МИФОЛОГИЯ 377

ми и специфич. формами мышления, сравнимыми с дет­ской психологией (напр., конкретность, телесность, эмоциональность, проекция человеч. качеств на пред­меты окружающего мира и др.). Философия мифа Вико содержала в зародыше почти все осн. последующие направления в изучении М. Деятели франц. Просвеще­ния рассматривали М. как продукт невежества и обма­на, как суеверие (Б. Фонтенель, Вольтер, Дидро, Монтескье и др.). Концепция Гердера составила пере­ходную ступень от просветит, взгляда к романтиче­скому, он трактовал М. как ноэтич. богатство и муд­рость народа. Романтич. философия М., получившая за­вершение у Шеллинга, трактовала М. как эстетич. фе­номен, занимающий промежуточное положение между природой и иск-вом и содержащий символизацию природы. Осн. пафос романтич. философии мифа со­стоял в замене аллегорич. истолкования символиче­ским. Во 2-й пол. 19 в. друг другу противостояли две осн. магистральные школы изучения мифа. Первая из них опиралась на достижения науч. сравнит.-историч. языкознания и разрабатывала лингвистич. концепцию мифа (А. Кун, В. Шварц, В. Манхардт, М. Мюллер, Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. Потебня и др.). Согласно т. зр. Мюллера, пер­вобытный человек обозначал отвлечённые понятия че­рез конкретные признаки посредством метафорич. эпи­тетов, а когда первоначальный смысл последних ока­зывался забыт или затемнён, в силу семантич. сдвигов возникал миф (концепция мифа как «болезни языка»). Впоследствии эта концепция была признана несостоя­тельной, но сам по себе первый опыт использования языка для реконструкции мифа получил продуктивное развитие. Вторая школа — антропологическая, или эволюционистская,— сложилась в Великобритании в результате первых науч. шагов сравнит. этнографии. М. возводилась к анимизму, к некоему представлению о душе, возникающему у «дикаря» из размышлений о смерти, снах, болезни. М. отождествлялась, т. о., со своеобразной первобытной наукой, становящейся яко­бы не более чем пережитком с развитием культуры и не имеющей самостоят. значения. Серьёзные коррек­тивы в эту концепцию внёс Дж. Фрейзер, истолковав­ший миф по преимуществу не как сознат. попытку объяснения окружающего мира, а как слепок магич. ритуала. Ритуалистич. доктрина Фрейзера была раз­вита кембриджской школой классич. филологии (Д. Хар-рисон, Ф. Корнфорд, А. Кук, Г, Марри), причём в 30—40-х гг. 20 в. ритуалистич. школа заняла доми­нирующее положение (С. Хук, Т. Тестер, Э. Джеймс и др.), но крайности ритуализма вызывали справедли­вую критику (К. Клакхон, У. Баском, В. Гринуэй, Дж. Фонтенроз, К. Леви-Строс). Англ. этнограф Б. Малиновский положил начало функциональной школе в этнологии, приписав мифу в первую очередь практич. функции поддержания традиции и непрерыв­ности племенной культуры. Представители франц. социологич. школы (Дюркгейм, Леви-Брюль) обраща­ли внимание на моделирование в М. родовой органи­зации. Впоследствии интерес в изучении М. сместился в область специфики мифологич. мышления. Леви-Брюль считал первобытное мышление «дологическим», в к-ром коллективные представления служат предме­том веры и носят императивный характер. К «механиз­мам» мифологич. мышления он относил: несоблюдение логич. закона исключённого третьего (объекты могут быть одновременно и самими собой, и чем-то другим); закон партиципации (утверждение мистич. сопричас-тия тотемич. группы и к.-л. объекта, явления); неод­нородность пространства; качеств. характер представ­лений о времени и др.

Символич. теория мифа, развитая Кассирером, углу­била понимание интеллектуального своеобразия мифа

МИФЫ

как автономной символич. формы культуры, особым образом моделирующей мир. В работах Вундта под­чёркивалась роль аффективных состояний, ассоциа­тивных цепей и сновидений в генезисе мифа. Эта линия интерпретации продолжена у Фрейда и его последова­телен, усматривавших в мифе выражение бессознат. психич. комплексов. Юнг возводил различные виды и проявления человеч. фантазии (миф, поэзия, бессоз­нат. фантазирование в снах) к коллективно-подсознат. мифоподобным символам — т. н. архетипам. Эти пер­вичные образы коллективной фантазии выступают в роли «категорий», организующих внеш. представления. У Юнга наметилась тенденция излишней психологизации мифа и расширения его понятия до продукта воображе­ния вообще. Структуралистская теория мифа Леви-Строса, не отрицая конкретности и метафоричности ми-фологич. мышления, утверждала вместе с тем его способность к обобщению, классификациям и логич. анализу; для прояснения этих процедур и был ис­пользован структурный метод. Леви-Строс видел в ми­фе логич. инструмент разрешения фундаментальных противоречий посредством медиации — прогрессивной замены фундаментальной противоположности менее резкими противоположностями. В целом в зап. исследо­ваниях М. науч. достижениям, как правило, сопутст­вуют идеалистич. искажения, гипертрофия бессознат. аспекта, антиисторизм. В сов. науке, использующей марксистско-ленинскую методологию, изучение М. шло в основном по двум руслам: работы этнографов в религиоведч. аспекте и работы филологов (преим. «классиков»); в последние годы к М. стали обращаться лингвисты-семиотики при разработке проблем семан­тики. К первой категории относятся труды В. Г. Бого-раза, Л. Я. Штернберга, А. М. Золотарёва, С. А. То­карева, А. Ф. Анисимова, Ю. П. Францева, Б. И. Ша-ревской, М. И. Шахновича и др. Гл. объектом иссле­дования является соотношение М. и религии, а также отражение в религ. мифах производств. практики и социальной организации. А. Ф. Лосев отмечал совпаде­ние в мифе общей идеи и чувств. образа, неразделён-ность идеального и вещественного. В 20—30-х гг. воп­росы антич. М. в соотношении с фольклором разраба­тывались в трудах И. М. Тройского, И. И. Толстого и др. M. M. Бахтин показал, что нар. карнавальная (антич. и ср.-век.) культура служила промежуточным звеном между ритуальной первобытной культурой и художеств. литературой. Ядром исследований лингви­стов-структуралистов В. В. Иванова и В. Н. Топорова являются опыты реконструкции древних балто-слав. и индо-европ. мифологических семантик средствами современной семиотики. Методы семиотики используют­ся в работах Б. М. Мелетинского по общей теории мифа.

• Маркс К., Введение. (Из экономич. рукописей 1857— 1858 гг.), Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., т. 12, с. 736—38; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20, с. 528—29; его ш е, Людвиг Фейербах и конец классич. нем. философии, там же, т. 21, с. 313; Ланг Э., М., пер. с франц., М., 1901; Вундт В., Миф и религия, пер. с нем., СПВ, 1913²; Фрейд 3., Тотем и табу, пер. с нем., М.— П., 1923; Л е-ви-Брюлъ Л., Первобытное мышление, пер. с франц., М., 1930; Лосев А. Ф., Антич. М. в ее историч. развитии, М., 1957; Т о к a p е в С. А., Что такоеМ.?, в кн.: Вопросы истории религии и атеизма, [т.] 10, М., 1962; Золотарев A.M., Родовой строй и первобытная М., М., 1964; Л е в и-Стросс К., Структура мифа, «ВФ», 1970, М 7; Ш а х н о-вич М. И., Первобытная М. и философия, Л., 1971; К е с-с и д и Ф. X., От мифа к логосу, М., 1972; Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древнос­тей, М., 1974; Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976; Стеблин-Каменский М. И., Миф, Л., 1976; Фрейденберг О. М., Миф и лит-pa древности, М., 1978; Фрэзер Д ж., Золотая ветвь, пер. с англ., Μ., 1980; Мифы народов мира, т. 1—2, М., 1980—81; Cassirer E., Philo­sophie der symbolischen Formen, Bd 2 — Das mythische Denken, B., 1925; Campbell J., The masks of God, v. 1—4, N. Υ. 1959—68; E l i a d e M., Aspects du mythe, [P., 1963]; L ё v i-Strauss Cl., Mythologiques, [t.3 l—4, P., 1964—71.

E. M. Мелетинский.

МИФЫ (от греч. μϋδος — предание, сказание), ар-хаич. повествования о деяниях богов и героев, за к-рыми

стояли фантастич. представления о мире, об управляю­щих им богах и духах. В первобытной мифологии обычно рассказывалось о картине пира, о происхож­дении его элементов. Генетически и структурно М. тесно связаны с обрядами.

Отделение от ритуалов и десакрализация приводят к превращению мифов в сказки. К древним М. восходят и архаич. формы героич. эцоса, в историч. время М. широко используются как элементы поэтич. языка в широком смысле.

Самой фундаментальной категорией М. являются М. этнологические и космологические, описывающие творе­ние мира, происхождение людей и животных (часто в связи с тотемич. представлениями), особенности релье­фа, различных обычаев и обрядов и т. п. На архаич. стадии творение часто изображалось как «добывание» культурным героем элементов природы и культуры (напр., путём похищения у первонач. хранителей), как их изготовление демиургом или порождение пер-вопредиом. Процесс творения мира часто представ­лялся как превращение хаоса в космос путём посте­пенного упорядочения, к-рое сопровождалось борьбой богов или героев с демонич. силами. Формирование космоса обычно предполагало отделение неба от земли, выделение суши из первичного океана, появление трёхчастной структуры (миры небесный, земной, под­земный), в центре к-рой часто помещалось мировое древо.

Особую категорию составляют календарные М.— тесно связанные с агр. обрядами рассказы об исче­зающих-возвращающихся (умирающих-воскресающих) богах и героях.

У более развитых народов древности существовали эсхатологич. М., описывающие грядущую гибель кос­моса, за которой следует или не следует его возрож­дение.

В М. наряду с космич. темами разрабатывались и такие биографич. мотивы, как рождение, происхожде­ние, инициации (посвящения) в полновозрастной ста­тут, брак, смерть мифич. героев. «Биографич.» мотивы связаны с т.н. переходными обрядами и имели харак­тер испытаний, через к-рые успешно проходили герои. Мифич. сказания могут складываться и вокруг нек-рых историч. лиц. См. Мифология.

МИХАИЛ ПСЕЛЛ (Μιχαήλ Ψελλός) (светское имя — Константин или Констант) (1018, Константинополь,— 90-е гг. 11 в., там же), визант. писатель, философ, учё­ный-энциклопедист и гос. деятель. Был секретарём императора, руководителем филос. школы, воспитате­лем наследника престола (Михаила VII). С 1054 Монах. Приближённый 8 монархов, последовательно занимав­ших визант. престол.

Оставил огромное лит. наследие (трактаты по фило­софии, риторике, истории, естествознанию, грамма­тике, музыке, медицине, демонологии и др.). В ме­муарной «Хронографии» (t. 1—2, ed. E. Renauld, 1926—28, рус. пер. 1978) даёт живую, тонко проду­манную картину совр. событий. Филос. взгляды М. И. вызывают противоречивые оценки совр. исследовате­лей, что в значит. мере определяется противоречи­востью высказываний самого М. П., стремившегося к со­единению философии и риторики и приспосабливавшего свои мнения к требованиям ситуации, жанру и форме произведений. Современники обвиняли М. П. в пристрас­тии к языч. философии, особенно Платону. Сам М. П. неоднократно защищал необходимость изучения антич. наследия, Платона и неоплатоников в первую очередь, нек-рые его соч. (напр., «О всяческой науке») пред­ставляют собой компиляцию из соч. Порфирия, Ямвли-ха, Прокла, Олимпиодора. Декларировал необходи­мость отбора из антич. наследия положений, согласую­щихся с христ. догмами, признавал наличие «высшей философии» (теологии), постигаемой озарением свыше, и «низшей философии» (науч. знания, доступного ло-гач. доводам), между к-рыми помещал «науку о бестелес-

ном», т. е. математику. Фактически стремился к созда­нию синтеза антич. и христ. воззрений, включал в не­го и оккультизм неоплатонич. типа, хотя в то же время подвергал рационалистич. критике представления о чудесном. Этич. взгляды отличаются терпимостью и направлены против чрезмерного монашеского аске­тизма. Рационалистич. элементы философии М. П. были развиты его учеником Иоанном Италом.

• Sathas. Bibliotheca graeca medii aevi, v. 4—5, Athenai — P., 1874—76; Scripta minora. Magnam partem adhuc inedita, ed. E. Kurtz, F. Drexl, v. 1—2, Mil., 1936—41; Deomnifaria doctrina; crit. text and introd. of L. G. Westerink, Utrecht, 1948.

• ВальденбергВ., Филос. взгляды М. П., в сб.: Визант. сб., М.—Л., 1945; Любарский Я. Н., М. П., Личность и творчество, М., 1978; Z er v o s Gh., Un philosophe neoplato-nicien du XI siecle Michel Psellos, P., 1920; Joannou P., Christliche Metaphysik in Byzanz. Die Illuminationslehre des Michael Psellos und Johannes Italos, Ettal, 1956.

МИХАЙЛОВСКИЙ (псевд.— Гроньяр, Посто­ронний, Профан и др.) Николай Константинович (15(27). 11.1842, Мещовск, ныне Калужской обл.,— 28.1(10.2).1904, Петербург], рус. социолог, публи­цист, лит. критик, один из теоретиков народничества. Выступая гл. обр. в легальной печати, М. вместе с тем сохранял связь с революц. подпольем. М.— один из создателей субъективной социологии, основанной на производном от позитивистских построений т. н. субъек­тивном методе. Истина, по М., не есть воспроизведение объективных свойств вещей самих по себе, она сущест­вует лишь «для человека» и есть удовлетворение его познават. способности. Это особенно существенно для социологии, к-рая имеет дело с целеполагающими и этич, факторами человеч. деятельности, с преломлением в этой деятельности тех или иных групповых социаль­ных интересов. Чтобы избежать произвола мнении, согласно М., необходимо за критерий истины прини­мать познават. способность «нормального» человека — нормального не только физиологически, но и постав­ленного в благоприятные для нормального развития его личностных качеств социальные условия; кроме того, позиция «нормального» человека должна отражать интересы подавляющей части общества, т. е. его трудя­щегося большинства. Поэтому социология, но М., долж­на начать «с нек-рой утопии» (см. ПСС, т. 3, СПБ, 1909, с. 404), т. е. с построения социального идеала общест­ва, обеспечивающего полнокровное развитие человеч. способностей.

В центре историко-социологич. концепции М. лежит идея личности, индивидуальности, развитие к-рой явля­ется мерилом прогресса. Идеал М.— всестороннее разви­тие, «разнородность» личности. Однако история до сих пор шла скорее по линии «разнородности» общества, его дифференциации и разделения труда, что приводило к «однородности» личности, «неделимой» по своему смыс­лу, к превращению её в простой придаток обществ. ме­ханизма и, следовательно, к возникновению антаго-нистич. конфликта между личностью и обществом. Но развитие полноценной личности, по М., не должно приводить к её отчуждению от общества; напротив, лич­ность развивается именно в кооперации с равными себе. Поэтому решением проблемы является социа­лизм, к-рый М. определял как «торжество личного на­чала при посредстве начала общинного» (там же, т. 4, СПБ, 1909, с. 701).

Субъективизм социологич. концепции М. заключал­ся в априорном конструировании идеального общест­ва, в игнорировании или недооценке тенденций и зако­номерностей обществ. развития. Вместе с тем в его воззрениях находили отражение реальные аспекты обществ. бытия. В частности, в теории субъективного метода в своеобразной форме была подмечена партий­ность любых отраслей обществознания. Определ., инте­рес представляют социологич. очерки М. о «героях и толпе», т. е. о социально-психологич. закономерностях