Развитие коммуникативных функций и их нарушения при аутизме и органических поражениях головного мозга

 

Как было показано, именно хронический стресс - через ряд последовательных стадий - ведет к нежелательным последствиям типа чувства не­удовлетворенности, потери мотивации, истоще­ния, появления психосоматических жалоб и более серьезных заболеваний. Следовательно, необхо­димо избегать хронического стресса. Это - предмет основной заботы как самого работника, так и уч­реждения, которое должно организовать рабочие места таким образом, чтобы хронические стрессы не возникали, а также предлагать работникам раз­личные программы тренинга для корректировки их переживаний и поведения. Для организации стресс нежелателен сам по себе, а применение спе­циальных техник уменьшения стресса выигрышно и для работников, и для организации. Работники и организация не могут более рассматриваться как находящиеся в оппозиции друг к другу, применяемые в совре­менных организациях программы по стрессу это учитывают. Таким образом, избега­ние хронических стрессов - дело обеих сторон, т.к. что плохо для работника, то плохо и для организа­ции в целом.

В этом же ключе уместно оценить и работу по наведению порядкаи дисциплины. Наблюдения, проведенные социологами и психологами, показывают, что там, где имеется порядок и хорошо поставлена работа по предупреждению нарушений дисциплины (руководство не проходит мимо ни одного нарушения), там выше не только производительность труда, но и существенно меньше случаев заболеваний. Порядок и дис­циплина — условия сохранения здоровья и работоспособности.

С этой точки зрения переход к интенсивной экономике, предпола­гающий, в частности, внедрение эффективных методов управленческой работы, является и условием интенсификации, и условием повышения стрессоустойчивости хозяйственных руководителей и специалистов.

Практическое разрешение проблемы стрессоустойчивости руково­дящих кадров может существенно облегчить компьютеризация процес­са управленческой работы. Примером такого рода является система обеспечения стрессоустойчивости (СОС), встроенная в автоматизирован­ное рабочее место руководителя (АРМР), где реализуется не только автоматический режим напоминания руководителю о методах преодоле­ния определенных стрессогенных ситуаций, но и имеется специальная тренирующая стрессоустойчивость подсистема.

Однако даже в наиболее прогрессивной и хорошо управляемой организации существуют ситуации характеристики работы, которые отрицательно воздействуют на людей и вызывают в них чувство стресса. Чрезмерный стресс может оказаться в высшей степени разрушительным для индивидуума, а следовательно, для организации. Таким образом, это еще один фактор, который должен понимать проницательный руководитель и научиться нейтрализовывать его для обеспечения полной эффективности.

Тот тип стресса,который имеет отношение к руководителям, характеризуется чрезмерным психологическим или физиологическим напряжением. Исследования показывают, что к физиологическим признакам стресса относятся язвы, мигрень, гипертония, боль в спине, артрит, астма и боли в сердце. Психоло­гические проявления включают раздражительность, потерю аппетита, депрессию и пониженный интерес к межличностным и сексуальным отношениям.

Чрезмерный стресс дорого обходится организациям, так как снижает эффектив­ность и благополучие индивидуума. Как утверждает доктор Альбрехт: “Теперь яс­но, что многие проблемы сотрудников, которые отражаются на деньгах и ре­зультатах работы, так же как и на здоровье и благополучии сотрудников, коренят­ся в психологическом стрессе. Стресс прямо и косвенно увеличивает затраты на ведение дела и снижает качество трудовой жизни для большого числа американских трудящихся”.

 

 

Развитие коммуникативных функций и их нарушения при аутизме и органических поражениях головного мозга

И.А.Скворцов, В.М.Башина

Коммуникация в обществе всегда подразумевает активное взаимодействие. Развитие коммуникативных функций ребенка проходит несколько этапов, формируются полимодальные анализаторные пути, как компоненты реализации коммуникативной деятельности. Коммуникативная деятельность всегда содержит как общение со средовым окружением, так и эгоцентрические процессы, уменьшающие внешнюю зависимость «Я» и ограждающие его от внешних воздействий. Поэтому и развитие анализаторов различной модальности включает импрессивные и экспрессивные компоненты: анализ экзогенной и эндогенной информации, а также ответную реакцию – внешнюю и внутреннюю, эгоцентрическую.

Развитие анализаторов в онтогенезе. Функции зрительного, слухового, тактильного и др. анализаторов, прежде всего, импрессивные. Однако без экспрессивной компоненты, которая наиболее ярко выражена в речевой функции, эти анализаторы не могли бы функционировать. Очевидно, существует специфический внутренний информационный «язык» анализатора. Так, аналогично «внутренней речи», существуют «внутреннее зрение», «внутренний музыкальный слух» и т.п. По аналогии с импрессивной речью существуют импрессивные зрение и слух – способность воспринимать зрительные и слуховые информацию и образы, а по аналогии с экспрессивной речью – экспрессивное зрение художника и экспрессивный музыкальный слух композитора.

Развитие нервно-психических функций ребенка контролируется гибкой генетической программой, предусматривающей возможные средовые воздействия на каждом онтогенетическом этапе и включающей соответствующие ответные реакции. Импринтинг, состыковка афферентно-независимых командных нейронов со средой через посредничество афферентно-зависимых и промежуточных нейрональных групп является важнейшим инструментом развития навыков специфического поведения (рис. 1).

Рис. 1. Взаимодействие командных и зеркальных нейронных систем в онтогенезе импрессивного и экспрессивного компонентов анализаторов.

Поведенческий шаблон, регулируемый командными нейронами, конкретного организма адаптируется к конкретной среде. Весь терминальный исполнительный аппарат (двигательный, перцептивный и др.) уже функционирует к моменту рождения для обеспечения реализации генетически детерминированных жизненно-важных поведенческих шаблонов, и интенсивно развивается в дальнейшем онтогенезе. Ребенок учится не сокращать отдельные мышцы, а выполнять и совершенствовать под влиянием среды «готовые» автоматизмы – генетически детерминированные комплексы двигательных реакций, использующие различные комбинации активности множества мышц и нервов.

Развитие поведенческих реакций (двигательных, перцептивных, речевых и др.) осуществляется с помощью обучающих систем мозга – зеркальных систем нейронов, обеспечивающих фиксацию, сопереживание и копирование поведенческих реакций окружающих, а также посредством деятельности мозжечковой и стриато-паллидарной систем, способствующих автоматации каждого этапа обучения всех анализаторных систем конкретного организма. Вначале автоматизмы носят общий, базисный характер, но постепенно под воздействием разнообразных воздействий среды и индивидуального опыта вырабатываются все новые и утонченные их варианты. автоматизмы становятся более конкретными, способными обеспечивать специфическую реакцию на любые «случаи жизни» (для любых условий имеются свои отдельные автоматизированные ответы). При этом программы реализации конкретных композиций автоматизмов размещаются в формирующихся корковых центрах гнозиса и праксиса.

В дальнейшем все большая автоматизация и конкретизация автоматизмов и их комплексов в повседневной деятельности человека (на уровне зрелого, а затем и инволюционного этапов онтогенеза) приводит к относительной функциональной незанятости и дистрофии (от бездействия) обучающих систем мозга, что усугубляет и делает необратимым инволюционный процесс. Творческий, созидательный потенциал обучающих систем мозга при этом угасает, активность их нивелируется, в результате они становятся более подверженными дегенеративным дистрофическим процессам, в том числе генетически детерминированным. Старение этих систем – один из компонентов общей и всеобъемлющей программы умирания организма, завершающей онтогенез.

Импрессивные и экспрессивные функции анализаторов. Формирование и работа основных анализаторов подробно изучены на примере зрительного восприятия. Созревание анализаторных функций и особенно рецепторно-периферического образного восприятия в значительной степени генетически детерминировано. Отсрочка, смещение начала развития зрительного и слухового восприятия на второй месяц жизни не случайны. Это позволяет приоритетно включить сразу после рождения жизненно-важные двигательные реакции сосания и шага.

Нарушения развития перцептивных функций, зрительного, слухового восприятия, как правило, сопровождают внутриутробную и перинатальную патологию мозга и наблюдаются в сочетании с нарушениями двигательного, интеллектуального, коммуникативного и речевого развития, реже в изолированном виде. Речь идет не только о врожденных слепоте и тугоухости, но, главным образом, о нарушении восприятия в целом, как сложного комплекса функционирования анализатора. На фоне реабилитационной терапии компенсаторные возможности могут открываться на самых разных уровнях анализатора: от рецепторно-периферического до коркового.

Вживление в область ганглиозных зрительных клеток сетчатки кролика множества микроэлектродов, позволяет регистрировать ответы не только на примитивные световые раздражения, но и на сложные (например, лицо человека) объекты (Верблин Ф., Роска Б., 2007; FriedS.I., MunchT.A., WerblinF.S., 2005; RoskaB., MolnarA., WerblinF.S., 2006). Последующая обработка полученных данных на компьютере позволяет получить «изображение» изменяющейся мимики лица последовательно каждую секунду. Отмечено, что практически «готовое» изображение лица формируется уже на уровне сетчатки, а не исключительно в проекционной и гностической зрительной коре, как предполагалось ранее. В проекционной коре суммированная информация от обоих глаз перекодируется, интегрируется и систематизируется, а затем поступает в гностическую область зрительной коры, где анализируется и сопоставляется с хранимыми ранее принятыми образами, которые при этом уточняются и совершенствуются, а сам гностический процесс все более автоматизируется.

Работа коркового отдела зрительного анализатора, как и других анализаторов, афферентно-независимо подготавливается командными системами нейронов внутриутробно и в течение первого постнатального месяца. Эта стадия зрительного онтогенеза генетически детерминирована и практически не зависит от средовых воздействий. Лишь в конце первого, в начале второго месяца жизни (третья-четвертая недели) к работе зрительного анализатора подключаются группы афферентно-зависимых и переходных нейронов, и появляется возможность их интеграции с группой командных нейронов.

Начинается новый этап – период интеграции со средой и формирования в коре отраженных зрительных образов. На этом этапе в развитии каждого анализатора и любой формы восприятия огромную роль играют зеркальные системы нейронов, которые будут рассмотрены ниже. Они обеспечивают «зеркальное» отражение, сопереживание воспринимаемой информации, а также феномен имитации – подражания. Способность к имитации – важнейший механизм развития психоневрологических функций, который включается, начиная с первых часов жизни, и имеет важнейшее значение в процессе копирования и обучения.

По-видимому, работа корковых блоков зрительного, слухового, тактильного, соматосенсорного и др. анализаторов имеет общую схему деятельности, в отличие от соответствующих рецепторных систем, которые существенно отличаются в принципе и жестко специфичны. Поэтому на фоне реабилитации образование специфического коркового анализатора возможно в неспецифическом месте, поскольку специфичность восприятия связана, главным образом, с рецепторно-периферическим уровнем. Кора относительно «голографична», то есть может нести в себе различную по модальности анализаторную специализацию, однако, эта «голографичность» обусловлена не только универсальностью корковых нейронов, но и универсальностью способа гностической обработки информации от различных специфических рецепторов.

Память и хранение специфических образов – динамичный процесс, поддерживаемый непрерывным функционированием кольцевых (афферентно-эфферентных) систем самоактивации образного восприятия и памяти. Кроме того, эфферентное обеспечение процесса гнозиса осуществляется обслуживающими двигательными системами (например, глазодвигательными системами, позволяющими фиксировать внимание на объекте, разглядывать и изучать его; системами слухового внимания, прислушивания, определения локализации источника звука и т.п.).

Особое значение имеют системы экспрессии образа (рис. 2), обеспечивающие произвольное внутреннее воспроизведение образа – вспоминание, непроизвольные эгоцентрические проекции образа (галлюцинаторные?), а также творческое воспроизведение образа, его материализация в среде в виде рисунка, скульптуры, музыки, поэзии, двигательных и позных «рисунков» в балете и др. Большинство из нас не претендует на лавры живописца или композитора, и врачи не лечат отсутствие у нас таланта художника или музыканта. А экспрессивной речью (тоже определенный талант от природы) должен овладеть каждый ребенок (хотя именно особым индивидуальным, генетически детерминированным талантом импрессивной и экспрессивной речи определяется непостижимая загадка поэзии Пушкина, прозы Гоголя).

Таким образом, анализаторная экспрессия (зрительная, слуховая, обонятельная, вкусовая, тактильная, речевая и др.) включает: произвольное воспроизведение (вспоминание) образов во внутреннем зрении, внутреннем слухе, внутренней речи и т.п. (знакомого лица, знакомого голоса, вкуса и запаха пищи, конкретного прикосновения и др.); воспроизведение образов в рисунке, мелодии, движении (например, при копировании мимики и жестов, увиденных у другого человека, имитации голоса и др.); воспроизведение различных эгоцентрических действий.

Рис. 2. Импрессивный и экспрессивной компоненты функционирования анализаторов.

Функционирование анализатора обеспечивается специфическим рецепторно-периферичес-ким аппаратом, а также корковыми импрессивными и экспрессивными системами, тесно связанными между собой на всех уровнях интеграции. Работа как импрессивных, так и экспрессивных компонентов анализатора на ранних этапах генетически детерминирована, а затем в ходе онтогенеза становится все более зависимой от среды и адресованной среде. Кроме того, мозговые структуры, обеспечивающие гнозис, находятся в тесном взаимодействии с соответствующими центрами праксиса. Однако гностические центры, афферентные, по сути, имеют и собственное эфферентное обеспечение, так же как и праксические центры, эфферентные, по сути, имеют собственное афферентное обеспечение.

Генетическая программа, через командные системы нейронов подготавливает автоматизированный некоммуникативный стереотип импрессивного и экспрессивного действия, который трансформируется в коммуникативное, адресованное среде поведение лишь по мере укрепления афферентных связей со средой, развития анализаторных систем, функций восприятия. Дальнейшее развитие анализаторов, активное обучение в общении со средой происходит при участии зеркальных нейронных систем.

Роль зеркальных нейронов в коммуникации. В начале 90-ых годов прошлого века итальянский исследователь Джакомо Риззолатти описал так называемые командные «зеркальные системы нейронов», с которыми связана способность к «сопереживанию» и повторению и, следовательно, к обучению под влиянием окружения.

У здоровых людей ПЭТ и МРТ регистрируют активизацию этих нейрональных групп как при выполнении определенных действий, так и при наблюдении за такими действиями других людей. «Сопереживание», внутреннее повторение увиденного или услышанного без движения – основа способности к подражанию, в том числе эмоциональному, поведенческому, речевому и т.п. зеркальные системы нейронов, расположены в различных отделах коры мозга, но, главным образом, – в прецентральной (в области речевого центра Брока), нижне-фронтальной, поясной, островковой, нижне-теменной областях, угловой извилине (рис. 3). Они обеспечивают «зеркальное» отражение, сопереживание воспринимаемой информации, а также феномен имитации – подражания. Дисфункции зеркальных нейронов островковой и передней поясной коры могут обусловливать неспособность к сопереживанию, а нарушения зеркальной системы угловой извилины – дефекты речи.

Имеется ЭЭГ-показатель повышения активности зеркальных нейрональных групп. Импульсная активность зеркальных нейронов премоторной коры подавляет мю-волны в элект­роэнцефалограмме (частота мю-ритма со­ставляет 8-13 Гц.). В норме, когда человек совершает некое движение, регистрируются импульсы, которые генерируют мотор­ные нейроны. В отличие от них зеркальные нейроны премоторной коры генерируют импульсные раз­ряды и при выполнении движений, и в том случае, когда человек наблюдает за выполнением дейс­твия другим лицом. Одновременно подавляются мю-волны.

Исследователи регистрировали мю-волны у детей с аутизмом и контрольных испытуемых, когда они совершали произвольные движения или наблюдали за такими же действиями по телевизору (во время просмотра видеоклипов с изображением сжимающейся и разжимающейся кисти). Дети сжимали и разжимали правую кисть руки, что вызывает подавление мю-волн в ЭЭГ как при аутизме, так и контрольных испытуемых. Однако при наблюдении за аналогичными действиями других людей мю-волны подавлялись только у здоровых детей (амплитуда мю-волн у контрольных испытуемых резко уменьшалась, а у детей с аутизмом подавление мю-ритма отсутствовало). Полученные результаты сви­детельствуют о нарушении работы зеркальной системы мозга у детей с аутизмом преимущественно в нижней фронтальной извилине – одном из отделов премоторной коры мозга. Данным обстоятельством можно объяснить их неумение распознавать намерения других людей. Способность к имитации – важнейшая особенность нервной системы, которая прослеживается, начиная с первых часов жизни, и имеет важнейшее значение в процессе обучения. Зеркальные системы нейронов относительно неспецифичны и участвуют в развитии всех форм анализаторной деятельности: зрительной, слуховой, соматосенсорной, речевой и др.

Рис. 3. Функциональные области коры левого полушария и зоны зеркальных нейронных систем в мозге (по В.Рамачандран, Л.Оберман, 2007).

Полагают, что в основе таких признаков аутизма, как отсутствие сопереживания, игнорирование и отвержение средовых воздействий, лежит дефект или снижение активности зеркальных нейронных систем. При аутизме нарушение или аберрация чувства сопереживания, а также неспособность распознавать цели и намерения действий и переживаний других людей связаны с отсутствием активизации зеркальных нейронных систем при наблюдении за действиями и намерениями других. у больных с аутизмом она наступает только при непосредственном выполнении действий. Отсутствие «чувства сопереживания», возможно, определяет появление и других специфических признаков аутизма, таких как стереотипные эгоцентрические поведенческие и речевые реакции, замыкающиеся «на себя» при отсутствии регистрации и сопереживания окружающих событий.

Очевидно, что у больных с аутизмом эгоцентрические эквиваленты универсальны и должны иметь место в работе всех анализаторов – зрительного, слухового и др., но, в отличие от речевой функции, они могут быть менее яркими. Чрезвычайно интересны сообщения о высоком творческом потенциале у лиц, наблюдавшихся в детстве в связи с аутизмом и различными эгоцентрическими проявлениями, равно как и о «странностях» и отчужденности у известных ученых, художников, артистов.

Рис. 4. Экспрессивные функции сенсорных двигательной и речевой систем. Роль зеркальных нейронных систем и реакций имитации.

В онтогенезе развитие функциональной активности зеркальных нейронов тормозит эгоцентрическую, генетически детерминированную автоматизированную деятельность, которая постепенно угасает. Так, по мере развития подражательной речевой активности формируется коммуникативная экспрессивная речь, а эгоцентрическая автоматическая речь подавляется. По-видимому, в переходе от автоматизированной деятельности, обусловленной командными нейрональными системами, к связанным со средой поведенческим реакциям определенную пусковую и кондукторную роль играют зеркальные нейроны и развитие механизмов подражания (рис. 4). В дальнейшем онтогенезе механизмы подражания постепенно тормозятся развитием произвольной деятельности, но не угасают совсем. В неблагоприятных условиях возможна диссолюция – растормаживание реакций подражания и одновременно – эгоцентрических проявлений.

Существенным отличием человеческого общения от взаимодействия животных – это возможность не только знаковой, но и речевой коммуникации. При этом зеркальные нейроны, достигающие именно у человека высшей степени организации играют важную роль в развитии коммуникации ребенка ( Rizzolatti, G. et al., 1996; Rizzolatti G., Craighero L., 2004; Rizzolatti G., Fadiga L., Fogassi L., Gallese V., 2002). В речевом онтогенезе до определенного момента у ребенка функционируют эндогенные механизмы, организующие вокализации, но в период появления осознанных слов должно включаться произвольное подражание звуковым комплексам извне – имитация. Е.Н.Соколов (1981, 2003) связывал развитие речи с включением и развитием систем зеркальных нейронов, благодаря которым осуществляется функция имитации, копирования и обучения. Активация этих нейронных структур, позволяет воспроизводить поведение, аналогичное наблюдаемому.

Речевой анализатор в коммуникации, импрессивная и экспрессивная речь. Способность к имитации особенно необходима в ходе развития экспрессивной речи (не случайно зеркальные нейроны концентрируются в области центра Брока). Лишь при нормативном развитии как импрессивной, так и экспрессивной речи формируется коммуникативная речевая функция. Экспрессивные функции не менее сложны, чем импрессивные, но определенным образом зависят от последних, как бы базируясь на них, и окончательно созревают позднее, хотя эгоцентрическая экспрессивная речь может проявиться до завершения формирования импрессивной речи.

Процесс формирования речи имеет генетически детерминированную компоненту, и на ранних стадиях афферентно-независим от среды и некоммуникативен (эгоцентричен), хотя экспрессивная речь направлена, прежде всего, на коммуникацию между людьми. Эта начальная стадия развития экспрессивной речи является эгоцентрической – в значительной степени автоматической и в определенном смысле – внутренней. Эгоцентрическая речь нередко опережает в своем появлении развитие полноценной импрессивной речи. Экспрессивная эгоцентрическая речь неэффективна в общении, поскольку не является коммуникативной и, по-видимому, определяется патологической персистенцией афферентно-независимой автоматической речи, связанной с командными системами нейронов, своевременно не получившими средового подкрепления. Эгоцентрическая речь напоминает «автоматическое» бесполезное сосание у дезафферентированных новорожденных котят. В условиях патологии, при детском аутизме эгоцентрическая речь не редуцируется, доминирует в речевой экспрессии и сопровождается игнорированием-отвержением речевого контакта с окружающими.

Дальнейшее становление экспрессивной речи под влиянием определенного речевого окружения или, напротив, блокирование ее развития связывают с работой зеркальных систем нейронов, обеспечивающих способность подражания чужой речи и обучения языку. Способность к имитации особенно необходима в ходе развития экспрессивной речи (не случайно зеркальные нейроны концентрируются в области центра Брока). Экспрессивная речь не менее сложна, чем импрессивная, но определенным образом зависит от последней, как бы базируясь на ней, и окончательно созревает позднее (хотя эгоцентрическая экспрессивная речь может проявиться уже на ранних стадиях развития импрессивной речи). Лишь при нормативном развитии как импрессивной, так и экспрессивной речи формируется коммуникативная речевая функция.

Коммуникативные функции: восприятие и сознание, активная и пассивная коммуникация. Связь с окружающим миром, окружающей средой присуща всему живому, включая не только животных, но также и растения. В самом примитивном виде она включает внешнее дыхание, регулирование температуры, обмен веществ. Сам по себе рост, увеличение объема животного, растения, человеческого тела – своеобразное внедрение, захват территории среды. Взаимосвязь между особями животного мира характеризуется появлением стайного, стадного сообществ. Как стая, так и стадо не просто группировки большего или меньшего множества животных. В той или иной степени они действуют как единое целое, подчиняясь общим «побуждениям». Стая – не сумма животных, она становится отдельным организмом. Для каждого животного стая является отчасти внешней средой, но для целой стаи отдельная особь – ее неотъемлемая часть, при этом понятие внешней среды значительно расширяется (внешняя среда по отношению к сообществу).

Любое взаимодействие животных особей подразумевает некоторое ущемление или ограничение индивидуальных действий, но предоставляет новые возможности совместного взаимодействия со средой. Взаимодействие в стае отчасти нивелирует индивидуальное значение отдельной особи, которая перестает быть полностью самостоятельной. Поэтому такое сообщество подразумевает взаимодействие двух противоположных побуждений: стремление особи к автономности, независимости от среды и, с другой стороны, стремление в стаю, стремление быть частью, членом стаи. Сообщество животных напоминает безмасштабную сеть с элементами-концентраторами. Коммуникация – внутрисетевая функция. в процессе включения и закрепления в сети новый элемент может пройти путь от рядового сетевого элемента до элемента-концентратора.

В человеческом обществе коммуникативные взаимодействия значительно сложнее и претерпевают существенные преобразования по мере развития ребенка, значительно более медленного, чем у животных. Для ребенка взаимодействие в человеческой среде подразумевает и более выраженное стремление к интеграции в обществе и более активное воздействие среды на него. В связи с этим представляет интерес модель «Маугли» – развитие ребенка среди животных. Нарушение развития человеческой речи у человека в животной среде – результат суррогатного для человека «общества» – нечеловеческого окружения. Однако животная среда не только не способствует развитию человеческой речи у «Маугли», но активно блокирует формирование речи (не свойственной животным) у человеческого ребенка, которого она приняла («интегрировала») в себя. Воздействие окружающих людей «втягивает» ребенка в интеграцию, одновременно обучая его коммуникативным функциям. Коммуникация – не только индивидуальная функция ребенка, но и популяционная функция общественной среды.

Следует рассматривать пассивную и активную, импрессивную и экспрессивную коммуникацию. Импрессивная коммуникация базируется на генетически детерминированной коммуникативной потребности, восприятии и осознании предлагаемого контакта, «восприятии интеграции» своего «Я» в человеческом обществе. экспрессивная коммуникация (проекция генетической программы на среду) – это осознание себя в человеческом обществе (желание, ожидание и мотивация контакта с окружающими людьми), активный поиск, развитие взаимодействия в обществе, совершенствование автоматизмов установления межличностного контакта, стремление к лидерству.

Коммуникативные действия, деятельность, операции, направленные на взаимодействие с обществом в целом или отдельным человеком могут быть и не внешними, а только внутренними (аналогично внутренней речи). Коммуникация без внешних действий – внутреннее ощущение и осознание контакта, себя, своего «Я» в контакте. В норме коммуникация способствует формированию и утверждению своего личностного образа, как члена общества, самовыражению «Я» в коммуникации. Поэтому коммуникативный образ человека является своеобразным его портретом (или автопортретом).

Как отмечает А.Г.Рузская (1999), «ребенок вступает в общение с окружающими людьми… без потребности в общении… Коммуникативная потребность не врожденна. Она возникает в первые два месяца жизни на основе первичных органических нужд детей и их потребности в новых впечатлениях». С этим трудно согласиться, поскольку именно генетически детерминированное и врожденное «знание» о среде (еще никогда не встречавшейся во внутри- и внеутробной жизни), ее «ожидание» и, главное, адресованность среде специфических поведенческих автоматизмов, сформированных афферентно-независимыми командными системами, лежат в основе универсального феномена импринтинга. Адекватность человеческого окружения, открывшегося пришедшему в мир ребенку, его генетически детерминированным «ожиданиям» является важным фактором дальнейшего развития коммуникативной деятельности.

Описанный нами ранее (Скворцов И.А., 2001) феномен экспансии функциональных систем на среду лежит в основе формирования коммуникации. Среда и, в особенности, человеческая среда не является чисто внешним фактором, постоянное взаимодействие с ней индивида делает ее своеобразной дополнительной функциональной системой организма, коммуникативным соучастником. Развитие пассивной и активной коммуникации, с одной стороны, генетически детерминировано (это – коммуникативная потребность, самоощущение в среде и распространение своего «Я» на среду), а, с другой стороны, – результат активного воздействия на ребенка человеческой среды и «втягивания» его как личности в коммуникативную сеть человеческого общества (рис. 5).

взаимодействие ребенка с окружающей человеческой средой всегда связано с компромиссом: коммуникативная потребность ребенка требует его приспособления к законам, правилам, условностям, образу действия, принятым средовым обществом, и, соответственно, сопровождается некоторым ущемлением личностных потребностей. Однако среда не просто принимает, а активно вовлекает ребенка в себя, одновременно обучая его общению и заставляя выполнять средовые условности и требования. Важно отметить взаимное стремление: у ребенка – захватить в себя среду, а у среды – захватить в себя ребенка. Среда поглощает личность, но интеграция в среде дает возможность индивиду воспринимать окружающее и реагировать на него не с индивидуальной позиции, а с коллективной? воспринимать себя как часть Целого общества (семейного, национального, общечеловеческого).

Важнейшее значение в развитии у детей навыков общения имеет взрослый, который постоянно «подтягивает» деятельность ребенка на новый, более высокий уровень развития. Обогащение содержания коммуникативной деятельности детей и их взаимоотношений с окружающими приводит к смене устаревших форм общения новыми, что стимулирует психический прогресс ребенка. Организуемая взрослым практика взаимодействия с детьми способствует преобразованию их социальных потребностей. Без постоянной поддержки взрослого развитие общения замедляется или даже прекращается. Активное вмешательство взрослого вызывает благоприятные сдвиги в общении детей, устраняя дефекты и отклонения.

Рис. 5. Условная схема биологических основ коммуникации, взаимодействия ребенка и среды.

Внешним признаком инициации коммуникативных контактов считается взгляд в глаза с характерной мимикой ожидания ответного взгляда. Содержательность коммуникативных контактов, их количество, интенсивность зависят от возраста детей, уровня психического развития. В общении со взрослым у детей последовательно возникают возрастающие коммуникативные потребности: в 2–6 мес. ребенку требуется доброжелательное внимание; в 0,5–3 года – сотрудничество; в 3–5 лет – уважительное отношение взрослого; в 5–7 лет – взаимопонимание и сопереживание.

Уже в конце первого года жизни появляются специфические для отношений со сверстниками действия: повышенная эмоциональность и особая непринужденность, свобода действий. На 3-м году жизни возрастает потребность в общении со сверстниками. В общении со сверстниками ребенок требует: в 2–4 года – соучастия партнера в забавах, его внимания и доброжелательности; в 4–6 лет – сотрудничества и признания ровесником, сопереживания и взаимопонимания. Коммуникация оказывает влияние на психическое состояние сверстников. Радостное чувство, возникшее при первых взаимодействиях с другими детьми, в дальнейшем будет окрашивать в радостные тона все, с чем встретится ребенок, а конфликт приведет к возникновению негативизма, подавленности, агрессии.

Наряду с развитием коммуникативной деятельности постепенно формируется образ «Я». первичным сенситивным периодом для появления положительного эмоцио­нального самоощущения является первое полугодие жизни ребенка, период позитивного эмоцио­нального общения. Возникает первичное отра­жение ребенком самого себя, которое складывает­ся из представления о себе и связанными с ним переживаниями. Образ «Я» не является постоянным на протяжении жизни. Он начинает складываться в раннем онтогенезе под вли­янием индивидуального опыта вза­имодействия, общения с окружающими людьми и постоянно изменяется и раз­вивается в онтогенезе. Под влиянием индивидуального опыта формируется позитивная оценка окружения и положительное самоощущение, приня­тие, осознание интеграции себя в общественной среде.

Сознание, как коммуникативная функция. Сознание является существенным фактором становления коммуникативных функций. В физиологической природе сознания, как важнейшей функции мозга, остается еще много неясного. S.A.Greenfield (2000, 2005), также как C.Koch (2004) рассматривают сознание в тесной связи с восприятием. Восприятие предусматривает осознание воспринимаемой информации по нескольким модальностям – зрительное, слуховое, тактильное осознание и т.п. Однако сознание – это не только восприятие и не просто осознание восприятия отдельной модальности, это восприятие присутствия себя в мире, которое относительно независимо от наличия или отсутствия какой-либо из перцептивных модальностей. Оно может быть сохранено у слепых, глухих, слепоглухонемых, а также, в определенном виде, – у больных аутизмом при отвержении коммуникации по основным анализаторным каналам. Развитие сознания невозможно без восприятия, но сформированное сознание уже не столь зависит от отдельного вида восприятия. Вместе с тем, для самого восприятия изначально необходимо наличие сознания, готовности к восприятию.

Сознание контролирует взаимодействие мозга как с внешней, так и с внутренней средой, в том числе и во время сна. Сон сопровождается снижением уровня сознания, но не полным выключением его (о чем свидетельствует память о сновидениях и осознание их при пробуждении). Это снижение дает возможность мозгу отдохнуть от напряженного состояния бодрствования. Оно же позволяет проявляться сновидениям. Мозг переходит на иной режим работы (как бы на «автопилот»), в основном связанном с внутренними церебральными и висцеро-церебральными циркуляциями сигналов и межсистемными вертикаль