Пальчики оближешь 3 страница

конкуренции, но Джим ни разу не слышал, чтобы кого-то уволили за

некомпетентность или за полную неспособность к работе; увольнения

происходили, когда компании не хватало средств платить всем сотрудникам, и

там уже было не важно, гений ты или дебил. И естественно, ничтожества вроде

мистера Щастье лучше всех приспособились прикрывать свою задницу.

Джим не разгибался неделю - готовил пакет документов и презентаций для

Щастья. И не только из-за денег. Ему действительно нравилась эта работа,

которая к тому же открывала самые радужные перспективы. Может быть, Щастью

что-то не понравилось. Может быть, он чего-то не понял. Может быть,

посчитал, что проект стоит слишком дорого. Может быть, ему предложили более

выгодное сотрудничество. Может, он просто не получил документы. Джим так и

не узнал, в чем дело, потому что не смог связаться с мистером Щастье, равно

как и выбить хотя бы какую-то информацию или что-то похожее на информацию у

его секретарши. Получить отказ - это само по себе неприятно, но получить

отказ от пустоголовой девицы, чье единственное достижение в жизни - это

умение подкрасить глаза... это было уже чересчур. Джим все лето названивал в

офис мистера Щастье, в разное время дня, но к осени все-таки сдался.

А полтора года спустя мистер Щастье позвонил ему сам.

- Хотелось бы кое-что обсудить, касательно вашего предложения, - сказал

он. Джим изрядно изумился явлению мистера Щастье. Может быть, именно потому

у него и не шли дела - он никогда не умел поставить себя на место кого-то

другого. Зачем было ждать полтора года?! По-видимому, обычное скопище

коммерсантов, дожидавшихся благосклонности мистера Щастье, штатных

подхалимов и прочих разнокалиберных прихлебателей взяло временную передышку;

но даже при таком положении дел неужели он всерьез ожидал, что Джим будет

лизать ему задницу, когда он ему позвонит через полтора года?!

- Правда? - ответил Джим.

- Может быть, мы с вами встретимся завтра?

До этого Джим встречался с мистером Щастье всего один раз. В его офисе

в Ньюкастле. В девять утра. Джим вышел из дома в половине пятого и отдал

целое состояние за билет на электричку, но он все равно был в приподнятом

настроении в предвкушении встречи; если потенциальный клиент предлагает

встретиться лично, тут можно рассчитывать на хороший заказ. Встреча со

Щастьем длилась ровно четыре минуты; Джим не мог думать ни о чем другом,

кроме как о секретарше мистера Щастье, которая целыми днями только и делает,

что потешается над своим боссом. Из этих четырех минут три с половиной

Щастье потратил на то, чтобы живописать красоты Ньюкастла, а потом попросил

Джима подготовить ему план проекта, что-то вроде запроса, за которым обычно

следует обращаться к телефонным компаниям или на главпочтамт.

- У меня нету времени, - сказал Джим. Самое смешное, что это была

чистая правда. Через двадцать четыре часа у него самолет. Он не спал двое

суток, и ему еще нужно было закончить один проект, прежде чем мчаться в

аэропорт. Телефонная трубка дрожала у него в руке.

Его бизнес рушился с такой скоростью, что у него просто не было времени

заниматься бизнесом. Тем более что Щастье - это явная потеря времени. Джим

был уверен на сто процентов, что мистеру Щастье просто нужен был кто-то, кто

подтвердил бы его власть над людьми. Вот почему Джим не предложил ему

встретиться, когда он вернется из Франции. А что, если он ошибался? Что,

если эта заведомо дохлая с виду сделка была его единственным спасением,

волшебной дверью к богатству и процветанию? Что, если Щастье, лукавый

обманщик, все же предложит ему настоящий контракт?

- Тогда мы обратимся в другую фирму, - проворчал Щастье. Джим с

отвращением отметил, как его запанибратский тон тут же переменился на тон

безжалостного убийцы.

- Ага, обратитесь в другую фирму и парьте им мозги.

- Вообще-то я думал лечь спать пораньше, - сказал Джим.

- Ну ты и сволочь, - насупился Хьюго. Все понятно. Джим совершил

ошибку; ему надо было выказать безумный восторг по поводу похода в клуб, а

после ужина разыграть тяжкое пищевое отравление. Он так устал, что у него

уже начинались галлюцинации; вот и Кидда он поначалу принял за галлюцинацию.

Поскольку Джим выказал нежелание идти в клуб, теперь Хьюго сделает все

возможное, чтобы вытащить его на предмет повеселиться. Хьюго практиковал

такой мелкий бытовой садизм. Тем более Джиму следовало бы догадаться, что

Хьюго переживал острый приступ болезни под названием "синдром

молоденькой любовницы" и хотел доказать всем и вся, что он еще очень

даже способен всю ночь колобродить, как в бурной молодости. Джим обратил

внимание, что на заднем cидении валялась пара роликовых коньков. Еще одна

декларация силы и бодрости тела и духа.

- А сколько лет Катерине?

- Двадцать два, - сказал Хьюго немного смущенно. Разница в четырнадцать

лет не настолько и велика, когда речь идет о тридцати шести и двадцати двух,

но - с некоторой натяжкой - Хьюго почти годился в отцы своей новой подруге.

- И как вы с ней познакомились?

- Помнишь моего приятеля Гэвина?

- Нет.

- Конечно, помнишь.

- Нет, я не помню.

- Гэвин. Гэвин. Вы как-то встречались у меня на вечеринке.

- А-а, да. Теперь вспомнил. - Разумеется, Джим не помнил никакого

Гэвина, но ему не хотелось спорить с Хьюго.

Однако Хьюго завелся:

- Раз помнишь, тогда опиши его.

- Да при чем здесь вообще какой-то Гэвин?

- Опиши, какой он.

- Я не знаю. Как и любой человек...

- Какого цвета у него волосы?

- Темные.

- Ответ неверный. Вторая попытка.

- Светлые?

- Он носит очки?

- Я не помню, был он в очках или нет, когда мы с ним встречались.

- Ты вообще его не помнишь. Тогда почему ты сказал, что помнишь?

- Потому что я не хотел с тобой спорить.

- Ну, в общем, он теперь в Санкт-Петербурге, управляет сетью больших

супермаркетов. Он завел себе русскую девушку, на которой потом женился. Я

ездил к нему на свадьбу и там познакомился с Катериной; она подруга жены

Гэвина. Так вот все и началось.

- И теперь она живет с тобой в Лондоне?

- Сейчас пока - да. Сделать ей визу - вот где был геморрой. Пришлось,

мать его, нанимать адвоката. Какие-то письма писать, поручительства.

Проволындался несколько месяцев. И мне пришлось заплатить за нее, чтобы она

прошла курсы у Кристи. Ты представляешь себе, сколько стоят такие курсы? Все

почему-то убеждены, что незамужняя русская девушка, которая хочет приехать в

Англию, обязательно проститутка. А французы и вовсе зверствуют в этом

смысле... я даже боялся, что нам придется отменить отпуск. Ей дали визу

буквально за день до отъезда, уроды.

Айан как-то сказал Джиму, что подруга Хьюго - самая красивая женщина из

всех, которых он видел в жизни. Джим подумал, что она должна быть и вправду

красавицей, если Хьюго угрохал нее столько денег.

- А чем она занимается?

- Да, в общем, ничем. Ты же знаешь, в России сейчас почти все

безработные.

Джим не верил, что они все еще едут. Где вообще эта хваленая вилла?

Судя по всему, они сейчас были где-то на полпути к Парижу. Может быть,

стоило бы отдубасить Хьюго?

- С ней еще подруга, Елизавета, - продолжал Хьюго. - Она несколько

раздражительная, потому что за все это время, пока мы сидим на вилле, у нее

не было мужика. Никто ей не нравился. Ты нас всех очень обяжешь, если

возьмешь ее на себя.

Если Хьюго предлагает такое, стало быть, это полное табу.

- Обстановка с местами, где спать, сейчас... несколько напряженная, -

сказал Хьюго. Джим напрягся, вспомнив приглашение Хьюго в ресторане.

"И ты нас совсем не стеснишь, там полно места". - И если ты

что-то такое закрутишь с Елизаветой, это существенно облегчит проблему со

спальными местами. Но я знаю, какой ты тормоз по части женщин, так что на

сегодня нам надо что-то придумать, где тебя положить. У нас там четыре

спальни, вроде бы места должно хватить всем, но пару дней назад к нам

неожиданно нагрянул приятель Ральфа. Так что расклад такой: в одной спальне

мы с Катериной, во второй - Ральф, в третьей - Елизавета. Я хотел поселить

тебя в этой спальне, но она всю неделю спала на диване в гостиной, пока не

уехал Удо, так что теперь ее очередь спать нормально в отдельной комнате.

Так что если ты не найдешь способ пробраться в спальню к Елизавете, придется

тебе выбирать между спать на диване в гостиной или делить комнату с Дереком,

этим приятелем Ральфа. По крайней мере две ночи. А потом приедут Маркус и

Джейн, и надо будет опять что-то думать.

Джиму очень хотелось придушить Хьюго. Именно поэтому - напомнил он

себе, как будто нуждался в напоминании, - он и перестал с ним общаться;

потому что Хьюго был настоящим козлом или, как говорили у них в квартале,

урод в жопе ноги. Почему Хьюго сразу ему не признался, что он несколько

переборщил со своим хлебосольством и гостеприимством? Сейчас Джим мог быть

уже в Сен-Тропез и наслаждаться роскошной жизнью, о которой всегда мечтал и

о которой знал лишь понаслышке.

В юности Джим спал на полу, в проходных коридорах в кроватях с

какими-то незнакомыми личностями, на железнодорожных станциях и даже один

раз - в амбаре. Безо всяких проблем. Но после тридцати все меняется: тебе

уже нужно свое отдельное место и хотя бы минимум комфорта. Ладно, забудем

про Сен-Тропез. Но даже дешевый мотель где-нибудь в Ницце - это было бы явно

лучше. Подольше поспать, поздно проснуться - и на пляж, где грудастые

девочки. А вместо этого - непонятная вилла черт знает где на полпути к

Парижу, и перспектива всю ночь не сомкнуть глаз из-за храпа какого-то

дрочилы-финансиста.

Джиму так хотелось спать, что он не мог даже толком разозлиться. Можно

было, конечно, затеять словесную перепалку с Хьюго, но для Хьюго это было бы

лишь в удовольствие. Тем более Джим действительно очень устал, и сил на

споры уже не осталось; если бы Хьюго сейчас остановил машину, оставил его в

придорожной канаве и сказал бы: "Спи здесь", - Джим бы не стал

возражать.

- Как, кстати, твой бизнес? - спросил Хьюго.

- Нормально, - ответил Джим.

Хьюго загнал машину задом на подъездную дорожку с бережной

осторожностью человека, который любит свой автомобиль больше, чем родную

матушку, и который любит при случае продемонстрировать, как ловко он ездит

задним ходом.

Когда Джим вошел в дом, он открыл для себя одну вещь: когда ты изможден

до предела, ты становишься как-то свободнее - ему было плевать, насколько

презентабельный у него вид и сумел ли он произвести благоприятное

впечатление на девушек. Катерина и Елизавета сидели за столом в кухне с

довольно расслабленным видом, какой бывает у женщин, у которых готов обед.

Они сосредоточенно изучали "Sun", открытый на спортивной

странице. Джим ни капельки не сомневался, что в обмен на пребывание на юге

Франции девушки выполняют все обязанности по дому и по готовке, и Хьюго при

этом вовсе не стыдно их эксплуатировать.

Катерина и вправду была красивой, хотя и не самой красивой женщиной,

которую Джим видел в жизни. Блондинка. Ее светлое платье выгодно

подчеркивало загар и отнюдь не скрывало роскошные формы.

- Джим, мы так много про вас слышали, - сказала она со смешком. Легкий

акцент, легкий вежливый флирт. "Мы так много про вас слышали" -

эту фразу тебе говорят как минимум пару раз в году, но Джиму так и не

удалось придумать находчивый и остроумный ответ. И сейчас он не собирался

экспериментировать. Катерина сразу ему понравилась, тем более когда он

вспомнил, что забыл ущипнуть Хьюго.

Елизавета была вся в веснушках. Каштановые волосы зачесаны назад. Она

была в широкой футболке и мешковатых шортах. С виду она походила на тех

тихонь, которые относятся к любви очень серьезно. Она тоже понравилась

Джиму, но не настолько, чтобы ею "заняться".

- У нас к вам серьезный вопрос: кто такой Мокменман? - спросила

Катерина.

- Макмонман, - поправила Елизавета.

- Нет, Микмар... мормон, - с трудом прочитала Катерина, склонившись над

газетой.

- Наверное, Макманаман, - сказал Джим, заглянув ей через плечо.

- Да. Тут про него столько написано. Когда он родился, какой он в

постели, как он одевается. Но не написано, кто он такой.

- Футболист, - сказал Джим. Катерина и Елизавета тут же просияли,

рассмеялись и обменялись какими-то фразами по-русски. Джим почему-то

почувствовал себя неловко. - Очень хороший, кстати, футболист. Играет за

Ливерпуль, - добавил он, чтобы показать, что он действительно знает, о чем

говорит.

- Русские футболисты - самые лучшие в мире, - сказала Елизавета.

В кухню вошел Хьюго.

- Ну и чего насчет ужина? - Было видно, что он готов разразиться

гневной тирадой и требовать ужина, топоча ногами, но немного стеснялся

Джима.

Катерина показала на большую кастрюлю, кипящую на плите на медленном

огне.

- Суп уже готов; но мы читаем газету. Минут через десять все будет. -

Они с Елизаветой вновь склонились над спортивным разделом.

- А где Ральф?

- Ральф и Дерек куда-то уехали на машине, - сказала Катерина, причем ее

тон не вызывал никаких сомнений: она была просто счастлива, что они уехали.

Хьюго провел Джима по вилле. Она была либо совсем-совсем новая, либо

недавно отремонтированная; в гостиной обнаружилось два огромных кожаных

дивана - на выбор; все сияло безупречной чистотой, только местами валялись

газеты и коробки с какими-то русскими аудиодисками и кое-где попадались

переполненные пепельницы.

Они вышли в сад.

Это был действительно райский уголок. Огромный сад, обнесенный каменной

стеной, с таким богатым разнообразием цветов и деревьев, что казалось, они

уже сами по себе образовывали непроходимую стену, отделяя территорию виллы

от дороги и от деревни. Там был и бассейн, но Джим с разочарованием

обнаружил, что для плавания он слегка маловат - этакая гипертрофированная

купальня для птиц, так чтобы в рекламной брошюрке можно было бы с гордостью

написать: "При вилле имеется плавательный бассейн". Однако уже

само по себе наличие бассейна поощряло к тому, чтобы снять одежду, и там

было достаточно места, чтобы заняться сексом - одна из причин, зачем вообще

нужны бассейны в частных домах. Джим вдруг поймал себя на мысли, что ему

очень хотелось бы посмотреть на Катерину, когда на ней минимум одежды - и

ему это наверняка удастся, - но конкретно сейчас ему больше всего хотелось

закрыться в отдельной комнате с кроватью и умереть для мира часов этак на

двенадцать; после чего можно будет жить опять.

Далеко на горизонте виднелось что-то угрюмо-индустриальное, но для

того, чтобы его разглядеть, надо было напрягать глаза.

Хьюго открыл ему пива.

- Они темпераментные, эти русские. - Хьюго посетовал на то, что

Катерина заставляет его дожидаться законного супа целых десять минут, после

чего рассказал, как его двоюродный дед расстреливал русских солдат на

Восточном фронте во Вторую мировую. - А они себе шли и шли; такая у них была

стратегия - переть на немецкие пулеметы. Дед закончил стрелять, когда у него

ствол расплавился.

Джим никак не мог понять, почему Катерина остается с Хьюго. Почему

Хьюго с ней - тут даже вопросов не возникает: Катерина красивая, умная,

очаровательная и, вне всяких сомнений, взрывная и бойкая девушка. Надо

отдать должное Хьюго - он может быть обаятельным и интересным, когда

захочет, он статный мужчина, в хорошей форме для своих тридцати шести, и

боеголовка у него еще очень даже дееспособная. В любое время он довезет тебя

на машине, куда захочешь. Может быть, Хьюго уже созрел для того, чтобы

остепениться и завести семью?

У Хьюго никогда не было подруги, которая бы вошла в его жизнь целиком и

полностью; у него были достаточно продолжительные романы, которые длились

около года, но Джим ни разу не слышал, чтобы Хьюго был безумно, по уши, по

самые пончикряки в кого-то влюблен. Однажды вечером, в выпускном классе,

Джим встретил Хьюго на улице, когда провожал свою девушку, которую приглашал

в дорогой рыбный ресторан в Эксетере. Он встречался с Софи уже два месяца.

На следующий день Хьюго ему сказал: "А я думал, вы с ней уже

переспали". "Ага". - "А зачем ты тогда тратишься на

рестораны?"

Кстати сказать, та безумная страсть не принесла Джиму ничего хорошего.

Закончилось все плачевно, как, наверное, и положено всем безумным страстям.

Джим изо всех сил старался быть взрослым. Ответственным и солидным, но у

него не было ничего, тогда как у Хьюго была денежная работа, вилла, машина и

эффектная русская любовница.

Катерина и Елизавета быстро и ловко накрыли на стол. Грибной суп был

подан в фарфоровой супнице; суп был вкусный, но ничего особенно выдающегося.

При желании Джим мог бы сварить такой же. Следом за супом подали русский

салат - чего и следовало ожидать, - вот это было уже настоящее объедение.

Хьюго смачно чавкал, но ни разу не похвалил еду. Джим воспел дифирамбы

салату и положил себе добавки.

- Ты не похож на компьютерщика, - сказал Елизавета.

- А как, по-твоему, должен выглядеть компьютерщик?

- Как Дерек. - Она рассмеялась и быстро убрала со стола тарелки, так

что Джим не успел ухватить еще порцию. Ее замечание наверняка было

комплиментом, но, может быть, она, сама того не желая, затронула самую суть:

может быть, все его неудачи связаны именно с этим. Как, интересно, он

выглядит? Может быть, стоит спросить? Может быть, Елизавета даст ему дельный

совет, который послужит его успеху?

Дверь открылась, и в комнату вошел низкорослый крепыш в крошечных

темных очках. Хьюго представил его как Ральфа. Для человека, ворочающего

миллиардами, видок у него был явно несоответствующий; так мог бы выглядеть

двенадцатилетний сынок матери-одиночки при полном отсутствии доходов, равно

как и вкуса в одежде.

- Где ты был? - спросил Хьюго.

- Да так... просто катался, - ответил Ральф. У него был вид человека,

который весьма "удачно" провел очередной день из своего

драгоценного ежегодного отпуска - двадцать восемь благословенных дней, когда

тебе не надо надрывать яйца. Подобным образом Джим развлекался еще

подростком: они с друзьями набивались в чью-нибудь машину и катались по

городу в надежде, что на заднем сиденье сами собой материализуются девочки.

Елизавета выставила на стол еще одну тарелку.

- Елизавета? Так ты со мной переспишь или нет? - спросил Ральф.

- Нет. - Она встала и вышла на кухню. Коротышки - это всегда напряжно.

Мелкие низкорослые мужики снимают высоких девушек вовсе не для того, чтобы

просто перепихнуться и получить удовольствие, они снимают высоких девушек

для того, чтобы доказать всем и вся, что они вовсе не мелкие. Ральф прикурил

сигарету и глубоко затянулся.

- Хьюго говорит, ты занимаешься веб-дизайном, так что вам с Дереком

будет о чем поболтать. Он тоже по этому делу.

Джим кивнул с таким видом, как будто он только о том и мечтал, чтобы

поболтать с этим Дереком. Он был уверен, что сейчас просто отрубится. В

молчании все наблюдали за Елизаветой, которая принесла суп и салат обратно.

Джим отдал бы полжизни за то, чтобы ему дали возможность бухнуться спать.

Ральф прикончил свою сигарету буквально за две-три жадные затяжки.

- Елизавета, мы с Дереком уже поужинали. В "Макдоналдсе".

- Тогда зачем я накрываю на стол? - спросила Елизавета.

- Без понятия, - сказал Дерек.

Дверь снова открылась. Из темноты коридора на свет выступила фигура:

высокий белый мужчина, очень худой, с ярко выраженной британской внешностью

- он настороженно оглядывался по сторонам, словно опасаясь, что есь где-то

поблизости есть иностранцы, которые обязательно набросятся на него и

искусают. Такой типичный британский шик за границей.

- Джим, это Дерек, - торжественно объявил Ральф.

Джим знал, что это Дерек. Из всех Дереков в мире, из всех Дереков в

мире, так или иначе связанных с веб-дизайном, это оказался именно тот Дерек.

Дерек Крессуэлл. Человек, которого Джим ненавидел больше всего на свете. Он

ненавидел его так сильно, что и сам удивлялся подобной ненависти - это была

ненависть, которая буквально его корежила, которая отравляла его организм.

Он исчерпал свой последний запас энергии, убил целый день на то, чтобы

добраться до юга Франции, потратил несколько сотен фунтов, которых у него

просто не было, - и все для того, чтобы спать в одной комнате с человеком,

которого он мог бы убить голыми руками и с превеликим удовольствием.

Он, наверное, и сам бы не смог объяснить, почему ненавидит Дерека такой

лютой ненавистью. Тому было несколько явных причин: Дерек владел

процветающей дизайнерской фирмой. Успехи Дерека объяснялись по большей части

тем обстоятельством, что он в наглую воровал контракты, которые Джим выбивал

потом и кровью. Дерек буквально своими руками довел Джима почти до

банкротства. Причем Дерек был вовсе не так хорош; Джим не раз слышал, как

Дерековы клиенты потом жаловались, что в итоге их сайт получился совсем не

таким, как это предполагалось вначале, что проект провалился - что Дерек в

качестве веб-дизайнера похож на упертого слепого и однорукого дебила,

который с тупым упорством пытается переехать через Альпы. Если бы Дерек хотя

бы был компетентным специалистом, его жертвы, наверное, были бы более

терпимы.

И вдобавок к Дереку веб-дизайнеру, был еще и Дерек мужчина. Если

коротышки были навязчивы и нахальны, то небоскребы типа Дерека (он был

ростом шесть футов четыре дюйма) никогда нигде не помещались. Их было

слишком много. Они, как унылые растения-переростки, торчали везде. И еще

дело было в имени; Джиму всегда не нравились Дереки. Аманд, к примеру, он

очень любил (и спал с тремя), но все знакомые Дереки вызывали у него резкое

(крайне резкое) неприятие.

Единственным утешением Джиму служило то, что Дерек тоже был вовсе не

рад его видеть; он вовсе не ненавидел Джима так, как Джим ненавидел его (это

было просто невозможно), но и теплых чувств к нему не питал.

Джим чувствовал себя настолько убитым, что если бы тут где-нибудь

завалялся набор первой помощи самоубийце, он бы прямо сейчас заглотил

парочку бутыльков с таблетками, предварительно извинившись перед народом. Он

подумал о том, чтобы вызвать такси и сбежать отсюда, но по здравом

размышлении отказался от этой идеи. Еще не хватало, чтобы Дерек подумал,

будто он уезжает из-за него.

Не дождетесь.

- Как бизнес, Джим? - спросил Дерек.

- Нормально.

- Вы что, знакомы? - спросил Хьюго. Даже он понял, что что-то тут

неспроста. Дерек прошел через комнату, плюхнулся на диван и потянулся за

газетой. Ральф и Хьюго были явно удивлены, что они с Дереком больше ничего

не сказали друг другу, однако оба промолчали.

Елизавета принялась убирать со стола.

- Елизавета. - Ральф прикурил еще одну сигарету. - Я тут прочел статью

про русский грузовой самолет, который упал и разбился. Мне вспомнился наш

давешний разговор, когда ты сказала, что русские летчики самые лучшие в

мире.

Елизавета в ответ промолчала; просто ушла, унося грязные тарелки. Она

вовсе не делала вид, что не замечает Ральфа. Она его действительно не

замечала, словно он существовал в какой-то иной плоскости.

- Так, ладно. А почему бы нам всем не выпить? - сказал Ральф, протянув

руку к здоровенной бутылке виски - Джим в жизни не видел такой огромной

бутылки виски.

Катерина молча встала и пошла наверх. Хьюго проводил ее глазами.

- Я, наверное, приму душ, - сказал он. - Такой обстоятельный долгий

душ. А часов в девять давайте все соберемся и куда-нибудь съездим.

Дерек отложил газету, буркнул:

- Угу, - встал и тоже пошел наверх. Надо думать, к себе.

- Хочешь виски, Джим? - спросил Ральф.

- Нет, спасибо. - Если он сейчас выпьет, то сразу отрубится. Сейчас его

может спасти разве что целый кофейник крепкого черного кофе. Ральф подошел к

телефону, снял трубку и принялся набирать номер.

Джим попытался прогнать ощущение горечи от того, как несправедливо

устроен мир. Но горечь не проходила. Одно из преимуществ зрелого возраста

заключается в том, что тебе с каждым годом все больше и больше плевать на

мнение остальных. Джима вовсе не волновало, если его обзывали уродом,

кретином или некомпанейским парнем, хотя подобное безразличие к мнению

окружающих упомянутыми окружающими воспринимается крайне негативно.

Подняться наверх, плюхнуться на кровать и вырубиться до утра сейчас было бы

величайшим счастьем, но Джима корежило от одной только мысли о том, что

завтра утром он проснется в одной комнате с Дереком, что он будет слышать

его дыхание, чувствовать его запах... нет, это было невыносимо.

Диваны манили и излучали уют, но завалиться спать на диване - это

означало бы сдаться. Джим жалел, что у него нет такого приборчика, которым

можно было бы измерить, кому будет противнее от того, что им придется делить

одну комнату, - ему или Дереку. Он был готов претерпеть муки ада, но при

условии, что Дерек будет мучаться тоже. Ровно столько же, сколько Джим, и

еще капельку сверх того.

Ральф ворковал в трубку:

- Сьюзи, может, ты все же приедешь на пару дней? Тут замечательно,

правда. Вот. - Он протянул трубку Джиму. - Скажи Сьюзи, что здесь

замечательно.

- Сьюзи, здесь замечательно, - покорно проговорил Джим.

- Это был Джим. Человек, которому можно верить.

То есть Ральф был уже на той стадии отпуска, когда ты доходишь до

такого отчаяния, что начинаешь выкапывать потенциальные удовольствия из

своей записной книжки. Джим хорошо себе представлял, как Ральф размышляет

перед поездкой, приглашать ли ему Сьюзи с собой или нет, и решает, что нет,

дабы ничто не мешало ему поиметь приключения, броситься с головой в манящее

неизвестное и отхватить свой кусочек запоздалого нечаянного счастья. Он

видел, как Ральф зевает, пока Сьюзи, вне всяких сомнений, объясняет ему, что

ей нужно вымыть голову или разморозить холодильник. Какого хрена он зевает?!

Сколько он не спал? Десять часов? Двадцать? Настоящие мужчины вспоминают о

том, что есть такая штука "зевать", только если не спят двое

суток, не меньше.

Джим придумал, что ему нужно сделать: поехать в клуб и снять там

женщину (хотя с ним подобное происходило только раз в жизни) с целью

забраться в постель. Он невольно усмехнулся, подумав о том, что его женатые,

многодетные друзья всегда считали, что он только и думает, что о

беспорядочном сексе на фоне хронического спермотоксикоза, в то время как он

хочет залечь в постель с бабой не ради бабы, а ради постели, потому что ему

негде спать. Как говорится, куда ни кинь - всюду клин: он не раз наблюдал,

как его друзья (даже те, кто вполне счастлив в браке и обожает своих

благоверных) ползают на карачках и тихонько похрюкивают под грузом

ответственности.

Когда Джиму было восемь лет, он задержался после бассейна, чтобы

пописать, и школьный автобус уехал без него. Он остался совсем один,

далеко-далеко от дома, на холодной промозглой улице, без денег и без

понятия, что ему делать. Тогда Джим разобрался с этой проблемой, горько

расплакавшись. А в последнее время то же самое тягостное ощущение полной

заброшенности и безнадеги возникало все чаще и чаще. Ты создаешь себе факелы

и огни, чтобы разгонять тьму, и веришь, что все твои страхи прошли, но они

лишь отступили подальше в тень и затаились, чтобы вернуться, когда ты

станешь слабее.

Лондон - не дорогой город. Это вообще не город, а десятирукий