Перевод с немецкого В. Чумикова

 

Тесная связь, замечаемая в Германии между научными исследованиями и университетским преподаванием, имеет наравне со многими несомненно светлыми сторонами один крупный недостаток. Он состоит в том, что такие области знания, которые не могут служить основанием академической карьеры, остаются очень часто недостаточно исследованными. Эта участь постигла и предмет, на который я в настоящее время хочу обратить ваше внимание – газетное дело; и я должен, пожалуй, даже извиниться, что осмеливаюсь ввести слушателей в эту область, не пользующуюся правом академического гражданства. В то время как во Франции и Англии история журналистики богата чрезвычайно обильной и развившейся литературой, мы в Германии имеем в этой области лишь два опыта, достойные внимания. Оба они весьма отрывочно исследуют, один зачатки, другой новейшее развитие периодической печати.

При таком положении дела было бы бесполезным разбирать, ведению которой из существующих дисциплин собственно подлежит эта, до сих пор не замеченная задача. Такое сложное явление, как газетное дело, можно с одинаковым успехом исследовать с разных точек зрения, как-то: с политико-исторической, литературно-исторической, библиографической, юридической, даже филологической. Ближе всего предмет этот относится, однако, к области политической экономии. Ибо газета есть, прежде всего, способ сообщения, составляющий одну из важнейших основ современного народного хозяйства. Но в учебниках политической экономии или даже в сочинениях о способах сообщения, в более узком смысле, вы тщетно будете искать главу о периодической печати. Если я при таких обстоятельствах осмеливаюсь трактовать о возникновении газетного дела в узких рамках короткой лекции, то я сам отлично понимаю, что могу предложить вам лишь несовершенное, и что, может быть, мне придется обмануть ваши ожидания еще и в том отношении, что политико-экономический способ обсуждения не в состоянии всесторонне исчерпать настоящий предмет.

На вопрос о возникновении газетного дела можно ответить различно, смотря по тому, что подразумевать под газетой. Но если десяти разным лицам предложить вопрос, что такое газета, то, вероятно, получится десять различных ответов. Напротив, если спросить о средствах, при помощи которых образуется громадная ткань духовных и материальных взаимодействий, собирающая современное человечество в единое общество, никто не задумается назвать на первом месте, рядом с почтой, железной дорогой и телеграфом, газету.

Действительно, газета составляет звено в цепи современных способов сообщения, т.е. учреждений, при помощи которых совершается в обществе обмен духовных и вещественных ценностей. Но она не есть способ сообщения в смысле почты или железной дороги, производящих передвижение лиц, клади и известий, скорее газета является способом сообщения, схожим с письмом или циркуляром, посредством которых известия только и делаются способными к передвижению, как бы отделяясь, через письмо и печать, от своих производителей и становясь физически переносимыми.

Какой громадной нам ни кажется в настоящее время разница между письмом, циркуляром и газетой, тем не менее некоторое рассуждение убеждает нас, что они все трое являются существенно однородными продуктами, возникшими вследствие потребности передачи известий и из употребления букв для удовлетворения этой потребности. Разница состоит только в том, что письмо обращается к отдельным, циркуляр к нескольким, известным личностям, а газета ко многим неизвестным лицам. Или, другими словами: письмо и циркуляр способ частного сообщения известий, газета – средство к обнародованию известий.

Правда, в наши дни мы привыкли к тому, чтобы газета печаталась регулярно и выходила в свет периодически, в промежутках короткого срока времени. Но то и другое не есть существенный признак газеты, как способа публикации известий. Впоследствии мы убедимся даже, что первоначальная газета, из которой образовался этот могучий современный способ сообщения, не печаталась и не издавалась периодически, а очень близко походила на письмо и даже почти вовсе от него не отличалась. Конечно, повторение издания в непродолжительные сроки должно быть свойственно публикации известий. Ибо известия имеют ценность, лишь пока они новы и, чтобы сохранить им интерес новизны, обнародование их должно следовать непосредственно за самими происшествиями. Тем не менее, мы убедимся вскоре, что периодичность этих сроков, насколько она проявлялась в младенческом состоянии газетного дела, основывалась лишь на периодичности случаев («оказий») к передаче известий, и отнюдь не стояла в связи с самой природой газеты.

Регулярное собирание и рассылка известий заставляют предполагать или широкую распространенность интереса к общественным делам, или обширность района общения, с многочисленностью хозяйственных сношений и сплетением интересов, или же и то и другое. Но такой интерес возникает лишь тогда, когда посредством крупных гражданских учреждений люди подчиняются известной общности условий жизни. Древние республиканские города не нуждались в газете, вся их потребность в публикации удовлетворялась посредством глашатаев и, при случае, надписей. Только когда римское владычество распространилось на все страны Средиземного моря или, по крайней мере, покорило их своему влиянию, только тогда потребовалось средство, при помощи которого члены правящего класса, находившиеся в качестве чиновников, откупщиков или купцов в провинции, могли бы держать себя в известности относительно всего, что происходило в столице. Замечательно, что Цезарь, создатель римской военной империи и централизации управления, считается вместе с тем и основателем первого учреждения, подобного газете ^[1][1].

Я говорю: подобного газете; ибо настоящей журналистики, как мы ее понимаем, у римлян не существовало, и если Момзен говорит о «Римском листке для образованных», то это только одна из его многих неудачных попыток модернизации древних понятий. То, что изобрел Цезарь, можно скорее сравнить с отчетами и «сообщениями», которые предлагаются журналистам канцеляриями наших современных правительств, чем с современными газетами. Он поставил себе таким образом задачей не основание журналистики, а лишь влияние на уже существующие газеты.

Дело в том, что, еще задолго до правления Цезаря, у проживающих в провинциях римлян вошло в обычай содержать в столице одного или нескольких корреспондентов, которые доставляли им письменный отчет о ходе политических событий и иных происшествиях дня. Такой корреспондент был обыкновенно интеллигентным рабом или вольноотпущенником, хорошо знакомым с условиями столицы, иногда бравшим на себя и профессиональное сообщение отчетов для нескольких лиц – как видно, нечто вроде древних репортеров, отличавшихся от своих современных товарищей лишь тем, что последние работают для газетного предприятия, тогда как первые писали непосредственно для своих читателей. Эти корреспонденты пользовались даже иногда, по ходатайству своих заказчиков, доступом в заседания сената. Такого человека содержал, например, Антоний, он получал от него отчеты не только о постановлениях сената, но и о речах и голосовании сенаторов. Цицерон, будучи проконсулом, получал, через своего друга М. Целия, отчеты некоего Хреста и, как кажется, был не особенно удовлетворен его сообщениями о гладиаторских играх, судебных заседаниях и разных городских сплетнях. Как в настоящем случае, так, вероятно, и в других эти корреспонденты ограничивались сообщением лишь сырого материала и нуждались в дополнениях посредством писем политических друзей отсутствующих, которые, как мы знаем из переписки Цицерона, доставляли настоящие политические «Essais». То новое, что Цезарь присовокупил к этому учреждению, состояло в публикации краткого протокола сенатских заседаний и постановлений, а также отчетов о народных заседаниях, равно как и других общественных происшествиях.

Первые назывались Acta senatus, последние Acta diurna populi Romani. Обнародование производилось посредством окрашенной гипсом белой доски, на которой делалась надпись. Доска выставлялась публично, была, следовательно, для столичных жителей тем, что мы теперь называем аншлагом или афишей. Для иногородних многочисленные писцы составляли копии и рассылали их своим заказчикам. Через некоторое время подлинник сдавался в государственный архив.

Как мы видим, римские правительственные сообщения сами по себе не были газетой; они получали значение таковой через учреждение частных провинциальных корреспондентов, на наш взгляд, правда, несколько тяжеловатое.

Acta senatus публиковались лишь непродолжительное время; уже Август отменил их. Напротив, Acta diurna populi Romani привились скоро настолько, что содержание их было существенно расширено и они просуществовали в продолжение значительной части периода Империи. Правда, в эту эпоху они все более и более превращались в придворные отчеты и в содержании своем приближались к тому, что в настоящее время предлагают своим читателям официозные газеты некоторых европейских столиц.

В общем, они ограничивались сообщением фактов; тенденция про­являлась лишь в том отношении, что неудобное замалчивалось. Содержание, как и прежде, передавалось в провинции посредством корреспонденции, и там, по словам Тацита, умели обращать внимание не только на то, что содержалось в них, но и на то, о чем они умалчивали: читали между строк.

Мы, не имеем возможности, подробно заняться этими вещами: я касаюсь их лишь для того, чтобы опровергнуть широко распространенное мнение, будто уже в Acta diurna римлян следует видеть нечто подобное официальной газете. Как долго они держались, мы не знаем. По всей вероятности, после переселения двора в Константинополь они были постепенно упразднены.

Германские народы, принявшие после римлян управление судьбами Европы, не были, ни по степени культуры, ни по политической организации, в состоянии и не имели даже потребности сохранить подобную организацию передачи сведений. В средние века человеческая жизнь ограничивалась в политическом и социальном отношении тесно замкнутым кругом; науки и образование удалились в монастыри; в продолжение целых столетий они касались лишь верхов общества. Хозяйственного интереса, который соединял бы людей через границы узких стен города или владения, к которому принадлежали отдельные группы, не существовало. Правда, в позднейшие эпохи средних веков снова выступают более значительные социальные связи. Это прежде всего церковь с ее иерархией, обнимавшей все страны германо-романского культурного круга; затем буржуазия, ее городские союзы и общие торговые интересы и, наконец, в противовес к ним, светские территориальные власти, постепенно достигавшие единения. В XII и XIII столетиях мы встречаем первые следы организации для передачи известий и писем – это гонцы монастырей, университетов и иных духовных властей. К этому в XIV столетии присоединяется напоминающее почту учреждение городских гонцов для передачи коммерческих и магистратских писем. Тут мы также впервые встречаем немецкое слово «Zeitung»^[2][2].

Слово это обозначает первоначально: то, что совершается во времени, современное событие, затем известие о таком событии, весть, отчет, новость. Особенно часто оно встречается для обозначения сообщений о политических событиях, получавшихся городскими канцеляриями от других городов или отдельных близких лиц, в письмах или приложениях к ним; последние и теперь еще сохраняются во многих городских архивах. Так, например, во владении городского архива во Франкфурте-на-Майне находятся не менее 186 писем, относящихся к походам Арманьяков, в начале 40-х годов XV в. – по большей части описания страданий и вопли со стороны городов Эльзаса и Швейцарии. Между ними не менее трех описаний сражения при Сенжаке – одно из Цюриха, другое из Страсбурга и третье от магистрата Базеля^[3][3].

Эта передача известий добровольная и основывается на взаимности. Она произошла из общности интересов, соединявшей города против дворянства и территориальных властей; в многочисленных городских гонцах, поддерживавших регулярными курсами (поэтому «Ordinari-Boten») сообщение между Верхней и Нижней Германией, она находила деятельную поддержку.

К концу XV столетия мы встречаем подобный же письменный обмен известий (особенно усилившийся во время Реформации) между высокопоставленными лицами, князьями, государственными людьми, университетскими профессорами. Мы замечаем уже, что обмениваются не только при случайных поводах сообщениями о нужде и затруднениях времени, но заботятся и о регулярном получении известий.

Особенно в больших центрах сообщения и торговых городах, узловых пунктах тракта гонцов и научных центрах обильно стекались известия со всего мира и оттуда уже, редактированные и объединенные, они разлетались в письмах и приложениях к ним во все стороны. Эти писанные известия всегда носили название «Zeitung» или «neue Zeitung».

Большая часть этой корреспонденции имеет частный характер. Люди, находившиеся в центре политических и церковных событий, пересылали друг другу полученные ими известия. Это была взаимная получка и отдача, что не мешало людям сочень оживленной корреспонденцией репродуцировать свои «neue Zeitung» и рассылать их в письмах к разным лицам, которые в свою очередь списывали эти известия и отсылали их дальше или заставляли циркулировать их между своими друзьями. Князья, вероятно, держали уже в главных центрах своих собственных корреспондентов. В народ эти письменные известия пока еще не проникали. Круги, для которых они были предназначены, следующие:

 

1) князья и государственные люди, атакже члены городских магистратов;

2) университетские преподаватели и близкие к ним люди, находившиеся на общественной службе в школе и церкви;

3) биржевики того времени, крупные коммерсанты.

 

Почти все реформаторы и гуманисты являются ревностными корреспондентами и регулярными получателями известий. Таков особенно Меланхтон, многочисленные связи которого во всех частях Германии и соседних странах постоянно снабжали его богатыми запасами новых вестей, которые он в свою очередь передавал своим друзьям и особенно разным князьям. В сравнении с ним корреспонденция Лютера и Цвингли является бедной. Напротив того, страсбургцы Иоанн и Яков Штурм, Буцер, Капито, базелец Эколампадий и Беатус Ренанус, аугсбургцы Гэтцер и Урбанус Региус, Иероним Баумгартнер в Нюрнберге, Иоахим Камерариус, Бугенгаген и другие были очень деятельны в этой области.

Источники для их сообщений были весьма разнообразны. Наравне с устными и письменными известиями от друзей, нам называют: рассказы приезжих купцов, особенно книготорговцев, посетивших франкфуртскую ярмарку, показания гонцов, привозивших письма, повествования ландскнехтов, возвращавшихся с походов, сообщения проезжавших чужих и гостей, особенно студентов, приезжавших из-за границы для посещения немецких университетов, наконец и то, что случайно узнавалось от проезжавших послов иностранных государей, от канцлеров, секретарей и агентов высокопоставленных лиц.

Конечно, такие случайно собранные изустные вести имели различную ценность и, со стороны передававшего их корреспондента, должны были быть подвергаемы редакционной критике. Гораздо важнее были известия, полученные в письмах, и, может быть, будет не безынтересным проследить, руководствуясь корреспонденцией Меланхтона, некоторые источники их^[4][4].

Здесь мы скоро наталкиваемся на существование целого ряда собирательных пунктов для всякого рода известий. Во главе интересов в то время стоял восточный вопрос, т.е. опасность, грозившая среднеевропейским странам со стороны турок. Известия о борьбе с ними приходили или из Венгрии, через Вену, Краков или Бреславль, или из Константинополя морем через Венецию. Корреспондентами являются большей частью духовные лица.

О происшествиях на юге получались вести из Рима, Венеции, Генуи, иногда также от ученых друзей из Падуи и Болоньи.

Известия из Франции и Испании приходили через Лион, Геную и Страсбург, из Англии и Нидерландов через Антверпен и Кёльн, из северных стран через Бремен, Гамбург и Любек, с северо-востока через Кенигсберг и Ригу.

Внутри Германии Нюрнберг был главной точкой для собирания известий, отчасти вследствие своего центрального положения, затем и благодаря обширным торговым сношениям. Кто хотел верно, и точно узнать о новейших событиях, писал в Нюрнберг или посылал туда гонца. Государи, как герцог Альбрехт Прусский и Христиан III в Дании, держали там своих постоянных корреспондентов, которые собирали для них получаемые новости и сообщали их. Городские чиновники, ратсгерры^[5][5] и магистратские секретари, именитые купцы очень часто занимали эту должность. Наравне с Нюрнбергом, пользовались еще некоторым значением: Франкфурт, Аугсбург, Регенсбург, Вормс и Шпейер.

Сообщения – Zeitungen, – которые Меланхтон составлял из этих разнообразных источников, были простыми рефератами, хотя и составленными не без критики, но весьма редко снабженными политическим комментарием, гораздо чаще всякого рода жалобами и опасениями, желаниями и надеждами. Наравне с важными известиями об императорском дворе, с театра войны, о распространении реформации, мы встречаем и такие, которые отражают всю наивность, и легковерие того времени: сообщения о политических пророчествах, чудесах природы, уродах, землетрясениях, кровяном дожде, кометах и других небесных явлениях.

Во второй половине XVI столетия этот род передачи известий принял правильную форму и получил целесообразную организацию, и не только в Германии, но, как кажется, еще несколько ранее и в Италии, именно в Венеции и в Риме. Венеция долго считалась местом, где впервые изобретена была газета, в современном смысле этого слова. Опирались при этом на распространенное почти между всеми романскими народами название gazetta, gazette^[6][6], ранее всего встречающееся в Венеции, где так назывался род мелкой монеты. Я не хотел бы углубляться здесь в отчасти фантастические рассказы, при помощи которых стараются доказать само по себе весьма невероятное происхождение названия газеты от названия монеты.

С другой стороны, предположение, что само газетное дело, в том виде, как я его только что описал, приняло профессиональное развитие впервые в Венеции, не лишено некоторой вероятности. Как посредник в сообщении между Востоком и Западом, как колыбель правительства, впервые организовавшего учреждение посольств в современном значении и передачу политических известий, древний город св. Марка сам собою являлся собирательным пунктом для известий, стекавшихся туда изо всех стран света. Уже рано в XV столетии, как показали изыскания Валентинелли, консерватора библиотеки св. Марка, венецианский магистрат стал составлять известия о событиях, или случившихся в самой республике, или сообщенных послами, консулами и чиновниками, капитанами судов, купцами и др., и рассылал их в виде циркулярных депеш своим иноземным послам, для того чтобы держать их в известности относительно важнейших международных событий. Эти собрания известий назывались fogli d'awisi^[7][7]. Впоследствии с этих официальных сообщений снимали копии, но, очевидно, не для распространения между большою публикой, а лишь для именитых венецианцев, которые могли извлекать из них пользу для своих торговых операций или же пересылать их в письмах к своим иноземным коммерческим друзьям.

Такое прибавление политических известий к коммерческой корреспонденции, или приложение их в виде отдельных листков, мы вскоре встречаем и у крупных негоциантов Аугсбурга, Нюрнберга и других немецких городов. Со временем некоторые лица стали почерпать из собирания и пересылки известий самостоятельный источник дохода. В XVI столетии мы находим на Риальто в Венеции, между лавками менял и золотых дел мастеров, самостоятельное бюро для торговых известий, занимавшееся добыванием и продажей заинтересованным лицам сведений о торговых делах, о прибывающих и отбывающих судах, о безопасности дорог, а также и о политических событиях^[8][8].

Возник даже целый цех scrittori d'avvisi^[9][9], и вскоре мы встречаем таких же людей и в Риме, где они носили название novellanti или gazettanti. Здесь, как кажется, их деятельность скоро заслужила нерасположение курии, вследствие ли того, что они распространяли неприятные известия, или же потому, что они снабжали их своими собственными комментариями. В 1572 г. против них изданы были целых две папских буллы (Пий V и Григорий XIII); писание авизов было им строго воспрещено, и продолжение этого ремесла поставлено под угрозу клеймения и ссылки на галеры. Несмотря на это, мы и далее встречаем многочисленные следы передачи из Рима известий в верхнеитальянские и немецкие города.

И в Германии также писание известий или газет превратилось к тому времени уже в ремесло, принявшее своеобразную и удивительную для того времени организацию. Это, с одной стороны, находится в связи с дальнейшим развитием института гонцов, а с другой, с учрежденной императором Максимиллианом почтой из австрийских Нидерландов в Вену, весьма существенно облегчившей регулярную передачу известий. Таким образом, во второй половине XVI столетия мы встречаем в разных местах самостоятельные корреспонденческие бюро, собиравшие сведения и пересылавшие их письменно своим абонентам.

Сохранилось несколько собраний таких писанных газет, между прочим, одно от 1582-1591 гг., в великогерцогской библиотеке в Веймаре и два в университетской библиотеке в Лейпциге, из восьмидесятых и девяностых годов XVI столетия^[10][10].

Я позволю себе остановиться немного на древнейшем выпуске лейпцигского собрания.

Он имеет надпись: