ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ № 1/ отрывок из несостоявшегося романа / Он лежал на полу, скорчившись, совсем голый. Комната была заперта, так что он не опасался быть застигнутым. Куда-то мимо дул вентилятор. Играл магнитофон. Что именно – трудно было разобрать. Лежащий был бледен, иногда он глухо покашливал. Он и не знал, что он герой… Он был не худ и не толст. Его курчавые всё ещё мягкие по-детски волосы неровно прикрывали чуть впалые щёки… Когда он выходил из комнаты, его знали под именем Алек. Род его занятий трудно было определить, но замечали его в очень разных местах, от министерства внутренних дел, до художественного салона, от Центрального городского банка, до заброшенных деревянных домов под снос. Жены у него не получилось. Любовь была… А так, как он был ещё немножко романтичным юношей, то – даже посвятил ей стишок: «Мою любовь звали Эля, Девушка на букву Эль. Я едва пригубил этот эль, А потом – она ушла. К эльфам». В сущности, так оно и было. И как сам он пользовался странной славой у немногих окружающих, то эта Эля была ещё страннее. В итоге – она сказала ему: «Я хочу быть свободной!», хотя он и не пробовал её держать. Они иногда случайно встречались, и тогда минут пятнадцать стояли посреди улицы, просто обнявшись, и расходились без последствий… - Алек, ты дома? – окликнули его из соседней комнаты. Ответа не последовало. – Алек, я тебе говорю! Он скорчился ещё сильнее, закрыл лицо руками. Потом руки его пошли вверх, прижимая волосы к голове, он слышно выдохнул… - Да-да мама… я уже встаю… Он, действительно, попробовал подняться, но задел головой книжную полку, одна из книг свалилась ему на затылок. Он скривил лицо и чертыхнулся. Взял в руки упавшую книгу - оказалось: «Преступление и наказание». «Этот Достоевский меня в конец психом сделает!» - подумал Алек. Однако вставать надо было, и он встал. Оделся и открыл дверь. - Ну, вот и я. - Чаю? - Зелёного… - Куда сегодня… - Не знаю… - И когда ты начнёшь нормально работать? - Но я ведь приношу деньги… - Прости, но для взрослого мужчины, это -… - Не деньги… А я не взрослый, - Это уж точно. Вон какой дуб вымахал, а ведёшь себя как дитё малое. - К сожалению, я уже и не дитё… - Вот именно, значит надо идти работать! - Но я ведь приношу деньги… - А ты не воруешь?.. - Да какое там! Я сам весь обворован… - Что же у тебя украли? - Детство… - Дурачок… - Угу… - Чаю?.. - Зелёного… - Так куда ты пойдёшь? - Не знаю… Ладно, пока ма, мне пора… - Ох… И когда же ты начнёшь нормально работать. .............………………………………………………………………………… Он заправил рубашку, застегнул джинсы, накинул пиджак. Сгрёб в кучу все бумаги со стола, засунул их в портфель. Вышел из своей маленькой квартирки в Москву (по понедельникам он всегда почему-то выходил именно в Москву, почему – и сам не знал) и поплёлся к метро, на станцию ВДНХ. Хотя самого ВДНХ давно уже не существовало, теперь это Всероссийский Выставочный Центр, но имя у станции не поменяли. «Вот и я так. Кажется, что давно уже нет меня, а табличку, то есть имя, снять забыли. Хожу теперь, как тень с табличкой. Все смотрят – «Ага! Табличка есть! Значит: живой! Значит: «здравствуй! Как дела!»… А по сути-то все мы здесь только тени с табличками… ВДНХ, от слова «выдохни», либо: «выдохлись», все мы живём на выдохе! На последнем выдохе… ещё секунда – и задохнёмся от нехватки воздуха, и сдохнем! ВДНХ!!» - думал кто-то. Москва была не выспавшаяся и немного нервная. Алек это сразу заметил, как и всякий приезжий, но успокоительного для городов ещё не изобрели, а в городских аптеках продавали совсем не то, поэтому он лишь сочувственно покачал головой, не прекращая ходьбы. Но – вот и дошёл. Метро… Эскалатор целует ботинки взасос… Поезд синий в полоску. Зашёл. Сел. Ему – на станцию «Чистые пруды». Не проворонить бы! Однако, повинуясь закону великого противоречия, единственному, который всегда беспрекословно соблюдало его тело, закрыл глаза и уснул… - Граждане пассажиры, выходя из вагона электропоезда – не забывайте свои вещи… проходите, пожалуйста, милости прошу, хозяин скоро будет, вы ведь, верно, его ждёте? Сказал некто ровным голосом… Одет он был в старомодный (ударение – на второй корень) костюм, с белою блузою, коричневым жилетом и малиновым бантом, повязанным у шеи… всё это отлично сидело на его жилистом худом теле. Был он весьма высок. И по-юношески строен. Хотя сам был вовсе не юноша, Алек решил, что этому человеку лет так 40-45. Его глаза были голубые до стеклянности… Он был коротко и гладко пострижен. Ни один, даже самый маленький волосок не выпячивался из его аккуратной причёски. Он был статен и прям. Алеку он напоминал чем-то свежеобмытый труп аристократа, впрочем, это и был аристократ: - Граф Пётр Басманный, философ. – представился бывший неизвестный, – да вы, верно, слышали обо мне… кстати говоря, с кем имею..? - Алек… Ривин… - Алик, это Александр? - Трудно сказать… - Однако ж, надо!… Самая большая вина на тех, кому трудно сказать! Кто видит всё, а сказать – боится! Ох уж эта истинно русская черта – безъязыкость! Ох уж эта страна, где царём величают безъязыкий колокол! - А Алексан Сергеич, наоборот, боялся языкастых колокольчиков, - ответил Алек и указал почему-то на памятник… не-указательным пальцем… …Очкарик с беспокойством поглядывал на небо – собирался дождь… Алек же – уставясь в свой выставленный вперёд палец – подумал: «А ведь я мог бы стать неплохим музыкантом!». - Но, позвольте! – вдруг парировал граф Басманный, – Пушкин – и сам был языкаст, и, кстати говоря, Александр… - ля-ля-ля… бум-бум… «Дней Александровых прекрасное начало…» - глупо вырвалось у Алека… - Забавный каламбур!– по-философски отреагировал Басманный. – а что? Есть у них, у этих Александров (Pushkin, Romanoff…) в самом деле, что-то общее, но это – не начало прекрасное, а конец таинственно-фонетический! О! Этот извечный оксюморон! Даже в звуках! Был Tsar (царь)– стал Стар, то есть – старец Феодор Кузьмич, корону выбросил к такой-то матери, взял посох, скрутил его в таганий рог, сотворил клюку и ушёл в лес! Ай, хорошо! Был Tsar – стал Star,то есть С уперстар. И супер-царь! Потому что – это он и есть! Наш батюшка – ДОБРЫЙ ЦАРЬ! Тыщу лет его Россия-матушка ждёт, а он – короной в неё запустил и ушёл! А второй?? – Поэт-гений, убит анти-гением: Данте, с этим подобострастно-русским – с на конце… Дык, ещё ведь дочурка услужила, сделала Папашку свояком Дубельта, шефа жандармов… Не зря, выходит, боялся он колокольчиков-то на лошадях! Это - жандармско-поэтская свадьба у него в ушах пела! И не свояк он этому Дубельту вовсе, а жена! На веки вечные, и в горе и в радости… - Ну а есть ли вообще выход из этих оксюморонов? Из этих самосебепротиворечий?..
… Пролетавшая мимо ворона задумчиво какнула, но не попала - Басманный ловко увернулся… - Мне иной раз кажется: а нужно ли? – ответил он, выпрямляясь, - я так кричал! Статьи писал в журналы толстые, руками махал, семафорил, мол: «Люди опомнитесь! Посмотрите! Куда мы движемся…» Вон, после этого кризиса в 98-ом, кириенковского, знаешь, что написали в одной французской газете? «Эти русские находятся уже на дне ямы, но всё еще продолжают копать»! …два. Ать-два! Ать-два! – послышалось вдалеке… Мимо проходил строй солдат. Радостная ворона, покинув странную двоицу, устремилась к этой стайке людей в сапогах…
- Ну и что? Докричался я что ли? – продолжал между тем Басманный, – Да ничуть! Все смотрят на меня, как на дурака… истинно, как на дурака! Да я и есть дурак! На самое святое посягнул: на ВЕЛИКОЕ РУССКОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ всему и самоёй себе… - И что же теперь вы будете делать? Молчать? …два! Ать-два! Ать-два! Снова послышалось вдалеке – строй солдат возвращался назад… А очкарик задумчиво смотрел на небо… «Наверно, он поэт»,- подумал Алек…
- Да ни в жизнь! – возразил Басманный – чтобы я от своего дурацкого слова отказался? Ни за какие коврижки, шалишь брат! У нас сейчас в России нет святее человека, чем дурак! А потому – буду я нести свой дурацкий крест до конца! Сейчас – книгу писать собираюсь, «Измышления дурака» называется. Деньги на издание уже нашёл. У нас ведь шибко умных-то не любят, а вот, ежели ты сам объявляешь: я, мол, дурак, хочу быть писателем, тут тебе, пожалуйста, и деньги, и всё находится, дураки – нынче товар ходовой… - Опять многозначность получается. Какой же категории вы дурак? Который святой, или который – товар ходовой? - И тот, и этот, наверно… а у нас по-другому и нельзя. ЗАКОН ВЕЛИКОГО РУССКОГО ПРОТИВОРЕЧИЯ, понимаешь!… тьфу ты, чёрт!.. на этот раз она не промахнулась!............................................................................ - Слезай, приехали, конечная… Алек открыл глаза, перед ним стоял небритый мужчина в «олимпийке» поверх чёрный майки и серых штанах… - Ну, чё смотришь? Слезай, говорю, приехали… Дальше не едет автобус... Эх ты, Соня-засоня… пить надо меньше… Как Алек оказался в автобусе, он совершенно не помнил, однако же вышел, по привычке ничему не удивившись. На улице был вечер… Да, сон его несколько затянулся… «но это, даже к лучшему… здоровее буду», - подумал Алек и зашагал прочь… ------------------------------------------------------------------------------------------------- * (примечания) У Чистых прудов действительно стоит памятник Александру Сергеевичу... Грибоедову. ** Пушкин боялся колокольчиков – доказал это Н. Эйдельман: А. С. П. – написал в биографии Ибрагима Ганнибала, что Арап до самой смерти боялся колокольчиков. Но колокольчики на дугах конских упряжей стали ставить гораздо позднее (в конце XVIII века). Следовательно: Пушкин провёл параллель – присоединил свою боязнь Ганнибалу. Боялся же сам их звона – ибо боялся коней жандармов, на которых и висели злосчастные колокольчики! Как-то, слыша приближение жандармов – Пушкин сжёг свои бумаги. Ганнибал – уничтожил в огне свою автобиографию на французском. Но не от боязни жандармов, а в припадке. В мозгу у Пушкина соединилось!
|
