Глава 28. — Идеально для наших целей, — сказал Кейдеон, глядя на простирающийся перед ними хайвей.

 

— Идеально для наших целей, — сказал Кейдеон, глядя на простирающийся перед ними хайвей.

Пустынная дорога походила на заброшенную взлетную полосу аэродрома, проложенную в лесу, и просматривалась до самых гор. Старый снег лежал комьями по обочинам, но покрытие было чистое и сухое.

— Ты действительно хочешь, чтобы я села за руль?

— А чья это машина?

Она ответила:

— Не наша.

— Умница.

Она осмотрелась. Лес был освещен ущербной луной, небо ясное.

— Не могу поверить, я на севере Мичигана, а снега почти не видно.

— Ничего, зато теперь ты увидишь северное сияние.

— Не может быть! Где? Я не вижу — в какой оно стороне?

Он указал влево, на небо над полосой деревьев.

— Вон твое северное сияние.

Проследив за направлением его взгляда, она ахнула. Мерцающие фиолетовые огни танцевали на черном небе. Они кружились, постоянно темнели, потом освещали луну и звезды.

При этом зрелище сердце у нее запело, и она пробормотала:

— Как красиво!

— Легенда говорит, что это сияние сотворили валькирии.

— Что за легенда?

— Древние скандинавы верили, что когда валькирии скачут из Валгаллы, чтобы избрать храбрых воинов, которые достойны вечной награды, их доспехи отбрасывают странный мерцающий свет на небо.

— Правда? — Он кивнул, и она сказала: — Ты много знаешь.

— Ты так думаешь? — небрежно спросил он, но она почувствовала, что ее замечание ему польстило.

Она хотела быть с ним милой, еще не прошло восхищение обедом, и она волновалась — наконец-то она поведет машину.

— Готова? — Он повернул ручку дверцы слева от водительского сиденья.

Она почувствовала, что машина присела, и услышала, как позади завихрился воздух.

— Спойлер сзади...

— Выдвигается из корпуса машины. Так что выпускай передние щитки. А вот здесь есть кое-что, о чем тебе будет приятно услышать. Эти переключатели ослабляют коэффициент сцепления на полпроцента.

Она выгнула бровь. Он говорил на ее языке. Потом они поменялись местами, она села на водительское место, поправила зеркальца.

— Ты ведь знаешь, как обращаться с рукояткой передач?

— Спасибо.

— Хорошо. Тогда пристегнись.

Она защелкнула ремень.

— И ты тоже. — Увидев его упрямую улыбку, она сказала: — Прошу тебя.

— Ладно, ладно, — согласился он, и она испугалась, потому что он уступил с такой легкостью. — А теперь двигай потихоньку.

Она послушно включила первую и выехала на дорогу.

— Порядок, теперь доведи до предельной скорости.

Постепенно увеличивая газ, Холли перешла на вторую, потом на третью.

— Вот так. У тебя хорошо получается. На самом деле хорошо. Как ты считаешь?

На пятой скорости она убедилась, что сцепление у машины самое надежное в мире, акселератор — самый чуткий.

— Невероятно. Она так легко маневрирует. Привод на все колеса?

— Как видишь.

— Она держит дорогу. Точно вагон на магнитном рельсе.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, эта машина тяжелая, как танк. Целых две тонны.

— Не может быть.

— Если ею так легко управлять, давай посмотрим, как ты справишься со скоростью.

Холли нажала на акселератор, ощутив восторг, когда увидела, что превысила предел разрешенной на хайвее скорости.

— Быстрее, малышка. Давай!

— Ну, если тебе так хочется. — Она вдавила акселератор, и машина рванула вперед. Сто миль в час. Сто сорок. Мощность, гул мотора — все пьянило.

Дорога была воистину как взлетно-посадочная полоса. И Холли чувствовала себя другим человеком. Когда она снова бросила взгляд на спидометр, он показывал сто восемьдесят миль. Сердце у нее бешено билось, адреналин накачивался. И еще она чувствовала нечто такое, чего никак не ожидала. Она приходила в настоящее возбуждение.

Когда она флиртовала уже с двумястами милями в час, она не могла не обращать внимания на это. Дыхание ее стало мелким, она ерзала на сиденье. От этого стало еще хуже.

Двести десять. Она облизнула губы. Скорость. Соблазнительная. Сексуальная.

Кейдеон сидел тихо. Она покосилась на него. Он смотрел на нее, глаза у него были темные и непроницаемые.

— Тормози, — сказал он.

— Я что-то сделала не так?

Едва она затормозила и выключила мотор, он протянул к ней руки, обхватил ее лицо, притянул к себе в жадном поцелуе. Она вскрикнула, ответила на поцелуй, впившись в него губами.

Ее рука тут же потянулась к его члену. Ей хотелось потрогать его, как раньше, но она не могла до него дотянуться. Он положил ладонь между ее ног, но она не могла раздвинуть их — мешали рулевое колесо и пульт управления.

— Вот черт, — рявкнул он, отстегнул свой ремень и выскочил из машины.

Не успела она почувствовать разочарование, как Кейд открыл дверцу и вытащил ее из машины.

— Кейдеон! — Он расстегнул молнию на ее джинсах, она вскрикнула: — Нас увидят!

— Никто здесь не поедет.

Он стянул с нее трусики и джинсы до колен, она воскликнула:

— Что, если... О-о-о!

Она не успела возразить, как он усадил ее на капот.

— Что ты делаешь?

— Хочу показать тебе что-то новенькое. — Он стал тереться щекой о ее бедро, щетина царапала нежную кожу.

Она чувствовала его жаркое дыхание... И вдруг она поняла, что он хочет сделать. Но не сумела возразить. Ведь все, что он показывал ей до сих пор, было таким захватывающим. Чем будет отличаться это...

На этот раз он трудился языком.

— О Боже мой, — простонала Холли, пронзенная немыслимым наслаждением.

— Задери свитер.

— Я озябну...

— Ничего, не озябнешь.

— Зачем...

— Видишь, руки у меня при деле. Давай задирай, или я все брошу.

Она сглотнула, задрала свитер и лифчик, как он делал это в отеле. До этого она не ощущала, что из леса тянет холодом, но теперь ветерок коснулся ее сосков, и они стали совсем твердыми. Холли снова застонала. Кейд положил ее руки на грудь.

— Ласкай себя, — сказал он, а потом его губы вернулись к прежнему занятию.

Она обхватила свои груди, глядя в небо глазами из-под тяжелых век. Звезды над ней лихорадочно сверкали, северное сияние мерцало, переходя от фиолетового к красному, испещренное учащающимися ударами молний.

Наслаждение уже было невыносимым.

Ветер, звезды, поцелуи...

Холли закричала, выгнулась, пронзенная оргазмом, а он и стонал, и лизал, и губами, и языком, и зубами, чтобы выжать из нее как можно больше ощущений, а когда она кончила, он продолжал целовать до тех пор, пока не кончил сам, а потом, с трудом переводя дух, положил голову ей на бедро.

Она приподнялась на локтях.

— Каждые пятьсот миль?

Она покачала головой.

— Каждые четыреста двадцать.