Третья книга

Писано в Карпуите.

/. Высчитывать не только, как с каждым днем растрачивается жизнь и остается все меньшая часть ее, — и то высчитай, что проживи человек дольше, неизвестно, достанет ли у него силы-то ума для по­нимания вещей и того умозрения, которое заботит­ся об искушенности в божественном и человечес­ком. Ведь начнет же дуреть: дышать, кормиться, представлять, устремляться и все такое будет без не­достатка, а вот располагать собой, в надлежащее по всем числам вникать, первопредставления расчле­нять и следить за тем, не пора ли уже уводить себя и прочее, что нуждается в разумной мощи, — это все раньше угасает. Значит, должно нам спешить не от­того только, что смерть становится все ближе, но и оттого, что понимание вещей и сознание кончаются еще раньше.

2. Следует примечать и в том, что сопутствует происходящему по природе, некую прелесть и при­влекательность. Пекут, скажем, хлеб, и потрескались кое-где края — так ведь эти бугры, хоть несколько и противоречащие искусству пекаря, тем не менее чем-то хороши и особенно возбуждают к еде. Или вот смоквы лопаются как раз тогда, когда пере­спели; у перезрелых маслин самая близость к гние­нию добавляет плодам какую-то особенную красоту. Так и колосья, гнущиеся к земле, сморщенная морда льва, пена из кабаньей пасти и многое другое, что да­леко от привлекательности, если рассматривать его 1 отдельно, однако в сопутствии с тем, что по приро­де, вносит еще более лада и душу увлекает; поэтому кто чувствует и вдумывается поглубже, что происхо-

дит в мировом целом, тот вряд ли хоть в чем-нибудь из сопутствующего природе не найдет, что оно как-то приятно слажено. Он и на подлинные звериные пасти станет смотреть с тем же наслаждением, как и на те, что выставляются живописцами и ваятелями как подражание; своими здравомысленными глаза­ми он сумеет увидегь красоту и некий расцвет у ста­рухи или старика и притягательность новорожден­ного; ему встретится много такого, что внятно не всякому, а только тому, кто от души расположен к природе и ее делам.

3. Гиппократ, излечивший много болезней, забо­лел и умер. Халдеи многим предрекли смерть, а по­том их самих взял рок. Александр, Помпеи, Гай Це­зарь, столько раз до основания изничтожавшие го­рода, сразившие в бою десятки тысяч конных и пеших, потом и сами ушли из жизни. Гераклит, столько учивший об исиламснении мира, сам на­полнился водой и, обложенный навозом, умер. Де­мокрита погубили вши, Сократа — другие вши. Так что же? — сел, поплыл, приехал, вылезай. Если для иной жизни, то и там не без богов, а если в бесчувст­вии, то перестанешь выдерживать наслаждение и боль и услужение сосуду, который тем хуже, что сам он в услужении, ибо одно — разум и гений, дру­гое — земля и грязь.

4- Не переводи остаток жизни за представления­ми о других, когда не соотносишь это с чем-либо об-щеполезным. Ведь от другого-то дела откажешься, воображая, значит, что делает такой-то и зачем бы, и что говорит, и что думает, и что такое замышляет, и еще много всякого, отчего сбивается внимание к собственному ведущему. Должно поэтому укло­няться того, чтобы в цепи представлений было слу­чайное или напрасное, а еще более — суетное или злонравное; приучать себя надо только такое иметь в представлении, чтобы чуть, тебя спросят: «О чем сейчас помышляешь?», отвечать сразу и откровенно, что так и так; и чтобы вполне явственно было, что все там просто и благожелательно и принадлежит существу общественному, не озабоченному видени-

ями услад или вообще каких-нибудь удовлетворе­ний, а еще — что нет там какой-нибудь вздорности, или алчности, или подозрительности, или еще чего-

! нибудь такого, в чем не сможешь признаться не

j краснея, что оно у тебя на уме. И вот такой человек, который более уж не откладывает того, чтобы быть среди лучших, есть некий жрец и пособник богов, распоряжающийся и тем, что поселилось внутри его, благодаря чему человек этот наслажденьями не запятнан, не изранен никакой болью, ни к какому насилию не иричастсн, ни к какому не чувствителен

, злу; подвижник он подвига великого — ни единой не

< покорился страсти, справедливостью напоен до дна;

4 от всей принимает души все, что есть и дано судь-

! бой. А представлениями о том, что говорит, делает или думает другой, он себя без крайней и общепо-•\ лезной надобности не часто займет. То, что при нем, то ему для действия, а что отмерено судьбой, в то он вглядывается непрестанно; в том он поступает пре­красно, а в этом уверился, что оно благо. Ибо удел, отмеренный каждому, несом целым и целое несет.

. А еще он и то помнит, что единородно все разумное и что попечение о всех людях отвечает природе че­ловека, а славы стоит добиваться не у всех, а у тех только, кто живет в согласии с природой. А кто не так живет, про тех он всегда помнит, каковы они до­ма и вне дома, ночью и днем и с кем водятся. Вот и не

, станет он считаться хотя бы и с хвалой таких людей,

«которые и сами-то себе не нравятся.

5. Не действуй как бы нехотя, необщественно, или же необдуманно, или же зависимо. Пусть вычур­ность не изукрасит твою мысль; многословен и мно­госуетен не будь. И пусть Бог, что в тебе, будет покро­витель существа мужеского, зрелого, гражданствен­ного, римлянина, правителя, того, кто сам поставил себя в строй и по звуку трубы с легкостью уйдет из жизни, не нуждаясь ни в клятвах, ни в людском свиде­тельстве; в нем лишь веселие, и независимость от по-

< мощи другого, и независимость от того покоя, кото­рый исходит от других. Верно: «исправным быть, а не исправленным».

6. Если находишь в человеческой жизни что-ни­будь лучше справедливости, истины, здравомыслия, мужества или вообще того, чтобы мысль твоя до­вольствовалась собою, когда ты благодаря ей дейст­вуешь по прямому разуму, и судьбой довольствова­лась, когда принимаешь то, что уделено нам не по нашему выбору; если, говорю я, усмотрел ты что-ни­будь лучше этого, то, обратившись к нему всей ду­шой, вкуси от этой прекраснейшей из находок. Если же не появится ничего, что лучше поселенного в те­бе гения, который и собственные устремления себе подчинил, и свои представления обследует, и от чув­ственных переживаний себя, как выражается Со­крат, оттащил, и богам себя подчинил, а о людях печется; если ты находишь, что все прочее более мелко и убого, чем он, то не давай места такому, к че­му однажды потянувшись и прибившись, уже без су­дорожного усилия не сможешь предпочитать то, что есть благо и само по себе, и твое. Недозволительно выставлять против разумного и деятельного блага что бы то ни было чужеродное, хоть бы хвалу от мно­гих, или должности, богатство, или вкушение наслаж­дений. Все эти вещи, даже если кажется, что понем­ногу они кстати, вдруг овладевают и несут за собой. Так избери же, говорю, просто и свободно то, что лучше, и этого держись. Тем лучше, чем больше при­носят пользы. Если как разумному тебе полезно, храни. А если как животному, то докажи и соблюдай свое суждение без ослепленья. Смотри только, основа­тельно рассуди.

7. Никогда не расценивай как полезное тебе что-нибудь такое, что вынудит тебя когда-нибудь нару­шить верность, забыть стыд, возненавидеть кого-ни­будь, заподозрить, проклясть, притворствовать, воз­желать чего-нибудь, что нуждается в стенах и завесах. Право, тот, кто предпочел собственный разум и своего гения и таинства его добродетели, тот не разыгрыва­ет трагедию, не стенает, не нуждается ни в одиноче­стве, ни в многолюдстве. А главное — станет жить, не гоняясь и не избегая, а будет ли он больший отре­зок времени распоряжаться душой и объемлющим ее

телом или же меньший, это ему ничуть не важно. Да хоть бы и пора было удалиться — уйдет так же лег­ко, как на всякое другое дело из тех, которые можно сделать почтительно и мирно. Всю жизнь он будет остерегаться единственно того, как бы мысль его не оказалась в каком-нибудь развороте, не подходящем для разумного государственного существа.

8. Не отыщешь в мысли выученного и очищен­ного никакого нагноения, пятна или воспаления, и рок не застанет его жизг 1ь незавершенной, так что­бы можно было сравнить его с лицедеем, который ушел, не кончив, не доиграв. А еще ничего рабского, никаких ухищрений, никак он не скован и не отщеп­лен, не подотчетен, не зарылся в нору.

9. Силу признавать — чти. В ней все для того, что­бы признание в твоем ведущем не было больше не­связно с природой и устроением разумного сущест­ва. Они ведь требуют неопрометчивости, располо­жения к людям и покорности богам.

10. Так брось же все и только этого немногого — держись. И еще помни, что каждый жив только в на­стоящем и мгновенном. Остальное либо прожито, либо неявственно. Вот, значит, та малость, которой мы живы; малость и закоулок тот, в котором живем. Малость и длиннейшая из всех слав, что и сама-то живет сменой человечков, которые вот-вот умрут, да и себя же самих не знают — где там давным-давно умершего.

11. К названным выше опорным положениям пусть приложится еще и то, чтобы всегда находить пределы и очертания тому или иному представляе­мому, рассматривая его естество во всей наготе, пол­но и вполне раздельно, и говорить себе как собствен­ное его имя, так и имена тех вещей, из которых оно составилось и на которые распадается. Ничто так не возвышает душу, как способность надежно и точно выверить все, что выпадает в жизни, и еще так смот­реть на это, чтобы заодно охватывать и то, в каком - ^:таком мире и какой прок оно дает и какую ценность имеет для целого, а какую для человека, гражданина высочайшего града, перед которым остальные горо-

да — что-то вроде домов. Что оно, из чего соедини­лось и как долго длиться дано ему природой — тому, что сейчас создает мое представление? И какая нуж­на здесь добродетель — нестроптивость, мужество, честность, самоограничение, самодостаточность, верность и прочие. Вот почему всякий раз надо себе говорить: это идет от Бога, а это по жребию и вплете­но в общую ткань, а это так получается или случай, а это — единоплеменника, родственника и сотовари­ща, не ведающего только, что тут ему по природе. А я вот ведаю и потому отнесусь к нему и преданно, и справедливо по естественному закону нашей общ­ности. Вместе с тем в вещах средних ищу должную оценку каждой.

12. Если будешь, действуя в настоящем, следовать за прямым разумом с рвением, силой и благожела­тельностью, и не привходящее что-нибудь, а собст­венного гения сохранишь в устойчивой чистоте, как будто бы надо уже вернуть его; если увяжешь это, ни­чего не ожидая и ничего не избегая, довольствуясь в настоящем деятельностью по природе и правдиво­стью времен героических в том, что говоришь и про­износишь, — поведешь благую жизнь. И нет никого, кто помешал бы этому.

13. Как у врача всегда под рукой орудия и желез­ки на случай неожиданного вмешательства, так пусть у тебя будут наготове основоположения для распознания дел божественных и человеческих и для того, чтобы даже и самое малое делать, памятуя о взаимной связи того и другого. Ведь не сделаешь ничего человеческого хорошо, не соотнеся это с бо­жественным, и наоборот.

14. Не заблуждайся доле; не будешь ты читать своих заметок, деяний древних римлян и эллинов, выписок из писателей, которые ты откладывал себе на старость. Поспешай-ка лучше к своему назначе­нию и, оставив пустые надежды, самому себе — если есть тебе дело до самого себя — помогай, как мо­жешь.

15- Они же не знают, сколь различное значит «воровать», «сеять», «прицениваться», «не беспоко-

иться», «смотреть, что делаешь», что делается не гла­зами, а неким иным зрением.

16. Тело, душа, ум; телу — ощущения, душе — уст­ремления, уму — основоположения. Впитывать пред­ставления — это и скотское, дергаться устремления­ми—и звериное, и двуполое, и Фаларидово, и Нероно-во. Руководствоваться умом, когда нечто представилось как надлежащее, — это и для тех, кто в богов не верует, бросает родину или берется действовать, разве что заперев двери. Так вот если остальное — общее с те­ми, кто назван выше, то свойством собственно до­стойного человека остается любить и принимать судьбу и то, что ему отмерено, а гения, поселившегося,у него внутри, не марать и не оглушать надоедливыми представлениями, а беречь его милостивым, мирно следующим Богу, ничего не произносящим против правды и не делающим против справедливости. И ес­ли даже не верят ему все люди, что он живет просто, почтительно и благоспокойно, он ни на кого из них не досадует и не сворачивает с дороги, ведущей к на­значению его жизни, куда надо прийти чистым, спо­койным, легким, приладившимся неприневоленно к своей судьбе.