Тема: СССР после войны (1945 – 1953г.): углубление традиционных начал в советском обществе.

1945 год открыл новую страницу в истории XX века. Геополитическая структура мира в результате поражения Германии и её союзников приобрела новые центры влияния. В расстановке сил Восток – Запад главная роль принадлежала теперь США и Советскому Союзу. СССР не только вышел из изоляции, но и приобрел статус ведущей мировой державы. Это соотношение сил, разделившее мир на два блока, получило свое оформление в виде НАТО и Варшавского договора.

Война изменила судьбы многих народов, сблизила их. Мировая катастрофа выдвинула идею мирового единства. И даже пришедшая на смену «холодная война», атомный психоз не могли сбросить реальность идеи «Общего Дома». Западные политики оказались более восприимчивые к реалиям послевоенного мира, нежели держава- победительница. Едва открыв «окно в Европу», она поспешила опустить «железный занавес», обрекая страну на годы изоляции, несвободы. Нашим соотечественникам оставалось только догадываться, что действительно происходит в мире, а затем удивляться тому, как недавно поверженный противник, быстро вставал на ноги, налаживая новую жизнь, а победителей по – прежнему держали на полуголодном пайке, оправдывая всё и вся последствиями войны.

Война жестоко и бесчеловечно прошла по судьбам людей. Миллионы потеряли родных, близких, остались в одиночестве. Особенно тяжело приходилось детям. На родину возвращались миллионы репатриированных, сотни тысяч освобожденных военнопленных. Судьба этих людей трагична. В плену они подвергались унижению и издевательствам. На своей родине они столкнулись с тем же. Им пришлось пройти через сталинскую репрессивную машину подозрений, недоверия, непонимания, противоречащую здравому смыслу. Отдельные группы вчерашних пленных были расстреляны немедленно после прибытия на родину – в доках Одессы и Мурманска.

Иным было отношение к пленным при сталинском режиме. 16 августа 1941 года был подписан указ, где говорилось, что командиры и политработники, сдавшиеся в плен, считаются дезертирами, а их семьи подлежат аресту; семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишались государственной помощи и пособий. Во время войны это распространялось на всех, кто оказался пропавшим без вести. После окончания войны началась массовая проверка людей, освобожденных из плена. На родине их ожидали суровые испытания: подозрения, недоверие, допросы, заканчивающиеся приговорами, заключением в лагеря. В анкеты была внесена графа, в которой все граждане должны были указать были ли они или их близкие в плену и на оккупированной территории. Таким образом, под подозрение попадали миллионы советских людей.

Особое место в укреплении тоталитарного режима принадлежало репрессивным органам, контролировавшимся Сталиным и Берией. Работала хорошо отлаженная система слежки, доносительства, контроля за мыслями.

Сам факт военной победы поднял на небывалую высоту не только международный престиж Советского Союза, но авторитет режима внутри страны. «Опьяненные победой, зазнавшиеся, - писал в этой связи писатель-фронтовик Ф. Абрамов, - мы решили, что наша система самая идеальная, и не только не стали улучшать её, а наоборот, стали еще больше догматизировать».

После войны Сталин опять начал опасаться влияния военных. Военные «слишком высоко задрали хвост», - говорил он. Против Г.К.Жукова готовился судебный процесс. Предъявив ему нелепые обвинения в том, что он организовал вокруг себя недовольных генералов и офицеров, проявлявших неуважение к Сталину и называл его «штафиркой», т.е. человеком, не разбирающемся в военном деле. Начались аресты близких к Жукову военных. Но дальше дело не пошло, видимо Сталин опасался, т.к. велики были авторитет и популярность Г.К. Жукова в народе и армии.

Некоторое время спустя Сталин санкционировал так называемое «ленинградское дело». Все началось с нелепых обвинений в незаконном устройстве в Ленинграде всероссийской торговой ярмарки. Главные обвиняемые были приговорены к смертной казни, а в самом Ленинграде по этому делу было репрессировано около двух тысяч человек и членов их семей.

Победа предоставила России возможность выбора - развиваться вместе с цивилизованным миром или по – прежнему искать свой путь в традициях социалистического мессианства.

Русский философ Г.П.Федотов, размышляя о влиянии роста авторитета Сталина на развитие внутриполитических процессов, тоже приходил к малоутешительному выводу: «Наши предки, общаясь с иностранцами, должны были краснеть за своё самодержавие и своё крепостное право. Если бы они встретили повсеместно такое же раболепное отношение к русскому царю, какое проявляют к Сталину Европа и Америка, им бы не пришло в голову задуматься над недостатками в своем доме».

Поговорка «Победителей не судят!» - не оправдание, но повод для раздумий. Как у В. Некрасова: «Увы! Мы простили Сталину всё! Коллективизацию, тридцать седьмые годы, расправу с соратниками, первые дни поражения. И он, конечно же, понял теперь всю силу народа, поверившего в его гений, понял, что нельзя его больше обманывать, что только суровой правдой в глаза можно все объединить, что к потокам крови прошлого не военного, а довоенного возврата нет. И мы, интеллигентные мальчики, ставшие солдатами, поверили в этот миф и с чистой душой, открытым сердцем вступили в партию Ленина - Сталина». Май 1945 г. – пик авторитета Сталина, имя которого в сознании большинства современников не только сливалось с победой, но и сам он воспринимался как чуть ли не носитель божественного промысла. Военный корреспондент А.Авдеенко вспоминал, как онпришел на парад Победы вместе с маленьким сыном: «Беру его на руки, поднимаю. Мавзолей в десяти метрах или чуть больше. Трибуна и все, кто на ней, как на ладони. «Видишь?» - «Ага. Под дождем стоит. Старенький. Не промокнет?» - «Закаленная сталь не боится дождя». – «Значит, стальной человек? Потому и называется Сталин?» - «Человек обыкновенный. Воля стальная». –«Папа, почему он не радуется, он на кого-то рассердился?» - «На бога, наверное. Не послал нам хорошую погоду». – «А почему Сталин не приказал Богу сделать хорошую погоду?»

Сталин-человек к тому моменту уже настолько растворился в имидже вождя, что остался по сути один только имидж – живой идол. Массовое сознание, наделившее идола, как и положено, мистической силой, одновременно освятило все, что с этим идолом идентифицировалось – будь то авторитет системы или авторитет идеи, на которой держалась система.