснова, корневое человеческое начало,
способ самореализации человечества. По Эллюлю — это
просто совокупность каких-либо механизмов, а более широ-
ко истолкованная процедура достижения цели.
Германские авторы Ленк и Рополь выделили из литера-
туры по философии техники (ФРГ —60—70-е гг.) ряд «су-
щественных элементов» техники, прикладное естествозна-
ние; комплекс элементов и средств; воля к власти и подчи-
нению природы; «открытие» и «упорядочение» природы;
реализация идей; создание искусственной среды и т. д.
Небезынтересно истолкование техники в некоторых техно-
логических построениях, связанных с ее сакрализацией или,
напротив, десакрализацией. Так, германский теолог Р. Дво-
рак еще в 40-е гг.XX в.-уверял, что в наши дни техника есть
неуклюжая попытка дьявола повторить акт ее божественного
происхождения.
Рассматривая технику, в узком смысле ее трактуют как
совокупность предметных артефактов (т. е. искусственно со-
зданных) для осуществления инженерной преобразовательно-
конструктивной деятельности. Количество определений мож-
но было бы умножить. Их немало. Однако выделим в них
главное: все они варьируют то фундаментальное свойство
техники, которое можно было бы назвать принципом преоб-
разования. Иными словами, техника есть то, при помощи
чего человек преобразует природ}', самого себя, общество.
В конструировании, реконструировашш предметной ре-
альности ее культурное призвание, основная социальная
функция. При более конкретном видении техника представ-
ляется орудишго, предметно или же алгоритми'чно - техно-
логично. Чем человек воздействует на объекты, изменяя
их — это техника. И как именно он воздействует — это тоже
техника, но уже обнаруживающая себя как технология.
История техники —это объективная предпосылка чело-
веческой деятельности. Конечно, каменная индустрия пер-
вобытности, ремесленное мастерство многих тысячелетий и
современное высокотехнологичное производство — разные
полосы в бытии техники и ее роли в человеческой жизни.
Есть несколько концепций исторического развития тех-
ники. В классическо-марксистском видении ее история вы-
ражена цепочкой последовательных ступенин: ручные ору-
дия, ремесленно-мануфактурный период, машинная техни-
ка, автоматизированные системы. Изменения в этой
истории обусловлены переносом на техническое устройство
тех функций, которые ранее осуществлялись самим дейст-
вующим человеком. «Естественное» заменяется «искусст-
венным», созданным, расширяя тем самым возможности ос-
воения человеком внешнего мира и глубин собственной жиз-
недеятельности. Меняется тип связи между человеком и
техническими рабочими органами.
Современный мир — это «технизированное» пространст-
во π «технологизировашюе» время. Исчезни сегодня техни-
ка — исчезнет и человек. Мы живем и действуем не в перво-
зданном мире природы, а в «техпосферег>;.
Привлекательны и актуальны идеи о периодизации раз-
вития техники, высказанные американским философом и
социологом Льюисом Мамфордом. Он полагал, что точкой
отсчета современной (а не древней) техники можно считать
начало второго тысячелетня нашей эры. Опираясь на опыт
европейской истории, Л. Мамфорд выделяет три техниче-
ских эпохи.
Первая «эотсхническая» (1000-1750 гг.) имеет в основе
технологию «воды и дерева». Вторая «палеотехннческая»
(от второй половины XVIII в. до середины XX в.) опирает-
ся на комплекс «угля и железа». И, наконец, третья, «пео-
техническая» (ныне длящаяся) использует комплекс «элек-
тричества и сплавов». Как видим, в основу периодизации
положен используемый в технике -основной вид энергии и
то «вещество», которое занимает центральное место в созда-
нии технических устройств.
Впечатляющую схему этапов технического развития пред-
ложил отечественный исследователь Г. Ф. Суиягин. По пред-
ложенной им исторической типологии этапы изменения тех-
ншш заданы определенным типом труда. Древнейшая техни-
ка с ее «разрушительным» характером (в рамках охоты и
собирательства) отражает «присваивающий» способ отноше-
ния к природе. Земледельческая практика, утвердившаяся в
ходе неолитической революции, выявила моменты конструк-
тивности, собственно технические черты. Однако наиболее
полно канественные грани в истории техники обнаружились с
появлением машинного производства. По его мнению, выра-
зительную роль в воссоздании «технизированного» воззрения
на мир сыграли такие технические новшества позднего евро-
пейского средневековья, ' как часы, стекло и книгопечатание.
Часы позволили выйти из природных циклов, из органи-
ческого времени. Они дали возможность человеку «сгу-
стить» время, подчинить его ритмам собственной деятельно-
сти, позволили осознать его необратимость. С тех пор время
стало «богатством», а его нехватка — «бедствием». «Не хва-
тает времени» — эта жалоба слышна повсюду и поныне.
Стекла привело к осознанию однородности пространст-
ва. Произошла его «десакрализация», снятие с него покры-
вала «священности». Возникли предоосыли для утвержде-
ния обычного зрительного опыта как основы видения реаль-
ности, помимо символических ассоциаций.
Печатный станок изменил всю систему коммуникации,
унифицировал знаково обозначенную реальность, положил
начало тому, что в нашем столетни назвали «Галактикой Гу-
тенберга».
Приведенная типология интересна в том отношении, что
она оказывает технические новшества как факты, способст-
вующие масштабным изменениям в человеческой менталь-
ности и всей системе общественных отношений от экономи-
ки до высших идеологий. Любая периодизация технической
истории, конечно, не исчерпывается приведенными приме-
рами. «История техники» как жанр'насчитывает немало на-
званий и содержит в себе множество оригинальных автор-
ских суждений. Пишут о естественной истории машин, вы-
деляя машинную «анатомию» (строение механизмов),
«Еенетику» (преемственность структуры), «физиологию»
(принципы движения).
Один из крупнейших физиков XX в. Макс Бори прибег-
нул к смелому образу, стремясь показать главные рубежи
развития техники. По его мнению, высказанному в книге
«Моя жизнь и взгляды», законно считать, что одним нз ре-
шающих факторов истории является тот вид энергии, кото-
рым человечество располагает в данный момент. В этом све-
те вся история человечества распадается на два — н только
два — великих периода: первый - от Адама до наших дней,
второй — с появлением атомной энергии, отныне и на все
будущие времена. Переход от первого периода ко второму
знаменуется окончанием потребления солнечной энергии и
началом использования ее чисто земных источников.
Многие авторы фиксируют «самодвижение» техники с
ее устремленностью от ручных орудий к полностью автома-
тизированным, компьютеризированным системам. Важно
подчеркнуть одно: пет человека и общества вне «техиос-
феры», техника исторична, не стоит на месте, обновляет-
ся. Технические инновации выступают как катализатор,
бродило, импульс коренных изменений во всей системе че-
ловеческой жизни.
Отношение человека к миру техники неоднозначно. Так,
до наших дней дошли идеи недоверия, враждебности к тех-
нике технофобии. В древнем Китае были старцы-мудрецш,
предпочитавшие носить воду из реки в бадейке, а не поль-
зоваться техническим приспособлением - колесом для водо-
черпания. Они мотивировали свои действия тем, что, ис-
пользуя технику, попадаешь от нее в зависимость, утрачи-
ваешь свободу действий. Дескать, техника, конечно,
облегчает жизнь и делает ее комфортнее, но плата за это
непомерна — человеческое «я» порабощается.
История знала и луддитов, разрушителей станков, поя-
вившихся в конце XVIII-начале XIX вв., и современных
неолуддитов, обвиняющих бездушную машинерию наших
дней, превращающую каждого в безмолвную деталь соци-
ального механизма, целиком зависящую от производитель-
нон и бытовой техники, не могущей жить вне и помимо нее.
Мыслители разных направлений не раз высказывали и
продолжают высказывать опасение о возможном выходе
техники из-под контроля людей. От Аристотеля до Мохан-
даса Карамчанда Ганди подобных опасений высказано не-
мало. Еще в 30-е гг. нашего века Освальд Шпенглер в книге
«Человек и техника» утверждал, что человек, властелин
мира, сам стал рабом машин. Техника вовлекает всех нас,
помимо нашего желания, в свой бег, подчиняет собственно-
му ритму. И в этой бешеной гонке человек, считающий себя
властелином, будет загнан насмерть. «Бунт машин» — рас-
хожая тема в современном масс-культе.
Когда-то в 1846 г. английская писательница Мэри Шел-
ли создала образ Франкенштейна, искусственного чудища,
восставшего против создавших его людей. С тех пор этот
неомифологический' образ не покидает страниц печати, ки-
нолент и экранов телевизоров. Он стал нарицательным для
подогрева технофобии во всех ее формах.
Механизация и моторизация проникают в нашу жизнь, де-
лают подчас человека своеобразным гибридом организма и
технического устройства. Стоит, например, оценить воздейст-
вие современных транспортных систем. По данным известной
книга рекордов Гиннеса, в 1991 г. в мире было произведено
46 с половиной миллионов автомобилей, в том числе почти 35
миллионов легковых моделей. Это обстоятельство накладыва-
ет специфический рисунок на повседневный ход жизни, пси-
хологию людей. Автомобиль во многих странах — показатель
уровня престижности, вожделенная цель, символ успеха. Ав-
томобильная промышленность и транспортная система стано-
вятся одним из основных потребителей нефтяных ресурсов,
цветных и черных металлов, занимая главенствующее поло-
жение в индустриальной системе. Их интересы во многом
формируют внутреннюю и международную политики, финан-
совые отношения, ' быт и нравы. Предполагается, что к концу
нашего столетия по дорогам планеты будет курсировать до
300 миллионов собственных автомобилей, т. е. по одному на
каждые пять человек, находящихся в продуктивном возрасте.
Вторжение техники во все сферы человеческого бытия —
от глобальных до сугубо интимных, — иной раз порождает без-
удержную апологию техники, своеобразную идеологию и пси-
хологию техницизма. Трубадуры подобных идей с восторгом
переносят на человечество и личность характеристики, прису-
щие машинам и механизмам. Старый тезис материалистов
XVIII в. «человек есть машина», облекается в модную элект-
ронно-кибернетическую, компьютеризированную терминоло-
гию. Широко пропагандируется идея о том, что человек и че-
ловечество так же, как и механизмы обладают системным
свойством, могут быть промерены техническими параметрами
и представлены в технологических показателях.
К чему приводит одностороннее «технизированное» рас-
смотрение человеческих проблем, можно судить по той ре-
лятивистской концепции отношения к телесно-природной
структуре человека, которая выражена в концепции «кмбор-
гизации»·. Согласно этой концепции, в будущем человек
должен будет отказаться от своего тела. Современных лю-
Jrai
дей сменят «киборги» (кибернетические организмы), где
живое плюс техническое дадут какой-то новый сплав. Такое
упоение техническими перспективами, на наш взгляд, опас-
но и антигуманно. Без тела пет человека. Разумеется, вклю-
чение в человеческую телесность искусственных органов
(различных протезов, кардиостимуляторов и т. д.) — вещь
разумная и необходимая. Но и она не может переходить тот
рубеж, за которым конкретная личность перестает быть
сама собой. Телесная организация человека, вышедшая не
чересчур совершенной из горнила эволюции, тем не менее
не может быть радикально вытеснена никакими технически-
ми приспособлениями. Современная фантастика буквально
переполнена проигрыванием подобных ситуаций и показом
их разрушительности для бытия людей.
Для техницизма характерно стремление любые пробле-
мы (мировоззренческие, нравственные, политические, педа-
гогические и т. п.) разрешать по образцу алгоритмов техни-
ческого знания, о чем красноречиво свидетельствует выра-
жение «это только дело техники». ·
Технический и технологический фетишизм в наши дни
отнюдь не редкость. Им сильно заражена техническая ин-
теллигенция, он проникает в сферу хозяйственной и поли-
тической элиты. Техницизм, связанный с абсолютизацией
техники, утверждает ее автономность и самодостаточность,
полагает, что можно решить любые социальные коллизии,
минуя человека как активного субъекта истории, пренебре-
гая характером наличных общественных отношений.
Техника демонична, мир - это ичегамашгша», - таковы
исходные тезисы техницизма как образа мыслей — согла-
сия с самоподчнненпем технике.
Нам должна быть чужда технологическая мифология,
стремление все и вся «машинизировать». Человек и челове-
чество — это не машина, не техническая система. Не челове-
чество технично, а техника человечна. Она воплощает и вы-
ражает в себе то, что извлечено человечеством из мира, то,
4Ί Ο утверждает в мире его собственную мощь и разум.
Конечно, утверждение на планете техносферы, возник-
новение «окультуренной» природы, несущей на себе печать
ума и воли людей, не могут не порождать новых острых
проблем. Сейчас уже становится ясным, что приспособле-
ние человека к той среде, которую он приспособил к своему
образу жизнедеятельности — весьма непростой процесс.
Стремительное развитие техносферы опережает эволюцион-
но сложившиеся приспособительные, адаптивные возмож
ности человека. Затруднения в состыковании пснхофизио
логических потенций человека с требованиями современной
техники и технологии зафиксированы повсеместно и теоре-
тически и практически. Забывать этого нельзя.
Развитие техники, как отмеч; аось в мировой философии
(Ж. Эллюль) подчас порождает ситуацию абсурда. Так, па-
пример, стремительное распространение коммуникацион-
ных технических сетей (телефон, радиотелефон, компыо
терные сети) опережает возможность их значимого и ответ
ственного наполнения. Могучие технические средств?
распространяют банальности, забиваются мелочной, пус-
той, бессодержательной информацией. Многие технические
инновации (изобретения, конструкторские разработки) под-
час опережают свое время, оказываются экономически не-
выгодны. Массовое количество технических приспособле-
ний, их внедрение в производство и быт опережают интел-
лектуальный (и особенно нравственный) уровень массового
сознания. Возникает необходимость включения в техниче-
ские системы ограничителей, обеспечивающих безопасность
того, что англичане называют «фул пруф» (защита от дура-
ка). Забитость техникой всего потока жизни умножает ката-
строфы, аварии, трагические происшествия.
И все же технический прогресс при всей его жесткости
неостановим. И если где-либо можно говорить о видимом
действительном прогрессе (восхождении от простого к
сложному, от низшего к высшему), то это в области роста и
развития техники.
