Трансформация понятия идеологии

Идеология существует с глубокой древности и явля­ется одной из форм внутренней духовной регуляции жизни различных социальных общностей и государственных обра­зований. В отличие от других регулятивно-организационных форм (таких, как нравственность, религия, право) идеология нацелена преимущественно на упорядоче­ние отношении власти и остального общества, а также отношений различных классов и групп социального целого, имея в качестве важнейшей функции достижение общего единства и стабильности. На протяжении веков, наряду с возникновением, расцветом и упадком различных цивили­заций и государств, рождались, существовали, а затем становились достоянием истории различные формы идеологии. Однако само понятие для обозначения такого специфиче­ского явления социальной жизни как идеология возникло сравнительно недавно, в конце XVIII в., в среде поздних представителей французского просвещения.

То обстоятельство, что в течение столь долгого вре­мени идеологии существовали в неназванном и как бы не­явном виде, свидетельствует лишь об объективности нали­чия и воздействия многих явлений и факторов обществен­ной жизни, реальное постижение сущности которых со­вершается постепенно и всегда запоздало относительно факта их конкретного присутствия. В этом также прояви­лась общая тенденция развития духовной культуры евро­пейской цивилизации.

В раннюю пору формирования европейских народов наиболее общей, универсальной формой духовно-идеологической регуляции их социальной жизни являлась мифология, синкретически объединявшая элементы магии и позитивного знания, искусства и реальной практики. Позже, после принятия христианства многовековая эпоха средневековья также отмечена господством широких уни­версальных идеолого-мировоззренческих структур. Они основывались на христианском учении и выступали фор­мой идеологического освящения и обоснования феодаль­ного общества. Такие универсальные идеологические и мировоззренческие формы органично и нерефлексивно воспринимались и принимались как извечная данность, це­лостная и неразделимая.

И только в Новое время с утверждением идей Про­свещения начинается иной период духовного развития. Ши­рокие, универсальные идеолого-мировоззренческие струк­туры трансформируются, на заложенной ими основе проис­ходит дифференциация и обособление специфических ду­ховных образований, развитие многообразных самостоя­тельно-светских областей знаний. Исторически суверенные права обретают народы и личность. И если в средневековье господствовала универсальная, единая для всех форма по­стижения и оценки реальности, то в Новое время реализу­ются различные формы мировоззрения - политического, юридического, идеологического, научного, нравственного, эстетического, национального, личностного.

Именно атмосфера открытия реального богатства проявлений общественной и духовной жизни и привела к четкой фиксации такого ее специфического порождения как идеология.

Однако первоначально сам основатель этого поня­тия Дестют де Траси, а также его современники Констан­тин Вольней, Пьер Кабанис вкладывали в него содержание, весьма далекое от нынешнего понимания этого термина. В идеологии они видели особую науку, которая выясняет причины и законы формирования идей и составляет основу иных наук, прежде всего таких, как политическая, нравственная, педагогическая. Дестют де Траси и его сторонники активно участвовали в политической жизни Франции кон­ца XVIII - нач. XIX в., выражали идеи буржуазного либе­рализма. После установления Наполеоном императорского режима группа «идеологов» во главе с Дестют де Траси составила определенную оппозицию узурпаторской власти. Возникло достаточно отчетливое противостояние Наполе­она и «идеологов». Придя к власти, Наполеон отказался от идей и лозунгов Великой Французской революции; идеи свободы и равенства подменялись принципом неравенства владения собственностью, что должно поддерживаться и освящаться религией. В начале XIX в., отмеченном рядом крупных неудач во внутренней и внешней политике, Напо­леон обрушился с резкой критикой на «идеологов» как вра­гов общественных установлений и власти, виновных в не­счастьях, которые постигли страну. «Идеологи» клейми­лись как представители оторванной от реальности туман­ной метафизики и абстрактной умозрительности, пытаю­щиеся на такой зыбкой основе устанавливать начала обще­ственной жизни и законодательства народов. Основное на­правление критики «идеологов» было нацелено на выявле­ние ложности, неистинности их взглядов, их несоответст­вия реальному знанию и опыту истории.

Этот конфликт Наполеона с «идеологами», полу­чивший достаточно широкий общественный резонанс, ска­зался и на отношении к самим понятиям идеология и идео­логи. Была заложена традиция негативной оценки идеоло­гии как ложных, искажающих действительность представ­лений. В целом такое отношение к идеологии характерно для всего XIX в., в том числе и для основоположников марксистского учения.

Применение Марксом и Энгельсом термина «идео­логия» первоначально включает традиционную для того времени трактовку ее содержания как умозрительных, отвлеченных от действительности идей, а затем соединяется с критикой форм «ложного сознания» и вводится в русло материалистического понимания истории, общественной жизни и духовных явлений как отражения конкретной со­циальной реальности, ее противоречий. При этом домини­рует трактовка идеологии как явления классового, кореня­щегося в реальных противоречиях антагонистического об­щества. Тем самым, согласно марксистской точке зрения, сущность конкретных классовых интересов обусловливает и особенности их духовного выражения, характер той или иной идеологии.

Понятие идеологии весьма широко использовалось основателями марксизма для обозначения определенного типа мышления, а также философских и общественно-политических течений, порождающих превратные пред­ставления о действительности. Идеологичность, неистин­ность «ложного сознания» полагалась итогом отрыва от социальной реальности, обусловленным такими особенно­стями мыслительного процесса, когда понятия о действи­тельности не являются результатом ее объективного по­знания, а конструируются на основе чистого мышления идеолога или теоретических наработок предшественников.

Такое выражение «ложного сознания» Маркс и Эн­гельс видели в философском идеализме. Достаточно часто понятие идеология применялось при характеристике фило­софии Гегеля и младогегельянцев. Подчеркивалось, что философы-идеалисты выступают именно как идеологи, принимающие идею за основу всего существующего в ми­ре, в итоге чего реальности навязываются умозрительные схемы, не имеющие с ней ничего общего. Критика идеологизма идеалистических философских течений имела для Маркса и Энгельса особое значение, потому что была не­обходимой предварительной ступенью для утверждения принципа обусловленности духовных явлений реальными социальными отношениями, материальной основой общества. Идеологичность (идеология, идеологизм, идеологиче­ская иллюзия) становилась у Маркса и Энгельса достаточ­но устойчивой оценочной характеристикой превратного, ложного понимания сущности происходящих в обществе процессов.

В более широком смысле для Маркса и Энгельса идеологией оказываются все формы буржуазного сознания. Политические, правовые, нравственные, религиозные и другие взгляды буржуазных идеологов являются, согласно основоположникам марксизма, типичными порождениями ложного сознания, мистифицирующего реальную картину существующих общественных отношений, классовых про­тиворечий. Полагалось, что в основе подобной мистифика­ции лежит стремление к закреплению существующего не­равенства, к утверждению эгоистических классовых инте­ресов, что обычно осуществляется посредством их пред­ставления как всеобщих, всенародных. Корни ложного сознания усматривались в противоречивой основе антаго­нистического общества, поэтому считалось, что с исчезно­вение и противоположных классов идеологии прекратят свое существование.

Применение принципа историзма к изучению ду­ховных явлений обусловило в марксизме стремление к анализу процесса возникновения и смены форм идеологий, различению идеологий прогрессивных и реакционных, раскрытию характера их внутренней трансформации. Сущ­ность процесса становления буржуазной идеологии оценивалась как превращение из прогрессивной в реакционную. Показывались элементы и начала прогрессивной общест­венной роли и подлинного социального значения, которые несла буржуазная идеология в ранний период своего утверждения и развития, а также аргументировался тезис о том, что она утратила свои продуктивные функции, стала сугубо охранительной и превратилась в препятствие даль­нейшего общественного развития. Тем самым утвержда­лась потребность преодоления ложной и реакционной буржуазной идеологии и создания новой, объективной тео­рии общества и исторического процесса.

Марксизм и возник в качестве такой идейной, обще­ственно-политической и социально-классовой альтернати­вы идеологичному буржуазному сознанию. Свою теорию Маркс и Энгельс называли научным социализмом, проле­тарским мировоззрением, теоретическим выражением про­летарского движения. В отношении своего учения основа­тели марксизма не употребляли понятия идеология, кото­рое на протяжении всей их деятельности неизменно сохра­няло негативный оценочный смысл, постоянно применяясь для обозначения ложных, неистинных форм сознания, взглядов и теорий.

Однако объективно классический марксизм как обще­ственная теория и выражение социально-преобразовательных задач и потребностей, связываемых с исторической миссией пролетариата и переходом от капитализма к социализму, нес в себе типические черты идеологического явления. И лишь привычное для XIX в. терминологическое противопоставле­ние содержательных обозначений, резко разделяющих идеологию и научность, когда первое из них становилось синонимом ложности, умозрительности, субъективизма, а второе отождествлялось с истинностью, реальной обуслов­ленностью, объективностью, препятствовало применению в марксистской среде понятия идеологии к собственному уче­нию. (Вместе с тем, с позиции отстраненной это оказыва­лось возможным; так, Э. Бернштейн, оцениваемый марксис­тами как ревизионист, в конце XIX столетия квалифициро­вал марксизм как идеологизм и метафизику, ставшие исто­рическим анахронизмом).

В начале XX в. в марксистской теоретической традиции противопоставление идеологии и научности будет Преодолено, и идеология будет свободно определяться как научная, истинная или ненаучная, ложная. Марксизм будет определен В.И. Лениным как научная идеология (пролетарская идеология, а социализм как идеология классовой борьбы пролетариата), соответствующая всем требованиям объективности. При этом уже традиционно будет утвер­ждаться коренная несовместимость марксистской социали­стической идеологии и идеологии буржуазной. Позже, с образованием СССР, марксистско-ленинская идеология станет официальной государственной идеологией, безраз­дельно господствующей на протяжении десятилетий в об­щественном сознании и определяющей основу и характер неси внутренней и внешней политики и всей жизни страны.

Классический марксизм, представленный именами К. Маркса и Ф. Энгельса, был возникшей в конкретно-исторических условиях середины XIX в. философской, со­циально-экономической и социологической теорией, хотя и с особыми претензиями на объективность, научность, ис­ключительность. Причем с течением времени и особенно у его активных последователей эти претензии приобрели особую выразительность и последовательность проявления и утверждения. Подобные претензии на исключительность, особенно связанные с тенденцией абсолютизации опреде­ленного круга идей и взглядов, наделения их статусом незыблемой научности и истинности, являются характерным признаком именно идеологического сознания.

Соотношение идеологии и научного знания пред­ставляет собою предмет особого рассмотрения. Идеологии, возникая и утверждаясь, используют данные и выводы науки, однако используют их по своему усмотрению, имея в виду собственные цели. Поэтому важно подчеркнуть, что как идеологическое сознание, так и наука занимают свое специфическое место в ряду других порождений духовной жизни, являются различными формами общественного сознания, выполняющими присущие каждой из них свое­образные функции в осуществлении жизнедеятельности социального организма. Поэтому применение определения «научная» относительно идеологии есть лишь стремление опереться на высокий авторитет науки в процессе утвер­ждения некоторой доктрины, и стремление это по своему существу оказывается идеологическим.

Весьма показательной в этом отношении представ­ляется изложенная ранее трансформация терминологиче­ских определений марксизма (а позже марксизма-ленинизма) - первоначально как теории научного социа­лизма, затем научной идеологии, а потом государственной социалистической идеологии как высшего порождения ду­ховной жизни вообще. В принципе такая трансформация понятий фиксировала этапы процесса превращения опре­деленной общественной теории в идеологию, а затем пере­ход этой оформившейся идеологии в идеологию государст­венную, в духовное основание всей общественно-политической жизни в СССР. Расширение границ влияния и реальное утверждение социалистической идеологии в системе общественно-политических и социальных отноше­ний, достижение ее абсолютного доминирования в общест­ве делало, по существу, излишним прежнее подчеркивание научности этой идеологии.

Марксизм-ленинизм оказал громадное влияние на духовную жизнь и общественные процессы конца XIX и всего XX в., имел в полном смысле этого слова всемирно-историческое значение. Опыт существования СССР и дру­гих социалистических стран со всей очевидностью свиде­тельствовал о действенности влиятельнейшей идеологиче­ской доктрины, применявшейся в практике социалистиче­ского строительства и основывающейся на принципах и идеях, выдвинутых и развитых К. Марксом, Ф. Энгельсом, В.И. Лениным. Такие важнейшие марксистские понятия и Принципы как социально-экономическая формация, классы и классовая борьба, пролетарская революция, диктатура пролетариата, пролетариат как гегемон, капитализм, со­циализм и коммунизм, буржуазная и социалистическая идеология и многие другие заняли прочное место в созна­нии и мировоззрении нескольких поколений людей. При­сутствуют они в разных преображенных формах до сих пор и в нашем сознании.

Распад социалистической системы стал одновре­менно свидетельством бесперспективности идеологиче­ской доктрины, скреплявшей прежний уклад существова­ния многочисленных народов. Время кризиса с особой оче­видностью выявило именно ее слабые стороны. Всемирно-мессианские замыслы и попытки их осуществления, пред­принимавшиеся на протяжении десятилетий, потребовали от страны величайшего напряжения сил и громадных эко­номических средств, однако так и остались нереализован­ными, обнаружив свой утопизм.

Жесткое подчинение человека высшим государст­венно-политическим целям препятствовало развитию мно­гообразных форм социальной активности общества. Не­терпимость и борьба со всем, что противоречит господ­ствующей идеологии, государственному патриотизму, культу вождя и коллективистской общности вела к консер­вации существующего, к бюрократической унификации всего, что выходит за границы искусственно принятой все­общей средней нормы. В итоге безусловность подчинения власти и силе, унификация мышления и поведения, пре­небрежение правом, свободой личности, нравственностью оказывались типическими характеристиками старой систе­мы, которая стремилась утвердить полное преобладание государства над многообразными проявлениями общественной жизни. В этих условиях общее единство (как необ­ходимая предпосылка существования любого социального образования) могло обеспечиваться лишь внешними в от­ношении общества средствами, носителем и проводником которых выступала партийно-государственная система, ко­торая возвышалась над обществом и управляла им как посредством силы, власти государства, так и духовно, идео­логически.

Конечно, степень жесткости проявления и утвер­ждения принципов государственной идеологии обусловли­вается природой самой государственной системы, а также может изменяться на различных этапах формирования этой системы. Социалистическая государственность прошла разные фазы своего становления - от диктатуры пролета­риата, военного коммунизма до провозглашения принци­пов социалистического общенародного государства, и это, естественно, сказывалось на методах и средствах осущест­вления ведущих идеологических установок, их смягчении, хотя суть оставалась неизменной.

Превращение марксистского учения в государст­венную идеологию, его «огосударствление» в ходе реали­зации идеи диктатуры пролетариата не могло не привести к разрыву слишком многих связей с действительно гумани­стическими принципами и началами марксовской теории, прежде всего с обоснование необходимости справедливого общественного устройства и возможностей перехода к не­му. Обусловленные конкретными историческими социаль­но-экономическими и духовно-культурными обстоятельст­вами внутренние государствообразующие тенденции, свя­занные с абсолютизацией роли верхних властных, админи­стративно-управленческих структур, получили особое и преимущественное развитие. В итоге образовался высший партийно-бюрократический слой, обладающий всей полно­той власти, озабоченный укреплением собственного положения, однако неспособный чутко реагировать на реальные изменения в жизни, догматичный прежде всего в отноше­нии к экономической сфере жизни общества. В результате конкретные материальные и духовные интересы людей оказались очень далекими от приоритетных целей государ­ственной политики.

Следует учитывать такое важное обстоятельство. Глобальное утверждение марксистско-ленинской идеоло­гии в XX в. происходило на благодатной почве, подготов­ленной процессами демократизации различных обществ и государств Европы и Азии, Эти процессы привели к суще­ственным изменениям как социальной структуры общества, так и его духовной, идеологической жизни. Активное включение во все сферы общественной жизнедеятельности социальных слоев, ранее находившихся на низших ступе­нях классово-сословной иерархии, совершалось одновре­менно с тенденцией унификации общественных связей и отношений, в том числе и общественного сознания.

Типичным порождением XX в. становится оформ­ление и господство массового, «усредненного» сознания, которое было пронизано изменчивыми утопическими ожи­даниями, так присущими мировоззрению и психологии широких демократических слоев. Эти ожидания, сохра­нявшие древнюю мечту человечества о прошлом «золотом веке», исходном благополучии и бесконфликтном сущест­вовании как подлинной сути человеческой жизни, кристал­лизовались в идею социальной справедливости, ее торже­ства в действительности. Социалистическая идеология бы­ла созвучна таким потребностям.

Революционные преобразования в России начала XX в. неимоверно усилили возможности активного участия широких масс в социальной жизни. Приобщенные к строи­тельству нового общества, они внесли в него состояние своего сознания и психологии; и это была самостоятельная величина и данность, которая наряду с идеей социальной справедливости вмещала в себе накопившийся на протяже­нии веков огромный заряд стихийного недовольства суще­ствующим, бунтарского и анархического протеста против несправедливой социальной реальности, готовности к ее уничтожению. В этих условиях социалистическая идеоло­гия, утверждавшаяся в качестве государственной, была вы­нуждена согласовываться с реальным уровнем сознания и культуры включившихся в социальную жизнедеятельность масс. Причем, такое согласование не расходилось с актив­но-наступательным духом и устремленностью идеологиче­ской доктрины, однако в целом вело к новым гуманистиче­ским потерям.

Это особенно выразительно проявилось в догмати­ческой абсолютизации классового момента в диалектике классового и общечеловеческого, что препятствовало про­дуктивному выявлению и развитию тех гуманистических начал, которые объективно содержались в идеологии и культуре социализма как наследовании классического мар­ксизма. В итоге государственная социалистическая идеоло­гия, с самого начала строившаяся на столь связанной с раз­рушительными потенциями идее борьбы, так и не сумела выйти за пределы позиции постоянного противоборства, выработать впоследствии позитивную созидательную аль­тернативу этой идее и позиции, что было так необходимо для всестороннего общественного развития.

Марксизм-ленинизм принадлежит к числу глобаль­ных идеологий, является одной из влиятельных разновид­ностей социалистической идеологии. О размахе и глубине его воздействия на общественно-политические процессы в XX в. свидетельствовало образование СССР и мировой со­циалистической системы, включавшей ряд стран Европы и Азии, Марксистско-ленинская идеология стала явлением мирового порядка, обусловила глобальную историческую коллизию XX в. - противостояние двух общественно-политических систем, породила ситуацию и атмосферу их противоборства и холодной войны.

Распад СССР и образование в восточноевропейском регионе независимых государств стал завершением исто­рического периода существования социалистической госу­дарственной системы, а вместе с тем и господства мар­ксизма-ленинизма как государственной идеологии. Перед народами этих государств открылись новые исторические возможности, перспективы самостоятельного выбора пути общественно-политического, социально-экономического и национально-культурного развития.

Продуктивность выбора молодыми государствами направления своего дальнейшего развития во многом зави­сит от того, насколько будет в процессе конкретной социальной практики переосмыслена сущность и значение той идеологии, которая сыграла такую важную роль в нашей прошлой жизни и которая еще продолжает в разных моди­фикациях присутствовать в нашем общественном сознании сейчас. Такое переосмысление должно совершаться одно­временно с выработкой новых духовно-идеологических ос­нов и принципов государственного и социально-культурного существования и развития молодых утвер­ждающихся стран.

Плодотворность усилий в этом направлении в нема­лой степени зависит от освоения громадного опыта, накоп­ленного человечеством, его отдельными регионами и стра­нами именно в идеологическом выражении и обосновании своих интересов и потребностей, а также от учета много­образия и противоречивости общественно-политических и социально-культурных тенденций общего развития мирового сообщества. Это многообразие выражается прежде всего в наличии ряда глобальных, универсальных идеоло­гий, определяющих современное состояние мира. К числу таких идеологий, кроме марксизма-ленинизма и иных форм социализма - утопического социализма, демократи­ческого социализма, относятся либерализм, национализм, расизм, империализм.

Назначение, содержание и масштаб идеологии

Сегодня понятие идеологии уже не соединено, как в XIX столетии, с негативными характеристиками и не обри­совывается посредством одностороннего противопоставле­ния науке. Это понятие широко употребляется для обозна­чения специфического духовно-регулятивного явления, имеющего важное общественное значение, а также часто используется в метафорическом плане - как выражение смысла и направленности какого-нибудь рода или формы деятельности. Причем, следует отметить, что характерное для советской обществоведческой традиции отождествле­ние марксистско-ленинской социалистической идеологии и науки выявило свою познавательную (а, в конечном счете, к практическую) несостоятельность, ибо вело к смешению содержания и функции различных форм общественного сознания, к нивелировке их действительной социальной роли.

Утверждавшийся при этом принцип научной истин­ности единственной идеологии направлял все усилия на доказательство данного тезиса, тем самым резко ограничи­вая сферу интересов исследователей, искусственно созда­ния духовно-теоретический вакуум. В итоге из поля зрения выпадало наличие (и необходимость изучения) потенциальной множественности различных идеологических по существу интересов общества (не обязательно противоре­чащих господствующей идеологии), не говоря уже об объ­ективном выявлении содержания иных по духу влиятель­ных глобальных идеологий. Этот духовно-теоретический вакуум в понимании сущности идеологии, ее места и роли в жизни человечества, цивилизаций, государств, классов, социальных слоев, групп и, если угодно, человека достался нам в наследство от недавнего прошлого. Преодоление его и выработка нового содержательного материала в этой сфере возможны лишь в результате напряженной и дли­тельной работы.

Современная эпоха кризиса отмечена, к сожалению, повсеместным присутствием продуктов распада во всех областях социального целого, в том числе и в обществен­ных науках. И преодоление их в теоретической сфере представляет не меньшую трудность, чем, например, в об­ласти экономики (причем, как первое, так и другое имеют определенную внутреннюю взаимосвязь). Со всей очевид­ностью это относится и к более или менее объективному пониманию такого явления общественной жизни как идео­логия, понимания, соответствующего конкретным соци­ально-духовным и историческим реальностям.

Еще большей, неимовернейшей сложности задача - формулирование духовно-идеологических основ и пер­спектив общественного и государственного строительства и развития, которые, конечно, не могут быть выработаны чисто умозрительным путем. Это возможно только в связи с конкретной общественной практикой, социальным твор­чеством. Как известно, К. Маркс, основатель классического социалистического учения, был весьма сдержан во всем, что касалось будущего общественного устройства, а ос­новное внимание уделял раскрытию его возможных соци­альных и экономических предпосылок. Лишь в идеологии правых или левых экстремистских слоев или групп, идео­логии частичной, ущербной, пронизанной нетерпением и агрессивностью, будущее с утопической легкостью конст­руируется при помощи одной или нескольких идей.

В целом идеология является своеобразной формой общественного сознания, специфическим мировоззренческим порождением, которое существует в системе других объемных духовных явлений, наряду с правом, наукой, нравственностью, философией, искусством, религией. Она тесно взаимодействует с ними, не смешиваясь, однако, в выполнении своей специфической регулятивно-организующей и консолидирующей роли относительно того сообщества, социального образования, внутри которого она рождается, и потребности которого она выражает и отстаивает, выполняя тем самым функцию его самоутверждения и укрепления.

Такое общее понятие идеологии в принципе оказывается вполне применимым ко всем субъектам и порождениям социальной жизни - от общества и государства, включая все их значимые элементы, и до отдельного чело­века, а также может использоваться для обозначения объяснительно-регулятивных духовных форм, претендующих на широту истолкования процессов надгосударственного и наднационального масштаба и тем самым высказывающих притязания на глобальное влияние на отдельные регионы мири, вплоть до всего человечества.

Именно поэтому столь привычное, традиционное дам нас понимание идеологии как системы идей, принци­пов и ценностей, выражающих интересы определенных со­циальных слоев, групп, классов и общества в целом долж­но быть дополнено с учетом наличия доктрин, влияние ко­торых далеко выходит за пределы отдельного общества и государства. В современных истолкованиях сущности идеологии содержится как знакомый нам смысл, хотя и не­сколько иначе, более абстрактно выраженный: например, видящий в идеологии «совокупность коллективных представлений, с помощью которых устанавливается иерархия ценностей» (Ж. Лапье), чем подчеркивается регулятивно-организующая функция идеологии, так и в выделении универсалистского момента, когда идеология определяется в качестве «глобальной историко-политической системы объяснения мира» (Р.Арон). Совершенно очевидно, что различия в определениях проистекают от того, какая имен­но форма (или тип) идеологии имелась в виду тем или иным исследователем. Поэтому выяснение самого сущест­ва данного явления неразрывно связано с охватом всего спектра его реального существования и форм выражения. Особое значение в этом плане имеет содержательная и функциональная классификация форм идеологии.

Если исходить из наличия идеологий разного уровня и типа, то и содержательно они должны варьироваться в зависимости от характера их социально-культурной осно­вы и объема возлагаемых на себя функций. Однако эти ва­риации не касаются внутреннего содержательного ядра идеологии как таковой. Типической характеристикой идео­логии в отличие от других форм общественного сознания является достаточно большая пестрота ее внутреннего на­полнения, которая может производить впечатление эклек­тизма и несовместимости различных элементов.

Идеологии формируются за счет всего богатства культуры, науки, форм общественного сознания. И уже в зависимости от реальных возможностей и особенностей интеллектуальной и мировоззренческой позиции конкрет­ных идеологов, усилиями которых та или иная доктрина обретает определенную завершенность и становится фак­тором общественной жизни, зависит и степень органичности объединения всех составляющих этой специфической духовной формы. В одном ряду оказываются идеи и факты, ценностные установки и произвольные догматические ут­верждения, утопические конструкции и стереотипы «здра­вого смысла», данные науки и представления обыденного сознания, обнаженность выражения материальных и поли­тических интересов и стремление к cамoyтверждению. В этом отношении обнаруживаются резкие отличия идеоло­гии как от науки, так и от других форм общественного сознания, которые отмечены большой степенью внутренней однородности и специфичности. Причем особым и специ­альным вопросом, связанным с конкретным бытованием идеологии и ее взаимодействием с другими духовными формами, является вопрос об отношении идеологии и нау­ки об обществе.

Отмеченный эклектизм и пестрота внутреннего со­держания идеологии оказываются естественными для нее, формируют своеобразную подвижную многонаправленную духовную ткань, способную к чуткому реагированию на реальности социальной жизни, а также обусловливают столь важное свойство идеологии как конкретно-ситуационную отзывчивость, являясь предпосылкой дейст­венности ее реального влияния. Такая разнородность внут­ренних элементов, столь отличающая идеологию от других форм общественного сознания, органично присуща ей, есть порождение и проявление специфической внутренней при­роды и социального назначения идеологии, которая наце­лена на выражение реальных политических и экономиче­ских интересов и целей.

Вот этот конкретный социальный утилитаризм и прагматизм идеологии и составляет ядро ее содержания и функции в общественной жизни. Именно особой прибли­женностью и особенной чуткостью к конкретным обстоя­тельствам социально-классовой и общественно-политической жизни идеология отличается от иных духов­ных явлений - права, науки, нравственности, философии, искусства, религии.

Идеология занимает свою нишу в общественном сознании, и ее неправомерно смешивать с другими его формами. И существование идеологии столь же оправдано и необходимо для функционирования социального целого, как и наличие иных своеобразных духовных явлений. Сказанное не означает, конечно, безоговорочного оправдания всякой идеология; критерии гуманизма и социально-культурного прогресса должны, безусловно, присутство­вать в оценке сущности и роли любой идеологии; в данном же случае речь идет лишь об определении содержательной сути идеологии как таковой и ее отграничении от иных близлежащих образований.

Центральное место и значение занимает в идеологии понятие интерес. Имеется в виду прежде всего то, что идеология выражает и отстаивает интересы определенной группы, слоя, класса, государства, общества, содружества государств и т.д. Однако интересы как отдельного индивидуума, так и любого социального образования чрезвычайно широки и многообразны, и это многообразие получает свое осуществление в реальном богатстве общественных инсти­тутов. Специфика же идеологии и ее место в духовной жизни заключается в том, что она ориентирована на выра­жение коренных материальных интересов значимого соци­ального субъекта, образования.

К таким интересам относятся, прежде всего, интере­сы экономические и политические. Это - интересы власти, как право занимать доминирующую роль в некотором соци­альном слое, классе, так и в обществе, государстве, а также за пределами их. Это также неразрывно соединенные с властными интересами интересы финансово-экономические, достижение богатства, материального благополучия.

Такая обнаженная властно-финансовая, политико-экономическая заинтересованность оказывается, по сути, нервом всякой идеологии. К сожалению, нет возможности предпринять исторический очерк, который показал бы эво­люцию идеологий, наличие в жизни человечества самых разнообразных их порождений, как откровенно хищниче­ских, жесткими средствами достигающих своих целей, так и впитавших ценности цивилизационного развития, стремящихся к гуманистическому осуществлению принципа блага.

Государственная власть и финансово-экономическое могущество - важнейший объект и интерес всякой более-менее значимой идеологической доктрины. Эти цели могут варьироваться в границах идеологий различного масштаба и притязаний: приобретать максимальный универсализм, как и идеологиях глобальных; или сосредоточиваться в пределах отдельного государства на проблеме отношений власти и остального общества, а также отношений разных социаль­ных слоев и групп в попытке обеспечения общего единства и стабильности (при этом особое значение имеет согласование материально-жизненных, экономических интересов субъектов социального целого); или концентрироваться в идеологиях частичных на специфических потребностях отдельных слоев и групп, в том числе и разных маргинальных ответвлений, озабоченных своим местом в общей социаль­ной структуре и справедливым распределением обществен­ного богатства.

Притязания на власть политическую и экономиче­скую, так часто затемняемые лозунгом общенародного благa, являются сущностной характеристикой всякой идео­логии, а также всякого значимого ее носителя, политика-идеолога. Одновременно эти притязания составляют ис­точник и причину скрытой в идеологии тенденции к само­выражению и самоутверждению некоторого социального образования, а вместе с нею и стремления к возвышению и расширению сфер своего влияния. Справедливая в отно­шении к идеологии в целом, эта характеристика вмещает в себе одновременно и обрисовку общей ценностно-психологической позиции ее выразителей и носителей - политиков, идеологов как особого социального типа обще­ственной жизни.

Из сказанного можно сделать вывод о чрезвычайной сложности общей идеологической картины мира, в которой присутствуют идеологии различного масштаба и уровня. Причем это не простое статично-одновременное присутст­вие, а многоуровневый и многозначный процесс столкнове­ния, отторжения и взаимовлияния разнообразных систем идей и представлений. Каждая из них в равной степени пре­тендует на исключительность. Вместе с тем каждая из них находится на определенной фазе своего внутреннего ста­новления, чем по существу и определяется степень наличия в ней объективно ценного общественного содержания и значения. Это выражается прежде всего в ее общей ориен­тации относительно принципа социально-культурного раз­вития, порождающей или установку консервативную или инновационную, а также выявляется в степени реального присутствия в ней гуманистической тенденции.

Отмеченные пределы масштаба и притязаний идео­логий могут служить основанием их классификации, раз­граничения различных их форм или типов. Исходя из это­го, можно выделять идеологии глобальные, локальные и частичные.

Характерным примером глобальной идеологии яв­ляется обрисованный ранее в общих чертах марксизм-ленинизм. Упоминались и другие глобальные идеологии, о которых необходимо будет сказать подробнее. При всей глубине содержательного отличия их роднит тенденция к выработке некоторой общей для всего человечества уни­версальной программы жизнедеятельности, единых прин­ципов существования общества и государства, экономиче­ского и политического их устройства. И следует признать, что существующий ныне спектр глобальных идеологий от­ражает (конечно, в ограниченной, весьма относительной и приблизительной форме, причем степень этой относитель­ной может быть выяснена лишь в сопоставлении существующих идеологических доктрин с многообразными дан­ными и выводами науки об обществе и его историй) важ­нейшие измерения современного состояния мира и воз­можные тенденции его будущего развития.

Идеологии локальные обычно формируются от­дельными обществами и государствами, выражают по­требности внутренней регуляции отношений между вла­стью и остальным обществом, гармонизации связей между разными социальными слоями, стремясь осуществить принцип общего единства, общего блага народа и общества. Исторически формируясь на специфической нацио­нальной почве, идеологии общественно-государственного плана в процессе своего становления образуются под мощ­ным давлением глобальных идеологий, которые представ­ляют в каждый исторический момент конкретную данность мира, овеществленную в реальной экономической и по ли­ги ческой силе ближних и дальних стран и регионов. В этом процессе наблюдается как трансформация национальной почвы духовно-идеологического развития отдельного об­щества и государства под влиянием мировых идеологий, как и избирательность восприятия начал и элементов глобальных доктрин сквозь призму собственных традиций и исторического опыта.

Идеологии частичные, отдельные образуют индиви­дуально-национальную панораму идеологической жизни отдельного общества и государства. В своем естественном проявлении они выражают всю пестроту интересов раз­личных социальных слоев и групп. В данном случае можно говорить об идеологии классовой, корпоративной, группо­вой, партийной. Возможности их реального оформления зависят от уровня развития гражданской и информацион­ной структуры общества и их относительной самостоя­тельности от государства. Конкретным проявлением нали­чия частичных идеологий является многопартийность. Отдельный и сложный вопрос - в какой мере идеология частичная способна в достаточно полном объеме восприни­мать принцип общего блага и содействовать становлению идеологических основ того общества и государства, внутри которого она существует.

Со своей же стороны идеология общего, народно-государственного блага, испытывая влияние мировых идеологий и складываясь под их воздействием, в то же время призвана вбирать в себя и начала идеологий частич­ных, выражающих конкретные интересы различных сла­гаемых социального целого. Однако подлинный синтез на общегосударственном, общенациональном уровне возмо­жен лишь при наличии отчетливо выраженных (т.е. идео­логически оформленных) интересов отдельных социаль­ных слоев и групп. Причем, в сфере бытования отдельных идеологий возможны ситуации, когда, являясь по своему реальному общественному весу идеологией сугубо частич­ной, узкосоциальной или групповой, доктрина может заим­ствовать и использовать выработанную глобальную фра­зеологию, претендуя на общегосударственное и даже более широкое значение.

Такие превращения, происходящие с идеологиями частичными, возможны и с идеологиями иного уровня. Стремление к неоправданному расширению своих притя­заний может, конечно, свидетельствовать о достаточно ог­раниченном, узком внутреннем идейном составе такой идеологии, что компенсируется неумеренным раздуванием самоутверждающей потенции. Как бы то ни было, это с особой остротой ставит вопрос о степени реальной объек­тивности содержания и подлинной общественной значимо­сти идеологии вообще. Причем, применение в данном слу­чае критерия объективности, истинности, критерия по сво­ему существу научного, переводит проблему в уже знако­мое нам русло соотношения идеологии и науки. Однако очевидно, что это разные формы общественного сознания, отличающиеся и содержательно, и той социальной ролью, они выполняют. Да и сама настойчивая постановка вопроса об объективности содержания духовной формы, на выражение конкретных материальных, политических и экономических интересов определенных групп, слоев, обществ, ставит под сомнение правомерность такой категоричности.

Потому что в идеологии выражение некоторого круга интересов дается сквозь призму определенного оценочного отношения к коренным политико-экономическим обстоятельствам социальной жизни, и этот многообразный сплав представлений не есть сугубо рационалистически-познавательное образование, подверженное критериям на­учной достоверности и проверяемости. Когда речь идет о выражении определенной социальной позиции, то здесь вряд ли уместно определение «объективность»; ведь перед нами в данном случае выявление именно некоторого отдельного, частичного воззрения и взгляда, в полной мере точки зрения «субъективности». И действительная общественная значимость подобной отдельной точки зрения может быть, обнаружена лишь в процессе социальной практики.

Это, однако, не означает, что отсутствуют специфи­ческие, базирующиеся на понимании своеобразия содержа­ния и функции идеологии критерии, которые позволяют вы­носить определенные оценочные суждения относительно тех или иных идеологических построений, даже если они делают лишь начальные попытки утвердиться в духовной жизни общества. Так, если иметь в виду особенно интере­сующий нас уровень идеологии общественно-государственной ориентации, то степень ее значимости на­ходится в прямой зависимости от ее содержательного на­полнения, оттого, насколько она продуктивно взаимодействует с другими формами общественного сознания и социально-культурными институтами общества в целом, на­сколько она сближена с наукой, правом, нравственностью. Это - необходимые предпосылки органичности идеологии исторически сложившемуся конкретному образу и строю социальной жизни, возможности ее воплощения в общест­венных институтах, а также важнейшее условие незримого и естественного осуществления идеологией своей функции, не прибегая к постоянному агитационно-пропагандистскому напоминанию о себе.

Чем выше социально-культурный уровень общества, тем в большей степени идеология сближается с наукой, правом, нравственностью. И наоборот, чем более идеоло­гия расходится с ними, пытается установить свой монопо­лизм, тем с большей очевидностью выявляется ее утопиче­ская и субъективистская сущность, неразборчивость в средствах утверждения, стремление возвыситься над обще­ством, подчинить его своему влиянию. Это - авторитарный тип идеологии, «идеологии» в полном пресловутом смысле этого слова, существование которой невозможно вне про­цесса постоянной агитации и информационного давления. В наиболее же рельефной форме сущностные харак­теристики определенной общественно-государственной идеологии проясняются в ходе конкретного анализа приро­ды той или иной общественно-политической системы, с которой такая идеология соединена (будь то по принципу освящения и укрепления или оппонирования) неразрыв­ными узами. Дело в том, что устойчивая связь такой фор­мы идеологии и некоторого строя общественно-политической жизни является глубинной предпосылкой ее существования вообще. Прежде всего идеология по своей природе отмечена преимущественным вниманием к корен­ным политическим и экономическим устоям общества, стремится выработать и предложить некие принципы его организации. С иной стороны, рождаясь в исторически устоявшейся общественной среде, идеология выражает некое оценочной отношение к наличным социальным институ­там, силам и движениям, формулирует свою позицию по важнейшим проблемам политической и экономической жизни. Поэтому характер отношения идеологии к той или иной системе общественно-политической организации, вы­сказываемая в этом плане четкая предпочтительность с наибольшей очевидностью обнаруживает ее глубинную сущность.