МУРАВЬЕВ МИХАИЛНИКИТИЧ

ется, в спокойном обществе, возвышеннейшим состоянием благополучия, какое только суждено человечеству. Отдалена от предрассуждений, от ненависти, от ласкательсгва. ревностна для одной добродетели, страшна для порока, История обязана истиной человеческому роду. Она представляет будущим поколениям примеры прошедшего. Так же как зажигают огни на островах и возвышениях посреди моря, усыпанного рифами, для избавления мореплавателя от неминуемого кораблекрушения, История подобным образом возносит светильник свой над преткновениями, которые угрожают Государствам бедствиями и разрушением. Она служит вместо опытности Государственному человеку. Никакая опытность не может заменить помощи, которую доставляет История. Правители были бы достойны сожаления и еще более несчастливы народы, если бы каждое новое поколение, лишенное сведения о предшествовавших делах, должно было бы запасать само для себя трудную и опасную опытность. История делает нас современниками отдаленнейшей древности. Можно сказать, что мы лучше знаем составление, пособия и несовершенства сих древних правлений, нежели те самые, которые были действователями: не потому, что им недоставало проницательности; но потому, что никакие предрассуждения времени, народного пристрастия, не изменяют в глазах наших настоящего свойства действий, и потому, что мы имеем выгоду видеть все происшествия, приведенные к заключению их и составляющие одно целое. Все причины имели полное действие и ничего не оставлено дополнить догадками. [...]

Все роды знаменитости исчезают перед славою: и мало быть Владетелем вселенной, нежели владычество сие не снискано достоинством и заслугами. Те, которые не были полезны на престоле, Сарданапалы, Калигулы, живут только для того в Истории, чтобы устрашать примером своих последователей. Вот для чего учение Истории принадлежит преимущественно к главнейшим учениям Государственного человека. Он должен неотменно занять в ней место свое; и ежели не заслужит быть примером подражания, так он осужден [будет] стоять примером отвращения. Он может выбрать в ней по собственной воле достойный образец, с которым душа его имеет более сродства и на который больше других желал бы он походить. Так как обхождение людей, с которыми каждый день обращаемся, передает нам их нравы и привычки, неприметно для нас самих; так равно История, доставляя нам обхождение великих людей, которые делали честь векам своим, возвышает души наши к подражанию делам их. [...]

5Î5

==585

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

Но ежели великие люди всех народов служат нам примерами своими; насколько же несравненно больше должны нас возбуждать к похвальным деяниям предшественники наши, которые имели с нами [одних и] тех же предков и то же отечество? Какому Герою древности уступает сей Пожарский, который, презрев раны свои, превозмогающую силу неприятелей, слабость малого войска своего, повинуется признанию отечества и восстанавливает его из развалин, везде присутственен, все предвидя и все преодолевая своим благоразумием? Какой гражданин знаменитее сего Косьмы Минина, который из неизвестного мещанина становится спаси.телем отечества? Какой Государственный человек был великодушнее в общем несчастье, благоразумнее в правлении, чем Филарет Никитич, добродетели которого заслужили роду его царство Российское? Государство, спасенное твердостью и мужеством, возникло и увеличилось при бодром правлении Алексея Михайловича. Но силе нашей недоставало сияния искусств и вежливости нравов, которые сделались отличением Европы. Можно ли одному человеку переродить целый бесчисленный народ? Вот, что сделал Петр Великий. На целые стрлетия подвинул он Россию вперед, и то, что стоило долговременных опытов другим народам, он даровал, так сказать, в одно мгновение своему. Россиянам запрещало обыкновение преходить пределы своего отечества: он был первый Государь, который оставил престол, чтобы путешествовать и принести своею особою искусства и нравы. Россия не входила в равновесие Европы: царствование его заняло все ее деяния. Нелюбопытные предки наши полагали невежество в числе преимуществ знатности: Петр Великий заседает в Париже между Академиками и вводит науки в новую землю. Он сотворил у нас военное искусство, политику, купечество, рукоделье, мореходцев, предводителей, государственных людей. Изображение такого царства, противоположение древних народов с новыми, исчисление всегда того, что сделал Петр Великий и что после себя делать оставил, заслуживает ли внимания? Последовать стопам его по пространству России представляет ли разуму приятную и полезную пищу?

Сии рассуждения подают нам повод заключить не без основания, что ежели учение Истории вообще посвящает нас в таинства сердца человеческого, представляя нам страсти, беспрестанно воюющие против начал строгих и постоянных истины и благоразумия; то особенная история отечества привязует нас к нему неразрывными узами собственной нашей пользы, общественной славы, домашних примеров, ко-

==586

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

торые столь часто превращаются в правила поведения и составляют дух народный. [...]

XI НАЧАЛО

НРАВСТВЕННЫХ ДЕЯНИЙ

[-..] Человек не был бы полезен обществу, если бы он лишен был всякого побуждения предохранять собственное существование свое и благосостояние семейства. Столь нежно переходят сии корыстолюбивые пристрастия в великодушные и доброжелательные, что и собственное наше счастье становится средством и орудием для доставления счастья другому и для споспешествования общего благосостояния человеческого рода. Нежные связи природы, любовь к родителям, к супруге, к детям делают приятное смещение пристрастий частных и общественных. Водимые прелестью удовольствия, мы служим благосостоянию и намерениям целой системы. Само зло, которое приключается нам часто, если оно обращается во благо целой, для нас необъемлемой системы существования, не заслуживает именования зла и не прекословит благости Вышнего Существа. [...]

XIII СЛАБОСТЬ УДЕЛЬНОГО ПРАВЛЕНИЯ

Происхождение народов покрыто по большей части непроницаемой завесой, а с ним и внутреннее составление их, распределение власти и подчиненности. Лишенные письмен и просвещения варвары, занимаются единственно неотступными нуждами настоящего дня и не имеют ни свободного времени, ни способов наблюдать порядок событий, еще меньше — желания сообщить верное изображение их потомству. В позднейшие времена наблюдательный философ извлекает из некоторых разбросанных и общих черт главные начала, которыми управляются рождающиеся общества.

Он умеет пользоваться преданиями, песнями и баснями диких. [...]

Таким образом во всех странах света видим целые племена, переселяющиеся, изгоняющие древних жителей или составляющие единый с ними народ. Так как Египетские выходцы, нападающие морем на берега Эллады, полагают в Греции основание Монархий; так Славяне призывают

58^

==587

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

добровольно Правителя из Варягов, которые обеспокоивают их торговлю. Походы Славянские под Царьград напоминают ополчения Греков на Трою. Но сие происшествие Греции последовано было переменою правления: Россия заимствовала от просвещеннейших неприятелей веру и нравы. Греция истощила силы свои испровержением древнего Азийского Царства: Россия удовольствовалась испытать способы свои и могущество. Греция была всегда разделена на особые общества и правления, так [же] как Россия после Владимира. Но разделение было для Греции менее пагубно. Города Греческие могли иметь раздельные частные интересы; но, почитая общие узы родства, они смешивали интересы свои в одном общем благе, когда всей Греции угрожала опасность. Торжественные учреждения, общие игры и празднества напоминали им единство происхождения. Обряды богослужения, просвещение и словесность, которыми они гордились и имели право гордиться, их гражданские права отделяли их от всех прочих народов, которых они унижали презрительным наименованием варваров. Многие города, кроме внутреннего своего управления, составляли между собою политический союз и повиновались его постановлениям. Амфиктион сделал имя свое бессмертным, учредив общий суд между независимыми гражданствами. Восставали по городам мудрые Законодатели, которые, пользуясь успехами греческих письмен, посвятили общественною властью предписания чистейшего нравоучения. Предприятие Персов воспламенило в Греции любовь отечества, и побудило Афинян к великодушной дерзости сделать из себя оплот всей Греции. Счастливы, если бы не возгордились над миром благоприятными следствиями сего геройства и омрачены прелестью роскоши, не захотели владычествовать над всей Грецией. Пелопонесская война нарушила равновесие Греческой общей республики, сего союзного правления, которое производило благосостояние частное и общественное и облегчила Филиппу способы завоевания.

Мы видим в наши дни существование союзных правлений в Голландии и Швейцарии и особенно в Германской Империи. Это великое политическое тело состоит из народов единого происхождения, независимых друг от друга и иногда враждующих между собой, содержащих однако неразрывный общий союз, под единою главою, удостоенною известными избирателями, которой может приводить все Государство в движение, но с согласия чинов его. Специальный съезд князей и непосредственных чинов Имперских решит дела особой важности и тяжбы членов Империи. Сия удивитель-

?

==588

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

ная система, невзирая на свои существенные погрешности составного государства, есть древняя система Феодального правления, исправленная обстоятельствами, приключениями и возрастающим просвещением.

Разделение России не сопровождалось с такими же полезными и осторожными мерами. Народы разных уделов слепо последовали честолюбию Князей, которые вместо того, чтоб удовольствоваться благосостоянием управляемых земель, заботились только о приобретении новых. Было время, когда хотели прибегнуть к спасительному установлению съездов или сеймов, по предложению Владимира Мономаха; но Олег Святославович, чувствуя себя виновным, отринул средство сие: и право войны было с тех пор единственное, употребляемое в разрешении различных споров. Так как Греческие республики призывали иногда Персов и других варваров в участие междоусобных браней своих: таким образом Российские Князья прибегали иногда к разорительным оружиям Варягов, Печенегов и Половцев. Но вместо того, что Греция была покорительницею Персии в лице Александра Великого, Россия, ослабленная разделением, стала добычею Батыя. Преодоление Татарского владычества есть столь же счастливое, сколь и славное происшествие для России. Сияющее имя Великого Князя Иоанна Васильевича украшает сословие Государей, спасителей отечества. Но освобождение от иноплеменного ига не было бы еще спасением России, ежели бы политический разум Государя сего не отменил навсегда удельного правления и не соединил Княжеств и областей Российских в единое Государство. С тех пор исторгнуты из среды эта бесполезная вражда и соперничество Князей, которые были причиной вечной междоусобной войны и, отнимая все силы России внутри собственных ее пределов, не позволяли ей воздействовать на завиствующих ее соседей. Восстановив единство России, он основал будущее ее величие.

Все Монархии Европейские более или менее терпели от неудобств Феодального правления, которое вошло с разлиянием Северных народов и кажется вымышлено для утверждения нового завоевания. Согласно с учреждениями оного, большие владельцы, пользуясь сами Государственными правами, зависели, однако, от верховного Государя, от которого получали облегчение и обязаны были вооружаться по требованию против неприятелей его. Но, сделавшись настолько же сильными, как их глава, часто честолюбивые вассалы обращали сие самое оружие против того, которого защищать присягали, несмотря на то,.что

58?

==589

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

судебные приговоры Государской Думы объявляли их ниспадшими от владения за вероломство. Повсюду ослаблены междоусобиями своими, превзойдены они были постоянною политикою верховных Государей своих и, став ничтожными, послужили основанием сильных Монархий.

Таким образом пала гордость Испанских вельмож, когда счастливые происшествия соединили Кастилию и Аррагон в супружестве Изабеллы и Фердинанда и когда превышающий разум Карла V удивил многоразличностью замыслов и успехов противоположение своих Кортесов. Путями более сокрытыми приближался прежде к той же цели Людовик XI: дело, совершение которого ожидало сильной руки Кардинала Ришелье. В Англии Нормандские учреждения отрешены большею грамотою и Государство дополнено некогда враждебными Королевствами Шотландии и Ирландии. Везде малые и разделенные пользы удельных владетелей уступили одной общей Государственной пользе. Правила, более объемлющие, сходственные с просвещением времен, заменили сие безначалие, междоусобие и утеснения, которые неминуемо проистекают из свойства удельного правления. [...]

XX ПРИСВОЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКИХ НРАВОВ

[..,] Россия была всегда сильное Государство, страшное неприятелям своим и в самом разделении своем. Но положение ее на краю Европы, долговременное обхождение с азиатскими народами и отвращение ко нравам западных ее соседей отвлекали внимание ее от успехов, которые делала Европа несколько веков назад в науках и художествах.

Нравы, законы, мнения зависят по большей части от степени просвещения, до которого доведен общественный разум. Пространнейшее поле действия требовало новых способов. Так [же], как Греческие Законодатели путешествовали в Египет, чтоб позаимствовать оттуда мудрость древних учреждений, так Государь Петр Великий ездил в Европу, чтоб привести с собою в отечество новую учтивость нравов, новые правила поведения и новые искусства. Принятые сперва с трудом, они были усвоены впоследствии и стали казаться естественными. Россиянин, более справедливый, одобрял остроумные заведения иностранцев. Гордый европеец удивлялся легкости, с которой Российский разум приноравливался к иностранным обычаям и способствовал распространению науки. До нечувствительного сглаживалось поражающее

К оглавлению

==590

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

различие между древними российскими и европейскими новыми нравами.

Тогда только Европа приобрела в самом деле новую страну: и какую страну? [Страну, ] которой пределы простираются от Балтийского до Тихого моря. Науки и просвещение расширили владычество свое на многие тысячи верст и покорили миллионы людей. Ибо кто поспорит, что просвещение не было исключительным преимуществом Европы? Разве кто противопоставит пример Китая, который целые тысячи лет назад остановился на одной точке совершенства и почитает каждый новый успех нарушением обычаев и законов? Отделен от остатков света пустынями и морями, Китай наслаждается благорастворенным влиянием неба и производит из недра своего все, что может удовлетворить самые взыскательные прихоти. Он не имеет нужды во внешней торговле. Напротив того, предприимчивость Европейских народов открыла себе дорогу в обе Индии и устроила там сильные заведения, дабы пользоваться сокровищами их и драгоценными произрастаниями, которые ласкают вкус или одарены лекарственными силами.

Много можно сказать в защиту и в порицание сей беспокойной деятельности. Но дабы разделить происшедшие от нее выгоды, Россия должна была войти в теснейшие союзы с Европейскими державами и присоединиться к оным, для составления одного общественного тела. Ибо все Европейские народы представляют некоторое соединенное общество, признающее некоторые известные правила в условиях мира и войны, сообразующееся с одною общественною пользою посредством частных сношений и отличающееся от всех других народов единым образом мыслить, просвещением, верою и вежливостью. Но сколько действует внешний вид и над самыми просвещеннейшими людьми; кольми паче над множеством! Надобно было пожертвовать длинное одеяние наших предков и сию бороду, которая столько украшала благородный оклад Греческий, чтоб более походить на западных обитателей Европы. Какое наслаждение было для них видеть при дворах своих Российских Посланников или знатных путешественников, отличающихся тем же великолепием и тою же учтивостью, как и собственные их Вельможи, и слышать их, изъясняющихся с легкостью на собственных языках своих! Оставив для себя самого ощущение народного достоинства, Государь не говорил иначе во Франции, как через переводчика, заимствуя помощь посланника своего. Известно, что он предпочитал трудолюбие, простосердечие и точность Голландцев сиянию и роскоши, которыми окружил себя Людвиг XIV. [...]

==591

МУРАВЬЕВ МИХАИЛ НИКИТИЧ

Увеличивая излишнюю привязанность некоторых частных людей к сиянию иностранной роскоши и нравов, можно ли порицать Россиян за равнодушие к отечеству, между тем как невероятными подвигами поставили они славу его на непоколебимом основании и сделали зависть бессильною? Есть некоторые периоды у народов, когда они могут быть чувствительны ко прелестям художеств, не теряя ничего со стороны мужества. Терпело ли что-нибудь Геройство храбрости в Юлии Цезаре от того, что он был знаток в искусствах и письменах Греческих! Спасла ли Митридата пышность Лукуллова? Трудолюбие и расточительность содержат в беспрестанном движении обращение богатств, и ненасытимые прихоти счастливого человека поправляют неравенство имений. Между тем законы и общее мнение налагают важное порицание свое на излишества расточителя и принуждают его против воли своей отдавать почтение нравам. Только тогда можно произнести несчастное заключение о потере нравов, когда общее мнение раболепствует развращениям сердца и когда нет более стыда для порока. Столь превосходны сокровенные начала человеческого сердца, что никогда здравая часть большого народа не одобряла явных отступлений от добродетели и что ежели когда-нибудь против нее и вооружалась, то это происходило от того, что она была обольщена ложным ее видом. Вежливость нравов отнимает, может быть, у характеров какую-то часть их природной силы; но она не опровергает основания добродетели. Подобно тому как существуют пороки, соединенные с грубостью и с ней исчезающие, есть и добродетели, неразлучные с некоторой простотою и приемлющие другое образование с высшей степенью просвещения. Сияющие дарования придают теперь движение обществу, которого не существовало в прошедшем столетии. Снисхождение отличает знатного человека, так же как тонкое чувство чести есть свойство каждого благородного. Полезный человек не имеет причины стыдиться своего звания, и просвещение стало союзом между всеми членами Государства.

Печатается по: Муравьев Μ. Η;. Опыты истории, письмен и нравоучения. — Печатано в Императорской типографии, 1796.—С. 35, 36, 48—

50, 53, 54—56, 65—66, 72, 74—79, 140, 143—148, 150—152.

==592