Маленькое Катёнкино счастье

Катенку не везло с мужчинами. Первый сожитель, футболист, удрал после девяти незарегистрированных лет совместной жизни. На вопрос «Почему?» ответил «Мне жена нужна, а не болельщица!». Эх, напрасно Катенок на футбол ходила, напрасно выучила правила игры, напрасно терпела пивные вечеринки и даже отпаивала чаем фанаток, немножко беременных от ее мужа.

Катенок загрустила, но ненадолго, так как завелся у нее новый сожитель – мерчендайзер, страдающий альпинизмом. С ним была покорена ни одна крымская гора, а целых две. Спустя пять лет и он ушел. Незаметно. Прихватил с собой все альпинистское снаряжение, Катенкину заначку и алюминиевый чайник. Через год переводом честно вернул из ворованных пяти тысяч – пятьсот рублей, и прислал письмо, в котором благодарил за все, просил прощения. И еще приписал: ты слишком хорошая.

Тогда Катенок решила доказать всему миру, что она – дрянь, стерва и… в общем, девица, закаленная всеми стихийными бедствиями, и без очереди влезла в вереницу претенденток на руку, «Порше» и пентхаус шефа компании, в которой она работала. Коллеги по работе оживились – как же, весело, «Санта-Барбару» не включай, шоу в прямом эфире. Господа и дамы делали ставки – быть или не быть свадьбе, ведь боссу сходить в ЗАГС, как слетать в супермаркет за пивом, – уже четырем женам алименты выплачивает. Шеф был порядочный… человек, засады из обещаний не строил, купил шубу, путевку на море, торт, бутылку шампанского и запланировал наследника в следующем квартале. Катенок радовалась – быть плохой девочкой оказалось выгоднее. Правда, не дольше, чем хорошей. Поздно вечером восьмого марта шеф затащил Катенка в свой кабинет, упал перед ней на колени и клялся в любви, а десятого марта сообщил, что женится… на Ирочке – своей давней знакомой. Нокаут Катенок выдержала с достоинством и удалилась с ринга по собственному желанию. Никто не возражал.

Помыкавшись в поисках работы, устроилась она в магазин к подруге, торговать ношеной одеждой из Европы. Бедняга провела там долгие зимние месяцы и чувствовала себя молью, наевшейся нафталина. Зато появилось время для врачевания души у психоаналитика, доктора Драйва.

- Я купила дорогущее седло, хлыстик и попону, - досадовала Катенок. – Я скакала на этих дурацких лошадях, потому что шеф перся от конного спорта. Вон, синяки до сих пор не проходят. И что? Он, видите ли, встретил Ирочку!

И она рыдала в бумажные салфетки.

Доктор кивал.

- Мне так одиноко, - всхлипывала Катенок. – Меня никто не берет замуж.

- Замужество – не убежище от одиночества, - почему-то раздраженно убеждал доктор. – Одиночество – продукт не только внешних обстоятельств. Человек, окруженный любовью и заботой, тоже может чувствовать себя одиноким. Просто вам скучно с самой собой. Поэтому и людям рядом с вами неинтересно. Что вы из себя представляете? Где вы, Катя? Я не вижу вас.

Катенок пугалась и косилась в зеркало, что висело на стене сбоку, будто проверяла – отражается ли.

С утра до ночи повторяла она слова доктора: нельзя проживать чужую жизнь, создайте свою. Но на следующую доверительную беседу не пошла. Заклинания-то все равно не действовали, мужчины проходили мимо.

Зато интернет кишел потенциальными женихами, как морская военная база – подводными лодками. И совершенно неожиданно одна из них всплыла. В жизни Катенка появился Марат, инженер по безопасности с далекого севера. Вот уж кто был отличным разбрызгивателем нежных слов и клятвенных обещаний, любил рыбалку и обожал пироги. «Моя», «боготворю», «малыш» посыпалось на изголодавшуюся по любви женщину, она расплющилась, накупила книг о рыбах и по кулинарии.

Катенкины пироги покорили Марата, преодолевшего сотни километров, чтобы познакомиться с невестой из интернета, и вместо запланированных двух дней он остался у нее на весь отпуск. Катенок водила суженого по гостям, знакомила с подругами и восхищалась его великолепным умением закидывать удочку. А глаза горели – вот, значит, не бракованная я, есть и у меня мужик.

И пошел год за годом. Марат уезжал на север, пропадал там с осени до осени, звонил редко - строго в промежуток с восьми до шести, по выходным на звонки и электронные письма не отвечал, утверждал, что занят заколачиванием денег для их будущего совместного счастья, и лишь две недели отпуска в сентябре проводил у Катенка. В подарок привозил рыбу. Проедал Катенкину зарплату и восхищался:

- Вот, что значит настоящая женщина. Из топора кашу сварит!

- Он женат, - в голос утверждали подруги, когда Марат пропадал на севере. - Ты типичная русская баба, не можешь без страданий. Даже в раю черта отыщешь и станешь с ним мыкаться. Не любишь ты себя, Кать!

Катенок вздыхала. И думала: «Зато его люблю».

И снова тянулись долгие зимние месяцы. Малахов-старший советовал от простуды куриный помет, младший Малахов потрошил шкафы со скелетами. Кармелита выходила замуж. Судья Елена Дмитриева выносила приговоры. Даша Вертинская и Таша Строгая наряжали провинциальных дурех. На Одноклассниках добавился девяносто восьмой друг. В магазине сделали ремонт, покупателей прибавилось, в том числе и мужчин, кое-кто даже пытался выпросить телефончик. Марат не звонил. А Катенок каждый вечер проходила мимо танцевальной студии - с детства мечтала о красивом платье с перьями и стразами, высоких изящных каблуках, о галантном партнере во фраке… и все не решалась купить абонемент на занятия. Дома усаживалась на диван с пакетом чипсов, раскрывала энциклопедию, изучала рыб. Вот приедет Марат, будет о чем поговорить.

Марат заявился в сентябре. Позвонил с вокзала. Катенок тут же отэсэмэсила радостную весть подругам.

- Дура ты! – звонили они наперебой. – Какой самоуверенный! Год пропадал, эсэмэснул раз по обещанию, и тут приперся! Даже не подумал, что у тебя мог кто-нибудь появиться! Гони его!

Катенок слушала, соглашалась. И пекла пироги.

 

Марат, располневший за зиму и отпустивший бороду, по-хозяйски развалился на диване, ел пироги и снова рассказывал про пингвинов и тюленей, про гигантскую рыбу и эскимосских женщин, попутно ругал своих бывших, правительство и попов. Называл Катенка манюськой, хрюнькой и зайчонком, а о самом главном - молчок. Катенок все ждала слов, от которых дуреют даже нобелевские лауреатки, слух напрягала, от сосредоточенности в животе урчало, вдруг сейчас, вот-вот. Ну! А Марат читал стихи о севере и его обитателях.

Лишь в постели она робко спросила:

- Марик, ты жениться-то собираешься?

- Женюсь, если кто-нибудь докажет, что любовь есть.

Слезы наворачивались на Катенкины глаза: а как же я? Доказываю тебе, доказываю... Но молчала. Боялась спугнуть свое счастье. И только гладила его по голове:

- Маленький ты мой.

Марат отворачивался к стенке, не любил, когда его маленьким называли. Комплексовал из-за небольшого роста и часто с досадой говорил о себе: вот спасибо маме и папе - забомбили карлика. Может, из-за этого и злился на весь белый свет. А Катенок в мыслях возмущалась: «Эх, дурак, нашел из-за чего переживать, вон - сколько баб по тебе сохло!» И выведывала:

- А почему ты ко мне все время возвращаешься?

- Почему-почему? Потому. Удобно с тобой, Кать, - бурчал Марат через плечо.

Катенок шла в ванную и там тихо плакала.

 

Пока Марат проживал у Катенка, она скрывалась от подруг – не отвечала на звонки, не включала интернет. Так лучше, никто не укажет на изъяны сожителя. Да и зачем, она сама знает все его бугорки и трещинки.

Марат привез в подарок кофточку, с размером не угадал, конечно, - велика. Но она все равно ее наденет, когда пойдет в ресторан. А потом? Потом в шкаф – и аминь, вечная память. Сама же купит кольцо и подругам соврет, что от Марата. И еще расскажет про рыбалку, как научилась ловить плотву на «геркулес» и материться.

 

Марат уезжал с пирогами, на перроне обещал свозить Катенка на север, покатать на скутере – вот уже в сто первый раз. Катенок верила. Даже хранила в шкафу пуховик, купленный специально для северных морозов еще три года назад. Суженый неподдельно всплакнул на подножке вагона, она, как водится, помахала вслед удаляющемуся поезду. По дороге с вокзала позвонила подружкам. Собрала их вечером у себя. Похвасталась кольцом и кофточку померила.

Девчонки смеялись:

- Уж не с трупа ли своей бывшей он кофточку снял?

Катенок тоже смеялась. Потом подруги пили чинзано, обсудили все органы Марата от мозга до прочих конечностей, наслали проклятий в адрес сильной половины человечества.

«Все, с понедельника начну новую жизнь», - обещала себе Катенок.

А девчонки не унимались:

- Суши сухари, Катька. Увезет тебя твой чукча в тундру, будешь пасти оленей!

- Он не чукча, он татарин, - возражала Катенок.

И думала – пусть смеются, они же не со зла. Зато она знает, что где-то там, на севере, бродит ее маленькое небритое счастье, которое у нее никто не отнимет.