Эмоциональный интеллект. озаботиться идеей, как с ней справиться, и отвлечься на это время от всего остального

озаботиться идеей, как с ней справиться, и отвлечься на это время от всего остального. Беспокойство в известном смысле можно рассматривать как репетицию события, которое может развернуться неблагоприятным образом, и изложение спосо­ба, как с ним справиться. Следовательно, задача беспокойства сводится к тому, чтобы выработать оптимальное решение при столкновении с жизненными трудностями, предвосхищая опасности до того как они объявились.

Проблема обычно возникает в связи с хроническим, то есть затяжным, неоднократно повторяющимся беспокойством, ко­торое, возвращаясь все снова и снова, так и не приближает вас к положительному решению. Тщательный анализ состояния хронического беспокойства обнаруживает, что оно обладает всеми атрибутами низкосортного эмоционального бандитиз­ма: беспокойство является вроде бы ниоткуда, не поддается контролю, создает постоянный шум тревоги, недоступно разу­му и запирает мучимого опасениями человека в одиночной ка­мере задубевшего отношения к тревожащей его проблеме. Когда такой цикл развития беспокойства становится более напряжен­ным и приобретает устойчивый характер, он в итоге заверша­ется настоящим нервным нападением, или неврозами страха, среди которых разного рода фобии, навязчивые состояния и побуждения и панические атаки. Для каждого из этих рас­стройств характерна своя манера концентрации беспокойства: при фобиях — на пугающей ситуации, при навязчивых состоя­ниях — на предотвращении какого-нибудь страшного несча­стья, при панических атаках — на страхе смерти или возмож­ности самой атаки.

Общим знаменателем всех этих состояний является вышед­шее из-под контроля беспокойство. Например, у женщины, которую лечили от невроза навязчивых состояний, сложился ряд ритуалов, на исполнение которых у нее уходила большая часть времени бодрствования: принятие душа по сорок пять минут несколько раз в день ежедневно и мытье рук в течение пяти минут двадцать или более раз в день. Она не садилась, пока сначала не протирала сиденье тампоном, смоченным в спирте, для стерилизации. Она никогда не дотрагивалась ни до детей, ни до животных — и те, и другие были «слишком грязными». В

Дэниел Гоулман

основе всех этих навязчивых действий лежал патологический страх перед микробами. Она пребывала в постоянном беспо­койстве от мысли, что без этого мытья и стерилизации она под­хватит какую-нибудь болезнь и умрет.

Женщина, лечившаяся от «синдрома общей тревожности» принятая в психиатрии диагностическая категория для пребы­вающих в состоянии постоянного беспокойства, так отреаги­ровала на требование побеспокоиться вслух в течение одной минуты:

Наверное, я не смогу сделать это как следует. Это настоль­ко нарочито, что не может служить указанием на нечто ре­альное, а нам нужно разобраться, в чем дело. Потому что, если мы не доберемся до сути дела, я не поправлюсь. А если я не поправлюсь, то никогда не буду счастлива.

В этом виртуозном проявлении беспокойства по поводу беспокойства сама просьба побеспокоиться в течение минуты всего за несколько секунд довела до мысли о катастрофе всей жизни: «Я никогда не буду счастлива». Волнения, как правило, избирают такой образ действий: возникает рассказ самому себе, который перескакивает с одного предмета беспокойства на дру­гой и чаще всего содержит раздувание любого из них до масш­табов катастрофы, представление какой-нибудь ужасной тра­гедии. Волнения почти всегда воспринимаются внутренним слухом, а не мысленным взором, то есть выражаются в словах, а не в образах, — факт, имеющий значение для сдерживания беспокойства.

Борковец и его коллеги начали изучать беспокойство как таковое, когда пытались найти способ лечения бессонницы. Тревожность, согласно наблюдениям других исследователей, бывает двух видов: когнитивная, или вызывающие тревогу мыс­ли, и соматическая, физиологические симптомы тревоги, на­пример, потение, отчаянное сердцебиение или напряжение мышц. Как обнаружил Борковец, главной напастью у страда­ющих бессонницей была вовсе не телесная активность. Им не давали заснуть навязчивые мысли. Они испытывали хрониче­ское беспокойство и не могли перестать волноваться незави-

Эмоциональный интеллект

симо от того, насколько сонными они были. Единственным, что действительно помогало им заснуть, — освобождение го­ловы от тревог и сосредоточение на ощущениях, создаваемых с помощью какого-нибудь метода релаксации. Короче говоря, от беспокойства можно избавиться, только переключив внимание на что-нибудь другое.

Большинство мучимых тревогой людей, по-видимому, на это не способны. Причина, как полагает Борковец, связана с частым беспокойством, которое чрезвычайно усиливается и становится привычкой. Но в этом, похоже, состоит и некото­рое достоинство беспокойства, поскольку оно есть способ об­хождения с потенциальной угрозой или могущей возникнуть опасностью. Работа беспокойства — когда оно овладевает че­ловеком — состоит в перечислении возможных опасностей и изыскании способов справляться с ними. Это, однако, вовсе не означает, что беспокойство тщательно прорабатывает все варианты. Новые решения и оригинальные подходы к рассмот­рению проблемы не обязательно проистекают из беспокойства, особенно если оно приобрело хронический характер. Вместо того чтобы находить решение потенциальных проблем, беспо­койство, как правило, просто пережевывает саму опасность, неторопливо погружаясь в вызванный ею же страх, но остава­ясь в том же русле мышления. Хроники тревожатся о множе­стве разных вещей, большинство из которых почти наверняка никогда не случится. Они усматривают опасности в том, чего другие попросту не замечают.

Однако люди, страдающие от чувства мучительного беспо­койства, не раз говорили Борковцу, что оно им помогает и что их тревоги могут продолжаться бесконечно, образуя замкнутый цикл охваченного страхом мышления. Но почему же все-таки беспокойство превращается в некое подобие ментальной нар­комании? И хотя, как отмечает Борковец, выглядит это доволь­но-таки странно, но факт есть факт: привычка беспокоиться подкрепляется в том же смысле, что и пристрастия вообще. Поскольку люди беспокоятся по поводу событий, вероятность которых в действительности очень мала: что любимый человек погибнет в авиакатастрофе, разорится и т.п., по крайней мере примитивная лимбическая система усматривает в этом нечто