Классический век древнегреческой философии

 

Софисты

Во второй половине 5 в. до н. э. в Греции воз­никло интеллектуальное течение, называемое софи­стикой. Если слово «философия» происходило от двух греческих слов «филос» — любовь и «софос» — муд­рость, а занимающиеся философией называли себя всего лишь любителями мудрости, то софисты от­кровенно провозгласили себя мудрецами.

Классические философы называли софистику ложным мудрствованием. Софистов не интересова­ла истина. Для них было важнее убедительно что-либо доказать, побудить кого-то к действиям. Они стали в Греции первыми платными учителями «муд­рости», уча своих клиентов побеждать в спорах и тяж­бах (Протагор и ученик, пример). С тех пор термин «софистика» стал иметь пре­досудительный смысл. Софист, с этой точки зре­ния, это ловкий, изощренный человек, который может сорок раз к ряду доказать, что белое — это черное (если, конечно, ему за это заплатят). А если еще доплатить, то софист докажет, что черное — это белое. Вот такое представление закрепилось за софистами.

Софисты стали практиками и теоретиками рито­рики. В центре их внимания было слово. Их не интересовало содержание предмета, логика. Глав­ное — это не логически доказать, а убедить, или переубедить собеседника. А для этого все средства хороши. Таких средств, к слову говоря, было мно­го. И прежде всего — это слово.

Слово, язык — имеют природу, отличную от мышления. Слово изреченное всегда отличалось от слова задуманного. Ибо мысль, будучи выраженной в слове, сразу становится подчиненной языку. А в языке свои законы. Это законы смысла и значения, лингвистического строя произношения, темпа речи, интонации. Софисты первыми обратили внимание на то, что язык является семантически открытой систе­мой. В нем все время идут процессы нарождения новых смыслов, утраты старых. Человеческий язык многозначен, значение того или иного слова порою можно понять только из контекста его использования. И от того, как произнести слово, во многом зави­сит, что мы под ним подразумеваем. К тому же об­разность языка, его метафоричность, синонимия да­вали возможность доказывать именно то, что хочется или нужно. Можно сказать, что софисты были пер­выми мастерами слова изреченного. А это, конечно же, нужно поставить им в заслугу. Ибо язык является мощнейшим средством познавательной деятельности. И если не обращать внимание на то, какова природа этого средства, то язык, учитывая его особенности, может приводить к таким результатам, которые мыш­ление и не предполагало.

Кроме использования различных аспектов язы­ка, софисты «грешили» еще и против логики. Вер­нее, они нарушали законы мышления, которые впос­ледствии стали аксиомами логики. Они зачастую в угоду цели, частное выдавали за общее, случайное за необходимое, внешнее за внутреннее. На этом и были основаны их софизмы, образцы правдоподоб­ных рассуждений, в которых из истинных предпо­сылок делался невероятный, неправдоподобный, парадоксальный вывод. Вот один из софизмов, до­шедших до наших дней. Он называется «Рогатый». Софист спрашивает простака:

— Верно ли, что ты имеешь то, что не потерял.

— Тот отвечает: Верно.

— Ты не терял рогов, — продолжает софист.

— Значит ты — рогат.

Или другой софизм, под названием «Вор».

— Вор приобретает лишь хорошие вещи, — го­ворит софист.

— Приобретать хорошие вещи, значит, делать благо.

— Значит, — заключает он, — вор делает благо. Софизм «Лекарство».

— Употреблять лекарства — это благо, — утвер­ждает софист, и многие с ним в этом согласятся.

— Нужно как можно больше делать блага, — про­должает он.

— Значит, нужно как можно больше употреб­лять лекарств.

Когда софиста ловят на лжи, то он, изворачи­ваясь, говорит:

— Говорить ложь, значит, говорить то, чего нет.

— Говорить то, чего нет, невозможно.

— Значит, я не лгу, да и никто не лжет.

Софистам была присуща своя доказательность и аргументированность. Поэтому следующий сюжет связан с софистической аргументацией.

Среди софистов принято выделять старших со­фистов, и в их числе прежде всего Протагора. Он жил в 5 в. до н. э. Протагор был профессиональ­ным преподавателем риторики и ему принадлежит более десятка произведений.

Основные мысли их таковы:

— нет и не может быть никакой логики; у каждо­го человека своя логика;

— нет и не может быть никакого общего понятия истины; у каждого свое представление о ней;

— человеческое знание релятивно (относитель­но) и субъективно.

Главным тезисом Протагора был следующий: человек есть мера всех вещей, существующих, в том, что они существуют, и несуществующих, в том, что они не существуют.

Релятивизм софистов распространялся не толь­ко на теорию познания, но и на этику и на обще­ственную жизнь. Нет общего представления о добре и зле, справедливости и несправедливости. Все это относительно.

Другим известным софистом был Горгий, кото­рый тоже жил в 5 в. до н. э. Он в своих трудах дока­зывал, что бытие и небытие — суть одно и то же. Отсюда делал софистический вывод о том, что во­обще ничего не существует, либо существует только небытие. Утверждение «Ничего не существует» оз­начало, что нельзя доказать ни того, что бытие су­ществует, ни того, что небытие не существует.

К младшим софистам относятся Алкидам, гово­ривший о равенстве людей, что для его времени было революционным, Трасимах и Критии, скептически относившиеся к социальной справедливости. Они утверждали, что в обществе «справедливый всегда проигрывает, а несправедливый — выигрывает. Так стоит ли быть справедливым?» Софисты сыграли важ­ную роль в расшатывании канонов религии; они под­вергали сомнению не только незыблемость истины, но и незыблемость богов.

Протагор: «О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, - и вопрос тёмен и людская жизнь коротка».

Софист Кратикл сохранил­ся в истории философии как один из первых побор­ников демократии, выражая сомнение в незыблемо­сти сословного неравенства.

Общим местом стало утверждение о том, что софисты противопо­ставляли "закон" "природе";. В действительности мы не находим этого ни у Протагора, ни у Горгия, ни у Продика, однако, видим нечто похожее у Гиппия из Элиды и у Антифонта, деятельность которых приходится на конец V в. до н.э.

Он полагал при этом, что знание о природе незаменимо для жизненного преуспевания, что в жизни следует руководствоваться за­конами природы, а не человеческими установлениями. Природа соеди­няет людей, закон же скорее их разъединяет. Закон обесценивается в той мере, в какой он противопоставлен природе. Рождается различие между правом и законом природы, натуральным и позитивным правом. Природное вечно, второе — случайно. Возникает, таким образом, за­чин для последующей десакрализации человеческих законов, нужда­ющихся в экспертизе. Впрочем, Гиппий делает скорее позитивные выводы, чем негативные. Он обнаруживает, к примеру, что, основыва­ясь на натуральном праве, нет никакого смысла разделять граждан одного города и граждан другого, а также дискриминировать граждан внутри одного и того же города. Появляется совсем новое для греков явление — идеал космополитизма и эгалитаризма.

Антифонт радикализует эту антитезу «природы» и «права», утвер­ждая в терминах элеатов, что природа — это истина, а позитивное право — мнение, что одно почти всегда антитетично другому. Необхо­димо, считает он, следовать природному закону, даже в нарушение человеческого, если это нужно и не грозит наказанием.

Идею равенства Антифонт также усиливает: "Мы восхищаемся и почитаем тех, кто благороден от рождения, но тех, кто неясного проис­хождения, мы не уважаем, не почитаем, относясь к последним как к варварам, но ведь по природе мы все абсолютно равны, и греки, и варвары";.

"Просветительство" софистов разделывается здесь не просто со старыми предрассудками аристократической касты и традиционной замкнутостью полиса, но и с общим для всех греков предрассудком относительно их исключительности среди других народов. Гражданин любого города — такой же, как гражданин другого, представитель одного класса равен представителю другого, ибо по природе своей один человек равен другому человеку. К сожалению, Антифонт не уточняет, в чем заключается равенство, и на чем оно основывается. Говорится лишь о том, что все равны, ибо все имеют одни и те же естественные потребности, все дышат ртом, ноздрями и т.п.

Одним словом, творчество софистов неодноз­начно; в нем много от искусственности, позы, ри­торического пафоса, но также присутствует и то, что делает их обособленным интеллектуальным те­чением.

Сократ

Имя Сократа стало легендой. Он был известен не только своим учением, но и своей жизнью, ибо его жизнь стала воплощением его философского уче­ния. Своими идеями он оказал колоссальное влия­ние на всю мировую философию.

Сведения о Сократе очень скудны. Принимая активное участие в интеллектуальной жизни Афин, Сократ ничего не писал и до нашего времени не дош­ло ни одного письменного свидетельства его творче­ства. Он вообще высказывался против письменно­сти, утверждая, что написанное делает знание вне­шним, мешающим глубокому внутреннему рассмот­рению и усвоению; письмена мертвы, сколько их не спрашивай, они отвечают одно и то же. Сократ пред­почитал вести беседы, которые впоследствии были названы сократическими беседами.

В основном сведения о Сократе мы можем по­черпнуть из диалогов Платона, его ученика. В этих диалогах Платон использовал образ Сократа, кото­рый выступал в виде его литературно-философского персонажа. Это прежде всего «Апология Сократа» и «Воспоминания о Сократе». Сократ вел образ жизни философа того времени: жил не­притязательно, слонялся по площадям Афин и вел беседы, вступал в споры по разным вопросам. У него было много учеников, но в отличие от софистов он не брал денег за обучение. По преданию, его женой была Ксантиппа, известная как самая свар­ливая женщина в мире. Сократ молчаливо сносил всю ее брань и в ответ на недоумение друзей гово­рил, что общаясь с Ксантиппой, он учится обхож­дению с людьми так же, как наездник учится объез­жать горячих и норовистых коней. Говорят, что ког­да один из его учеников спросил у него совета о том, жениться ему или нет, Сократ ответил: «Делай, что хочешь, все равно пожалеешь».

Другому он дал совет не слушаться ничьих сове­тов, в том числе и этого... О себе же он говорил, что он знает только то, что ничего не знает. Сокра­ту было вменено в вину, что он сбивает с истинного пути молодежь города Афин и опровергает богов. Это было нешуточное обвинение. Афинский суд при­говорил его к смертной казни. Он мог покаяться и тем самым заслужить прощение, но не пошел на это и предпочел выпить чашу с цикутой, оставшись при своих убеждениях.

Говорят, что его друг, посе­тивший его в темнице, горевал от того, что Сократ умрет невиновным.

— Глупец! — сказал в ответ Сократ. — Неужели ты хотел бы, чтобы я умер виноватым...?

Друзья Сократа подкупили стражу и уговаривали его бежать, но он не согласился на это, говоря, что нужно чтить решение суда, даже если оно несправедливое, и кроме того, его бегство давало бы воз­можность считать его виновным.

В диалоге «Федон» Платон описал последний день жизни Сократа. Этот день он провел со своими уче­никами, говоря им, что не боится смерти и подго­товлен к ней занятиями философией и всей своей жизнью.

В центре философии Сократа был человек. По­знание всего мира было немыслимо без познания человеком самого себя. Поэтому главным девизом всей философии Сократа был принцип: «Познай са­мого себя!» Познать себя для Сократа означало ос­мыслить себя как общественное и нравственное су­щество, как личность, а потом уже как человека вообще.

Особого внимания заслуживает рассмотрение со­кратического диалога.

В сократических диалогах и диалогах Платона истина и ценность нераздельны. Для Сократа зна­ние (истина) определяет ценность дела, а дело — ценность знания. В платоновском «Менексене» го­ворится явным образом, что всякое знание, отде­ленное от справедливости и другой добродетели, представляется плутовством, а не мудростью. Со времен Сократа диалог становится не только спосо­бом философствования, но и образом жизни. Жи­вое слово диалога становится плотью и духом фи­лософии.

В «Федре» Платон устами Сократа говорит, что письменное сочинение не может передать или заме­нить диалога. Книгу не спросишь, как можно спро­сить живого человека, а если и спросишь, то она ответит одно и то же. Диалог — «живая, одушев­ленная речь», а письмо лишь подражание диалогу. Диалог развивается в общении, в соприсутствии, в соучастии и является коллективным поиском исти­ны. В диалоге — собеседники равны, все сказанное тут же проверяется, обе стороны активны.

В диалоге формируется поисковое поле, ставится проблема, определяются и принимаются методы ее разрешения. Знание в диалоге не является готовым, заданным, оно создастся. Оно нс ретранслируется по схеме учитель — ученик, авторитет — эпигон, книга — читатель, а раскручивается, развивается.

Диалог строится, обрастает вопросами (проблем­ными ситуациями) и ответами (их разрешением). Поисковое поле то сужается, то расширяется. В отличие от софистического диалога, диалог сокра­тический обусловлен не риторикой, а гносеологией. Возникают специфические диалогические методы. В их числе — мастерство обличения, выявление ошибки, критика и опровержение.

Содействие рождению истины представляется как диалогический метод — оказание помощи собесед­нику разрешиться от бремени мыслей и сомнений. Это не отрицание всего того, что говорит­ся оппонентом. Этот метод включает в себя мето­дологическое сомнение, экспликацию и наставле­ние. Майевтика (повивальное искусство) не только обличает и опровергает тезис оппонента. Она ста­вит его в такое положение, в котором собеседник вынужден противоречить себе, т. е. рассматривать свой тезис не только с точки зрения «рго» (доказа­тельства), но и с точки зрения «соп1га» (опроверже­ния и критики). Как нельзя более точно это соот­ветствует принципу «познай самого себя». В диало­ге возникли вопросно-ответные схемы, включающие в себя уточняющие вопросы, вопросы-сомнения, вопросы-опровержения, вопросы-установления.

Если диалектика софистов — это эристика (искус­ство спора и убеждения), то диалектика Сократа — это искусство рассуждения и доказательства. Сокра­тический диалог развился как метод исследования по­нятий, способ установления точных определений. Сократический диалог содержал в себе и выдви­жение гипотез, и аналогии, и методы наведения, и амбивалентную (двухстороннюю) иронию, и скеп­тицизм.

Платон

Платон был учеником Сократа. Он родился в 427 г. до н. э. и умер, прожив 80 лет, в 347 г. до н. э. Он происходил из царского рода, его подлин­ное имя Аристокл. Платон же - прозвище (от гре­ческого слова — «широкоплечий»).

До нашего времени дошли почти все его сочине­ния. В основном это философские диалоги. Плато­на считают родоначальником философского идеализ­ма, учения, в котором мышление, дух, идея суще­ствуют объективно и независимо от человеческого сознания. Философский идеализм обычно выносит эти качества за пределы человека и человеческого об­щества, полагая, что идеальная субстанция имеет свои законы развития. Все эти заключения можно сде­лать, прочитав диалоги Платона. Но кроме этого, можно сделать еще и много других выводов, в част­ности о том, что философия Платона очень мифологична, образна. Мифы, как и выводы, к которым приходит Платон, являются аллегоричными и мета­форичными. Платон избегает однозначных ответов на философские вопросы; его выводы расплывчаты, облечены в форму наставлений, сентенций, поуче­ний, литературных образов. Порою Платон прибега­ет к математическим, большей частью, к геометри­ческим примерам для доказательства своих воззре­ний. Вот один из них.

Доказывая примат общей идеи над конкретной вещью, Платон обратился к прямоугольному тре­угольнику.

Его сущностью (идеей) является соот­ношение квадрата гипотенузы и суммы квадратов ка­тетов. Это общее свойство всех прямоугольных тре­угольников. Но если допустить, что в мире не су­ществует ни одного прямоугольного треугольника, то правомерно сказать, что это соотношение (идея) все равно остается. «Значит, — заключает он, — идея существует вне, независимо и до каждой конк­ретной вещи».

В основе философского идеализма Платона ле­жит убеждение, что чувственный мир дает лишь мнение. Этому миру должен противостоять мир идей; только он позволяет приблизиться к сущно­сти вещей, а не остаться на уровне видимости. Это доказывается им с помощью образа «пеще­ры». Люди как бы с рождения находятся в пещере и видят вдалеке только отсвет идей. Они не могут вырваться из этого заточения и увидеть реальные вещи.

Платон в «Государстве» пишет примерно следующее. Представим себе, что человека бросили в подземелье. Он закован и повернут спиной ко входу. Теперь подумаем, как он воспринимает мир. То, что находится за пределами пещеры, человек не видит. (Разве у нас есть гарантии, что реальность представлена перед нами во всей своей универсальности? Может быть, мы наблюдаем только то, что нам открыто?) Итак, человек в пещере. Что он видит? Он наблюдает тени, которые маячат на стене скалы и ничего другого. Что же получается? Именно эти тени он воспринимает как реальность. (Думай, фи­лософ, думай!) Проверь себя, не прикован ли ты к пещерной скале? Славу Богу, наконец-то тебя освободили. Оковы сняты. Ты вышел из пещеры на свет. Глаза твои слезятся. Перед тобой некий мир. Конечно, ты воспринимаешь его как призрачный. Ты же привык к другой реальности вещей. Теперь дальше. Освобожденному от цепей, тебе неуютно. Твое сознание не позволяет тебе сразу при­нять новую истину. Но вот наконец ты все понял, прозрел. Что остается? Надо вернуться в пещеру и освободить людей из заточения, избавить от химер. Куда там. Разве те поймут тебя? «Погляди на эти тени, — скажут они, — разве ты не видишь, что это и есть реальный мир?» Мало того что тебе не поверят. Платон высказывает и такое предположение: люди прогневаются и, возможно, даже убьют философа.

Мир, данный чувственностью, является обман­чивым, постоянно изменяющимся. Мир идей ве­чен, неизменен. Сущее, по Платону, это то, что есть и никогда не порождается. Чувства могут дать лишь мнение о вещи («докса»). На уровень идеи («эйдос») можно выйти лишь с помощью разума.

Рассуждение об идее прекрасного Платон вло­жил в одном из своих диалогов в уста Сократа. Тот спрашивает у собеседника: «Что есть прекрасное?» Собеседник своим ответом даст пример прекрасного в виде воспринимаемого органами чувств предмета. Он говорит, что прекрасное — это прекрасная ло­шадь. Сократ спрашивает, есть ли еще образы пре­красного. Собеседник вынужден признать, что пре­красной может быть чаша, изваяние, девушка и т. п. Отсюда Сократ и делает вывод о том, что прекрас­ное есть нечто общее, присущее разным конкрет­ным предметам. А общее — это есть идея.

Идеи в платоновской философии находятся в отношении подчинения и соподчинения. Они могут быть более или менее общими, находиться в отно­шении рода и вида. Одна идея может включать в себя другую идею или несколько других идей.

Отношение вещей и идей у Платона до конца не является ясным. Есть, по крайней мере, три таких варианта отношений. Это подражание, при­частность и присутствие. Подражание — это стрем­ление вещей к идеям, тоска вещей по идеальному, любовь к нему. Причастность означает, что вещь, будучи тенью идеи, стремится отображать ее, быть хотя бы ее частью. Присутствие означает, что вещи в мире становятся сходными со своими идеями, когда идеи приходят к ним, начинают в них при­сутствовать.

Кроме обоснования философского идеализма, Платон развивает идеи космологии, телеологии, психологии.

В космологии Платона все рождается вместе с небом, а небо создано богом-демиургом. Космос, по Платону, — это овеществление бога в материи. Космос — как живое существо — имеет душу и тело. Телеология — учение о целях. Все в мире имеет цель постольку, поскольку причастно к идее. Души жи­вут в занебесье и вселяются в тела.

Гносеология (теория познания) и логика Пла­тона также идеалистичны. Особенностью является его априорность (доопытность). В разуме, в душе уже есть все. Нужно просто создать условия, чтобы душа припомнила все, что есть в ней, приобщила тело к идее. Этот метод напоминает метод майевтики Сократа; он тоже полагал, что в уме собесед­ника истина уже содержится, нужно просто помочь ей родиться. У Платона метод припоминания на­зывается анамнезисом. В диалоге «Менон» маль­чик-раб, никогда не учившийся геометрии, реша­ет геометрическую задачу, «припоминая» то, что знала его душа.

Платон различает несколько видов знания:

1) знание совершенно достоверное без примеси заб­луждений — знание идей;

2) близкое к достоверному знание чисел и основан­ных на них наук;

3) знание мнимое, чувственное и эмпирическое.

Первое знание дается методом анамнезиса. Вто­рое дается математическими методами, третье — органами чувств.

Платона считают также основателем идеалисти­ческой диалектики. Этот термин нужно рассматри­вать в двух смыслах: в первоначальном смысле слово «диалоге» означало искусство рассуждения и спора. Во втором — учение о том, как бывают тождествен­ны противоположности. Платон преуспел и в том, и в другом отношении. Он мастер философского диалога, философской аргументации, философско­го спора. Все его диалоги полемичны, истина в них рождается из противоположных мнений, которые, сталкиваясь в философском споре, дают представ­ление о мере истинности и мере ложности каждого из воззрений. Диалектика идей Платона характери­зует его и как родоначальника диалектики, как анти­метафизики.

Ряд диалогов Платона посвящены вопросам со­циальной жизни, этики, политики, теории и исто­рии государства.

Государство возникает потому, что человек как индивид не может обеспечить удовлетворение своих главных потребностей. Он строит теорию идеального государства, которое в большей или меньшей степени являлось бы логическим следствием его системы объективного идеализма. Идеальное государство возникает как общество трех социальных групп: правители (философы), стратеги (воины) и производители (земледельцы и ремесленники). У философов преобладает разумная часть души, у воинов - воля и благородная страсть, у производителей - чувственность и влечения, которые должны быть управляемыми, умеренными. Мудрость является добродетелью правителей и философов, храбрость - добродетель воинов, а умеренность - добродетель народа. Четвертая добродетель - справедливость - не относится к отдельным сословиям. Платон классифицирует существующие государственные формы на две большие группы: приемлемые государственные формы и регрессивные - упадочные. Первое место занимает его идеальное государство. Ближе всего к нему стоит аристократическая республика. К упадочным он относит тимократию (власть нескольких личностей, основанная на военной силе). Существенно ниже тимократии стоит олигархия (власть нескольких личностей, опирающаяся на торговлю, ростовщичество, тесно связаные с чувственной частью души). Главным предметом раздражения Платона являются демократия, в которой он видит власть толпы, и тирания, которая представляет диктатуру, направленную против аристократии. Платон подчеркивает значение набожности и почитание богов. Система воспитания Платона (воспитание стражей и политиков). Социальная проблематика Платона. Первая коммунистическая утопия. Платон: нужно создать идеальную систему, и эту систему связать с душой. Части души: мудрая (золото), воинствующая (пылкая), вожделеющая (железо и медь). У каждого человека есть все три части, но в разных пропорциях. Hадо разделить общество на три слоя: мудрецы - правление, стражники - защита государства, ремесленники, обслуживающие первых и вторых (низшие). Можно переходить из одного слоя в другой - тест, испытание. Хотя в целом слои достаточно сильно разграничены. Евгеника - браки только со своими. Коммунистическое распределение женщин и мужчин. Моногамия - все женщины слоя принадлежат всем мужчинам этого слоя. Правители могут проводить браки вроде бы по жребию, а на самом деле передергивать. Все система подчинена интересам государства. Дети не должны знать своих родителей. Воспитание - ориентация на защиту целостности государства. Цензура на искусство - оставлять лишь стихи, воспевающие героев и тому подобное. Идея доносительства. Платон: деградация начинается тогда, когда заканчивается монархия. Демократия - олигархия богатых, тимократия (военных) и далее - тирания. Модель тоталитарного государства. Система абсолютного подавления личности.

 

В чем главное отличие философии Аристотеля от философии Платона?

Аристотель (384 г. до н. э. — 322 г. до н. э.) был учеником Платона. Основные возражения Аристотеля про­тив учителя концентрируются вокруг теории идей Плато­на. Аристотель считал, что идеи, конечно, есть, и они есть причина вещей. Но вместе с тем, идеи должны быть в са­мих вещах, а не в каком-то умопостигаемом, «втором» мире, «мире идей». «Если идеи вне мира, каким образом они опре­деляют мир?» — спрашивал Аристотель. Если идеи вне мира, из идей в реальности ничего нельзя объяснить. Идеи — это общее в вещах. Но общее проявляется в еди­ничном. Следовательно, идеи как «общее в вещах», как «чис­тые формы вещей» находятся в самих вещах, а не вне их. В своей работе, названной позже «Метафизика», Аристотель выдвигает ряд аргументов против платоновского понима­ния идей. Наиболее сильный аргумент Аристотеля состоял в том, что, следуя Платону, мы как бы умножаем сущность вещей и предметов. Например, есть живой реальный чело­век — Сократ. Ему в мире идей соответствует «идея Сокра­та», но еще «идея человека», еще — «идея грека». Таким образом, на одного реального Сократа приходится несколько идей-сущностей. Это недопустимо, потому что логически противоречиво. Получается, что над миром вещей «высит­ся» не один мир сверхчувственных идей, а уже два (этот аргумент называется в античной традиции — «третий человек). Аристотель выдвинул много аргументов, остроумно доказывающих, что идеи должны быть в самих вещах, а не вне их. По Аристотелю дело выглядит следующим обра­зом. Каждая единичная вещь содержит идею — «субстан­цию» и «субстрат». Несколько осовременивая мысль Арис­тотеля, можно сказать, что для него каждая вещь имеет «форму» и «содержание». Форма вещи и есть сущность вещи. Например, медный шар. Главное здесь «форма»— шар, а «содержание», или «материя», из которого состоит шар, — медь.

Какие выводы делает Аристотель из своей критики Платона?

Во-первых, — мир один. Он духовно-материальный, реально существующий мир.

Во-вторых, — вещи и процессы реального мира надо познавать из него самого, т. е. изучать следует саму дей­ствительность, а не «запредельный» мир идей.

В-третьих, — в центре познания должны быть не аб­стракции и схемы ума, а сами вещи и процессы. Тогда и наука оправдана, она получает смысл развития в познании реального, а не идеального мира. Конечно, само поз­нание идёт через понятия. Наука — это мышление в поня­тиях. Сущес1вуюг схемы и законы движения понятий, ко­торые являются «органом», т. е. орудием науки, орудием мышления. Схемы и законы движения понятий изучаются Логикой. Значит, Логика и есть орудие науки, орудие мыш­ления. Научить логике можно любого человека, имеющего определенные способности. Таким образом, нам доступно постижение сущности вещей и процессов мира, в котором мы живем. Для этого надо изучать сам этот мир при помо­щи Логики.

Выводы Аристотеля часто трактуются как философс­кий «реализм», — стремление осмысливать теорию идей Платона с позиций здравого смысла.

Аристотель открыл в Афинах философскую школу — Ликей (школа находилась рядом с хра­мом Аполлона Ликейского). Поскольку на территории Ликея находились крытые галереи, по которым прогуливался Арис­тотель со своими учениками, то членов аристотелевской шко­лы называли перипатетиками («прогуливающимися»). Насле­дие Аристотеля велико. Помимо общих философских вопросов он разрабатывает логику, обращается к вопросам психологии, зоологии, космологии, педагогики, этики и эстетики, физики, политической экономии, риторики.

Аристотель, обращаясь к проблемам познания, строит це­лую теорию науки. Знание отличается от мнения следующими чертами: доказательностью — всеобщностью и необходимос­тью, способностью к объяснению, единством своего предмета. Науки не сводимы одна к другой, их нельзя вывести из одной-единственной первоформы, хотя науки созерцательные, теоре­тические — выше других. Созерцательные науки, осуществля­ющие знание ради знания, дают метод наукам «практическим». Теоретические науки — созерцание «начал и причин» — соглас­ны с философией. Практические науки идут от следствия к при­чине. Аристотель разработал основы логической теории, дедук­тивную и индуктивную логику («Аналитики», «Топика»), методы доказательства. Аристотель, исходя из своего учения о нераздельности материи и формы, уделяет большее внимание, по сравнению с Платоном, чувственному знанию.

Душа, по мнению Аристотеля (трактат «О душе»), принадле­жит только живым существам. Душа — это энтелехия. Энтелехия — это осуществление целенаправленного процесса, обуслов­ленность через цель. Душа тесно связана с телом, она способствует развертыванию всех возможностей, таящихся в живом существе. Есть три вида души. Душа растительная (способность к питанию), душа животная (способность к ощущению). Эти два вида души неотделимы от тела и присущи также и человеку. Душа разумная присуща только человеку, она не является энтелехией, она отделима от тела, не прирождена ему, бессмертна.

С учением о душе связана этика Аристотеля («Никомахова этика»). Главная цель человека— стремление к благу. Высшее благо — это счастье, блаженство. Поскольку человек наделен разумной душой, его благо — совершенное выполнение разум­ной деятельности. Условие достижения блага — обладание доб­родетелями. Добродетель — это достижение совершенства в каж­дом виде деятельности, это искусность, способность самому найти единственно верное решение. Некоторые аналогии удивляют со­временного человека: Аристотель говорит о хорошем зрении, например, как о «добродетели глаза». Он утверждает, что добро­детель всегда выбирает между избытком и недостатком, стремит­ся к середине. Так, щедрость находится посередине между ску­постью и расточительностью. «Среднее» в данном случае означает самое совершенное. За таким «техническим» пониманием доб­родетели, далеким от современного понимания добра, скрывает­ся глубокая мысль. То, что природа «находит» естественным путем, человек должен искать сознательно, он должен постоян­но контролировать свое поведение, искать свою, человеческую меру во всем, помнить, что он не животное, но и не Бог. «Середи­на» — это и есть собственно человеческое. Человек, говорит Ари­стотель, родитель не только своих детей, но и своих поступков. И порок, и воздержание зависят от нас. Аристотель выделил эти­ческие добродетели (добродетели характера) и дианоэтические (интеллектуальные: мудрость, разумность, благоразумие). Эти­ческие добродетели связаны с привычками, дианоэтические тре­буют специального развития.

Благо человека совпадает с общественным благом («Поли­тика»). Государство — это вид общения между людьми. Нельзя сводить роль государства только к организации хозяйственно­го обмена. Государство возникает как общение ради благой жизни. Человек не может существовать вне государства, он су­щество политическое, общественное. Однако, в отличие от Пла­тона, Аристотель не столь пренебрежительно относится к част­ной собственности. Человеку свойственна любовь к себе. Чтобы это чувство не переродилось в эгоизм, необходимо любить в себе разумное начало. Такие «себялюбцы», любя великое и прекрас­ное для себя, способны жертвовать жизнью ради отечества.

В состав государства входят земледельцы, ремесленники, торговцы, наемные рабочие, военные. Прав гражданства, по мнению Аристотеля, не должны иметь не только рабы, но и все низшие классы, кроме воинов и тех, кто входят в законосовещательные органы. Только эти последние группы думают не только о собственной пользе, но и об общественном благе. Они имеют право на досуг — главную социальную ценность.

Средний элемент, «средний класс» есть, по Аристотелю, основа для наилучшего общения людей в государстве. Граж­дане со средним достатком не стремятся к чужому, как бедня­ки, им не завидуют богатые.

Формы государственного правления Аристотель делит на правильные и неправильные: в правильных власть руковод­ствуется общественной пользой, в неправильных — личной выгодой. Среди правильных форм Аристотель выделяет монар­хию, аристократию и политию. Монархия (царская власть) — власть одного, первая и самая «божественная». Аристокра­тия — это правление немногих «лучших». Полития — прав­ление большинства или тех, кто представляет интересы боль­шинства и владеет оружием. Средний класс — основа политии. Эти правильные формы правления могут вырождаться в не­правильные. Монархия вырождается в тиранию. Тиран не заботится о благе подданных, он враг добродетели, лишающий людей энергии, желания отстаивать общее благо. Аристокра­тию может сменить олигархия — господство богатых. Поли­тия может выродиться в демократию — господство большин­ства, состоящего из бедняков. И те и другие используют государство в своих своекорыстных интересах.