ЖИЗНЕОПИСАНИЯ И МНЕНИЯ ЗНАМЕНИТЫХ ФИЛОСОФОВ 32 страница

 

вается в принципе, номер 3, играет в целостном процессе иную роль: она служит активным действующим фактором изменения.

 

Что касается африканских культур, то они, разумеется, не могут быть рассмотрены как единая целостная система. Различия между исламскими общинами Западного Судана, готтентотами, баганда, бушменами и конголезскими пигмеями настолько значительны, что помещение их в одну культурную категорию могло бы свести на нет всякие обобщения. Следовательно, при рассмотрении каждого региона, где европейское влияние встречается с племенной реакцией. необходимо проводить специальный анализ. Однако остается неизменным один фундаментальный факт: в каждом случае мы должны соотносить западное влияние с особой племенной культурой. При этом антрополог должен не упускать из виду весьма простой, но тем не менее постоянно забываемый факт, что всякий раз, вступая в контакт с африканским населением, европеец имеет дело не с tabula rasa, не с бесконечно пластичным материалом, с которым можно сделать все что угодно: заставить трудиться или воспитать, собрать с него налоги или морально его усовершенствовать, невзирая на существующий у него культурный уклад. Утверждение, что племенные африканцы подчинены своему собственному, особому культурному детерминизму, означает, что, когда мы собираемся внедрять новые гастрономические привычки, новые методы земледелия или же новые статусы и законы, мы неизбежно пытаемся заменить ими те или иные культурные реалии, и если данный процесс протекает вне учета существующих сил, то это может просто-напросто привести к конфликту и дезорганизации. Гонения на колдовство и непродуманное обращение туземцев в христианскую веру; стремление привить африканцам образование, не подумав предварительно о том, что этим образованием будет разрушено и к каким последствиям это приведет в плане гражданства и возможностей; отношение к лобола как к «дикарскому обычаю продажи невесты» — все это, как на подбор, примеры того, как пренебрегают принципом африканского культурного детерминизма на практике.

 

Анализируя жизнеспособность африканских институтов и исследуя ее причины, мы пришли к заключению, что старый культурный порядок в Африке подвергся серьезному воздействию, что в ряде случаев на смену ему пришли обыкновенная анархия и смута, но что везде, где бы ни Жили африканцы — будь то в племени или вне его, — ухо-

 

==377

 

 

Динамика культуры

 

дящая корнями в традицию система социальных, экономических и правовых факторов и ценностей остается для африканца источником силы и вдохновения. Выживание обычая лобола во вне племенных сообществах Южной Африки, тот факт, что получившие образование африканцы просят через транскейскую Бунгу поставить их вождями племен, а также то, что африканец предпочитает полагаться на собственную экономическую организацию и собственные ресурсы в вопросах жизнеобеспечения и социального страхования на случай безработицы, говорит само за себя. Мы утверждали, что африканец все еще живет в своем культурном мире, своими ценностями и своим вдохновением, вопервых, потому что этот культурный мир в наибольшей степени отвечает его нуждам и является результатом долгого исторического развития; во-вторых, потому что из европейской лепты были опущены наиболее возвышенные и ценные элементы нашей культуры, а также устойчивый расовый барьер и племенная сегрегация заставляют массы коренного населения искать опору в собственной культуре. Взглянув на наши принципы 7 и 8, мы увидим, что в них в обобщенном виде представлена именно эта часть нашей аргументации; примеры и факты, иллюстрирующие эти принципы, можно найти в предыдущих разделах книги.

 

Что представляет собой культурный детерминизм африканца, живущего на земле нейтральной контактам и изменениям? Независимо от того, работает ли он на копях, на плантации или живет в городе, он не отказывается целиком от своего племенного закона, своих обычаев, родственных обязательств и даже от своей преданности племенным вождям. Однако власть, которую все это над ним имеет, претерпевает глубокие изменения. Он не принимает европейского взгляда на вещи; он ни в коей мере не подчиняется европейскому культурному детерминизму. Ни один человек не сможет до конца принять систему религиозных установок и ценностей до тех пор, пока ему не будет позволено стать полноправным членом религиозной конгрегации и пока для него не будут сняты расовые барьеры в духовной сфере. Ни один человек не станет соблюдать законы по доброй воле и не испытывая при этом недовольства, пока не увидит стоящие за ними принципы справедливости и пока не будет иметь возможность наслаждаться привилегиями, даруемыми вместе с обязанностями. В равной мере невозможно, чтобы он полностью встроился в такую экономическую систему, которая на одну часть населения возлагает почти все обязанности, а другой отдает почти все привилегии.

 

==378

 

 

Б. Малиновский. Научные принципы и методы культурного изменения

 

Определяя культурный детерминизм, свойственный изменяющемуся и переходному африканскому миру, и преследуя при этом в качестве главной цели точность и ясность, мы можем сказать, что этот детерминизм рождается не из «смешения» европейского и африканского, а скорее из работы некоторых направляющих (хотя, возможно, и ошибочных) принципов европейской политики и европейских влияний. Глубокое воздействие на этот детерминизм оказывают несоответствия и неувязки, возникающие в лагере европейцев: с одной стороны, между миссионером и предпринимателем, с другой — между Realpolitik, проводимой поселенцами, законодательством и требованиями, исходящими из сферы экономики. Также нужно помнить, что все феномены изменения затрагивают не только африканцев, но также и европейцев.

 

В новых институтах (за исключением, разумеется, некоторых новых автономных африканских движений) всегда сотрудничают как Черные, так и Белые. Изменение, следовательно, представляет нам новый тип культуры, т. е. такой тип, который в высокой мере зависит от характера европейского влияния, но всегда заключает в себе также и реакцию на это влияние со стороны старых племенных ценностей и установок. Новые законы, регулирующие контакт и кооперацию, новые политические системы, новые типы экономических предприятий, как мы уже неоднократно подчеркивали, не имеют прецедентов ни в одной из культур. Путем непосредственного обращения к той или другой родительской культуре их не понять. Их необходимо изучать как процессы, идущие собственными, особыми путями. Поэтому полевое исследование контактов гораздо важнее, чем диагностика характера изменения, которую можно получить просто на основе изучения «заимствования» и «смешения». Если бы исходя из диагноза того, сколь много от европейской и африканской культур войдет в угледобывающее предприятие, африканскую церковь или школу для детей-банту, мы могли предвидеть пути развития этих институтов, то не было бы никакой необходимости в тщательном и всестороннем наблюдении каждого особого случая развития.

 

Фактически все рассуждения, вошедшие в эту книгу, содержат в себе один важный методологический урок. Мы видели, что никакой живой процесс — и в том числе процесс культурного изменения — не может быть изучен при помощи одних только документов и устных сообщений. На подлинное знание того, какой смысл несет в себе культурное изменение

 

==379

 

 

Б. Малиновский. Научные принципы и методы культурного изменения

 

Динамика культуры

 

и что оно собой реально представляет, может рассчитывать лишь тот, кто лично работал во всех трех областях, из которых складывается изменение африканской культуры. Он должен чувствовать себя как дома в сфере политики Белого населения, его принципов, и прежде всего его практического поведения в Африке. Он должен знать из первых рук африканские формы мышления и поведения, в чем ему должна помочь полевая работа в соответствующем африканском регионе. И наконец, он своими полевыми исследованиями должен охватить те типичные и важные области, в которых имеет место культурное изменение, — Ранд и медный пояс, плантации и школы, церкви и суды.

 

Некоторые замечания по поводу строения типовой таблицы

 

До сих пор мы обсуждали принципы, содержащиеся в таблице I. Теперь нам необходимо обратиться к типовой таблице и методам ее использования. Более полно ее смысл, а вместе с тем и присущие ей ограничения вы сможете увидеть при рассмотрении пяти конкретных случаев, которые будут анализироваться в следующих главах. Здесь же мы ограничимся лишь общими замечаниями.

 

В первую очередь и прежде всего, если мы хотим получить от таблицы реальную помощь, ее структура должна соотноситься с определенными реалиями. Данная таблица содержит три основные колонки, суть которых мы уже в общих чертах разъяснили. Они отражают тот тройственный подход, который был нами принят. Как определить границы, разделяющие А и Б, Б и В, в принципе и как определять их на практике? Настолько ли они ясные и четкие на практике, какими они выглядят на бумаге? И что означает в реальной жизни вертикально разграничение, столь четко и аккуратно проводимое в нашей схеме?

 

Давайте начнем с колонки Б, которая в наших рассуждениях обычно фигурирует на последнем месте. С концептуальной точки зрения она — самая важная; в нашей таблице она и впрямь занимает центральное положение, ибо, в конце концов, именно изменение представляет проблему. В колонке Б мы обнаруживаем перевод А (европейских намерений, благожелательных и хищнических устремлений европейцев) в сферу практического действия; Б, как мы можем заметить, есть также и то, что должно постепенно вытеснить и заменить собою все, что содержится в В. De facto,

 

К оглавлению

 

==380

 

 

В, каким оно является в настоящее время, есть побочный продукт Б Ибо остаточные силы и влияния трайбализма обязаны своим существованием, во-первых, тому обстоятельству, что европейцы не могут и не имеют желания вовлечь в механизм изменения все африканское население, и во-вторых, тому, что дискриминационное и однобокое европейское влияние не только привлекает, но и вызывает отторжение, не только затягивает африканца, но и отбрасывает его назад, к племенным истокам. _

 

Таким образом, мы определили — настолько точно, насколько нам это необходимо, — две вертикальные линии. Разница между материалом, который мы приводим в колонке А, и теми сведениями, которые мы заносим в Б, связана с вопросом: содержится ли данный культурный элемент (закон, модель образования, реформа в области санитарии и гигиены, структура непрямого управления или административная мера) уже на стадии европейских намерений? Иначе говоря, имеем ли мы дело с проектом, планом или подготовительными мерами со стороны европейского населения, или же перед нами план, приведенный в действие, переведенный в форму кооперативного института? До тех пор пока мы занимаемся культурными фактами, которые обязаны своим происхождением исключительно европейцам и содержат в себе лишь определенные шаги Белой администрации, коммерческого общества или сообщества поселенцев, перед нами данные, относящиеся к колонке А. Так, например, под рубрикой А мы могли бы перечислить общие принципы политики (такие, как, например, «Страна белого человека»), политические принципы европейского колониального управления (должно ли оно принять форму непрямого управления или же предполагать полную аккультурацию; старое ли это грабительское правление в Конголезском регионе или новые принципы бельгийской политики; колониальные амбиции фашизма или законы Герцога в Южно-Африканском Союзе). Политика миссионеров; экономическая деятельность, насколько она предполагает как нечто само собой разумеющееся использование дешевой африканской рабочей силы; цели и амбиции Белых поселенцев, которые еще не вышли за рамки планирования, — все это отграничивается первой вертикальной линией и помещается под рубрикой А.

 

Правомерность этой процедуры обоснована тем, что значительная доля европейских планов составляется таким образом, как будто бы африканцев, со всеми их потребностями, экономическими интересами, их любовью к незави-

 

==381

 

 

Динамика культуры

 

симости и стремлению к самовыражению, вовсе не существовало. Еще один довод в пользу помещения европейских намерений в колонку А в качестве самостоятельного фактора состоит в многочисленности проводников изменения. Если речь идет, к примеру, об образовании, то недостаточно лишь перечислить воззрения и планы поборников просвещения, местных консерваторов и департамента образования. Против различных аспектов повышения образовательного уровня коренного населения выступают южноафриканские Белые профсоюзы; просвещению туземного населения противостоят имущественные интересы капитала, предпочитающего иметь дело с рабочими, не поддающимися воздействию пропаганды; ему противостоят поселенцы, а также распространенный взгляд, суть которого выражается в вечном лозунге «Дайте мне неотесанного туземца на все времена». В вопросах сексуальной морали, посещения церквей и развития независимых африканских христианских церквей нельзя брать в расчет лишь влияние миссионеров. Мы должны внести в список и те установки Белых, которые направлены на подрыв миссионерского влияния. Иначе невозможно было бы объяснить половину феноменов изменения. Все это мы уже неоднократно подчеркивали, однако необходимо четко уяснить, что именно это делает необходимой колонку А, а также ее внутреннее разбиение на несколько подрубрик.

 

Что должна представлять собой линия, разделяющая колонки Б и В? С учетом высказанных выше замечаний можно утверждать с определенной степенью точности, что, какие бы мы ни брали институты или конституирующие факторы организованной деятельности, в которой наряду с Белыми участвуют и Черные, нам необходимо заносить эти данные в колонку Б. Такие институты, как школы для коренного населения, управляемые Белыми, угольные копи и плантации, смешанные суды, системы непрямого управления и туземного управления вообще, — все они будут фигурировать в этой колонке.

 

В колонку В мы должны заносить все те элементы африканской жизни, в которых основным определяющим фактором поведения, организации и убеждений являются традиции трайбализма. Таким образом, колонка В имеет отношение не только к территориям непосредственного проживания племен. Поборник трайбализма — это не дикий африканец, облаченный в шкуры животных или набедренную повязку, увлеченно погруженный в колдовское действо или охотящийся на львов и леопардов. Если применить наш подход к урбани-

 

==382

 

 

ЗЦ Б. Малиновский. Научные принципы и методы культурного изменения

 

)1 зированным африканцам Йоханнесбурга, то и в этом случае нужно составить перечень всех влияний племенной традиции, проявляющихся в том, что люди осознают себя членами племени, говорят на языке своего племени, проявляют уважение к вождю и хранят преданность ему, вступают в брак в соответствии с африканскими племенными законами, сохраняют родственные связи с банту, открыто или втайне верят в колдовство, практикуют культ предков и предпочитают традиционное пиво народа банту заморскому виски. Таким образом, мы четко обозначили разделительную линию между рубриками Б и В.

 

Как мы увидим в ходе последующего конкретного анализа, представитель племени муганда, который в настоящее время владеет своей землей в соответствии с новыми законами, все еще хранит верность старым правилам землевладения — не всегда, но в большинстве случаев. И в большинстве своих действий он руководствуется отчасти новыми интересами, продиктованными ценами на зерно и денежной экономикой, а отчасти старыми идеалами и привязанностями. Также мы увидим, что в условиях непрямого правления вождь принимает на себя новые функции, определяемые устремлениями европейцев, однако источником его авторитета остается традиционная власть, основанная на вере, культе предков, линейной системе родства и исторических преданиях. Здесь, опять-таки, обсуждая каждый отдельный аспект поведения, мы можем отделить эти факторы от тех, которые относятся к рубрике А, и показать, каким образом взаимодействие факторов порождает Б. Линия, отделяющая Б от В, не менее определенна, чем та, которая отделяет А от Б.

 

Может возникнуть впечатление, что мы очень близко подошли к тому методу анализа культуры, который оперирует понятиями «смешения» и «заимствования». В определенной мере это так, однако это лишь поверхностный взгляд, а потому нам необходимо сделать два существенных уточнения. Без анализа и распутывания клубка активно действующих сил не обойтись; но прежде всего, как мы увидели, европейская культура не есть всего лишь груда возможностей, из которой африканец может взять все, что ему понравится. В колонке А мы описываем европейскую культуру не как сокровищницу благ, ценностей и добрых Деяний, из которой все может быть принято в итоговую смесь. Европейская культура находится в столкновении с африканской или, вернее, нападает на нее как хорошо организованная совокупность интересов — или, правильнее

 

==383

 

 

Динамика культуры

 

сказать, как множество организованных интересов, каждый из которых ориентирован в особом направлении, действует ради достижения определенной цели и дает не больше, чем могут позволить имущественные интересы. И все эти интересы — давайте не будем об этом забывать — никоим образом не скоординированы, не гармонизированы друг с другом и не составляют единого целого. Второе уточнение, которое нам следует сделать, состоит в том, что колонка Б — это ни в коем случае не механическая сумма слагаемых и не продукт непосредственного смешения А и В. Под рубрикой Б проявляется способ соединения влияний, исходящих из А, и реакций, исходящих из В. И его нужно внимательно наблюдать и эмпирически устанавливать, а не выводить посредством дедукции из факторов, содержащихся в колонках А и В.

 

Перевод В. Г. Николаева

 

==384

 

 

00.htm - glava18

Дэвид Бидни Культурная динамика и поиски истоков*

 

За свою долгую жизнь Боас много времени и сил отдал критике теории культурной эволюции, как он ее понимал, почему и сам нередко подвергался критике за антиэволюционизм и антиисторизм. Такая оценка взглядов Боаса несправедлива, ибо он возражал не против самой идеи культурной эволюции, а против одной из ее версий, выдвигаемой некоторыми этнологами прошлого столетия.

 

1. Боас и критика культурного эволюционизма

 

Боас не признавал единой культурно-эволюционной формулы, применимой к прошлому и будущему всех обществ, но не отрицал эволюциононной идеи в контексте конкретной культуры, ни концепции ограниченного прогресса в некоторых ее областях, например в технологии. Еще в 1908 г. он писал: «Многие давнишние теории, несмотря на суровую их критику, выглядят довольно убедительно, а при некотором их переосмыслении и усилении индивидуализирующего подхода к развитию цивилизации окажутся, пожалуй, и необходимыми»'.

 

Особенно энергично Боас выступал против концепции, утверждающей, что развитие культуры неизменно идет от простого к сложному, и видящей в некоторых этапах этого развития культурный прогресс. В противоположность эволюционистским попыткам выстроить универсальную схему культурного развития, способную служить критерием прогресса, он склонялся к изучению отдельных культур и признаков культурной диффузии в конкретных регионах. Таким образом, история приобретала в его глазах ограниченное значение, скорее будучи историей культуры данного общества, чем

 

' D. Bidney. Theoretical Anthropology. N.Y., 2d ed., 1968. P.213-249.

 

 

13 Зак.5

 

==385

 

 

Динамика культуры

 

всего человечества. Равным образом он и антропологию считал исследованием не столько эволюции человеческой культуры и ее этапов, сколько отдельных культур, понимаемых как функциональные, завершенные в себе единства.

 

В статье «Методы этнологии» Боас писал: «... американских ученых интересует прежде всего динамическая сторона культурных изменений и практическая возможность реконструировать историю культуры на основе их исследования. Окончательное же решение вопроса о причинах параллелизма культурных явлений — будь то общемировая диффузия или извечная стабильность культурных признаков — они отлагают до будущих времен, когда мы лучше изучим специфику культурных изменений... Со стороны может показаться, что ученые Америки всецело поглощены конкретными исследованиями и нимало не вникают в философские проблемы истории человеческой цивилизации. На мой взгляд, такая оценка американского научного направления несправедлива. Эти проблемы волнуют нас не меньше наших европейских коллег, но мы не надеемся решить их с помощью формул»2.

 

Отсюда видно, что Боас не отрицал философских аспектов истории цивилизации, но полагал, что время синтеза еще не настало. Ближайшей и неотложной задачей он считал исследование динамики культуры, реальных процессов изменений в контексте данной культуры. Детальный сравнительный анализ этих изменений позволяет этнологу перейти к таким общим проблемам, как соотношение самостоятельных явлений культуры и диффузии и основные типы культуры в истории человечества. «Одним словом, — резюмировал он, — метод, который мы пытаемся обосновать, зиждется на изучении динамических изменений в обществе, доступном наблюдению в данное время. Не умея объяснить процессы, протекающие на наших глазах, мы не решаемся приступать к общим проблемам развития цивилизации»3.

 

Итак, Боас, как мы уже говорили, стремился переключить внимание антропологов с проблем эволюции и прогресса человеческой культуры на изучение конкретных культур, осмысленных как уникально-функциональные, законченные единицы. «У каждой культурной группы мы находим свою неповторимую историю, — отмечал он, — которая определяется отчасти ее самобытным развитием, отчасти — иноплеменными воздействиями»4. Ни одна эволюционная схема не объясняет самобытной культурной истории конкретного общества. Не может быть речи о «психологической неизбежности», якобы обусловливающей повсеместно- единообразную эволюцию.

 

Характеризуя теорию культурной эволюции, Боас писал:

 

==386

 

 

Д. Бидни. Культурная динамика и поиски истоков_____________

 

«Эволюционная точка зрения предполагает, что исторические изменения в культурной жизни общества подчинены определенным и повсеместно действующим законам, вследствие чего культурное развитие в главных своих чертах протекает одинаково у всех рас и народов. Эта мысль четко сформулировна Тайлором во вступительной части классического труда "Первобытная культура"»5. Как явствует из нашего обзора работ Тайлора и Моргана, внимательный анализ не подтверждает Боасову интерпретацию главного их тезиса. Ни Тайлор, ни Морган не устанавливали «определенных законов», согласно которым все расы и народы развиваются одинаково. Главная мысль Тайлора, как он сам постоянно нам напоминает, состоит «лишь в том, что стадия дикости в определенном смысле есть древнее состояние человечества, из которого постепенно развилась или вышла более высокая культура; при действии тех же, что и прежде, процессов общий итог говорит о значительном преобладании прогресса над повторением»6. Законы, которые постулировал и пытался сформулировать Морган, — это законы не истории и культуры, а психологии. И когда Морган говорит о законе прогресса, он подразумевает геометрическую пропорцию культурного развития. Для Моргана, как и для Тайлора, культурная эволюция определяется, в конечном счете, «естественной логикой человеческого рассудка».

 

Отсюда следует, что постулат о законах культурного развития — далеко не главный элемент теории культурной эволюции. Основные тезисы работ Тайлора и Моргана — 1) единство человеческой культуры и стадиальность ее развития (в свете этого тезиса культура видится как развивающаяся линейно — от низших форм к высшим) и 2) сходство всех исторических культур на одинаковой стадии.

 

Второй тезис вызывает серьезные возражения. Концепция стадиального развития, помимо всего прочего, логически абстрагирована от истории культуры. Можно выделить ряд культурных признаков и, рассматривая их в отрыве от конкретных культур и регионов, выстроить в некую иерархию, но это не означает, что таков действительный порядок их проявления в культурной истории конкретного общества. В самом деле, область, где логика и история, похоже, совпадают, очень узка и ограничивается исходной точкой культурного процесса. С логической, так же как, по-видимому, и с исторической точки зрения, собирательство и охота предшествовали землепашеству и оседлой общинной жизни. Равным образом и в области технологии более простые и самой жизнью подсказанные изобретения предваряли более сложные и требующие творческого напряжения — особенно там, где последние были

 

 

13*

 

==387

 

 

Динамика культуры

 

усовершенствованием первых (это касается способов разведения огня, конструкции лука и стрелы и т.п.). За пределами же этой ограниченной области, особенно в сфере интеллектуальной деятельности, культурная эволюция принимает форму постепенного очищения мысли и развития от сложного к «более простому», т.е. к большей ясности и рациональности.

 

Поэтому в широком морфологическом смысле можно говорить об универсальных стадиях эволюции культуры — от доисторического и первобытного состояния к более развитым состояниям исторических культур. Это не означает, что все культуры, находящиеся на одинаковой стадии развития, имеют одни и те же признаки и институты. Если культурное многообразие возможно в принципе, оно должно быть постулировано для всех уровней культурного развития. Мы вовсе не обязаны ограничивать свой выбор либо полным тождеством, либо полной несхожестью одностадиальных культурных признаков и институтов. Усмотрев в основных институтах современных культур элементы как подобия, так и различия, мы вынуждены выискивать их и в доисторических, и первобытных культурах. Было бы неверно на основании предполагаемого морфологического единообразия данной стадии культурного развития делать вывод о полном субстанциальном тождестве присущих ей признаков и процессов, без учета пространственно-временных и социальных факторов. Гипотеза о единообразии путей культурной истории на данной стадии развития представляется нам необоснованной и может быть названа «эволюционистским заблуждением». Громадная заслуга Боаса и его последователей перед этнологией в том, что они на этнографическом материале продемонстрировали бесполезность любых формул для уяснения реальной хронологической последовательности культурных феноменов, относящихся к сходным этапам развития конкретных культур. В частности, Боас на примере памятников искусства показал неправомерность априорной схемы, согласно которой развитие орнамента идет от декоративного типа к геометрическому либо наоборот. Его «Первобытное сознание» служит убедительным предостережением против унификации и формализации истории всех культур или категорий культуры.

 

Выводы Боаса показали, что реконструкция истории культуры требует чрезвычайной осторожности, а бездоказательные утверждения о соответствии всех фаз конкретной доисторической культуры кое-каким рудиментам первобытной культуры недопустимы. Напротив, есть серьезные основания утверждать, что все известные исторические цивилизации прошли в своем развитии через более примитивные фазы. Тща-

 

==388

 

 

Д. Бидни. Культурная динамика и поиски истоков____________

 

тельное изучение истории культуры данного общества, в том числе его отношений к другим культурным системам, сделали возможной частичную реконструкцию бесписьменного периода его культуры; так, с помощью мифов и легенд восстановлены некоторые черты мышления и верований более раннего периода. Вместе с тем, возник соблазн предположить, по примеру Моргана, что архаические формы греческих и римских институтов имеют параллели у американских аборигенов или что все исторические культуры прошли через одни и те же технологические ступени, без различия географических и временных условий. Отсюда понятно, почему Боас не позволял себе и не принимал у других исторические реконструкции без серьезных доводов в пользу их высокой вероятности.

 

Иное дело — тезис о культурном единстве человечества, который нужно рассматривать отдельно от проблемы фазисного развития конкретных категорий культуры. Философия истории, основанная на концепциях культурного единства и линейного прогресса, выросла из иудео-христианского предания о единстве человеческого рода и божественном Промысле, направляющем течение истории. Это учение противостояло античному циклическому представлению об истории, в соответствии с которым каждая цивилизация проходит некий цикл развития, имеющий свое начало и свой конец. Современная теория культурного прогресса есть синтез иудео-христианской идеи эволюции человечества, ведомого божественным Промыслом, и рационалистической идеи бесконечного совершенствования человека во времени, выдвинутой Ренессансом и развитой в эпоху Просвещения. Против этой теории выступало богословское учение о божественном Откровении и деградации человека вследствие грехопадения. И Тайлор, и Морган высказывались в пользу прогрессивного развития и продолжения человеческой цивилизации. И хотя Морган не знал ответа на обсуждавшийся тогда вопрос о причинах замедления некоторых народов в «гонке прогресса», оба были уверены, что дело не в деградации. Следуя Кондорсе и Конту, историки культуры довольствовались констатацией особой роли выдающихся людей, в каждую историческую эпоху воплощающих в себе лучшие и высшие черты человечества и тем самым обеспечивающих дальнейшее существование и прогресс цивилизации и культуры. Отсюда и утверждение Моргана, «что история человеческой расы едина по происхождению, едина по опыту и едина по прогрессу»7.