Глава 32. Отобрать демонский напиток у демона, когда тот обгорел, был отравлен и лежал голый в ванне, было воистину опрометчивым поступком.

 

Отобрать демонский напиток у демона, когда тот обгорел, был отравлен и лежал голый в ванне, было воистину опрометчивым поступком.

— Отдай мою клятую флягу! — рявкнул он, и голос его отдался эхом от стен маленькой ванной мотеля.

Выжимая над ним очередную мокрую салфетку, она сказала:

— У тебя все равно нет пальцев, тебе нечем держать ее.

Как маленький мальчик, он сунул ей в лицо два сморщенных пальца, которые сумел регенерировать.

— Хорошо, — вздохнула она, возвращая ему флягу. — Будь осторожен, — строгим голосом начала Холли, — я слышала, что этот напиток действует не сразу.

— Отвали.

Она решила не настаивать, понимая, что такая беспомощность может доконать столь гордое создание, как Кейдеон.

— Ты должна была бросить меня... в этом долбаном грузовике.

— Ты действительно самый грубый мужчина из всех, кого я видела.

— А ты обращаешься со мной так, будто я на самом деле ранен, — сказал он — совершенно идиотское замечание, если учесть, что половина плоти выше пояса у него все еще отсутствовала.

По дороге, ища какой-нибудь неприметный мотель, Холли заметила, что его кожа словно бы восстанавливается, но потом он вспотел, и с потом вышел яд. И его гладкая шкура снова распухла.

Заняв номер, Холли сняла с Кейдеона то, что осталось от сгоревшей одежды, не обращая внимания на его ворчание, а потом отвела в ванну. Наполнив ведерко для льда льдом и водой, чтобы окунать туда салфетку, она опустилась на колени рядом с Кейдом и стала осторожно выжимать ему на кожу прохладную воду. На его интимные места она старалась не смотреть — и, в общем, преуспела в этом.

У яда был синеватый оттенок, он довольно легко смывался с кожи. Если бы только он не появлялся снова и снова. Боль, испытываемая Кейдом, должно быть, была невыносимой.

— Почему ты так... добра ко мне? — спросил он угрюмо, подняв флягу и делая глубокий глоток.

— Потому что ты ранен и тебе нужна помощь.

— А не из-за того, что я сказал тебе?

Да, все дело в этом. Его признание сбило ее с толку. Оно бросило совершенно новый свет на все, что было между ними, придало нечто неизменное их флирту. Оказывается, он ухаживает за ней не просто по работе. Он искал ее, потом вызвался защищать ее.

— Не только из-за того, что ты сказал. — Она снова, окунула в ведерко салфетку и выжала ему на грудь.

К тому времени, когда фляга опустела, его кожа, наконец, утратила синеватый оттенок и начала восстанавливаться прямо у нее на глазах. К утру он будет совершенно исцелен. Вспомнив о своей ране, она сняла с руки импровизированную повязку. И в удивлении уставилась на свою руку. Рана уже почти затянулась.

Она нахмурилась.

— Мне кажется, с тобой все ясно, — сказала она. — Давай уложим тебя в постель.

Она помогла ему встать, потом удерживала в равновесии его покачивающееся тело, обматывая полотенце вокруг его талии — не потому, что он стеснялся. Его огорчало только одно — что он ранен.

— Ты можешь сидеть прямо? — спросила она, когда они добрались до кровати.

— Одна из первых вещей, которым я научился... когда был щенком.

— О'кей, я сделаю тебе компресс на лоб. — Но едва она отпустила его, он упал на обожженную спину и с шипением выдохнул воздух.

— Кейдеон! Ну-ну, — сказала она, помогая ему вытянуться на кровати, а потом натягивая простыню ему до пояса.

Когда она вернулась с ледяной водой и салфеткой, он что-то бормотал на демонском языке. Казалось, он без сознания. Случилось ли это из-за его ран или это возымел эффект демонский напиток? Или и то и другое?

— Кейдеон, ты пьян?

— Поз...зор.

Интересно, подумала она, каково ему будет, если теперь и она воспользуется его опьянением. Глаза ее расширились. У нее множество вопросов к этому мужчине. Чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что о себе он рассказал ей очень и очень немного. И он первый проделал с ней такую штуку.

Она села рядом с ним.

— Кейдеон, ты меня слышишь?

Он сказал, не открывая глаз:

— С ушами у меня... все в порядке.

— Разумеется. — Она положила ему на лоб салфетку. — Итак, вы с Терой, кажется, близки.

— Прошли через многое.

— Она была твоей девушкой?

Последовал смешок, больше походивший на фырканье.

— Еще чего!

— И ты действительно не спал с Иматрой?

— Да нееет, черт побери! Она распутная и противная.

— Тогда почему ты целовал ее? — спросила Холли.

— Указания... и чтобы выяснить.

— Выяснить что?

— Будет ли без тебя не так уж плохо.

Это уже интересно.

— И что ты выяснил?

Он с горечью усмехнулся.

— Что очень плохо.

«Ах, Кейдеон!»

— Ты целый год знал, что я твоя женщина?

Он кивнул.

— Почему меня выбрали для тебя?

— Решает судьба... с кем я буду больше всего удовлетворен.

Она спросила, покусав губу:

— Ты спал еще с кем-нибудь с тех пор, как понял, что это я?

— Сделал вялую попытку с одной ведьмой... но ей был нужен оборотень.

Все равно Холли ощутила ревность к этой ведьме. Но тут Кейдеон сказал:

— И мне нужна была ты.

Она окунула салфетку, потом осторожно положила ему на лоб.

— Почему ты не подошел ко мне и ничего не сказал еще тогда?

— Женщина-человек не может быть моей... запрещено. Такая женщина не переживет, если я назову ее своей.

— Назовешь своей? Ты имеешь в виду первый секс?

Он кивнул.

— А какая с этим сопряжена опасность?

— Я стану настоящим демоном. Я стану кусать тебя… ошеломлю. Не дам тебе пошевелиться, когда войду в тебя.

— Вот как. — Она не знала, привели ли ее эти сведения в ужас, или она была ими приятно удивлена. — Значит, ты хотел бы, чтобы я стала валькирией? Чтобы я смогла это пережить? — Но тогда почему он помогает ей вернуться в прежнее состояние?

Он спокойно проговорил:

— Я все равно назову тебя своей. Так и знай.

— Откуда ты это знаешь?

— Чувствую это, вот и все.

Поняв, что больше на эту тему из него ничего не вытянуть, она спросила:

— Мои отношения с Тимом вызывали у тебя ревность?

— Хотел убить этого недоумка... он тебе не пара.

— А ты пара?

— Нет... а хотел бы быть, — сказал он. — Ты можешь найти кого-то получше, чем наемник.

— Но ведь ты еще и принц?

Он замер.

— Утративший свою корону... — И добавил с иронией: — Я могу вернуть утраченный трон любому королю, кроме как своему собственному.

— А чей трон ты утратил?

Он протяжно вздохнул.

— Трон Ридстрома.

Она широко раскрыла глаза.

— Как это?

Голос его стал хриплым и даже акцент изменился, когда он пробормотал:

— Моя вина.

— Как это может быть твоей виной?

— Ошибка. Тот, кто владеет крепостью...

— Что это значит?

— Все они умерли.

— Кто, Кейдеон? — Ответа не было. — Ридстром обвиняет тебя в том, что ты утратил его трон?

— Обвиняет... всегда обвинял. Так и следует.

Ее охватил гнев. Неужели его старший брат, король, на целых девятьсот лет превратил его жизнь в несчастье?

— Почему ты все еще разговариваешь с ним? Почему живешь на его средства? Почему соглашаешься быть половиной Воуда?

— Охраняю короля.

— Да-да, но ведь не вечно же ты должен это делать!

— Было бы проще, если бы я мог просто ненавидеть его.

Ее недавний гнев остыл под тяжестью сочувствия, которое у нее вызывал этот мужчина.

— Ты хочешь его ненавидеть?

— Никак не удается.

— Почему?

— Он мой брат. Если его ударят... я тоже это почувствую. Судьба. — Он попытался пожать плечами, новая кожа туго натянулась, и он скрипнул зубами от боли. — Холли!

— Я здесь, рядом.

— Гордился сегодня... моя женщина храбрая, — пробормотал он.

Теперь он дышал глубже.

Холли действительно вела себя храбро: она доказала свою смелость, спасая себя и Кейдеона. Но это не значит, что ей еще когда-нибудь захочется доказать свою храбрость таким образом. Они столько раз были на волосок от гибели. В любой момент в этом сражении ее жизнь могла окончиться...

Теперь он спал, его широкая грудь вздымалась и опускалась ровно. Она прикусила губу, ее взгляд упал на его рога. Искушение оказалось слишком сильным, она не устояла и робко потрогала один рог. Он был гладкий, и ее пальцы скользнули по нему сверху вниз.

Когда ее настороженное отношение к этой части его тела превратилось в очарованность? Глядя на него, она ощутила желание... Нет! Никаких желаний. Она не доверяет своим чувствам и даже мыслям.

Наконец она оторвалась от него и пошла принять душ, но, смыв с себя грязь и переодевшись ко сну, все еще оставалась в возбуждении. Поэтому она привела в порядок номер, а потом включила свой компьютер, чтобы посмотреть маршрут к следующему контрольно-пропускному пункту.

Войдя в Сеть, она увидела, что Тим тоже пытался связаться с ней, хотя в Калифорнии была полночь. Она удивилась, как сильно ей хочется поговорить с ним, ощутить вкус нормального.

Стоит ли звонить ему так поздно? Размышляя об этом, она подумала, как ей повезло, что он у нее есть. Ей никогда не придется волноваться из-за того, что во время разговора с Тимом она услышит на заднем плане голос другой женщины или что голос у Тима звучит невнятно, потому что он в подпитии.

Эта уверенность действовала на нее успокаивающе. Холли любила уверенность. Ей нравилась жизнь предсказуемая, такая, чтобы дни были расписаны по часам. И теперь одна мысль о прошлой жизни подействовала на нее умиротворяюще.

В Законе единственное, в чем можно быть уверенной, — это что ни в чем нельзя быть уверенной. С какой стати человек ее типа захочет войти в этот хаотический, безумный мир? Да еще беспокоиться о том, на что будет похож ее ребенок, или о том, нападут или не нападут на нее демоны...

Она взяла сотовый и позвонила Тиму.

— Холли? — сразу же ответил он. — Что-нибудь случилось? Я увидел, что ты не спишь, а ведь в Мичигане два часа ночи. Что-то произошло с твоими родственниками?

— Э-э-э... Нет, все в порядке. Все хорошо. Как конференция?

— Было бы лучше, если бы ты была здесь.

— Возможно, я приеду в следующий раз.

— Хорошо бы ты поехала со мной, — сказал он. — Ты будешь в Новом Орлеане к тому времени, когда я вернусь?

Это зависело от того, где находится следующий пропускной пункт. Тот, что указан в координатах, сообщенных ей призраком. Холли почувствовала, что вот-вот истерически рассмеется. Но она только проговорила:

— Я не уверена, но завтра я буду знать больше.

— Я заметил, что ты не загрузила ничего на диск. Ты заблокирована?

Она вздохнула:

— Да. И это печально.

— Мне очень жаль, Холли, — сказал Тим. — Я здесь, если тебе понадобится поговорить со мной.

— Знаю. Для меня ты всегда здесь. — Надежный, верный Тим.

— У тебя голос... какой-то не такой. Ты уверена, что все в порядке? Мне кажется, что тебя что-то тревожит.

— Тим, а что ты скажешь, если я захочу работать не в кампусе? Может быть, пойти на корпоративную службу после получения степени?

— Ты знаешь, я поддержу все. — Он помедлил. — Только вот...

— Что?

— Иногда ты чувствуешь себя... не так хорошо вне кампуса.

Милый способ сказать, что она время от времени становится нетрудоспособной.

— А если я смогу чувствовать себя лучше?

— Я уверен, что ты сможешь сделать все, что задумаешь. Но еще я думаю, что тебе хочется иметь детишек.

— Ну так что же, много женщин работает и имеет детишек.

— Это верно, — согласился он, но почему-то она насторожилась.

— Ты думаешь, они не должны этого делать?

— Конечно, я так не думаю. — Он вздохнул. — Холли у меня такое впечатление, что ты лезешь в драку. Я сделал что-то не так?

— Почему ты никогда не подталкивал нас к сексу?

Он что-то залепетал, и она поняла, что ее необычная прямота сбила его с толку. Наконец он ответил:

— Потому что ты была решительно против этого.

— Но ты хочешь заниматься им со мной?

— Конечно, хочу, детка.

Опять это ласковое обращение. Не звучит ли оно неискренне? Кейдеон называл так женщин, если они не вызывали у него желания. А Тим продолжал:

— Ты красивая и вызываешь желание.

— Прости, Тим. Не знаю, что на меня нашло. Я, наверное, позвоню тебе завтра.

— О'кей. У всех бывают такие дни.

У Тима их никогда не бывает.

Кончив разговор, она уставилась в монитор. Даже если она и решит порвать с Тимом, она найдет кого-то, но, конечно, этим кем-то будет не Кейдеон. Пусть этот демон и потрясающий, и сексуальный, и... забавный, но у нее никогда не получится с ним никаких отношений. Он слишком импульсивен, его настроения слишком переменчивы. Она не знает даже, способен ли Кейдеон на глубокие чувства.

А Холли хотелось такой прочной любви, какая была у ее родителей. Она всегда надеялась, что между ней и Тимом может возникнуть нечто подобное. Ей нужны постоянство и обычность. Она не поддастся.

А это значит, что ей нужно добраться до Грута. Мысли ее вернулись к награде, и она открыла программу «Земля» в «Гугле». Определив, что долгота находится около верхнего края Айдахо, она передвинула курсор к северу, хмурясь, что все еще не приблизилась к широте.

Дальше, дальше... Когда курсор остановился у места их назначения, она ошеломленно раскрыла рот.