Время, в которое мы живем, отмечено сложными неоднознач-
ными процессами. С одной стороны, растет население планеты.
В развитых странах увеличивается продолжительность жизни, раз-
вертывается научно-техническая революция, позволяющая нам не
только значительно облегчить наш труд, но и выйти в открытый
космос, проникнуть в глубины мироздания; возникла мировая
система социализма, ликвидирована система колониального гос-
подства, и новые, развивающиеся страны приобщаются к социаль-
ным и научно-техническим достижениям современной цивилиза-
ции. С другой стороны, в мире в ужасающих размерах накапли-
ваются средства массового уничтожения, истощаются природные
ресурсы, загрязняется отходами производственной деятельности
наша среда обитания. В общем, перед человечеством встает ряд
глобальных проблем, требующих срочного разрешения. Конечно,
в это дело вносят свою лепту и искусство, и мораль, и политика,
и право. Но самые большие надежды общество возлагает на нау-
ку. Ведь разработка новейшей технологии, облегчающей труд и
повышающей его производительность, использование новых ви-
дов энергии, повышение продуктивности сельского хозяйства,
создание лекарств и улучшение быта — все это связано с новей-
шими научными открытиями и их внедрением в производство.
В то же время именно науке непрерывно предъявляются серьез-
ные обвинения. Техника разрушает окружающую природу, мощ-
ные ЭВМ грозят в будущем вытеснить и заменить человека во
многих сферах деятельности, внедрение научных методов в уп-
равление и технологию обезличивает общество и делает простого
человека придатком научной элиты — таковы некоторые из этих
обвинений. Так что же такое наука? Зло или добро? Несет ли она
гибель или спасение человечеству? Какую же роль она играет в
современном обществе и какую сможет играть в будущем? Вот те
вопросы, без ответа на которые философский анализ современ-
ности был бы слишком отвлеченным, оторванным от реальной
жизни.
1. РАЗВИТИЕ НАУКИ
И РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА
Естествознание нового времени начало бурно развиваться в
XVII в., а на протяжении последующих столетий наращивало тем-
пы своего развития. И как раз на рубеже XVII и XVIII вв., когда
творили Ньютон, Лейбниц и другие корифеи наукм, английский
писатель Дж. Свифт создал сатирический образ лжеученых. Иро-
низируя над всеобщим увлечением наукой и стремлением соз-
дать многочисленные академии, он вкладывает в уста Гулливера
полный сарказма рассказ о стране Лалута. Лапутянский король и
его придворные погружены в бесплодные размышления о мате-
матике, музыкальной гармонии и космических явлениях. При этом
они не слышат и не замечают друг друга. Их математика годится
лишь для того, чтобы подавать к обеду баранью лопатку в форме
равностороннего треугольника, кусок говядины в форме ромба,
пудинг в форме круга и т. п. Портной снимает мерку при помощи
астрономического прибора — квадранта. Выкройку он делает с
помощью сложных математических вычислений. Но сшитое им
платье сидит весьма скверно. Лапутянские постройки кривобоки,
так как архитекторы и строители признают лишь отвлеченную
геометрию и презирают прикладную. Описывая академию наук
и имея при этом в виду в качестве прообраза крупнейший в то
время научный центр—Королевское общество Великобрита-
нии, — Свифт рисует галерею сплошных нелепостей. Ученых он
называет прожектерами. Ведь один из них пытается извлечь сол-
нечные лучи из огурцов, а затем использовать их для отопления
губернаторского дома. Другой изучает паутину, пытаясь приду-
мать новый вид ткани. Третий создает машину из табличек с напи-
санными словами, различных рычагов и проволоки, которая долж-
на, по его замыслу, заменить мыслящего человека, и т. д. Конеч-
но, образ науки, созданный Свифтом, — это гипербола, крайнее
преувеличение, И все же в нем сфокусировано общественное
мнение эпохи, которая в преддверии промышленного переворота
XVIII—XIX вв. рассматривала тогдашнюю науку как нечто абст-
рактное, далекое от жизни, не связанное с ее реальными пробле-
мами и не влияющее на нее, как забаву немногих, чудаковатых,
хотя и одаренных людей.
За время, отделяющее нас от этого периода, отноилпие чело-
века к науке и ее образ в его сознании в корне изменились. В наши
дни, как бы ни расходились мнения относительно пользы и вреда
науки, несомненно одно — почти никто не считает, что наука сто-
ит вне общества, что ее можно игнорировать как занятие чудаков
и прожектеров, далекое от острых социальных проблем. Что же
привело к этим глубоким изменениям в понимании и оценке
науки?
Хотя элементы философского и научного мышления можно
проследить во многих культурах Древнего Востока (Китай. Индия,
Вавилон, Eгипет), корни современной науки надо искать в Древней
Греции. Нобелевский лауреат академик Η. Η. Семенов отмечал:
«Совершенно особое место занимает культура Древней Греции.
Хотя имеется древнегреческая мифология, но нет древнегрече-
ской религии. И именно там это желание познать мир явилось
источником возникновения грандиозного здания древнегречес-
кой и вообще классической философии, которая заложила фун-
дамент последующего развития всей интеллектуальной культуры
Европы»'. Именно эта культура была источником современной
науки. Но, разумеется, не только она влияла на развитие и фор-
мирование науки.
Науку в целом можно рассматривать с трех точек зрения: как
особую систему знаний; как особую систему общественных орга-
низаций и учреждений, вырабатывающих, хранящих, распростра-
няющих и внедряющих эти знания; как особый вид деятельнос-
ти — систему научных исследований, удовлетворяющих особым
критериям и проводимых по своим особым правилам. Античная
наука развивалась, прежде всего откликаясь на определенные
материальные и духовные потребности общества. Она опиралась
на опыт математических и астрономических исследований, накоп-
ленный на Древнем Востоке и находивший применение в земле-
делии, строительстве, торговле и культовой деятельности. Но так
как в античном обществе наука была занятием лишь небольшой
части свободных людей, презиравших физический труд и считав-
ших его уделом рабов, сама мысль о связи науки с материальным
производством показалась бы древним грекам абсурдом. К тому
же те математические и астрономические знания, которыми они
располагали, были относительно ограниченны, просты и, несмот-
ря на огромное превосходство над научными познаниями вави-
лонских и египетских жрецов, недостаточны, чтобы найти приме-
нение на практике. Само мировоззрение греков, обожествлявших
природу, исключало возможность активного экспериментирова-
ния. Поэтому греки искали применение своим научным и фило-
софским достижениям главным образом в развитии абстрактной
математики, в рассуждениях о моральном совершенстве и улуч-
шении государственного строя. Это особенно характерно для тру-
дов Сократа, Платона, Аристотеля и мыслителей эпохи эллинизма.
Разложение рабовладельческого общества, нашествие варвар-
ских племен, распространение христианства, враждебного языче-
ству древних греков и римлян, привели к тому, что в Европе раз-
витие научного познания оказалось приостановленным на не-
сколько столетий. Лишь благодаря тому, что элементы греческой
культуры были усвоены и развиты учеными арабского средневе-
ковья, образованные европейцы, познакомившиеся с арабской
культурой благодаря крестовым походам и последующему тор-
говому и культурному обмену, вновь получили возможность про-
должить традиции античности. Но все это произошло уже в пери-
1 Семенов Η. Η. Наука и общество, м., 1931. С, 445.
од позднего средневековья при складывавшихся новых общест-
венных условиях.
Засилье средневекового христианства, конечно, не означало
абсолютного застоя мысли. В средневековых университетах и мо-
настырских библиотеках закладывались очаги новой европейской
культуры. В бесконечных схоластических диспутах о бытии бога,
сущности ангелов и природе греха развивались искусство спора,
умение доказывать, ставить и обсуждать проблемы. Пока эти дис-
куссии касались религиозных проблем, они лишь косвенно содей-
ствовали прогрессу науки. Но уже в эпоху средневековья среди
алхимиков и ремесленников появляются люди, начинающие ставить
эксперимент на одну доску с вербальными доказательствами. Да-
же такой крупный схоласт, как Альберт Великий (ок. 1193—1 280),
не был чужд лабораторному экспериментированию, хотя и алхи-
мическому по своим целям. А Р. Бэкон (ок. 1214 — ок. 1 294) пря-
мо утверждал, что эксперимент может дать больше, чем словес-
ные рассуждения. Однако он был лишь первой ласточкой, одиноч-
кой, и подвергся преследованиям со стороны церкви.
Эпоха Возрождения с ее преимущественным интересом к про-
блемам человека и его свободы содействовала развитию индиви-
дуального творчества и гуманитарного образования, но лишь в
конце этой эпохи, в XVI в., создались предпосылки для возникно-
вения и ускоренного развития новой науки. Сначала же шел необ-
ходимый процесс освоения и усвоения античного наследия и по-
тому новые научные идеи были крайней редкостью. Однако
общая атмосфера свободомыслия создавала все более благо-
приятные условия для их появления. Первым, кто сделал решаю-
щий шаг в создании нового естествознания, в котором преодоле-
валась противоположность абстрактной математики и конкретно-
го эмпирического наблюдения, был Николай Коперник.
На протяжении более тысячи лет, отделявших Клавдия Птоле-
мея от Коперника, арабские и европейские астрономы накопили
множество фактов, расходившихся с математическими моделями
знаменитого александрийца. Однако геоцентрическая система не
могла рухнуть под давлением отдельных фактов. Будучи целост-
ной системой, она могла уступить место лишь другой, превосхо-
дящей ее системе. Великим философским достижением Копер-
ника было то, что он отчетливо это понял и противопоставил Пто-
лемею не только новую гелиоцентрическую модель, но и новую
философскую методологию. Хотя отчасти потребности в новой
астрономии диктовались практическими запросами (например,
необходимостью уточнить календарь), она возникла в основном
под влиянием развития внутренней логики науки и общей куль-
турной атмосферы эпохи Возрождения. Смелые дерзания стали в
конце концов знаменем эпохи и совершались везде — в искусст-
ве, в политике, в религиозной реформации и в науке.
В XVI—XVIII вв. набирает силу капиталистическое производ-
ство. Возникают новые мануфактуры. Буржуазия везде проявляет
инициативу. Особенно заметна ее активность в области техничес-
кого творчества. Появляются новые инструменты, механические
усовершенствования, машины и средства наблюдения. Все это
стимулирует развитие научного познания. Галилей использует те-
лескоп для астрономических наблюдений; Декарт, благодаря
своим контактам с голландскими механиками, ставит и решает
механические задачи; наконец, Ф. Бэкон, предлагая философское
обоснование новой науки, провозглашает немыслимый для грече-
ских мыслителей или средневековых схоластов тезис о том, что
цель науки — это господство над природой ради повышения бла-
госостояния общества и совершенствования производства. Но до-
стижение этой цели еще очень далеко. На всем протяжении XVII
и XVIII вв. именно производство стимулирует развитие науки,
создавая техническую базу для научных экспериментов, наблюде-
ний и обобщений. Официальная же наука, сосредоточенная в
университетах, не связана с жизнью, с запросами производства,
по своему уровню развития непригодна для практического при-
менения. В университетах продолжает царить дух схоластики, а
самые крупные открытия делаются вне их стен. Именно эта —
официальная — наука являлась мишенью свифтовского сарказма.
В XIX в. отношения между наукой и обществом, в особенности
производством, меняются. За два предшествующих столетия на-
копился огромный объем знаний, и наука оказывается в состоянии
сначала обобщить и отразить достижения практики, а затем и пе-
рейти к решению задач, которые практика ставит перед ней. При-
мером воздействия практики на науку является создание класси-
ческой термодинамики, которая обобщила богатый опыт исполь-
зования паровых двигателей. Кстати, это влияние практики отра-
жено в самих формулировках начал термодинамики. К середине
XIX в. обобщение наблюдений и производственной практики про-
никает и в такую науку, как биология. Ч. Дарвин в своем основном
труде «Происхождение видов путем естественного отбора» не
только описал механизм естественного отбора, наблюдаемого в
природе, но и обратил внимание на роль искусственной селекции,
широко использующейся в сельском хозяйстве. С задачами сель-
ского хозяйства были связаны и исследования наследственности
Г. Менделем, Во второй половине XIX — начале XX в. к решению
производственных задач приступает органическая химия. С ее
помощью создаются новые медикаменты, красители и сельскохо-
зяйственные удобрения. Элементы химической технологии начи-
нают внедряться в производство. Если до этого времени техниче-
ское изобретательство, инженерная мысль и научное творчество
развивались параллельно, то теперь они все чаще начинают пере-
секаться, взаимодействовать.
Новая важная веха была связана с развитием электродинами-
ки. Большинство прежних технических новшеств, включая паро-
вые двигатели, железные дороги, паровозы и т. п., были изобрете-
ны инженерами или самоучками. Электродинамика возникла и
развивалась преимущественно в научных лабораториях. В класси-
ческой форме она была завершена Дж. К. Максвелом. Ее резуль-
таты, показавшие единство электрических, магнитных и световых
явлений, дали мощный импульс для развития электротехники,
создания электрических машин и новых средств связи, включая
радио. Впервые возник новый тип взаимодействия между наукой
и производством. Отныне производство не только дает техниче-
скую базу, ставит задачи и стимулирует развитие науки, но и само
развивается под ее воздействием.
Взаимодействие науки и материального производства — явле-
ние глубоко общественное. Отмечая это, К. Маркс писал: «...весь
же процесс производства выступает не как подчиненный непос-
редственному мастерству рабочего, а как технологическое при-
менение науки. Поэтому тенденция капитала заключается в том,
чтобы придать производству научный характер, а непосредствен-
ный труд низвести до всего лишь момента процесса производст-
ва»1. То, что Маркс с редкой проницательностью отметил в XIX в.,
когда взаимодействие науки и производства было эпизодическим,
в полном объеме проявилось в XX в. К этому времени теоретиче-
ское и экспериментальное естествознание, а также математика
достигли такого уровня, что начали оказывать решающее воздей-
ствие на развитие техники и всей системы производства. Физики
овладели атомной энергией и приближаются к управлению тер-
моядерным синтезом. Химики научились синтезировать новые
искусственные материалы, отсутствующие в природе. Биологи
раскрыли тайны наследственности и развивают методы генной ин-
женерии, позволяющей создавать живые организмы с заранее
заданными свойствами. Значительные перемены в производстве
и науке связаны с созданием современных ЭВМ, способных взять
на себя часть интеллектуальных функций человека. Благодаря им
стало возможным автоматизированное управление технологиче-
скими процессами, возникли новые средства информации, усо-
вершенствовалась медицинская диагностика. Если ко всему этому
добавить успехи в освоении космоса, то станет совершенно ясно,
что акценты взаимодействия науки и производства качественно
изменились. Наука, превратившись в отрасль массового производ-
ства — индустрию знаний, стала мощной производительной силой
общества.
Это касается не только естественных и технических наук, но и
наук общественных. Современное обществоведение (экономиче-
ские науки, история, социология, психология, политология, право-
ведение), опирающиеся на методологию социального познания,
стало средством планомерного и целенаправленного управления
социальными процессами.
Новое взаимоотношение наук и производства возможно лишь
при условии, что темпы развития науки опережают развитие всех
остальных сфер общественной деятельности и техники. Только в
этом случае наука может представить необходимые средства для
решения социальных и технических проблем, как только эти про-
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 206.
блемы возникают. Более того, она оказывает мощное влияние на
само формирование и осознание этих проблем.
До сих пор мы рассматривали взаимодействие науки и общест-
венного производства. Мы выяснили, что формы этого взаимо-
действия исторически меняются в зависимости от типа обществ-з,
уровня развития производительных сил и состояния научного по-
знания мира. В различных ситуациях ведущая роль может принад-
лежать то одной, то другой стороне этого взаимодействия, что
служит дополнительным подтверждением универсальности прин-
ципа единства и взаимопревращения противоположностей. Су-
ществует, однако, и другая сторона взаимосвязи науки и общест-
ва. Она связана с особенностями социальной и политической ор-
ганизации общества. Было бы слишком сильным упрощением
думать, будто развитие науки прямо и непосредственно на них
влияет. В действительности существует много опосредствующих
механизмов такого воздействия. К ним относятся, в честности,
социальные и политические организации общества, система обще-
мировоззренческих установок и идеологических принципов, ко-
торые определяют социальное поведение, цели общественного
развития. Именно здесь легче всего обнаружить роль философии
как фактора взаимодействия науки ι общества.
Так, для рабовладельческого общества с его негативной оцен-
кой физического труда, созерцательным и чисто умозрительным
отношением к миру, как и для христианского средневековья, ори-
ентированного на постижение духовного, божественного начала и
презрение к мирским, материальным интересам, сама алысль об
активном преобразовании природы в интересах человеке или от-
дельных социальных групп была совершенно неприемлема. Бур-
жуазия же, начавшая в XVI—XVII вв. осознавать себя социальной
силой, представляющей совсем иной способ производства, в лице
своих идеологов Ф. Бэкона, Гоббса, Локка, французских просвети-
телей и представителей немецкой классической философии вы-
двигает новые мировоззренческие установки. Если раньше в нау-
ке видели лишь источник просвещения и образования, обладание
которым отделяет господствующую элиту от социальных низов,
а в самой ее усложненности усматривали особое — аристократи-
ческое — достоинство, то Ф. Бэкон ставит перед наукой вполне
практические цели. Ее задача — овладеть природой, господство-
вать над ней, увеличивать производительную мощь человека. По-
знание должно служить средством развития промышленности и
торговли, содействовать благоустройству жизни.
Однако осуществление этой мировоззренческой установки в
условиях современного общества приводит порой к непредви-
денным последствиям. Джин, выпущенный из бутылки, выходит
из повиновения: основанное на науке и новейшей технологии про-
изводство обусловливает гибель окружающей среды, истощение
природных ресурсов, извращение самой сущности человеческой
личности, делая человека простым придатком автоматизирован-
ного индустриального производства. Вот почему в наши дни науку
часто рассматривают как разрушительный, опасный для общества
фактор и возникают антисциентистские (от греч. anti — против и
лат. scienfia — знание, наука) настроения.
Рассматривая результаты развития науки и техники в различ-
ных социальных контекстах на разных ступенях исторического
движения общества и культуры, можно, следовательно, обнару-
жить разные механизмы их взаимодействия. На одних ступенях
и этапах истории наука не оказывает существенного влияния на
общественную жизнь, но и не требует от общества определенных
экономических, социальных и ресурсных затрат. Здесь движение
общества и развитие науки идут как бы по параллельным линиям,
пересекаясь, как сказали бы математики, в выделенных точках.
Разумеется, неверно было бы думать, что при такой форме отно-
шений их взаимовлияние близко к нулю. Разумеется, нет, по-
скольку сам характер и содержание науки, сама возможность ее
возникновения, обособления и развития зависят от типа общества,
от характера общественной жизни и культуры. Но при этом обрат-
ное влияние науки на общество относительно невелико, поскольку
большинство производственно-технических, социальных, педаго-
гических, политических, здравоохранительных и других задач мо-
жет быть решено на основе здравого смысла, традиционного
опыта и накапливавшейся веками мудрости. На других этапах,
особенно в эпоху быстрого индустриального развития, взаимоот-
ношения науки и общества существенно меняются. Появляется
мощное опосредствующее звено — техника, машинное произ-
водство. Индустриальный способ производства материальных
благ требует новых знаний, быстро сменяющихся, динамичных и
точных. Именно благодаря этому машинное производство стано-
вится стимулом развития науки, выдвигая перед ней все новые
задачи и создавая технико-экспериментальную базу для их реше-
ния. На том этапе для большинства философов и социальных мыс-
лителей наука и техника выступают как величайшее благо. Подоб-
но Ф. Бэкону и Кондорсе они видят в них чуть ли не панацею от
всех бед, главное средство избавления человечества от нужды,
болезней, невежества, произвола и плохой социальной организа-
ции. Но по мере того как противоречия, свойственные индустри-
альному обществу, нарастают, увеличивается разрыв между бед-
ными и богатыми, сначала в масштабах индустриальных обществ, а
затем и во всемирном масштабе. Эйфория, вызванная научно-тех-
ническим прогрессом, постепенно перерастает в антисциентизм
и ант·.техницизм. Негативные последствия научно-технического
прогресса, приведшие во второй половине нашего столетия чело-
вечество на грань необратимой экологической катастрофы, за-
ставляют наиболее радикальных критиков этой формы взаимо-
действия науки и техники броситься на поиски альтернативных
форм познавательной и производственной деятельности. Необ-
ходимо отбросить химию и вернуться к естественным удобрени-
ям, заменить тракторы сохой, автомобили — конной повозкой,
стиральный порошок — ребристой доской и деревянной скалкой,
вновь вернуться от высокоматематезированной физики, химии л
технологии к мудрости предков и даже шаманизму. Но поскольку
противоположности сходятся, эти иллюзорные альтернативы так-
же беспомощны и необоснованны, как предшествовавшая им на-
учно-техническая эйфория. Спросим поэтому, существует ли вы-
ход из сложившегося положения, и если существует, то какое
место должны занимать в более рациональной, в более разумной
общественной системе наука, техника и человек, который их соз-
дал, который вправе ожидать от них решения новых нелегких про-
блем, могущих повлиять на исторические судьбы всего челове-
чества.
2. ЧЕЛОВЕК, НАУКА, ТЕХНОЛОГИЯ
Ответ на вопрос, поставленный в конце предыдущего раздела,
подсказывает анализ нового этапа научно-технического прогрес-
са. Его можно назвать научно-технологическим. Это не простое
изменение слов и понятий, а принципиально новый качественный
этап всего социально-исторического развития человечества. Тот
процесс, который принято называть научно-техническим прогрес-
сом, укладывается в трехчленную формулу «наука — техника —
продукт». Она означает, что научные знания приводят к созданию
новых технических средств производства — машин, поточных
линий, различных устройств, приборов и т. д., позволяющих соз-
давать новую продукцию, изменять окружающую нас естествен-
ную и искусственную среду, создавать новые не существующие
в природе материалы с заранее заданными свойствами, исполь-
зовать недоступные ранее источники энергии и т. п. Известко, что
техника не создает такую продукцию сама по себе. До сих пор она
выступала как средство производства в руках человека. Трудовая
деятельность человека, с какими бы орудиями и средствами про-
изводства он ни имел дела, всегда распадается на отдельные эта-
пы, процессы и элементарные операции; они требуют определен-
ных навыков, опыта, мастерства и должны осуществляться e (> ол; ч
или менее строгой последовательности. Она не только завк-гит ·
того, что и каким способом создается, но и в свою очередь ь;, игк г
на характер и качество создаваемой продукции, на способ ее:; -
готовления. Эта совокупность определенным образом орг, низ, -
ванных операций, процедур и этапов производственной дс. глег. -, -
ности обычно и выступает как технология.
Технология всегда привлекала внимание философов, и это лег-
ко объяснить. Дело в том, что деятельность человека технологи -
на по самой своей природе. Выделившись благодаря груду.,;;
мира животных, человек, по существу, превратил трудовую де.; -
тельность и связанные с ней представления, навыки, способы об-
щения в фундаментальные основания, базис своего бытия. Поэто-
му еще Аристотель выделил деятельность специфическую для
человека в особое понятие, получившее в его философии назва-
ние праксис. Он распространял это понятие не только на сторону
материального производства, но и на область межличностных,
социальных, нравственных и даже политических отношений. Мож-
но даже сказать, что он довольно близко подошел к осознанию
того, что и политическая, и повседневная деятельность людей тех-
нологична по своей природе. Купцы, мореплаватели, ваятели,
зодчие, политические ораторы, ремесленники и земледельцы мо-
гут отличаться индивидуальными чертами характера, внешностью,
личными судьбами, так сказать, неповторимыми жизненными тра-
екториями, но при всем этом в рамках своей профессиональной
или общественной деятельности они повторяют определенные
операции или их наборы, т. е. процедуры, осуществляя их в той
или иной последовательности для решения более или менее сход-
ных задач в более или менее сопоставимых условиях. Поэтому без
особых ограничений общности можно говорить не только о про-
изводственной технологии, связанной с инструментальной или ма-
шинной техникой и создающейся, грубо говоря, под ее диктовку,
но и о политической технологии — технологии власти, о торговой
технологии, технрлогии общения и т. д. Можно теперь, пожалуй,
сформулировать чрезвычайно важное положение, позволяющее
понять, как единство общего и единичного в процессе деятельно-
сти людей приводит к формированию двух теснейшим образом
связанных феноменов, обладающих взаимно действующими и
проникающими друг в друга, но тем не менее функционально
существенно различными структурами. Речь идет о культуре и
цивилизации.
Первое из них будет детально рассмотрено в следующей гла-
ве. Но уже сейчас важно понять, что в обществе каждый человек,
каждое социальное, этническое, профессиональное, политиче-
ское структурное образование или религиозная группа одновре-
менно обладают чертами сходства во всей своей деятельности,
способе поведения, сознания и т. д. с другими индивидами и ана-
логичными группами и вместе с тем сугубо индивидуальными
признаками и особенностями, полностью неповторимыми и не-
воспроизводимыми в деятельности, судьбах и характерах, созна-
н'чи и поведении других индивидов и групп. Культура как соци-
япьчый феномен, идет ли речь об этнических, профессиональных
•ли политических общностях людей, аккумулирует, закрепляет и
дел-зе- достоянием многих поколений данного сообщества эле-
мент; своеобразия и неповторимости духовной жизни в группо-
вой и индивидуальной деятельности. Нас привлекает в культуре
различных народов и сообществ как раз то, что отличает ее от на-
шей собственной культуры. Именно в неповторимости, незамени-
мости, своеобразии различных культур их величайшая историче-
ская ценность. Вместе с тем именно это делает культуру относи-
тельно трудноусвояемой, ибо овладение иной культурой требует
овладения другим языком, другой системой образного и поня-
тийного мышления, привыкания к другому способу жизни, к дру-
гой манере личного и социального поведения — от интимного до
государственного уровня. Напротив, цивилизация, возникающая
в процессе расчленения общества на большие и устойчивые соци-
альные группы — классы, фиксирует другую сторону в бытии лю-
дей — момент общего, технологичного. Каким бы ни было свое-
образным и неповторимым бытие отдельного человека или сооб-
щества в самые разные периоды человеческой истории, перед
людьми возникают сходные, по существу, жизненно важные за-
дачи, обладающие принципиально совпадающими характеристи-
ками и решаемые с помощью сходных операций и процедур, вы-
полняемых в более или менее сходных последовательностях или
режимах. Разумеется, рыбаки Полинезии ловят рыбу не так, как,
скажем, эскимосы Аляски, а охотники Центральной Суматры охо-
тятся не так и не за тем зверем, как охотились, например, зверо-
ловы Крайнего Севера. И все же характер рыбачьих снастей, ис-
пользование крючков или аналогичных приспособлений, зазуб-
ренных острог и гарпунов, различных лодок и т. п.— условия лю-
бого рыболовецкого труда. Точно так же дротики, копья, лук со
стрелами или ружья — инструменты охотничьего труда, требую-
щего выполнения определенных операций в более или менее оп-
ределенных последовательностях. Подобным же образом, не-
смотря на все различия деспотических государств Древнего Вос-
тока, существовавших в Индии, Ассиро-Вавилонии, Китае или Пер-
сии, может быть выявлена общая технология власти, характерная
для таких государственных образований. Аналогичным образом
сходная технология демократического управления может быть
выявлена в полисах Древней Греции и в Риме раннего республи-
канского периода. Таким образом, общие технологические мо-
менты, характеризующие совокупностью деятельность членов
данного сообщества, постепенно организуются в особую социаль-
ную структуру, в особую систему правил, норм, фиксируемых в
понятии «цивилизация» и регулирующих социально значимую
деятельность и систему поведения людей.
Культура и цивилизация чрезвычайно тесно связаны и сливают-
ся иногда настолько, что их нередко рассматривают как синони-
мические понятия. В действительности же они выражают различ-
ные моменты исторического развития и функционирования обще-
ства. Именно эти различия обусловливают и определенные кон-
фликты между элементами культуры и цивилизации. Эта сторона
дела была подмечена рядом философов XIX и XX вв., исходивших
из одного соображения И. Канта, утверждавшего, что науку созда-
ют таланты, отчасти повторимые, воспроизводимые, тогда как
искусство создают неповторимые и невоспроизводимые гении.
Развитая до крайних пределов, эта мысль привела к противопо-
ставлению цивилизации и культуры в трудах, например, таких ав-
торов, как А. Вебер и О. Шпенглер, а также ряда более поздних
мыслителей, занимавшихся анализом философских проблем тех-
ники, технологии и культуры. Это противопоставление можно
описать приблизительно так: индивидуальные неповторимые чер-
ты, достигающие предельного выражения в гении, фиксируются
в культуре. Цивилизация же, фиксирующая более или менее об-
щие технологичные по своей природе процессы, реализует в себе
общедоступные и в принципе воспроизводимые нормы деятель-
ности и знания. Конечно, такие жесткие формулировки крайне
упрощают существо дела и в силу этого даже искажают реальную
картину сложного переплетения и взаимодействия культур и ци-
вилизации. Но в то же время они позволяют четко представить се-
бе основные различия между понятием культуры и цивилизации.
Их разграничение позволило впоследствии Шпенглеру сформули-
ровать концепцию, согласно которой развитие техники и техноло-
гии, связанное с индустриальным производством, приводит к то-
му, что глобальная индустриальная цивилизация вступает в кон-
фликт с национальными и региональными культурами и разруша-
ет их. В этом крайне трагическом и пессимистическом понимании
ситуации в современном мире, в предчувствии обреченности ев-
ропейской культуры на гибель есть и определенное рациональное
содержание, нередко упускавшееся из виду критиками Шпенгле-
ра. Оно состоит в осознании того, что в истории человечества на-
ступает новый этап — этап бурной технологизации жизни.
Уже в 60—70-х гг. нашего столетия стало совершенно очевид-
но, что научно-технический прогресс выдвигает перед человече-
ством принципиально новые проблемы. Быстрое развитие промы-
шленности, средств связи, транспорта, городов привело к понима-
нию того, что сырьевые, энергетические, биологические, челове-
ческие, финансовые и даже технические ресурсы небезграничны.
Более того, энергетические и сырьевые ресурсы находятся на гра-
ни исчерпания. Развитие техники, связанное со сверхскоростной
индустриализацией и милитаризацией, с выходом в космос и про-
никновением в глубь океана, привело к совершенно неожидан-
ным последствиям. Самыми тяжелыми из них являются: загряз-
нение окружающей среды, разрушение озонного слоя, опасность
невосполнимого сжигания атмосферного кислорода, химическое
отравление почв и людей, сопровождающееся уменьшением ле-
сов и эрозией плодородных земель, наступлением пустынь и рез-
кого сокращения пригодной для использования питьевой воды.
Все это заставляет по-новому взглянуть на саму формулу научно-
технического прогресса. И тут как раз обнаруживается ее прин-
ципиальная неполнота. В ней отсутствует такое важное звено, как
технология.
То, что говорилось о технологии раньше, касалось ее традици-
онной формы. Речь шла о технологии в том виде, как она сложи-
лась в производственной и других видах деятельности на протя-
жении нескольких предшествующих тысячелетий. Однако сейчас
технология претерпела фундаментальные качественные измене-
ния, подготовленные мощными и продолжительными количест-
венными изменениями. Во-первых, колоссально возросли все тех-
нические и социальные скорости: скорости передвижения людей
при помощи самолетов и автомашин, скорости промышленного
изготовления вещей, скорости передачи информации, скорости
исчерпания природных ресурсов и загрязнения окружающей сре-
ды, скорость прироста населения, скорости внедрения научных
разработок и открытий в промышленности, скорости роста горо-
дов, скорости изменения социальных процессов и структур, ско-
рости прироста самого научного знания. Во-вторых, масштабы
негативных последствий различных технических инноваций и их
деструктивное влияние на человечество также резко изменились
по сравнению с предшествующим периодом. Так, химизация про-
изводства промышленности и сельского хозяйства, а также ис-
пользование гормональных и биологических препаратов привели
к таким нежелательным последствиям в течение последних соро-
ка лет, к каким не приводили промышленные и сельскохозяйст-
венные инновации на протяжении многих предшествующих тыся-
челетий. Даже пустыни, как известно, результат
